«Грузовые автомобили…

Танки…

Противотанковые ружья…

Колючая проволока…

Спираль Бруно…

Бомбардировщики…

Истребители…

Вертолеты (зачеркнуто).

Зенитки…

Минометы…

Гранаты…

Пулеметы…

Автоматы…

Гранатометы…

Огнеметы…

Штурмовые подразделения…

Диверсанты…

Десантники (зачеркнуто).

Бронежилеты…

Каски…

Камуфляж…

Рации…

Приборы ночного видения (зачеркнуто).

Пистолеты-пулеметы…

Пенициллин…

Противогазы…

Снайперские винтовки…

Ракетные установки…

Баллистические ракеты (зачеркнуто)».

Под списком была нарисована ракета с коротенькими крылышками, поясом в черно-белую клетку и ухмыляющейся акульей пастью. Руслан положил карандаш и отодвинул листок.

М-да… «Я изменю историю», – это легко сказать. А как начнешь думать… А думать тут необходимо: не будешь же просто раскидываться идеями, вспоминая все, что тебе известно из будущего. Мол, а неплохо бы было создать воздушно-десантную дивизию, чтобы она ка-ак высыпалась на голову ничего не подозревающему врагу! Вот круто-то будет! И пулеметчиков на мотоциклах! А что, у немцев были, можно и у нас сделать.

Тут думать нужно.

ЧТО поможет выиграть Первую мировую, КТО сможет это сконструировать, КТО сможет это сделать, КТО сможет это внедрить в армии и КТО сможет это применять в бою. Вот когда задашься этими вопросами, тогда завиральные идеи сами голову покидают.

В идеале, конечно, желательно просто отменить войну. Нет войны – нет жертв, все довольны, сбегать в Америку не нужно. Но это идеал, который, как известно, недостижим. Наверняка тут нигде нет рубильника с надписью «Включить войну» и «Выключить войну». Здесь не фэнтези, где война начинается от одного желания Темного Властелина. Прикончишь его – и войны не будет. Первая мировая началась вовсе не случайно, как иногда кажется легкомысленным людям: от выстрела в Сараево. Мол, сумеешь остановить выстрел – и все, войны не будет. Слишком много людей заинтересованы в переделе мира, всех не остановишь. Тем более что их всех Руслан просто не знает.

Значит, остается думать над тем, как минимизировать потери. То есть как ускорить войну, чтобы она тянулась не четыре года, а максимум год. Нет, можно, конечно, просто сдаться, но это не выход. Значит, Россия должна побеждать. Значит, нужно думать, что может он, Руслан, сделать для этого. При условии, что у него нет заводов, фабрик, складов… Фактически у него нет даже готовых конструкций. Ничего, кроме смутных образов и точного знания того, что произойдет, если ничего не сделать.

Думай, Лазаревич, думай. И не забывай, что ты не в волшебной стране, а в Российской империи 1910 года. Магия здесь встречается очень редко.

Вон к примеру – Руслан взглянул на список, – пистолеты-пулеметы. Кто их будет разрабатывать и делать, если в России, как он недавно узнал, пистолетов нет вообще. Вернее, они, конечно, есть, но не на вооружении армии. Официально на вооружении стоит только револьвер Нагана, остальные пистолеты господа офицеры могут покупать на собственный кошт, к тому же в России они не производятся.

В России 1910 года вообще нет своих пистолетов и револьверов. Только иностранные конструкции, из которых лишь наганы делают в России, в Туле. ВСЕ.

Для человека двадцать первого века, привыкшего к тому, что уж что-что, а оружие в России всегда СВОЕ, подобное было в диковинку.

Та же ситуация с пулеметами. Огромные станковые «максимы» по лицензии, остальное – импорт. И то… Как упомянул в разговоре иногда заглядывавший в гости капитан Секретев, импорт заключался в том, что в Русско-японскую закупили в Дании (Россия! В Дании!) несколько сотен ручных пулеметов «мадсен». Купили, попользовались, война кончилась – и на фиг. Ни на вооружение их принимать, ни свои конструкции разработать. А зачем? Винтовку в руки – и уря, братцы, в штыковую. На пулеметы. Бабы еще нарожают.

Руслан со злостью хлопнул ладонью по столу и с тоской принюхался. Фрезе, в кабинете которого он сейчас сидел, курил, и стены пропахли табаком. Сейчас бы сигаретку… Вот тут и пожалеешь, что бросил курить…

Да уж, чего в России только нет. Танков нет, грузовиков нет, автоматов нет… И пусть танки и автоматы сейчас вообще отсутствуют как класс, но уж организовать производство автомобилей можно было, не дожидаясь появления «американца». А зачем? Если можно за границей купить. Сто лет прошло, ничего не изменилось! Через четыре года война начнется – через линию фронта купленные грузовики будете перевозить, вашу мать?!

Спокойно, Руслан, спокойно… Лазаревич чувствовал, что злится он не столько на неповоротливую императорскую армию, сколько на самого себя. Чем дальше он разбирался в вопросе, тем больше понимал, какую гору он собирается свернуть. И ведь он только-только царапнул по вершине этой горы…

Ладно, не все так плохо. Бомбардировщики, к примеру, в России появятся и без него: тот же «Илья Муромец», к примеру. Правда, что они конкретно бомбили в войну, он, Руслан, не помнил, но он вообще плохо помнил историю Первой мировой. Что-то бомбили, наверное, не зря же их делали.

Минометы в армии должны быть. Правда, этого вопроса он не уточнял, но зато точно помнил, что изобретены минометы именно в России. В Русско-японскую, во время обороны Порт-Артура, один ловкий капитан, «за неимением гербовой», придумал минометы, чтобы навесным огнем обстреливать японские окопы. Наверняка они в армии есть.

Снайперские же винтовки, скорее всего, откажутся применять генералы. «Как можно, бесчестное оружие для стрельбы по офицерам…» Стоп-стоп-стоп, Руслан Аркадьевич, не придумывай за других. Тем более что ты ни с одним генералом не знаком, а значит, как они мыслят, не знаешь. Это женщина так может поступить: не спрашивая у мужа, сама за него ответит на все свои вопросы, сама обидится… Вернешься домой с работы и попадаешь в середину скандала. Причем из-за чего – ни сном ни духом. Ладно, Юля такими вещами не страдала, а вот пара друзей попала…

Руслан еще раз взглянул на список. М-да… Тут бригада нужна, чтобы все это внедрить. Одному человеку нечего даже и пытаться все охватить. Тем более что все это у него в виде общих идей, а таких «изобретателей» в России всегда было три вагона. Можно вспомнить идеи танков из Аниной детской энциклопедии: чего только не придумывали – от конструкции с огромными колесами, похожей на конные грабли-переросток, до совсем уже монструозного стального яйца диаметром в несколько сотен метров – Руслан даже название запомнил: «Обой», – которое должно было накатываться на крепости и давить их своим весом.

Ну и как тут твои идеи смогут всплыть среди всей этой пены? Это ты знаешь, что они – правильные, потому что в будущем сработали, остальные-то этого не знают! Чем твой танк будет отличаться для них от того же «Обоя»? Да ничем. А признаваться – мол, я из будущего – нельзя. Ладно, если примут за сумасшедшего, а если поверят? Он как-то не хотел для своей дочери участи морской свинки.

Даже без раскрытия тайны будущего – с идейками нужно быть сугубо и трегубо осторожными. Заинтересуется какой-нибудь контрразведчик: «Кто это тут у нас чертежи автомата прислал? Ах, господин из Америки… А кто приходил с предложением создания штурмовых отрядов? Опять он? А письмо о внедрении ручных пулеметов? Снова он? А подать-ка сюда этого Ляпкина-Тяпкина!»

Так что решить, что нужно, – еще полдела. Правильно подать, так чтобы не отмахнулись, но и не спалили, – вот в чем вопрос…

– Ага! – В кабинет влетел Фрезе. – Вы здесь.

– Здесь, – не стал спорить Руслан, складывая листок и кладя в карман.

– Руслан Аркадьевич, поехали!

– Поехали. А куда?

– К Пузыреву. Нет никаких моих сил с ним спорить, уперся как баран, прости господи. Может, хоть вы сможете его убедить.

– Я, конечно, попытаюсь. – Руслан надел меховую шапку и стал натягивать шубу: конец ноября в России – не самое теплое время года. – Но, честно говоря, не знаю, чем я смогу помочь. Если уж вы…

– Вы, в отличие от меня, русский.

– Из Америки?!!

Иван Петрович Пузырев, крупный мужчина лет пятидесяти, исподлобья смотрел на Руслана. Пузырев был непривычно гладко выбрит – русские мужчины в 1910 году в основном носили бороды или, в крайнем случае, усы, – широколиц, одет в темный костюм и очень-очень недоволен.

– Мой двигатель на машине немца стоять не будет!

Руслан и Фрезе синхронно вздохнули. Пузырев был ярым патриотом – слишком ярым, из той породы, которую с русского пути ни крестом, ни пестом не своротишь. Он хотел строить первый русский, и только русский, автомобиль, полностью из отечественных частей, и не собирался отдавать свой двигатель ради какого-то автомобиля какого-то немца и какого-то американца.

– Иван Петрович, – попытался урезонить его Руслан, – мы ведь не отобрать ваш двигатель хотим – купить. Сотрудничать предлагаем, вы нам – двигатель, мы вам – лицензии на наши патенты…

Завод Пузырева был самым ближайшим местом, где можно было купить двигатели, пусть и существующие пока в виде прототипа. Иначе придется везти их аж из Риги, и не факт, что руссо-балтовцы окажутся более сговорчивыми. Или заказывать за границей, что почти сразу ставит крест на автомобиле.

– Нужны мне ваши патенты! Все вы, американцы, русских дураками считаете! У нас своя голова на плечах есть!

Пузырев постучал себя по макушке. К его чести нужно признать, что и двигатель, и трансмиссию он для своего автомобиля конструировал сам. С привлечением специалистов, конечно.

– Иван Петрович, одна голова хорошо, а две лучше.

– Чем это вы лучше меня?!

– Я имел в виду, – начал Руслан, – что вдвоем две наши фирмы смогут в два раза быстрее выгнать из России иностранные автомобили.

Мысль была бредовая, но Пузырев задумался.

– Нет, – решил он в итоге. – Мне помощники, а тем более конкуренты, не нужны. Мало тут всяких иностранцев ездит, «рено», «пежо», «Дуксы», «Лесснеры»… Ни одного русского названия! Еще и «Фрезе» появится!

– Ну какие мы вам конкуренты, Иван Петрович, – улыбнулся Руслан. – Вы все сами делаете, а мы по разным заводам побираемся. У «Дукса» – колеса, у вас – двигатель…

– Еще не хватало, – пробурчал Пузырев, – чтобы говорили: двигатель Пузырева стоит на какой-то таратайке.

– А вы им: мой двигатель даже такую телегу может заставить двигаться.

Пузырев набычился, побагровел… И расхохотался:

– Телегу, значит. Видел я, что вы хотите построить, вон Петр Александрович показывал. Чистая телега, только с двигателем, ах-ха-ха!

– Так что с нашим вопросом? – Фрезе не очень-то понравилось такое высмеивание.

– Будет вам двигатель, будет. Пойдемте, покажу.

– Вот этот двигатель…

Руслан обошел конструкцию Пузырева вокруг.

– И какой объем? – спросил он у худенького человека, одного из инженеров.

– Пять литров с небольшим.

– А мощность?

– Тридцать пять.

М-да. Руслан еще раз посмотрел на двигатель. При мощности «Оки» он имел габариты тракторного дизеля. Если его вписать в те размеры, что они планировали для своего внедорожника – похоже, жить тому с названием «Фрезе», – то больше ни для чего места не останется. Или увеличивать размеры машины, а это увеличение веса, стоимости и ухудшение проходимости, или…

– А меньше его размерами вы делать не пробовали? – обратился он к Пузыреву.

– Можно и меньше. Меньше двигатель – меньше мощность, больше двигатель – больше мощность.

– А увеличить мощность при существующих размерах вы пробовали?

– Нет, ждали приезда самоучки из Америки!

Нет. Руслан посмотрел на громадину двигателя. Объем в два раза больше уазовского, а мощность в два раза меньше… Нет, возможно, все дело в здешнем бензине. Но не в четыре же раза он тут хуже! Как, интересно, можно увеличить мощность двигателя? В голову приходила только расточка цилиндров, но она лишь увеличивала объем, который здесь и без того здоровенный.

– А к специалистам вы обращаться пробовали?

– У меня отличные инженеры.

– Нет, – Руслан поймал мысль, – к ученым из какого-нибудь технического вуза…

– Технического чего?

– Института.

Худой инженер фыркнул и отвернулся. А вот Пузырев задумался.

– Ученый, значит… Из института, значит… Поспрашиваем. Александр Сергеевич что-то упоминал… Императорское Московское… Ага…

Пузырев задумался. Потом хлопнул ладонями:

– А вы не дурак, господин Лазаревич. Ученые, надо же…

Замотанный в тряпье двигатель – алюминиевый, надо же – тащили в помещения фабрики четверо рабочих на двух деревянных брусьях. Фрезе нетерпеливо подпрыгивал рядом: работа, стоявшая уже месяц, обещала двинуться дальше.

– Руслан Аркадьевич, там швеллера для рамы таскают, – обернулся он к Руслану, – проследите, чтобы нужные размеры взяли.

Лазаревич зашагал к сараю. Пузырев все-таки выделил им двигатель, но за это обещал порыться в их патентах и выбрать те, которые бы ему самому пригодились.

В сарае несколько кузнецов перебирали швеллера, выискивая подходящие. За ними наблюдал мастер Шарафутдинов.

– Соловей! – прикрикнул он. – Осторожнее!

– Ну что, – весело крикнул Руслан, – поработаем?

Кузнец обернулся…

– Соловей!!! – заорал татарин.

Поздно. Кузнец – кажется, тот Егор, которого они видели в Луге, он приехал вместе с татарином и племянником убитого Ратникова, – споткнулся и не удержал швеллер. Четырехметровая двухпудовая железяка рухнула Егору на ногу.

– Что с ногой? – спросил Руслан у Равиля, когда скрипящего зубами и тихо матерящегося кузнеца унесли на осмотр к вызванному врачу.

– Переломал кости в ступне.

– И что теперь с ним будет?

Татарин покосился на Руслана:

– Что будет, что будет… На пособие по инвалидности пойдет, две трети от оплаты.

– И какое это пособие будет?

Равиль прикинул:

– Получал он два рубля в день… Пятьдесят в месяц, шестьсот в год… Четыре сотни будет получать.

– Шестьсот? Что-то маленькая…

Сам Руслан как инженер получал от Фрезе сто двадцать рублей в месяц плюс доходы от канистр.

– Маленькая? – напряженно спросил татарин. – У нас на фабрике больше половины меньше двух рублей в день получают. А если по России считать – то только каждый десятый. У нас в России половина рабочих меньше рубля в день получает. Вот так и живем.

«Шестьсот рублей, – прикинул Руслан. – Сколько ж это на наше время? Считал как-то, только забыл. Кажется, пятьсот наших на один здешний рубль. Тридцать тысяч в месяц. И это десять часов в день, шесть дней в неделю, шестьдесят рабочих часов против наших сорока, так что можно делить на полтора. Двадцать тысяч в месяц. А если рубль в день – то десять. Хм… Не так уж и много. Хлеб стоит три копейки за фунт, то есть шесть копеек за полноценную буханку. На наши деньги – тридцать рублей. Ну да, так и есть. Мясо… Мясо двадцать копеек за фунт, то есть… так-так-так… Двести пятьдесят рублей за кило. Яйца – сто пятьдесят рублей за десяток. Сливочное масло – шестьсот рублей. Сахар – сто пятьдесят за кило. Капуста… мм… Сколько там, Танюша говорила, она стоит? Тринадцать копеек кочан. Шестьдесят рублей. М-да… И плюс еще жилье. Комната примерно восемь квадратов, здешние шестнадцать аршин – четыре рубля, две тысячи на наши, это без отопления и освещения… Да… Жить будешь, но жениться не захочешь».

– О чем задумались, Руслан Аркадьевич?

– Да так… О жизни…

«Лазаревич, ты действительно хочешь, чтобы ТАКАЯ Россия победила в войне?»