Надо сказать, что, когда Виктор увидел в полутора метрах от себя живого Берию, никакого шока у него это не вызвало. Может, он уже устал удивляться, может, продвинутый интерьер резиденции, несмотря на кучу охраны, его настроил на спокойное течение мыслей. Во всяком случае, первой мыслью Виктора стало то, что он наконец-то понял, чей лимузин он увидел на подземной стоянке.

«Как к нему обращаться-то? Черт, а я ведь за все время ни титулов его нынешних не узнал, ни воинского звания. «Товарищ генеральный секретарь»? Нет. «Дорогой и любимый товарищ…»? Нет, нет, только не это. «Господин президент»? Так я же не посол РФ в СССР. Может, по имени-отчеству? А, вспомнил, к Сталину все обращались «товарищ Сталин». А раз он продолжатель, то и, наверное, обращаются так же. «

– Здравствуйте, товарищ Берия.

– Здравствуйте… товарищ Еремин. Можно по имени-отчеству. Вы ведь не в КПСС?

– Нет, то… Лаврентий Павлович, беспартийный.

«А голос у него точно простуженный. Может, это и к лучшему. А может, наоборот. Увидим. И, кстати, а ему доложили вообще, кто я и откуда? Или надо держаться версии о катастрофе на заводе? Или он как раз и хочет это узнать?»

– Перейдем к делу, Виктор Сергеевич. У вас появились за это время какие-то новые соображения по поводу директивы «Атилла»?

«Знает. Ну вот и хорошо. Хотя какого рожна хорошо? Сказать-то все равно мне нечего. Финита ля комедия. Не оправдал доверия».

– Никак нет, Лаврентий Павлович. Если честно – абсолютно никаких соображений не появилось, ни новых, ни старых. Никакой входной информации по этой директиве Гитлера у меня не было, значит, нет и выходной, читать его мысли на расстоянии, видимо, не способен. Можете меня расстреливать.

– Не могу, – спокойно ответил Берия. – В мирное время расстрелять человека в СССР можно только по приговору суда. По закону. А Вас по закону, как иностранного гражданина, случайно и вопреки своей воле оказавшегося на территории СССР, надлежит при первой возможности вернуть на вашу родину. И эта возможность появится послезавтра утром.

– Простите… То-есть, послезавтра вы меня отправляете обратно в наше время?

– Да. Наши ученые определили, как это можно сделать без вреда для вас. Подробности вам объяснят позже.

– А как же мне тогда паспорт выдали? – спросил Виктор, хотя чувствовал, что это не самый главный вопрос.

– В порядке оперативных мероприятий. Вы ведь на данный момент еще даже не родились, нет здесь такого гражданина СССР. Но вернемся к делу. Скажите, с точки зрения оборонного опыта вашей страны, вашей науки, техники, какие существуют возможности для нас, чтобы предотвратить введение в действие плана «Атилла», или максимально ослабить его последствия, обеспечить максимальное выживание нашего населения? В первую очередь, такие, которые можно реализовать в течение ближайших месяцев или даже недель?

– Прежде всего – установить горячие линии между руководствами всех стран, чтобы держать связь в случае провоцирования конфликта. Насколько я понимаю, Гитлер рассчитывает, что в войну втянутся все четыре ядерные державы?

– Это уже реализуется. Дальше.

– Потом, возможно, я что-то не понимаю, но этот бредовый план, кроме Гитлера, должно разделять очень мало людей, в основном зацикленных фанатиков. Почему бы не ликвидировать Гитлера?

– Вы не в курсе. В случае смерти Гитлера автоматически начинается обратный отсчет времени операции и ситуация становится неуправляемой. Остановить отсчет, кроме Гитлера, никто не сможет.

– Хм, такое впечатление, будто фюрер современных боевиков насмотрелся…

– Звучит невероятно, но допускаю даже это. Какой в этом случае выход в боевиках?

– Думаете, у него был кто-то из наших ? – ахнул Виктор.

– В этой ситуации ничего не исключаю. Кажется, это называют брейнстормингом?

– Ну да, мозговой штурм… Значит, в боевиках… в боевиках главный герой добирается до системы управления и в последний момент вводит код, или физически выводит из строя взрывное устройство, или, если это компьютер, взламывает систему доступа…

– Исключено. Дальше.

– Ну, если нельзя крякнуть систему… ну да, правильно. Надо шантажировать террориста. Захватить то, что у него дорого… вот тут, к сожалению, про фюрера я мало что знаю.

– Здесь все очень просто, – усмехнулся Берия. – Фюреру уже ничего не дорого, кроме этой бредовой идеи.

– Тогда – идею.

– Что?

– Угрожать отнять идею. То-есть угрожать долбануть всем ракетно-ядерным потенциалом по его любимым убежищам для будущей арийской цивилизации. Лучше, договорившись совместно с американцами, чтобы наверняка. Типа если что, никакие высшие расы все равно не выживут.

– Ну вот, уже что-то, – Берия откинулся на спинку кресла и потеребил правой рукой ворот свитера. – Но только ваш этот принцип гарантированного возмездия хорошо работает по отношению к НАУ, где за патриотическим размахиванием красно-синими знаменами всегда стояло здравое торгашество. Может, даже по отношению к Японской Империи – там самурайский фанатизм опирается на хладнокровную азиатскую мудрость императора. Гитлер же в вашей реальности был склонен к самоубийственным шагам. Так вы говорите, абсолютную ПРО создать не удастся? Даже совместно с НАУ?

– Не удастся. Я уже рассказывал экспертам, что, например, на планы создания СОИ были найдены простые и эффективные решения противодействия. Например, раскручивание в полете боеголовки, запуск большого числа ложных баллистических ракет для исчерпывания противоракетной защиты и так далее.

– Жаль… И никаких технических средств спасения человечества так и не нашли? Создание колоний на других планетах или в открытом космосе, изменение организма так, чтобы он стал нечувствительным к радиации или что-то подобное?

– Ничего. Только сознание того, что в ядерной войне не будет выигравшей стороны.

В кабинете повисла тяжелая пауза. Виктор обратил внимание, что Берия смотрит сквозь стекла очков куда-то поверх его головы.

– Наша наука тоже пока ничего радикального предложить не может. Хотя вы ей очень помогли. Даже не представляете, насколько.

– Тогда непонятно, почему вы решили меня отпустить.

– Почему вам это непонятно?

– Ну, вы же имеете возможность получать и дальше от меня сведения о будущем. Какой смысл вам меня отпускать?

Берия грустно усмехнулся.

– Виктор Сергеевич, не надо советовать нам, как поступать с вами, тем более, не надо советовать нам делать то, что вашим желаниям не соответствует, – и, помолчав, добавил: – Знаете, в чем основная слабость вашего общества? Вы все слишком гонитесь за своей сиюминутной выгодой. Поодиночке выживаете, приспосабливаетесь, соглашаетесь с установленным не вами и не под вас порядком жизни. Случайно вляпались в дерьмо – и все стараетесь в нем получше устроиться, даже выбраться не пытаетесь… Не обиделись, что я так резко?

– Нет, Лаврентий Павлович, – ответил Виктор, потому что действительно в этот момент не мог найти веских возражений. – У нас демократия и свобода слова, и критика любого общественного явления – обычная вещь.

– Это хорошо, – согласился Берия. – Вы правильно реагируете на критику. У нас в советской стране тоже демократия и право каждого гражданина выступить со справедливой критикой любого государственного деятеля записана в Конституции. Так что я тоже жду критики – в чем, на ваш взгляд, основная слабость нашей системы? Только, пожалуйста, не говорите, что с вашим критическим мышлением, об которое разбилась пара спецагентов Гиммлера, вы ничего не заметили. Лжи я не люблю и не прощаю, – последние слова он неожиданно произнес холодно и жестко.

«Вот тебе на. И что же говорить?»

– На мой взгляд, недостатки вашей системы – это продолжения ее достоинств. От известной мне системы, существовавшей на моей памяти в СССР…

– Сложившейся в результате государственного переворота пятьдесят третьего года, – уточнил Берия. – Извините, продолжайте, я не буду перебивать.

«Ну да, с его точки зрения, это, конечно, переворот. И насильственное свержение.»

– Короче, ваша советская система отличается от нашей советской, на мой взгляд, прежде всего большей просвещенностью и управленческой культурой верхних слоев правящей элиты и гораздо лучшим умением манипулировать массами. Появление двухпартийной системы с управляемой оппозицией – это, скорее, декорация. Сейчас это выглядит, скажу честно, едва ли не идиллией. Но что будет через два-три поколения, если в элите скопятся алчные и беспринципные карьеристы, которые снова примутся делить между собой власть и страну, используя ту самую более утонченную технологию манипулирования массами? Не приведет ли это к развалу страны? Или вообще к гражданской войне?

– Хороший вопрос…

– Конечно, я еще слишком мало изучил вашу систему, и, возможно, этот вывод односторонний, поверхностный и…

– Не надо дипломатии. Вы верно обозначили проблему: кто должен быть селекционером, чтобы сорт не выродился? И проще всего мне было бы сказать: до этого еще дожить надо. Только когда доживем, решать поздно будет. Так что придется ломать голову сейчас. А готового ответа у меня нет. Пока нет. Кстати, как у вас там зарекомендовал себя товарищ Машеров? Только без вот этих вот виляний. Я не Сальери, чтобы Моцартам в бокалы яд подсыпать.

– Только положительные отзывы. В период перед трагической гибелью в автокатастрофе – большой авторитет, развивается промышленность, на селе сохранены мелкие хутора, что препятствует оттоку в города, относительно хорошее снабжение товарами народного потребления – из соседних регионов ездят.

– Ну, вот вам один из возможных продолжателей после меня. Возражения у вас есть?

– Никаких, честно говоря.

– Мне было особенно важно услышать это от вас… – Берия слегка повернулся в кресле, чтобы взглянуть на правый монитор, и щелкнул переключателем. – Собственно, вопросы, которые я хотел задать вам, я задал. Теперь жду ваших, если они есть.

«Что же спросить-то? Надо что-то важное, ключевое… От чего зависела судьба всего народа»

– Лаврентий Павлович, вы, наверное, единственный из людей, которых мне довелось видеть, которые хорошо лично знали товарища Сталина… Скажите, на ваш взгляд, почему Сталин, зная о планах Гитлера, не нанес превентивного удара по Германии? И почему нападение Гитлера оказалось для него такой неожиданностью? Ведь наверняка же он видел и цинизм, и коварство фюрера, и то, что он на нашу страну зубы точил. Почему так получилось?

– Превентивная война… Это хорошая мысль. И эти планы военные прорабатывали. Только вы ведь наверное помните изречение Ленина, что война есть продолжение политики иными средствами?

– Конечно. Еще в школе учили.

– Вот. А теперь представьте политические последствия такой войны. Никакого ленд-лиза, Рузвельт бы выступил на стороне Гитлера. Потому что мы – агрессоры, а Гитлер – жертва. Вы же знаете, что бы ни случилось, у Запада будут виноваты русские, потому что наша страна богата природными ресурсами и Запад хочет их скушать. Потом, думаете, в Европе в этом случае были бы рады освободителям? Ни в коем случае. Их бы запугали кровавыми комиссарами. В армию Гитлера с удовольствием пошел бы польский народ, чешский, болгарский, французский, все бы думали, что, воюя за рейх, они защищают свою родину от русских варваров. А как у нас смогли бы объяснить, как это Германия вдруг ни с того, ни с сего, стала нам врагом, и мы на нее напали? Пошла бы масса недовольных войной, как в шестнадцатом, дезертирство, подняли бы голову националисты по всем республикам, да тут еще и продовольственные трудности… И кончилось бы это все тем, что армии наши завязли бы в Польше, пошло бы разложение войск, в конце концов – переворот и развал страны. И тогда уже немецкие танки могут по шоссе идти до Урала и дальше.

– То-есть, как в первую мировую.

– Именно так. А в вашей реальности Гитлер напал – жестоко напал, это стоило множества потерь, – но это сплотило страну, и вы избежали участи вымереть рабами.

– А почему тогда война оказалась неожиданной?

– Знаете, в то время политика всех держав была очень циничной. Англия и Франция сдали Гитлеру Чехословакию, Бек торговался с Риббентропом о совместной войне с СССР за Украину и выход к морю… А нашей стране жизненно важна была отсрочка на год, может, на два. Наверное, у вас теперь это знают. Новые заводы на Урале еще не построены, новую боевую технику еще доводить надо, у нее куча недостатков, армия автоматическими винтовками не насыщена… Превентивная война в таких условиях, а тем более какие-то завоевательные операции в Европе – полный бред. Короче, с Гитлером начались негласные переговоры о возможности участия СССР в совместной с Германией высадке в Британии где-то в 1943 году. Конечно, это был блеф, но Сталин считал, что Гитлер мыслит рассудительно и захочет одновременно и расправиться с Англией, и ослабить СССР. Видимо, поэтому, в июне 1941 года Сталин у вас и не ждал нападения. А Гитлер мыслил авантюрно, импульсивно. Только в вашей реальности он самоубийственно напал на СССР, а в нашей – так же непредсказуемо и внезапно бросился искать в нем стратегического союзника. Да так, что Британия начала бомбить Бакинские нефтепромыслы, и тогда всерьез пришлось пригрозить высадкой. Я понятно объяснил?

– Да, – согласился Виктор, несколько придавленный обрушившимися на него неизвестными фактами, с учетом которых начало войны выглядело в совсем ином свете, чем он привык считать.

– Есть ли у вас другие вопросы?

– Нет, спасибо, – ответил Виктор, решив, что при дальнейших вопросах окажется, что он настолько много узнает, что его могут обратно в Россию и не выпустить.

– Тогда остается вам пожелать счастливого пути на родину. Хоть и недолго были, но след оставили… Знаете, у меня Серго все заводит эту вашу песню про черного кота. – он немного помолчал и добавил: – Ну, будем надеяться, все обойдется. У вас с Гитлером справились, у вас атомную войну не допустили, – чем мы хуже? Всего вам доброго! Да, извините, что руки подать не могу. Врачи запретили, говорят, при простуде иммунитет снижается, а они боятся, что у вас в будущем могут быть какие-то мутирующие вирусы. Приходится подчиняться.

– Все нормально! Всего доброго! Удачи вам!