Книга: Магнатъ
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

– Господа!
Подпоручик лейб–гвардии Преображенского полка Немечиков тут же бросил делать вид, что его волнуют виды окрестной природы, подойдя к дуэльному распорядителю одновременно со своим противником, затянутым в мундир лейб–гвардии Измайловского. Обменялся с ним совершенно нечитаемым взглядом, и приготовился слушать.
– Господа. Вам известны условия дуэли, вы их одобрили и подписали. Я напоминаю вам, что как только у вас в руках окажутся пистолеты, ваша честь обязывает вас не делать никаких движений до моей команды. Точно так же, вы немедленно должны опустить пистолеты после команды «Стой». Вам все ясно, господа? Тогда…
Не дожидаясь лишних напоминаний, князь Агренев открыл шкатулку с дуэльной парой.
– Согласно жребию, право выбора за вами, подпоручик.
Максимилиан фон Витт не задумываясь подхватил изящный дульнозарядный пистолет. Тут же согнул руку, направив дуло строго вверх, немного изменил положение ладони на изогнутой рукояти и чуть–чуть побледнел. Другой дуэлянт в точности повторил все его действия, только вместо бледности у него на лице проступили еле заметные красные пятна. Секунданты развели недавних приятелей по заранее вымеренным и два раза проверенным местам, затем без промедления заняли свое, рядом с заметно оживившимся доктором. Шашка в руке штабс–капитана Татищева медленно и как–то даже величаво пошла вверх…
– Господа!
Дуэлянты моментально изменили стойки, подставляя под чужой выстрел только один бок, и синхронно вытянули пистолеты вперед, ловя дульным срезом близкую фигуру противника.
– Начали!
Долгие, удивительно тягучие секунды тишины…
Пфах! Пфах!
Князь мимоходом отметил, как метрах в двух от его доверителя появился и опал едва заметный фонтанчик рыхлой земли, и перевел взгляд на подпоручика – «преображенца». Та же самая картина, что и в первом случае: дуэлянт спокойно стоит среди сизых клубов сгоревшего пороха, с целой шкуркой и дымящимся пистолетом в руке. И не просто стоит, а пытается убрать со своего лица явственное облегчение – их давняя дружба оказалась крепче мимолетной ссоры!..
– Александр Яковлевич?
– Думаю, все необходимые приличия соблюдены.
Граф Татищев довольно покивал, оставив в покое шашку, а доктор незаметно выдохнул – сегодня его услуги не пригодились, что одновременно и радовало его как человека, и печалило с точки зрения добывания «хлеба насущного». Впрочем, печаль та было очень мимолетной, ибо беспокойный нрав гвардейской молодежи сам по себе служил лучшей гарантией стабильного заработка.
– Господа, прошу подойти.
Минут через пять, когда отзвучали все словесные формальности, а два недавних противника только–только отошли от шквала испытанных недавно чувств, их секунданты с большим удовлетворением поставили свои подписи на протоколе поединка и крепко пожали друг другу руки. Хорошо все то, что хорошо заканчивается! По крайней мере, теперь ничто не помешает давнишним приятелям восстановить едва не порушенную дружбу. Тем более, что оставшиеся в их отношениях мелкие шероховатости должен был окончательно сгладить довольно скорый, и насквозь дружеский поединок. Неформальный, разумеется – потому что никакого боевого оружия не предполагалось. Недолгая прогулка привела трех офицеров, одного пожилого служителя Гиппократа и скромного чиновника Военного ведомства вначале к воротам «Колизеума», а потом и к арене номер три – небольшому полю, украшенному большим количеством невысоких дощатых щитов. Надо сказать, что «украшения» эти располагались без какой–либо системы, отличались большим разнообразием форм и размеров, а самые остроглазые могли подметить на светло–желтом дереве странные оранжевые точки. Как будто кто–то кидался спелыми ягодами… Или стрелял пулями из подкрашенного воска. Кстати, несмотря на довольно ранний час, рядом с входом на арену их уже ожидали будущие зрители, при этом четко делясь на две почти равные половины:
– Доброе утро, князь! Как я вижу.
Один из офицеров-«измайловцев», составляющих «группу поддержки штанов» барона Максимилиана фон Витта, с отчетливым облегчением констатировал и так очевидное.
– Все закончилось вполне благополучно.
Чуть поодаль от первой, вторая группа офицеров в мундирах лейб–гвардии Преображенского, оказывала моральную поддержку расшатанным нервам подпоручика Немечикова. Пяток минут, коих военным как раз хватило на обстоятельный перекур и короткое обсуждение (с элементами предвкушения) скорого действа, затем обе группы сблизились меж собой и стали поглядывать на князя. И двух подпоручиков, скинувших с себя кители, и выделяющихся в офицерской толпе белыми сорочками и довольными улыбками на лице.
«М–да, хлеба и зрелищ! Формула неизменна со времен древнего Рима…».
– Что же, господа, я рад приветствовать вас всех на земле «Колизеума».
Повинуясь едва заметному жесту, на стойку–прилавок, расположенную при входе на арену, с негромким стуком легли два больших револьвера. К ним тут же присоединилась защитные маски и «кирасы» из толстой жесткой кожи, следом отдельной стопочкой легли штаны и легкие курточки свободного покроя, с нашитыми наколенниками и налокотниками. Ну и завершили всю композицию оружейные пояса с двумя пачками патронов – по полусотне штук каждому стрелку.
– Правила дружеского поединка очень просты. Условием победы будет являться однократное попадание в сердце или голову, либо трехкратное в корпус. Разрешается пользоваться укрытиям и перемещаться каким угодно образом. Собственно, господа, вы полностью свободны в своих действиях. Запрет есть только один.
Неприметный доселе служитель подтащил к толпе офицеров молодого барана, сноровисто привязав его к невысокой ограде газона. Князь небрежно подхватил один из двух револьверов, демонстративно вложил в пустую камору откинутого барабана один–единственный патрон и чуть дернул рукой, возвращая барабан обратно. Жалобно заблеял барашек, словно предчувствуя свою скорую кончину, еле слышно щелкнул, взводясь, остроклювый курок…
Дуф!
Голова животного резко дернулась, тонкие белые ноги подломились, и источник мяса для плова (а так же ребрышек на углях и сочного шашлыка) завершил свой жизненный путь. Впечатленные боевыми возможностями простого воска, господа офицеры тут же оживленно загудели, обмениваясь как мнениями, так и не очень невинными шуточками.
– Запрещено стрелять в противника с расстояния менее полутора саженей. Так сказать, во избежание.
Подпоручики явно прониклись всей красотою несложных правил. Правда, перед этим они с некоторым трудом отвели свои взгляды от уносимой в сторону ресторана безвольной тушки… Но только для того, чтобы дружно поглядеть на защитные шлемы.
– Пятнадцать минут на подготовку, в случае любых затруднений – служители арены к вашим услугам.
Назначенное время пролетело как единый миг – пока девятнадцатилетние «гладиаторы» надевали свои доспехи и делали пробные выстрелы, их лейб–гвардии болельщики как раз успели дойти до небольшой трибуны и заключить с полдюжины пари на результат поединка. По–прежнему не объединяясь, господа офицеры двумя компактными группами разместились на обтянутых кожей сидениях, огороженных экраном из толстенного стекла. Затем весьма положительно оценили содержимое небольшого столика, в три ряда уставленного бокалами и бутылками с вином, и все как один замерли, услышав пронзительный свисток, возвещающий начало.
Дуф! Дуф–дуф–дуф!..
Дуф, дуф!
Две молодых гвардейца, получивших отменное военное образование, а потом за год службы еще и какой–никакой реальный опыт… Нет, не так. Два молодых барана, один из которых моментально позабыл все советы хозяина «Колизеума» – они просто шли навстречу друг другу, старательно давя на спусковые крючки, и воспринимали щиты как досадную помеху.
Дуф–дуф!
Дуф–дуф–дуф–шлеп!
У преображенца отчетливо дернулось левое предплечье, и его сослуживцы тут же расстроенным гулом отметили сей печальный факт. Следующая пуля скользнула по корпусу, оставив на жилете длинную яркую полосу воска – а третья звонко щелкнула по дереву рядом с ногой, разлетаясь в оранжевые брызги. Ничуть не расстроенный полученными «ранами», подпоручик сделал еще пару шагов, замер в классической стойке для стрельбы с места, и в хорошем темпе опустошил барабан.
«Десять метров, предплечье и ключица. Ну, в принципе, неплохой результат – особенно учитывая волнение и незнакомое оружие».
Александр отпил багряного хереса из переливающегося на солнце хрусталя и покосился на своих гостей.
«Глаза горят, на лице азарт!.. О, один даже шампанским немного облился, от избытка чувств! Похоже, новое развлечение пришлось по душе господам гвардионцам…».
Меж тем, развязка на арене была все ближе и ближе – два противника почти одновременно перезарядились, и опять начали свой диалог:
Дуф! Дуф! Дуф!
Дуф–шлеп!
Пронзительный свист заглушил все возгласы офицеров, как досадливые, так и победные – а Максимилиан фон Витт опустил револьвер и отчетливо потряс головой, реагируя на прямое попадание в маску.
– Вот так–то, господа!
– Случайность! Случайность, и не более того.
– Хе–хе, поражение следует принимать достойно!..
Два недавних противника сошлись, сняли маски и вместе с оружием отдали моментально подскочившим служителям. О чем–то коротко переговорили, рассмеялись и пожали друг другу руки.
– Вот это по–нашему, от всей души!..
– Гхм, поручик, а не желаете ли составить мне пару?
Пока желающие пощекотать нервы (или погладить собственное самолюбие) торговались и договаривались, распределяя очередность следующих дружеских поединков, самая первая пара избавилась от защиты, добрела (иначе и не скажешь) до трибун и рухнула на сидения. В руки им тут же сунули бокалы самых героических размеров, до самых краев наполненные слабоградусным анальгетиком производства почтенной вдовы Клико, а оживившийся доктор немедля занялся пострадавшими конечностями. Проигравший (но совсем не расстроенный этим) барон сразу отказался от такой заботы, а вот Немечикова медик все–таки уговорил. Да и пятно крови на рукаве сорочки выглядело ну очень некрасиво – если не перевязать, так и китель запачкает… Когда последователь Гиппократа чуть надорвал и завернул повыше локтя измазанную оружейной смазкой и неопределяемой грязью ткань, все ненадолго затихли, оценивая крупную багровую ссадину, содранную что называется «до мяса». Поглядели на подпоручика, буквально излучающего безмятежность и равнодушие к собственным ранам, и одобрительно загудели.
– До свадьбы заживет!
– Ну, это смотря на ком, Павел Константиныч.
– А вы кого бы посоветовали, Эдуард Дмитрич?
Под хохотки и шуточки господ офицеров, наперебой предлагающих свои варианты возможных целительниц, а потом и суету в начале арены, где готовилась показать всем присутствующим высший класс пара из поручика и штаб–капитана лейб–гвардии Измайловского полка, гостеприимный хозяин тихонечко ускользнул. Впрочем, все прекрасно видели, как перед этим к нему подошел один из служителей «Колизеума» и что–то шепнул, так что обид не было – мало ли кто мог пожаловать на огонек к князю Агреневу? Тем более что он уже успел прославиться своим гостеприимством для избранных – те же генералы и полковники, которых он уже трижды «принимал» на полигоне Стрелковой школы в Ораниенбауме, отзывались о таких пикниках в самых превосходных выражениях. Кстати, поговаривают что скоро состоится еще один…
– Доброго дня, Александр Яковлевич!..
– Польщен оказанной мне честью, Ваше императорское высочество.
Великий князь Михаил Александрович выразительно покосился на конвойных атаманцев и сопровождавшего его камергера, подкрепил взгляд властным жестом, после чего отошел немного в сторону, подальше от любопытных ушей.
– Не ожидал?!.. Признаться, сам удивлен, как легко пап́а меня отпустил!
– Я всегда рад тебя видеть, Миша. А насчет легкости – до меня дошел слух, что Его императорское величество весьма благожелательно оценил… Как бишь там? Кажется, «веселые побегушки на свежем воздухе»?
Четырнадцатилетний (ну, почти – до дня рождения два месяца осталось) великий князь поперхнулся, непроизвольно фыркнул, а потом все же не выдержал и тихонечко захихикал.
– Откуда только и знаешь? Чужих ведь на том обеде не было, только мам́а, пап́а, Никса, Георг и я.
– Думаю, это твой старший брат поделился столь деликатными подробностями с несколькими офицерами Преображенского полка.
Михаил резко прекратил смеяться, еще раз покосился на свиту и неожиданно серьезно спросил:
– Александэр, я не вовремя, да?
– Ты? Пфе!.. Не говори чушь. Просто я немного расстроен нашими бравыми гвардейцами. Пойдем, сам оценишь.
Дойдя в компании с атаманцами и камергером до небольшой трехэтажной башенки, очень удачно прикидывающейся древнерусской дозорной крепостицей, августейший подросток и сиятельный аристократ зашли внутрь. Свита же в полным составе осталась снаружи – потому что те же атаманцы конвоя вполне доверяли гостеприимству хозяина, весьма памятному еще по Сестрорецку. Попробуй не запомни, когда и они, и фабричные сторожа одного и того же человека охраняли!.. А сторожа еще и внимательно приглядывались к любому, кто брал оружие в руки рядом с юным великим князем… В принципе, очень правильное гостеприимство, казакам такое уж точно нравилось. Ну а камергер еще до «Колизеума» получил весьма четкие и абсолютно исчерпывающие инструкции от своего подопечного. Поднявшись по витой лестнице в комнатку на самом верху, юный и молодой мужчины подошли к широкому окошку, из которого арена для дружеских поединков была видна как на ладони, и молча застыли, наблюдая.
– Спрашивается, и зачем на поле устанавливали щиты?
Михаил во все глаза смотрел, как на арене поручик-«преображенец» чуть ли не прогулочным шагом сходился с таким же как и он поручиком-«измайловцем». Разумеется, не просто так: револьверы в их руках едва заметно вздрагивали после каждого выстрела, один вдруг отчетливо вильнул в сторону, поймав коленом подкрашенный воск, а другой был вынужден переложить оружие из правой руки в левую… Но в общем и целом, все происходящее больше смахивало на изощренный садо–мазохизм. В суровом лейб–гвардейском исполнении.
– Видишь? Только он начал перезаряжаться, его противник тут же прекратил стрелять. Красота.
– Гм. А ты им правила объяснял?..
– Разумеется. И про щиты сказал, и про возможность любого маневра. Чего ради старался…
Поединок закончил «измайловец», с четырех саженей поразив своего коллегу точно в сердце. Недавние соперники пожали друг другу руки, дохромали до стойки, где в нетерпении ожидала своей очереди новая пара «друзей», и, судя по всему, тут же на месте принялись договариваться о реванше. Новые же поединщики быстренько подогнали защитную амуницию, отстреляли пяток патронов – и надев на головы маски, чуть ли не бегом отправились на стартовые позиции. Пять минут… Во время которых ни хозяин «Колизеума», ни его августейший гость ничего нового для себя так и не увидели.
– Все же гвардия – это диагноз. Наверное, и в самом деле стоит убрать все эти щиты, и чуть–чуть переделать арену.
– Да–а!.. Проще уж было сразу поставить им прямую дорожку. Кстати, Александэр, кто–то обещал помочь с занятиями для моей команды.
– Ты же знаешь, «Колизеум» в полном твоем распоряжении.
– Да я не об этом.
Четырнадцатилетний юноша досадливо поморщился, глядя на очередных «пытателей счастья», вставших у стартовой черты. Действительно, ни соображения, ни тактики, несутся друг на друга как бойцовые петухи!..
– Мне бы одну из фабричных команд в соперники–противники. Только не ту, с которой я сам тренировался!
Не давая ничего возразить, великий князь Российской империи клятвенно пообещал:
– Исключительно для занятий, официально соревноваться с ними не буду.
Отвернувшись от окна (все равно ничего интересного за ним не происходило), оружейный магнат мимолетно потер бритый подбородок.
– Что ж, почему бы и нет? Организую в Сестрорецке небольшой турнир на выбывание, а победителя отправлю в Санкт–Петербург. На месяц.
– Два!
– Хм?.. Ну, пусть будет два.
– О, погляди!
Вернув свое внимание арене, вернее происходящему на ней, Александр был приятно удивлен: поручик лейб–гвардии Измайловского полка вместо решительной поступи передвигался не менее решительным бегом, вдобавок время от времени резко менял направление. Да и вообще, всячески пытался затруднить своему противнику прицельную стрельбу. И не только пытался, но и затруднял (правда, и себе тоже) – а сблизившись саженей на пять–семь, внезапно упал на одно колено и выдал просто великолепную серию.
– Два точно в сердце, еще два в корпус, и пятым в низ маски! Надо бы узнать его фамилию…
– Николай Николаевич Шиллинг, взводный второй роты первого батальона. Что ж, для Измайловского полка еще есть надежда.
С удивлением поглядев на своего друга, Михаил склонил голову к плечу:
– Ты сегодня определенно не в духе. Неужели такие мелочи могут испортить твое настроение?
Вместо ответа князь сам задал вопрос:
– Помнишь, как ты недели с две назад пробовал стрелять из пулемета? Как, понравилась машинка?
– Ничего так. Грохочет, правда, здорово, зато мишени разносит – блеск!.. А что?
Сын императора отошел от окна и с размаху плюхнулся на широкое кресло.
– Рад, что тебе понравилось. Вот представь: на тебя в полный рост, четкими шеренгами наступает вражеский батальон. А у тебя только собственноручно вырытый окоп, готовый к стрельбе БАС, и двадцать набитых лент. Отступать нельзя, ведь за спиной… Ну, скажем, лазарет, полный раненых и хорошеньких сестер милосердия. Как, остановишь?
Михаил набрал было воздуха в грудь, чтобы выдать уверенно–четкое «Да!», но остановился, задумался, и подозревая какой–то подвох, нерешительно уточнил:
– В полный рост? А на каком расстоянии я их замечу?
– Верста.
Подросток еще раз все хорошо обдумал, прикинул разные варианты и осторожно кивнул:
– Остановлю.
– Верно. А опытный пулеметчик не только остановит, но и нанесет такие потери, что от того батальона дай Бог рота останется. А если таких пулеметчиков будет два, то и отделению за счастье выжить будет.
Михаил прекрасно понял, на что намекал его лучший друг, но все еще не понимал, с чего тот так сильно расстроился. Что и показал вопросительно–недоумевающей мимикой.
– Не понимаешь? Гвардейские полки традиционно считаются самыми боеспособными частями Русской императорской армии. Отступать гвардия не умеет, это верно. Но и правильно наступать – тоже. Случись война, такие вот командиры.
Агренев небрежно кивнул в сторону окна.
– Поведут своих солдат на врага в полный рост, идеально ровными шеренгами, четким и размашистым шагом. И с честью погибнут в первых рядах – а вслед за ними в сырую землю лягут и их солдаты. Пригнанные словно жертвенный скот под пулеметы и пушки противника… Ничего страшного, Россия большая, бабы еще нарожают.
– Защитник отечества всегда должен быть готов положить жизнь за родную землю!
– Это ты сейчас кого мне цитируешь?
Член августейшей семьи чуть–чуть покраснел, и признался:
– Дядю Николя.
– А, понятно. Открою тебе небольшой секрет: великий князь Николай Николаевич–младший достаточно хорош как генерал армии мирного времени. Но для военного времени… Гм, скажем так, не вполне. Потому что первейшая и важнейшая задача любого защитника империи – сделать так, чтобы любой неприятель сложил голову за СВОЮ родину, оставив Россию в покое. Вторая его задача состоит в том, чтобы выжить, назло всем врагам, и обязательно воспользоваться всеми плодами своей победы. И только по исполнении этих двух задач, он может со спокойной душой умирать. Желательно в своей постели, но можно и в чужой.
Несмотря на серьезность момента, юный великий князь не удержался и прыснул, в красках представив себе такую смерть.
– Говорят, знаменитый Скобелев так и умер, на любовном ложе.
– А еще говорят, что ему немного помогли. И часть его архива почему–то бесследно пропала… Впрочем, неважно.
Опять перенеся свое внимание на арену, владелец «Колизеума» равнодушно отметил, что господа офицеры наконец–то угомонились, переключившись на столик с бутылками вина.
– Александэр. А вот если бы в свое время тебе предложили выбрать, где именно учиться – в Первом Павловском пехотном училище, Николаевском кавалерийском, либо Михайловской артиллерийской академии. Что бы выбрал?
– Тебе подходит только последнее.
– Вот как? А почему?
– Умный потому что.
Не ожидавший столь внезапной похвалы, Михаил едва не поперхнулся заготовленным вопросом.
– После курса академии ты довольно легко сможешь освоить учебные программы Павловского и Николаевского училищ. После моей альма–матер ты без особых проблем пройдешь курс офицера–кавалериста, и с большим трудом, при должном упорстве – курс академии. После Николаевского училища… Ну, как я уже говорил, ты умный, поэтому на пехотного офицера все же выучишься. Но вот об артиллерии, и связанном с ней широком кругозоре в военной технике придется позабыть.
– М–да…
Видя, что собеседник ушел в глубокие раздумья, князь в очередной раз поглядел на арену. Улыбнулся своим мыслям, и нейтральным тоном предложил:
– Не хочешь немного поразвлечься?
– А? Да я как бы… Собственно, а что именно ты предлагаешь?
– Как насчет попробовать себя против двух–трех гвардейских чудо–богатырей? Опыт обещает быть весьма интересным. Если выиграешь, конечно.
– Что значит – если!?! Я выиграю!
– Вот и отлично. А после поединка я направлю своих дорогих гостей и твою свиту в ресторан, и у нас с тобой будет еще около четырех часов на общение.
Спустя десять минут блондинистый аристократ тихонечко позвенел ложечкой для паюсной икры по хрустальному бокалу, привлекая внимание бравых гвардейцев:
– Господа! Прошу немного внимания.
Тишина кругами разошлась от хозяина, как–то незаметно вернувшегося к разогретым адреналином и шампанским офицерам.
– Мой гость, чью личность я раскрою немного позднее, желает проверить себя в дружеском поединке против настоящих офицеров императорской гвардии. Со своей стороны, я готов поддержать это начинание небольшим призом, в десять дюжин бутылок «веселой вдовы». Господа?
Офицеры как по команде повернули головы к арене, где сухощавая, чуть ли не подростковая фигура неторопливым шагом двигалась к стартовой позиции. Первым сориентировался штабс–капитан Татищев:
– Гхм! Почему бы и нет?
– Пожалуй, и я не против!
– Эх, не успел!..
Князь Агренев мягко улыбнулся и чуть приподнял руку, призывая офицеров к тишине:
– Забыл огласить один момент: он столь уверен в своих силах, что вызывает на поле сразу двоих противников. Или троих.
– Однако, этот ваш гость!.. Гм, я бы сказал, излишне самоуверенная особа.
Вместо ответа аристократ лишь слегка развел руками, показывая, что каждый сходит с ума по–своему.
– Н–да. Ну что, господа, по одному человеку от каждого полка, а третьего определим жребием?
– Я думаю, вполне возможно и четверо участников. Как раз по два от каждого полка.
Гвардейцы вновь замолчали. Затем граф Татищев выразил общее мнение: такой перевес в силах превращает предстоящий поединок в какой–то низкопробный фарс. Участвовать в коем для истинных аристократов попросту недопустимо!..Так что очень желательно услышать подтверждение столь странных и вызывающих условий и от самой таинственной особы.
– Господа. Клянусь честью, что ни в чем не отступил от изложенных мне инструкций.
После таких слов сомневающихся попросту не осталось. Быстро выбрав из своих рядов наиболее достойных (вернее, удачливых, потому что жребий тянули почти все), офицеры предприняли небольшое паломничество к винному столику, после чего вернулись на свои места и начали азартно предвкушать. Нет, в исходе дружеского поединка «один против четырех» никто не сомневался – но вот кто именно получит приз? Сколько сделают выстрелов, и кто куда попадет? Подобные вопросы определенно стоили того, чтобы заключить небольшие пари. Тем временем, четверо любимчиков Фортуны выстроились на стартовой точке в короткую шеренгу – с тем, чтобы каждый из них имел равные шансы на приз. Кхм, ну то есть честную победу.
Сввии!!!
Не успела замолкнуть пронзительная трель сигнального свистка, как доблестная лейб–гвардия решительно пошла в атаку – размеренно–четким шагом, и не отрывая от излишне самонадеянного «гостя» внимательных глаз. Двадцать пять саженей, двадцать, семнадцать… А их противник так и стоял на своем месте. Более того, он даже прислонился к невысокому щиту, полностью игнорируя свое оружие, а вместе с ним и приближающийся проигрыш.
Дуф!
Дуф–дуф.
Дуф!
Первые выстрелы прозвучали слегка вразнобой, зато потом господа военные начали палить чуть ли не залпами – но увы, полностью безрезультатно. Потому что любитель странных пари резко качнулся назад, и попросту упал за барьер. Причем так быстро и ловко, что все старания оказались напрасны. Четверка переглянулась меж собой, молчаливо распределяя роли…
Дуф–дуф!
Шлепки восковых пуль по крайнему из охотников и вид его маски, слегка откинувшейся назад от сдвоенного удара, были столь неожиданны, что никто из них так и не успел достойно ответить. Зато оставшиеся в «живых» разом удвоили осторожность, потихоньку расходясь в стороны и выбирая свободный ход спусковых крючков.
Дуф!
Дуф–дуф–дуф!
За ответной пальбой шлепок попадания по корпусу одного из гвардейцев был почти не слышен, зато все видели, как верткая жертва избежала ответных пуль каким–то странным, чуть ли не акробатическим движением, ныряя обратно за щит. За другой щит, расположенный в сажени от первого!.. Тут же выкатилась из–за него, быстро выстрелила двойкой и еще быстрее скрылась. Блеснула револьвером, по всей видимости готовясь к новой атаке, пару раз пальнула куда–то наобум, едва высовывая ствол из–за преграды. И перелетела за очередной щит, вернее целую группу оных, вновь появившись совсем не там, где ее ожидали! Каких–то полсекунды не хватило кадровым военным, чтобы чуть довернуть оружие и поразить цель – зато их противнику времени оказалось более чем достаточно.
Дуф!
Уже «подраненный» граф Татищев вполголоса чертыхнулся и махнул рукой, сметая с маски остатки оранжевых брызг. Оставшаяся пара стрелков по очереди, прикрывая друг друга, перезарядила барабаны револьверов, затем переглянулась и дружно присела за невысоким щитом. Господа офицеры немного посовещались, энергичными жестами определив текущую диспозицию, согласовали дальнейшие действия и резко вырвались на оперативный простор. Как оказалось, очень даже зря… Потому что таинственный незнакомец уже давно успел сменить свою позицию.
Дуф–дуф!
Дуф!
Еще один штабс–капитан не по своей воле дернул головой и схватился за ногу – хоть пуля и была из мягкого воска, но била по незащищенному телу не хуже твердого камня. Даже, пожалуй, лучше! Утешением ему был лишь тот факт, что сам он хоть и проиграл, но сделал это (в отличие от первых двух) не «всухую» – ведь именно его выстрел оставил полосу касательного попадания на жилете чертовски верткой (и меткой) жертвы! Впрочем, судя по результатам их встречи, скорее уж матерого охотника…
Тем временем, оставшийся в полном одиночестве поручик – «измайловец» Николай Шиллинг удивительно быстро присел за стоявшим перед ним барьером. Отдышался, огляделся, немного задержав взгляд на удаляющейся спине прихрамывающего сослуживца, и замер, отдавая инициативу излишне резвому противнику. Раз не получается атака, он попробует себя в обороне! Его болельщики, поголовно прильнувшие к стеклянному экрану «зрительской ложи», тоже прекратили разговоры, напряжено ожидая скорой развязки – а еще недавно легкая и непринужденная атмосфера неформального мужского «пикничка» стремительно превращалась в нечто предгрозовое. Пока в воздухе (но это только пока!) витало отчетливое недоумение. Потому что – во–первых, неведомый гость князя Агренева оказался большим докой в дружеских поединках. Все эти его кувырки, перекаты, странный виляющий бег, меткая стрельба из любого положения… Во–вторых, он столь же явно не был гвардейцем – потому что, как ни старайся, а военную выправку ни под какими жилетами да мешковатыми штанами не скроешь. Ну и, в–третьих (и это было обиднее всего), получается что всех их, потомственную военную косточку, блестящих гвардейских офицеров, перестрелял–переиграл какой–то там гражданский?!! От осознания такого обидного факта у некоторых гвардейцев недоумение потихонечку перерастало в тихую, но уже очень стойкую неприязнь к пока еще незнакомой им личности таинственного гостя. Да и сам хозяин «Колизеума» не вызывал более прежних дружеских чувств.
Дуф–дуф, дуф!
Все что успел сделать Шиллинг, увидев противника (кстати, опять совсем не там, где рассчитывал!), так это опустить голову за щит, полностью скрываясь из виду – и тут же услышать хлесткие удары пуль за своей спиной. Чуть повернуть глаза к соседнему барьеру, с неприятным удивлением оценивая хорошую кучность попаданий, осторожно и вместе с тем быстро выглянуть… И опять чудом разминуться с двумя восковыми «подарочками». Длинная пауза чужой перезарядки, во время которой уже он отправил несколько горячих приветов по мелькнувшей невдалеке сухощавой фигуре – а еще гвардеец наконец–то хорошенько осмотрелся, и даже быстро наметил, куда и как будет стрелять. Пусть щитов много, но безопасно подобраться к его позиции можно только в двух местах.
Дуф!
Последний «охотник» на арене уже вполне привычно исполнил «поклон земле», уберегая себя от попаданий. Затем снова переместился, на сей раз к самому краю щита, и принялся терпеливо считать. Первый выстрел уже был, за ним почти без промедления последовал второй и третий. Долгий миг тишины, отчетливое шуршание слева (угадал, значит!) и в верхнюю доску его укрытия одна за другой влепились четвертая и пятая пули. Все, барабан противника пуст! Поручик резко вскочил, заранее наводя свой револьвер…
Дуф!
И едва не упал, получив с близкого расстояния опрокидывающий удар в верхнюю часть маски. Победитель, словно в насмешку, опять стоял совсем не там, где был должен!.. Пока проигравший собирался с мыслями и чувствами, даже не запыхавшийся мужчина подошел поближе, окончательно преодолевая разделявшие их две сажени, и странно–ломким голосом поблагодарил:
– Отличный поединок, Николай Николаевич.
Снимая маску и усмиряя горечь поражения, поручик Измайловского полка буквально выдавил из себя ответную любезность:
– Взаимно. К сожалению, нас не представили друг другу.
В двадцати саженях от них, за толстым стеклянным экраном, по–прежнему невозмутимо–холодный князь заговорил, видя, как особый гость снимает свою маску:
– Господа. Его Императорское высочество Михаил Александрович!
Было просто удивительно, насколько быстро после этих слов поменялась атмосфера в их небольшой компании. Мимолетные гримасы удивления и неверия на лицах, тихий звон упавшего бокала и чуть ли не физически ощущаемый скрип офицерских мозгов. Секунда, другая – и все присутствующие быстро застегнули пуговички и крючки, огладили кителя в поисках возможных складок и поправили фуражки вновь разделяясь на измайловцев и преображенцев.
– Князь, ну можно же было хоть как–то намекнуть?..
Впрочем, в этих словах не было даже тени недовольства – так, чуть–чуть укоризны и не более того. Последние три государя (включая ныне правящего) немало постарались, выкорчевывая из своей лейб–гвардии все то, что им не нравилось или же вызывало опасения. Дом Романовых прекрасно помнил, благодаря чьим штыкам взошла на трон немка Екатерина Великая. И про участь Петра Третьего не забывал. Не выветрился из памяти и император Павел, почивший в бозе не без деятельного участия командиров Семеновского, Кавалергардского и Преображенского полков. Сильные волнения в гвардии, при вступлении на престол Николая Первого, непочтительность, своевольство, расхлябанность, рассуждения и мысли на любые ПОЛИТИЧЕСКИЕ темы – все это было. Но бесследно исчезло, а взамен пришла фанатичная верность и неукоснительное исполнение любых приказов.
Как следствие всего этого, еще недавно обидный (по результатам) поединок с «таинственной особой», в единый миг превратился в незаурядное приключение и источник немалой волны слухов. А позорное поражение – в почетный проигрыш члену августейшей семьи. Таким поражением гордятся, им скромно хвастаются в кругу равных собеседников, воспоминание о нем несут сквозь всю оставшуюся жизнь и даже завещают наследникам!.. Более того. Победа четырнадцатилетнего сына императора над четырьмя полноправными офицерами гвардии, кроме всего прочего, молчаливо свидетельствовала – кровь властителей империи по–прежнему сильна! И непреложный факт того, что они служат лучшему из возможных государей, неизмеримо возвышал их над всеми остальными, кем бы эти остальные ни были.
– Доброе утро… Вернее, уже день, господа. Позвольте поблагодарить вас всех за доставленное удовольствие.
Подошедший к офицерской компании великий князь был на диво спокоен и доброжелателен – так, словно и не видел ничего особо выдающегося в своей недавней победе. В отличие от четырех поединщиков, сияющих едва сдерживаемым воодушевлением и даже гордостью.
– Должен признаться, я весьма рад тому, что гвардия разделяет мое небольшое увлечение тактическими играми. Надеюсь, в следующий раз вы будете состязаться в полную силу?
Собратья по поражению после таких слов как–то даже растерялись. Получается, что их только что укорили за то, что они… Поддавались? Впрочем, многоопытный граф Татищев сразу вник в ситуацию, позволяющую спасти гвардейскую гордость:
– Несомненно, ваше Императорское высочество!
Михаил Александрович небрежно махнул рукой, словно отгоняя от себя какую–то надоедливую мошку:
– Оставим все эти условности. Ведь здесь все СВОИ, не так ли?
С таким предложением лейб–гвардия единодушно и без малейших раздумий согласилась. Всего четверть часа понадобилось юному Романову, чтобы завоевать искреннейшее расположение своих недавних недоброжелателей – для начала он раскрыл трюк с шестым выстрелом, показав как заменил стрелянный патрон прямо на бегу. Затем отпустил несколько остроумных (и самую малость двусмысленных) шуток, поделился парой историй из собственной практики дружеских поединков… Господа офицеры были полностью очарованы четырнадцатилетним великим князем – простым в общении и легким на слово и улыбку.
– Господа! Однако мы позабыли про нашего гостеприимного хозяина. А ведь я точно знаю, что ему определенно есть чем нас удивить!..
Слегка позабытый своими гостями, владелец «Колизеума» сделал несколько шагов вперед, оказываясь в самом центре компании.
– Благодарю, Михаил Александрович.
Князь огляделся, ловя в ответ внимательно–заинтересованные взгляды – чем–то еще пощекочет им нервы «сестрорецкий затворник»?
– Для начала, пожалуй, стоит закрыть вопрос с призом. Думаю, будет вполне справедливо, если «Вдова Клико» навестит офицерские собрания и Измайловского, и Преображенского полков – по пять дюжин в каждый. Ведь несмотря на проигрыш, бой вышел очень хорош. Не так ли, господа?
Господа всемерно поддержали такое мнение одобрительным гулом.
– Более того, каждого из присутствующих здесь я прошу принять небольшой презент – серебряную карточку почетного гостя. С ней вы три месяца сможете посещать любые арены и ресторан «Колизеума» не задумываясь о презренном металле…
Какой–либо видимой реакции на эти слова не последовало, но все равно Александр отчетливо почувствовал, как сладкое слово «халява» нашло свой отклик в горячих гвардейских сердцах.
– Как и любой из сеансов в «Империуме».
А вот тут кое–кто из офицеров все же не удержал довольного блеска глаз – первый из кинотеатров столицы, несмотря на всю свою новизну, уже успел превратиться в довольно статусное место. Дорогая отделка интерьеров, изысканные вина и закуски, интимный полумрак зрительского зала, куда так приятно пригласить даму сердца… Вот только стоимость такого удовольствия, что называется, «кусалась». Вернее, чуть–чуть покусывала – все же среди лейб–гвардии совсем уж бедных не водилось. Разумеется, довольно скоро ожидалось открытие еще пары–тройки подобных заведений (в основном для публики попроще, если не сказать что совсем уж простой) – вот только посещать подобные заведения гвардейским офицерам было невместно. Честь мундира, знаете ли!..
– Ну а теперь, я предлагаю почтить своим присутствием скромную ресторацию «Колизеума» – уверен, шеф–повар уже заждался своих первых посетителей.
И это предложение хлебосольного хозяина гости в мундирах восприняли более чем благосклонно – последние двадцать минут общие настроения неуклонно росли, давно уже миновав отметку «хорошо», и вплотную приблизились к отметке «жизнь прекрасна!» Правда, на выход пошли не все: поручика Шиллинга задержал коротким разговором князь Агренев, а Его императорское высочество сделал то же самое по отношению к штабс–капитану Татищеву. Ушел поручик, следом за ним поспешил граф…
– Я просил передать, что полностью займу твое внимание.
– Благодарю. Хотя, уверен что и без меня наша доблестная гвардия не потеряется за ресторанными столиками.
Михаил коротко фыркнул, признавая суровую правду этих слов.
– А скажи на милость, отчего это у поручика Шиллинга было такое довольное лицо?
– Хмм?.. Николай единственный, кто смог хоть что–то показать на арене. Мне показалось уместным выделить этот момент.
Выждав короткую паузу, великий князь подтолкнул своего собеседника дальше:
– И?..
– Думаю, ему очень понравится новый армейский револьвер. Хе–хе, полученный за месяц до того, как он официально будет принят на вооружение Русской императорской армии.
– О?! Но насколько я знаю, конкурсная комиссия еще не вынесла окончательного решения?..
– Верно. Но мне и так уже сообщили это решение – неофициальным порядком. Больше того, я даже знаю, чем именно меня отметят за победу в конкурсе.
Александр многозначительно потер несколько пальцев на правой руке, подсказывая тем самым правильный ответ.
– Бриллиантовый перстень и… Высочайшее благоволение?
– Ну, насчет второго не знаю, а вот первое точно.
Юный Романов и молодой Агренев прогулочным шагом вышли на неширокую дорожку, вымощенную серо–красной тротуарной плиткой, и направились к одной из виднеющихся вдали беседок.
– Что у нас сегодня?
– Хм?.. Ну, для начала немного прикладной психологии, а потом – геополитика. Как? Вот и отлично. Итак, Михаил Александрович, расскажите мне, желательно с примерами – какие выгоды я получу из устроенного сегодня представления?
* * *
У каждого со временем появляются определенные привычки, правила, даже суеверия… Как–то незаметно для самого себя и Вениамин Ильич Лунев обзавелся чем–то подобным. Теперь, возвратившись домой из очередной деловой поездки, он первым делом целовал–обнимал родных, затем приводил себя в порядок, а потом шел в кабинет, священнодействовать. Своими руками укладывал в каминную топку небольшие и отлично просушенные березовые чурбачки, прогревал при помощи небольшого «факела» из газетной бумаги дымоход, зажигал полешки при помощи особо толстой и длинной спички, а затем, немного подняв небольшой кованный экран, смотрел на живой огонь. По кабинету гуляли полутени, тело обдавало ровным мягким теплом, а из головы чудесным образом исчезала любая усталость. А если к переливам своенравного пламени добавлялся пузатый бокал французского коньяка, чуть–чуть оттененный первосортной виргинской сигарой, то почти любое поручение неугомонного работодателя решалось чуточку быстрее и легче. То же самое, но в хрустальной емкости светится жидкий янтарь от господина Шустова? Значит, хозяин кабинета планирует довольно сложные последовательности действий своих многочисленных помощников–стряпчих. Хотя, большая часть этих амбициозных молодых людей уже давно не была «чистыми» юристами, как–то незаметно развив в себе немалые коммерческие таланты и удивительный по своей силе дар убеждения. Большая финансовая заинтересованность всегда помогала молодым специалистам творить подлинные чудеса, хе–хе. Особенно если к этой самой заинтересованности добавлялись немаленькие личные амбиции, а в затылок время от времени жарко дышали коллеги–конкуренты.
Звонкий треск лопнувшего под напором пламени полешка вывел скромного миллионера из тягучих раздумий, заставив взяться за красиво изогнутые щипцы. Отправив обратно в топку вылетевший уголек, хозяин опять было засмотрелся на завораживающие переливы живого огня, но все же заметил в кабинете появление нечастого, и тем особенного дорогого гостя.
– Не помешаю?
– С каких это пор ты можешь мне помешать? Кстати, я надеюсь, что сегодня мы поужинаем вместе? Или мой взрослый, и чрезвычайно занятой сын опять убежит в ночь, разочаровав и обидев как собственную матушку, так и младшего брата с сестрой?
– Ну пап́а!..
– А, тебе уже высказали? Вот и мне поставили на вид совершенно неприличное поведение одного молодого человека… Садись поближе.
Виктор послушно подтащил поближе к родительскому креслу еще одно, после чего (с немалой долей сомнения) разделил себя и отца сервировочным столиком, подкатив его из скрытого переменчивыми тенями угла.
– Как дела?
Тут сыну попалась на глаза бутылка Шустовского коньяка, и он поспешил блеснуть своей осведомленностью:
– Неплохо, благодарствую. Тебя можно поздравить?
Почтенный, и (увы и ах!) начавший заметно лысеть глава семейства Луневых удивленно вздернул бровь:
– Это с чем же?
Отпрыск весьма многозначительно пощелкал пальцами по горлышку полупустой бутылки. Намекнув тем самым, что знает о приобретении его сиятельством двадцати пяти процентов паев в «Товариществе Шустов и сыновья».
– Ах это? Дела, так сказать, давно минувших дней… Попробуй–ка вон ту прелесть.
Наблюдая, как сын с интересом рассматривает оплетенную лозой полуведерную бутыль, а потом аккуратно разливает по бокалам тягучую фиолетовую жидкость, Вениамин Ильич с легкой ностальгией улыбнулся:
– Небольшое напоминание о солнечной Испании.
Памятка оказалась более чем хороша: чуть терпкая, в меру сладкая и с отчетливым привкусом жгучего лета.
– М–да, вполне!.. И много таких воспоминаний?
– Увы, там и было–то всего ничего, сотен пять таких вот бутылочек. Захолустье невероятное! А вино, как видишь, выше всяческих похвал. Половину оставлю себе, сотню бутылок презентую Александру Яковлевичу, еще немного старым друзьям–знакомцам…
– Кхе–кхе. Пап́а, а что за дела у тебя были в Испании?
Добродушный семьянин на почти неуловимое мгновение насторожился, а потом так же быстро расслабился. В конце концов, не кто–нибудь спрашивает, а родной сын!..
– Вольфрамовые рудники, небольшой оружейный конкурс, и еще кое–что. По мелочи.
– О!
Сделав вид, что все понял, младший Лунев пригубил тягучего вина.
– Спрашивай уже, что хотел.
– Кхм?..
Еще раз пригубив, Виктор решительно поставил бокал на столик.
– Отец, не мог бы ты поговорить с Горениным? Несколько моих добрых приятелей не прошли аудиторской проверки, из–за чего я попал в довольно неловкое положение. Я уверен, это всего лишь какое–то недоразумение!..
– Пообещал им места в компании?
Сын молча кивнул.
– Эхе–хех.
Подкинув несколько новых полешков в ненасытную топку камина, Вениамин Ильич вернулся в объятия своего кресла, и промокнул лысину белоснежным платочком.
– Во–первых, начнем с того, что компания не твоя. Ты ей всего лишь управляешь, не больше, но и не меньше этого. Поэтому никакой неловкости и быть не может, окончательное решение по кадрам всегда за владельцем – так всем своим приятелям и говори. Во–вторых, любой служащий, принятый по твоей личной рекомендации, долгое время будет находится на особом контроле. Вижу что ты этого не знал? Соответственно, любые ошибки твоей креатуры будут бросать тень и на тебя. К чему своими руками создавать себе же лишние хлопоты? То, что твои вроде как приятели не прошли проверки, всего лишь избавило тебя от неприятностей в будущем.
Виктор решительно открыл рот, задумался, и уже без прежнего задора закрыл.
– Ты спрашивай, спрашивай.
– Откуда взялся негласный запрет нанимать на работы инородцев? Да и вообще, зачем вербовать крестьян в центральных губерниях, везти их, обучать, обустраивать на месте – когда ту же рабочую силу можно найти прямо на месте? И обходиться она будет заметно дешевле, и на жилье никаких затрат. Нет, я бы еще понял, если бы вместо лесопилок я ставил машиностроительные заводы. Но валить и трелевать лес!.. Не думаю, что топор, двуручная пила и лом настолько сложные инструменты, что те же чухонцы с ними не справятся.
– М–да. Скажи, а почему ты не уточнил этот момент у Александра Яковлевича?
Лунев–младший отмахнулся.
– Делу это не мешает, да и других вопросов хватало.
– Зря. Лучше несколько раз переспросить, чем один раз превратно понять. Или не понять вовсе – и, чтоб ты знал, наш работодатель весьма доходчиво может ответить на любой рабочий вопрос, ничуть ему не раздражаясь. Пользуйся этим, сын. Что касается чухонцев и прочих инородцев: политика компании не предусматривает их обучения каким–либо рабочим специальностям. Тот самый крестьянин, коим ты так недоволен, проходит специальные курсы – в кредит, заметь, а вовсе не бесплатно! Затем все в тот же кредит он получает одежду и кое–какую утварь, и за счет работодателя едет туда, куда его направят. А затем весьма усердно работает, многократно оправдывая все вложения компании. Верный, образованный, непьющий и разделяющий все ценности компании работник – вот что получается из вчерашнего крестьянина!
– Ну хорошо, это я понял. А почему мне не дают открывать новые производства в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии?
– Ты же знаешь что политика компании прямо запрещает ставить любые технологичные производства в окраинных провинциях империи – именно поэтому все твои заявки на передвижные лесопилки выполняются в течение двух недель, а вот заводы по выделке арборита… Хм, ну, их тоже делают. Но для Дальнего Востока и Сибири. Так что на долю Остзейского края остается только лес–кругляк, да всякие там брусья, доски и прочий погонаж. Тоже ведь немало? Тем более, что там после вырубки леса не надо рассаживать саженцы, как в центральных губерниях – вали себе лес и вали. Максимум прибыли при минимуме затрат…
– М–да. Знать–то знаю, отец. Но выгода, размести мы соответствующие предприятия рядом с границей, была бы заметно больше.
Под добродушным отеческим взглядом представитель младшего поколения Луневых пополнил виноградным нектаром хрустальные бокалы.
– Кстати о выгоде. Через месяц собрание Совета директоров, я надеюсь, у тебя есть чем похвалиться? Как идет вхождение в рынок?
Виктор ответил невнятным жестом, вроде как «кряхтим помаленьку».
– Есть сложности?
– Решаемые, пап́а.
– Хмм?.. Что ж, ты у меня уже взрослый мальчик. Кстати, как двигается этот твой проект?..
Вениамин Ильич пощелкал пальцами, припоминая.
– С мебелью из гнутого арборита?
– Пока монтируют станки, да и те не все завезли – дело новое, все с нуля приходится ставить. Хотя, без записей его сиятельства было бы гораздо труднее. А где он их взял?
– Сын, не задавай более таких глупых вопросов, особенно посторонним. Есть у Александра Яковлевича люди, которые занимаются разным интересным – и с тебя того достаточно.
Закрепив отеческую нотацию внимательным взглядом, глава семьи чуть поворочался в кресле, вытягивая ноги вперед.
– Кстати, если тебе надо что–либо узнать для работы, то обратись к главному аудитору. Сам Аристарх Петрович конечно же подобным не занимается, но явно передает запросы тем, кто это делает.
– Вот как?
– А ты думал, откуда берутся все эти сводки и справки по конкурентам? Хм, а если кто–то из твоих недоброжелателей будет излишне настойчив, обратись к главному инспектору компании – хотя и не думаю, что до этого дойдет.
– И что, это поможет?
Окончательно расслабившийся отец покатал вино в бокале, раздумывая: следует ли рассказать отпрыску, как именно проходил в Испании конкурс на поставку полусотни пулеметов? Про мелкие неприятности, в изобилии организуемые ушлым представителем конкурентов, Бэзилом Захароффым… И про то, как этот самый представитель в один прекрасный вечер получил навахой в зад от уличного грабителя, избавившего затем Бэзила от тяжести тугого портмоне. Небольшая шумиха, быстрое вроде как расследование официальных властей, грозные заявления… А демонстрации пулемета БАС от Русской оружейной компании перестали сопровождать разные неприятные казусы. Как результат, он одержал убедительную победу над своим английским собратом из компании Максима–Норденфельта.
– Кхм.
Так ничего окончательно и не решив, он ответил как можно более расплывчато:
– Не повредит.
Виктор задумчиво покивал головой: он и так знал, к кому в Совете директоров обращаться в случае чего, но зачем же лишать отца небольшого удовольствия – давать мудрые советы сыну? Тем более, что иногда он действительно прояснял кое–какие непонятные моменты. Очередной звонкий щелчок лопнувшего полена прозвучал в полнейшем молчании. Прикинув взглядом расстояние до щипцов, молодой человек отдал свой выбор совочку – и тянуться не так далеко, и… Впрочем, первого было вполне достаточно. Тем временем в соседнем кресле Вениамин Ильич плавно качнул бокалом, любуясь крохотными искорками и переливами тягучей влаги. Затем вздохнул, и медленно смакуя, допил вино. Вернее, почти допил, благодаря сыну едва не поперхнувшись последним глотком:
– Папа, а кто наследует его сиятельству?
– Кхе–кха!..
Промакнув пару вылетевших изо рта капелек все тем же белоснежным платком (пятнышки вина отчего–то показались ему следами крови), глава клана Луневых очень строго поинтересовался у отпрыска – кто именно надоумил его задать сей странный, и очень опасный вопрос? Тот с отчетливым недоумением ответил что никто. Да и вообще, он всего лишь хотел прояснить для себя дальнейшие перспективы. Мало ли, что там и как с его сиятельством приключится? А ему ОЧЕНЬ нравится его нынешнее положение, и весьма нервирует сама мысль его внезапно потерять.
– Уверен, что это просто интерес, причем именно ТВОЙ?
– Абсолютно! А в чем, собственно?..
– Позже. Скажи, сын, ты спрашивал об этом у кого–нибудь еще? Подумай хорошо. Точно? И не интересуйся. Никогда! А если кто–то все же попытается навести через тебя какие–то справки, ты должен немедленно известить меня. Или Григория Дмитрича Долгина. Или Аристарха Петровича. Не–за–медлительно! Потому что это может быть как недружественные происки конкурентов, так и негласная проверка на лояльность.
– Но?.. Я все понял, отец.
– Хорошо бы.
Немного помассировав виски, Вениамин Ильич заметно понизил голос:
– Чтобы у тебя не было лишних искушений узнавать все самому. Официальным наследником состояния князя считается его родная тетя Татьяна Львовна Лыкова. Но это не совсем так, и у Александра Яковлевича совершенно точно есть наследник его крови. Вот только судьба тех, кто попытается разыскать этого ребенка против воли отца, будет… Весьма незавидна. Зная нашего работодателя так, как знаю его я, не приходиться и сомневаться – на том пути уже давно расставлены капканы и ловушки, и даже легкий интерес смертельно опасен. Достаточно ли ясно я выразился?..
Впечатленный как голосом, так и необычайно серьезным выражением лица батюшки, младший Лунев четко кивнул:
– Да, пап́а.
– Я на тебя надеюсь, сын. Ох!
Покинув кресло, хозяин дома легонько потянулся.
– Думаю, уже можно спускаться на ужин. Идем?
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9