Глава 9
Как это здорово, когда твои жена и дочь дома и заняты делом.
– Привет, девчонки!
Аня, сосредоточенно рисовавшая что-то цветными карандашами в альбоме, помахала рукой, не отвлекаясь.
– Привет, муж!
Юля повернулась, и Руслан не удержался от улыбки:
– Привет, моя бледнолицая скво.
– С каких это пор я стала индианкой? – Юля провела ладонью по щеке, добавив к двум чернильным полосам на щеке третью.
– С тех самых пор, как разрисовалась, словно Чингачгук на тропе войны.
– Ох, елки… – Юля, глядя в карманное зеркальце, начала оттираться. Чернила держались стойко, как спартанцы Леонида.
– Чем занята? – Руслан взглянул на исписанные – и местами покрытые кляксами – листы бумаги.
– Как это… тьфу… как это чем? Чем договорились.
Руслан вздохнул.
Три дня назад, сразу после того как выяснилось, что капитан Мациевич если и помрет, то не так и не там, как должен был, Руслан понял, что Юле нужно придумать занятие, полностью занимающее ее свободное время и по возможности отвлекающее от идеи выиграть Первую мировую в одиночку.
Поразмыслив, Лазаревич пришел к мысли не пытаться остановить бурный поток, именуемый его женой, увлеченной некой идеей, а повернуть его туда, где он принесет как можно меньше разрушений и человеческих жертв.
Он предложил Юле не бросаться менять прошлое с бухты-барахты, хватаясь то за спасение летчиков, то еще за что-нибудь, а составить четкий и конкретный план действий. Все-таки Юля при всей ее взбалмошности человек умный и если поймет, что изменения потребуют слишком глобальных усилий, то, скорее всего, откажется от идеи прогрессорства. К тому же она может вспомнить еще много вещей о здешнем будущем, которых не помнит сам Руслан.
– Ну и что ты тут составила? – Он взял один из листков, в глаза бросилось – «…Брусиловский прорыв…», «нехватка снарядов…», «Ренненкампф…». Что интересно, ни одной даты.
– Смеешься? Всего три дня прошло.
– Ну за три дня можно много сделать, – подколол жену Руслан.
– Ага, типично мужской подход. – Юля оглянулась на Аню и зашептала: – Это вы думаете, что сделать ребенка – плевое дело, пять минут, и готово. А нам его носить, воспитывать…
– Ну не пять…
– Ой, не льсти себе! – Юля не выдержала и рассмеялась. – Я только начала работу над Планом.
Слово «План» прозвучало если не капслоком – Юля все-таки не Смерть из книг Пратчетта, – то, по крайней мере, с большой буквы.
– Ну и что ты сейчас пишешь?
– Сейчас я ругаюсь злобным матом на здешние ручки. Муж, почему никто до сих пор не изобрел шариковых? Сложно, что ли?
– Уж всяко не сложнее, чем составить План, – улыбнулся Руслан.
– Рр-р-р-р-р!
– Не гроули на меня, Жанна Dark!
– Р-Р-Р! – Юля выдала настоящий гроул. Она не любила, когда ее называли псевдонимом из рок-группы.
На кухне, где возилась служанка, что-то рухнуло.
– Мама, – серьезно сказала Аня, – не делай так больше. У меня волосы шевелятся. Причем до сих пор.
– Ладно. – Руслан обнял жену за плечи. – Что там с твоим Пла… пардон, планом.
– До самого плана еще как до Русско-японской границы. Сначала я вспоминаю, что я вообще помню о Первой мировой. Потом нужно будет понять, что было причиной неудачного хода войны. Потом – что нужно будет для того, чтобы изменить ход войны к лучшему. И только потом составлять… План! – Она показала Руслану язык.
– Юльчик, ты, когда начнешь внедрять свои изменения, хотя бы потренируйся на каких-нибудь кошках.
Руслан успокоился: Юля подошла к делу серьезно, а значит, глупых поступков от нее можно не ожидать.
– На ком я буду тренироваться, я уже знаю.
Руслан медленно повернулся. Рано успокоился…
– Ну и на ком же? – очень-очень спокойно спросил он.
– А вот. – Юля взяла один из листков и заунывно, подражая Копеляну, читающему досье на Штирлица, заговорила: – Глеб Егорович… пардон, Жеглов вспомнился… Глеб Евгеньевич Котельников, 38 лет, актер труппы Народного дома, псевдоним – Глебов-Котельников. Тот самый изобретатель парашюта в будущем, которого не будет.
Руслан моргнул.
– Откуда дровишки?
– Как откуда? Ты сам мне о нем вчера рассказал.
– Я назвал только имя и фамилию. И уж точно не называл его творческого псевдонима.
– Мой любимый, но несообразительный муж, здесь нет Интернета, но есть такая вещь, как телефон. А там, где есть телефон, – есть и телефонная книга, в которой обладатели указанных аппаратов перечислены в алфавитном порядке. Достаточно позвонить, уточнить, где он работает, под видом журналистки, а потом позвонить в Народный дом и уточнить уже там остальные сведения.
– Надеюсь, ты еще ничего не сказала ему?
– Пока ничего. Руслан, мы же после капитана договорились: любые вмешательства в ход истории – только после обсуждения с тобой. Так что не переживай. У меня сейчас более серьезная проблема.
– Какая? – насторожился Руслан.
– Я не могу писать этим проклятым пером! Я уже вся в чернилах!
– А почему ты «Паркер» не купила?
Юля замерла:
– А что, он уже есть?
Руслан кивнул. Юлино лицо приобрело особое выражение, свойственное человеку, который понял, что он лопухнулся. Если бы действие происходило в американском мультике, Юлины уши сейчас превратились бы в ослиные.
Добила ее Аня. Дочка подошла и сладким голоском пай-девочки сказала, протягивая карандаш:
– Возьми, мамочка, я думаю, тебе будет удобнее.
Руслан расхохотался и обнял жену и дочку за плечи:
– Девчонки, я вас люблю!
Те три дня, что Юля потратила на войну с чернилами, Руслан провел на фабрике Фрезе, вместе с жестянщиками изготавливая пробные канистры. И вот они готовы.
Из толстой жести – или здешняя жесть толще привычной, – блестящие золотистыми боками, на которых вытиснуты крестовые штамповки для жесткости и выдавлено слово «Фрезе». Петр Александрович порывался было добавить сюда еще и «Лазаревич», но Руслан отказался. Не он придумал, не он сделал – так какой смысл?
От обычных канистры отличались разве что более острыми гранями – все-таки их не штамповали, а паяли – и расцветкой. Нет, не золотой, их должны были покрасить свинцовым суриком, который по цвету больше походил на жидкий огонь. Но это потом: Руслану хотелось похвастать Фрезе пока еще красивой канистрой.
Фабрикант стоял в гараже, рассматривая уазик.
– Вот, Петр Александрович, ваши первые канистры.
Фрезе мельком глянул, но радости на его лице не появилось. Он о чем-то глубоко задумался.
– Петр Александрович?
– А? Нет-нет, отличные изделия, отличные… Только покрасить их…
– Покрасим.
– Отличные… Но, Руслан Аркадьевич… – Фрезе неожиданно резко повернулся к Руслану и выставил вперед бородку. – Я – не жестянщик. Я автомобили хочу делать!
– Э…
– Вот смотрю я на вашего «узика» – и что я вижу?
– Что? – Руслан примерно понял, к чему клонит фабрикант, но хотел знать точно.
– Я вижу автомобиль.
Логично.
– И не просто автомобиль: я вижу армейского трудягу, лошадку. Автомобиль, специально предназначенный для военной службы. Мне кажется, в вашем будущем конная тяга в армии не используется?
– Практически нет.
«Не считая парадных выездов и казаков».
– Знаете, – Фрезе опять крутанулся, – сколько автомобилей было в нашей армии в прошлом году?
– Нет.
– Двадцать четыре. Если бы не война с японцами и не генерал Куропаткин, мы бы до сих пор ездили на лошадях, как во времена наполеоновских войн! Слава богу, в этом году взялись за ум: по инициативе военного министра Сухомлинова организуются автомобильные команды железнодорожных батальонов, собираются закупать автомобили. Но знаете, что я вам скажу?
Глаза Фрезе горели огнем вдохновения.
– Они нигде не купят легковых автомобилей, специально предназначенных для армии! Проходимых, надежных, специальной расцветки. Нигде! Если мы с вами им этого не предложим. У меня еще остались знакомства в военном министерстве. Если мы с вами сумеем построить такой автомобиль, взяв ваш за основу, – его купят. Купят и попросят еще! Лучшего будет не найти нигде!
Руслан машинально потер руки. Руки, почувствовавшие НАСТОЯЩУЮ работу.
– Рама из швеллеров… Швеллеры купим.
– В России?
– А где же еще?! Мы хотим автомобиль для армии? Значит, он должен быть полностью из отечественных деталей. Иначе случится война – и пф-ф-ф! Деталей нет, производство встало, все бегают и суетятся, клепают из подручных материалов в сапожных мастерских… Запомните! – Фрезе оторвался от УАЗа и поднял палец вверх. – Все, предназначенное для войны, должно быть полностью отечественным. И только так! У вас ведь так?
– Так, – вильнул взглядом Руслан.
– Вот! Что я говорю, не могут же люди в будущем быть глупее нас сейчас. Давайте дальше…
Фрезе, обидевшийся за Российскую империю, сыпал цифрами и названиями заводов.
Швеллер, вообще металл и металлопрокат – Общество Брянского рельсопрокатного, железоделательного и механического завода, Донецко-Юрьевское металлургическое общество, Русско-бельгийское металлургическое общество, Южно-Российское Днепровское металлургическое товарищество, непонятный «Русский провиданс» в Мариуполе, Таганрогское металлургическое общество, Донецкое общество железоделательного и сталелитейного производства, общество железоделательного сталелитейного завода «Гута-Банкова» в Польше, Камское акционерное общество стале– и железоделательных заводов… Общий выпуск только швеллеров за прошлый год – 150 тысяч тонн, всего же проката – почти три миллиона.
Ткани для сидений – хлопок из Азии, лен с Севера, шелк с Юга, шерсть с Запада, в основном из Польши. Выбирай – не хочу.
Шины – можно заказать в «Треугольнике». Аккумуляторы и электрооборудование – в «Сименсе». Стекло – на Гусевском хрустальном заводе, поставщик двора, между прочим…
– Паровозы? – Руслан уже просто подначивал разгорячившегося Фрезе.
– Пять сотен в год!
– Сельхозмашины?
– Плуги – сотни тысяч в год, веялки, молотилки, жатки – десятки тысяч.
– Трактора?
– Как Hart-Parr в США? Пока нет, зато есть локомобили. Людиновский завод Мальцева их выпускает, по двести штук в год.
– Автомобили?
– Я, Руссо-Балт, Лесснер, Дукс…
Фрезе сел на своего любимого конька.
– Кузов, – запальчиво произнес Фрезе, – можно, если захотим облегчения, сделать из арборита.
– Из чего?
Название звучало как пластмасса.
– Арборит, – недоверчиво посмотрел на Руслана фабрикант, – возле столицы уже тридцать лет завод «Арборит» действует, Огнеслав Степанович Костович открыл. Он же и арборит придумал…
– Что это такое?
– Материал. Листы шпона складываются крест-накрест и склеиваются…
Фанера?
– Фанера?
– Ну да, тонкие листы фанеры складываются…
– Погодите, Петр Александрович. Что такое фанера?
Фрезе посмотрел на Лазаревича как на умственно отсталого.
– Фанера, – медленно и отчетливо произнес он, – это тонкие листы дерева, получаемые путем лущения, шпон. Арборит же получают путем склеивания крест-накрест положенных листов фанеры…
Уф, понятно…
– Понял. У нас просто арборит называют фанерой…
Стоп.
– Так его в России придумали?
– А где? Я же говорю: уже тридцать лет на заводе из него делают ящики, чемоданы, дома сборные для дач. Даже трубы и пики для казаков.
Руслан хихикнул. Казаки с фанерными пиками… Надо же, оказывается, фанеру придумали в России… Да и вообще… Похоже, товарищ Сталин со своей давнишней, пока еще не произнесенной речью о том, что в России не было никакой промышленности, сильно передернул…
– А вот с двигателями будут трудности, – огорченно развел руками Фрезе. – В России за весь прошлый год их произвели всего сорок штук.
– Сорок штук чего? – не поверил Руслан.
– Сорок штук двигателей.
«Или НЕ передернул…»
– А как же ваш тезис… Постойте-ка. Мациевич, тот, что летчик… пилот… упоминал о каком-то купце, который под Петербургом собирается двигатели делать.
– Двигатели? Рядом с… Ай-яй! – Фрезе огорченно схватился за голову. – Я же его видел на выставке! Вот я глупец!
– Видели кого?
– Тихо! – Фрезе подскочил к Руслану. – Не будем говорить. Чтобы не сглазить. Если я с ним договорюсь… У нас будет двигатель!
Похоже, все шло просто великолепно.
Капитан Мациевич спрыгнул с подножки извозчика, бросил монету и зашагал в сторону дома, где жил.
Ночь, время позднее, дворник наверняка уже закрыл подворотню… Ну так и есть.
– Хамзя! – крикнул он, взявшись за прутья решетки.
Дворник-татарин, сгорбившись, показался из темноты, проворчал что-то неразборчивое и залязгал ключами.
– Доброй ночи. – Капитан прошел мимо скрюченной тени…
Он успел заметить, что тот, кого он принял за дворника, выше татарина. Успел заметить блеск стали. Успел бросить руку в карман, к пистолету…
Больше он не успел ничего.
Лезвие ножа пробило кожаную куртку, грудную мышцу и сердце.
Капитан Мациевич умер.
Черная фигура убийцы, Тени, покачалась над мертвым телом пилота.
– Не будет, – удовлетворенно прошептал он. – Не будет.
Тень аккуратно вытер клинок и рукоять ножа и бросил его на землю.
