Глава 27
В ситуации "или/или" без колебаний выбирай смерть.
Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Хагакурэ
"Раз японцы обожают ритуалы, то почему бы сделать приятное моим самураям?" - подумал я, сидя в бамбуковой клетке и по возвращению в Эдо отдал приказ устроить парад. Несколько раз отрепетировали, сделали пару прогонов - и вот, я на центральной площади города, принимаю смотр войскам. Сижу на своей смирной лошадке, позади в шахматном порядке выстроились полки, за ними толпятся горожане, а перед нами поротно проходит гвардия, салютуя приложенной к виску ладонью. Последнее особенно понравилось рядовым солдатам. Раньше вояки на все приказы говорили "Хай" и кланялись военачальнику. А теперь лихо вскидывают руку к голове, которая кстати, вовсе не голая, а либо в шлеме, либо в специальной налобной повязке. На повязке четыре иероглифа ?????,которые складываются в девиз: "Только Император".
Идти нога в ногу у самураев, конечно, еще пока не получается, но я этого и не требую. Зато у нас есть классное звуковое сопровождение. Огромные боевые барабаны Тайко. Барабанщики задают такой энергичный ритм, что я с трудом спокойно могу усидеть в седле. Хочется дать шпоры коню, выхватить меч и... эх, мечты, мечты. Дайме редко когда самостоятельно участвуют в схватках. Мое махалово на гарже редута в Хиросиме - редкое исключение. Я тут поставлен высшими силами (или законами природы) вовсе не для геройства, а для... чего? Мне вот забыли сообщить, для чего именно, но я не отчаиваюсь. Пытаюсь методом тыка узнать свою сверхзадачу.
А пока я провожаю войска на войну с кланом Ходзе. Генерал Симадзумо Хиро вместе с гвардией, португальскими пушками и вспомогательным войсками должен окопаться на холмах близ небольшого форта Киёсу - последнего укрепления на пути в Эдо. Через пару дней я с оставшимися полками, обучение и обмундирование которых еще не законченно, выступаю навстречу Дракону Идзу.
Оставшиеся после парада двое суток пролетают очень быстро, но интересно. Перед ключевой битвой с Ходзе я решаю устроить себе отпуск. В конце концов я заслужил право отдохнуть. В четверг, в честь прибытия Императора в Эдо отдаю распоряжение устроить соревнования по сумо. Я знаю, что Го-нара ежегодно проводил при дворе состязания борцов и неравнодушен к этому виду единоборств. О любви микадо к сумо говорил хотя бы тот факт, что в его свите, прибывшем ко мне на корабле Хакэтаяма, оказался популярный столичный сумотори.
Во дворе замка ставят квадратный помост полметра высотой. Сверху рабочие кладут глину, утрамбовывают ее, после чего посыпают тонким слоем песка. Замечаю к своему удовольствию, что некоторые подмастерья для переноски материалов используют тачки.
Дальше на помост заходит судья - по совместительству синтоистский священник - и выкладывает из рисовых плетенок круг примерно пяти метров в диаметре. Чертит мелом в центре две белые полосы, обозначающие стартовые позиции сумотори. Постепенно двор заполняется болельщиками. У многих в руках флаги с хризантемой. Внутрь замка допускаются только самые заслуженные и известные горожане Эдо. Специально для них и для членов клана Сатоми плотники сколотили лавки. А для нас с Го-нара даже целую ложу. Раскланиваемся с Императором, рассаживаемся. Тотоми весело шутит с микадо, машет служанкам веером, чтобы принесли сакэ и закуски. Я знакомлюсь с дворянами (кугэ), которые прибыли с Го-Нара. Тут и мастер чайной церемонии, личный врач... А уже маркизов, графов и виконтов - пруд пруди. Любопытно, что все титулы базируются на китайских чинах. Так, например, Косяку (маркиз) происходит от китайского титула хоу, что означает чиновник старшей степени II класса. Бароны (Дансяку) происходят от китайского титула нань - чиновник младшей степени IV класса. Вот такие интересные заимствования из одной культуры в другую.
Удивляет также то, что сбегая из Киото, Император со спокойной душой оставил свою жену из древнего рода Фудзивара и двоих детей во дворце. Неужели он так уверен, что Регенты не подделают его отречение и не возведут на престол малолетнего сына?! Фигура микадо, конечно, сакральная для японцев, но не настолько, чтобы прощать предательство интересов правящего класса. Надо будет выяснить этот вопрос у Го-нара, а пока на помост выходят сумотори.
Четверо огромных японцев с бычьими шеями, покатыми плечами и колоссальными животами. Одеты в широкие пояса маваси, обмотанные в несколько слоев вокруг голого тела и между ног. Конец пояса закреплен за спиной элегантным узлом. Волосы собраны в круглый пучок. Видимо такая прическа обладает свойством смягчать удар по затылку, например, при ударах головой о землю.
Кланяются в пояс Императору и мне. Насколько я помню правила, коснувшийся первым земли любой частью тела, кроме стоп, проигрывает схватку. За пределы круга также нельзя выходить. Судья сразу признает вышедшего - побежденным. Можно бить, толкать, бросать. Нельзя наносить удары по глазам и гениталиям. Последние (имеется в виду яички), по слухам, борцы умеет втягивать в тело.
/Кугэ -- древняя японская несамурайская придворная аристократия. Из среды кугэ вышло немало выдающихся японских литераторов, поэтов и ученых/.
Начинаются соревнования. Тяжеловесы разбиваются на пары и первая двойка принимается разбрасывать соль на помосте. Вот такой ритуал отпугивания злых духов.
Богатыри встают в стойку, наклоняются вперед, касаясь кулаками пола, и по сигналу судьи бросаются друг на друга. Мелькают руки, меняются захваты, наконец, правый сумотори красивой передней подсечкой роняет своего визави и получает порцию приветственных криков от зрителей. Вторая схватка проходит дольше первой. Борцы пытаются выталкать друг друга из круга, пыхтят, рычат и даже пускают газы от напряжения. В итоге побеждает более толстый японец. Го-нара оживленно комментирует поединки, показывая отличное знание приемов (а их больше 82-х видов!). Наконец финал. В него вышли столичный сумотори Омата против местного борца Нимгэя. Омата выглядит потолще и потяжелее, зато Нимгэй потехничнее. Именно он снес подсечкой соперника.
Походили по импровизированному рингу, попугали друг друга. Зрители в экстазе, вопят и улюкают. Сигнал, клинч, Нимгэй быстро-быстро шлепает противника открытыми ладонями по лицу, сбивая с курса, Омата же пытается схватить Нимгэя за маваси. Но каждый раз тому удается вывернуться. Только кажется, что пощечины - это женское оружие. Сейчас я вижу, что от каждого шлепка столичный борец почти теряет равновесие и мотает в недоумении головой. Еще пару минут в подобном темпе и Омата получит нокдаун. Однако приезжий сумотори меняет тактику. Он начинает ставить блоки и вдруг внезапно подныривает под руку Нимгэя, хватает за набедренную повязку и кисть, после чего рывком поднимает соперника на "мельницу". Крутанув местного борца на плечах, Омата с силой бросает его на землю падая следом сверху. Помост дрожит от удара, а зрители разочарованно гудят. Постепенно разочарование у публики переходит в негодование. Нимгэй корчится на полу от боли - похоже, что своим броском Омата сломал ему ребра. Борца уносят с площадки.
Я уже слегка принял на грудь и только этим можно объяснить мой глупой порыв. Скидываю с себя кимоно и одним прыжком выскакиваю на помост. Все окружающие в шоке. Моя голова дотягивается лишь до подбородка киотского сумотори. А вешу я наверняка раза в полтора меньше. Но судья даже не пытается меня отговаривать. Показывает рукой правую от себя черту и приглашает занять стартовое место. Омата криво улыбается и встает напротив. Из ложи, с искаженным от страха лицом, что-то кричит жена, машет рукой Го-нара, но я уже весь в схватке. Что мы имеем. Профессиональный борец, килограммов сто двадцать весом. Мощные мышцы, отличная растяжка (эти толстяки спокойно встают на шпагат). Что я могу ему противопоставить? Толкаться? Да, он меня сомнет в блин первым же рывком. Бить, на отходе? А такую тушу вообще можно пробить?
- Я буду нежен, Ёшихира-сама - ставит кулаки на землю Омата
Нет, ну каков наглец! Едва дождавшись разрешающей отмашки судьи, яростным рывком я врубаюсь в тело сумотори. Мое плечо попадает в грудь не успевшего подняться из стойки борца и его слегка ведет влево. Я тут же еще ниже подсаживаюсь под гиганта и удваиваю усилия. Омата пытается скинуть мои руки и упереться самому, но никак не может поймать равновесие. На каждое его движение я отвечаю новыми пиханиями, причем стараюсь каждый раз менять направление, раздергивая японского титана в разные стороны. Со стороны, наверное, это выглядит как бой Давида и Голиафа, однако киотский Голиаф все никак не может прийти в себя после моего резкого старта и поймать точку опоры. А дальше мне везет. Случайным движением на возврате своей руки, я ловлю кисть борца за мизинец и с хрустом ломаю его. Омата кричит от боли, пытается выдернуть руку из захвата, я бросаюсь вплотную к сопернику, выворачивая за сломанный палец кисть верхи и вбок. Сумотори разворачивается ко мне боком, пытаясь облегчить боль, и я легко его выталкиваю за пределы площадки. Победа!
Двор замка взрывается от криков, меня приветствуют Император, жена, самураи, а я стою с дрожащими от напряжения и усталости ногами и думаю, как бы не свалиться на землю. Эх, сейчас бы лечь в кроватку, да придавить минут шестьсот.
Как бы не так. Вторую половину дня приходится посвятить синоби. Да, большая часть клана Ига-рю под личиной странствующих циркачей и акробатов прибывает в Эдо. Мне привозят послание Хандзо, в котором тот рассказывает о своих успехах в Одавара.
Наш план сработал, спекуляция рисом принесла больше ста пятидесяти тысяч коку дохода! Дзенин получает столько золота и серебра, что просто вывести драгоценный металл из земель Ходзе становится большой проблемой. Сумасшедшая прибыль так бьет по голове Хандзо, что я даже между строчек вижу, как он низко кланяется мне каждый раз, когда пишет слова благодарности. Но как говорится спасибо в карман не положишь и на хлеб не намажешь. Я в ответном письме требую свою долю. Сколько я обещал синоби? Сто тысяч коку? Значит, пятьдесят сдай в казну! Это честно. А порядочность - основа любых отношений. Кроме того, напоминаю об обещании сжечь рисовые склады Одавара.
Размещаю "артистов" в городе, даю первые задания. Гэнины отправляются в разведку к наступающей армии Дракона Идзу. Мне нужны точные данные - кто, что, куда. Выдерживаю тяжелый разговор с Гэмбаном, который приехал вместе с труппой. Цугара прячет глаза, расстроено качает головой. Я не пытаюсь скрыть свою вину - честно признаю, что допустил ошибки. Не внял призывам Мураками о чужих голубях в городе, не дал указаний провести тщательную проверку замка (сейчас уже, конечно, мои самураи-псы несут дежурство у входа и выхода из подземного хода). Аккуратно обращаю внимание Цугары на то, что ставки в игре необычайно высоки. В Эдо, которое мы решили с Но-гара переименовать в Восточную столицу ("То кё" - Токио), теперь живет священная особа, Первейший. От работы службы безопасности зависит не только моя жизнь, но и будущее всей страны. Не время копить обиды друг на друга - время трудится на благо земли Богов. Эта апелляция к патриотизму срабатывает и Гэмбан соглашается стать моим мацукэ.
------
Ну, вот и последний день перед моим отбытием на войну. Опять вечеринка с близкими людьми. Правда, теперь вокруг полно охраны. Так и едем в театр, окруженные самураями с мечами и ружьями. Да, я решил, наконец, приобщиться так сказать к культурной жизни. Она тут сосредоточена на подмостках в Ивовом мире. Тотоми выбрала самый почтенный театр, Сабуро арендовал его на весь вечер и вот я, жена, Го-нара со свитой прибываем в храм Мельпомены. Обычная суета, поклоны актеров, хозяина, который лично выбежал нас встречать (поди не каждый день к нему приезжает Его праздничное высочество).
Император оказывается не только большим любителем сумо, но и заядлым театралом. В Киото лично ставил спектакли как режиссер и даже играл в постановках. Тут же начинает меня вводить в курс дела, ибо я первыми же репликами показываю свою полную провинциальность и неосведомленность.
Программа выступлений на сегодня включает в себя исполнение пяти классических пьес и трёх комедийных сценок кёгэн в промежутках между ними. Антрактов не предусмотрено, зато в зале можно спокойно пить и есть - между рядами ходят специальные официанты, разносящие сакэ и рисовые пирожные. По словам Го-нара, сам театр Но - наследник искусства сань-юэ, завезенного в Японию из Поднебесной почти тысячу лет назад. Китайский вариант уличных представлений включал в себя цирковые номера с жонглированием, акробатами; показ фокусов; исполнение музыки, песен и танцев; мимические сценки с переодеваниями, декламацию стихов. Собственно почти все эти художества я могу вживую наблюдать на сцене.
Под протяжную музыку флейт на подмостках появляются шикарно разодетые актеры в масках. Удивительно, но брови, которые обычно располагаются над глазами, у масок нарисованы почти у корней волос. Первая пьеса посвящена божествам синтоистского пантеона. На сцене появляется пожилой мужчина, который рассказывает историю святыни - золотого веера богини Аматэрасу. После чего перед зрителями предстает и сама Аматэрасу (ее, вернее его - все женские роли исполняют мужчины - спускают вниз на специальных канатах, изображающих лучи Солнца). Богиня в стихах проповедует мир, здоровье и долголетие. Финал - совместный танец Творца Японии и всех актеров.
Вторая пьеса - история духа воина-героя из кланов Тайра. Привидение самурая сообщает нам обстоятельства своей смерти (довольно кровавые), повествует о загробных страданиях и просит священников помолиться за упокой души. Тут же конечно, появляются буддийский бонза и синтоистский поп, читают стихотворные молитвы.
Третье представление - женское. Оно еще называется "пьеса, исполняемая в парике". Опять на сцене дух, правда, теперь женского пола. Дамочка плачется зрителям о своей несчастной любви к принцу Гэндзи. Этот "японский Дон Жуан" соблазнил ее, дочь самурая, после чего бросил. А та вместо того, чтобы отомстить, кончает жизнь самоубийством. Девушки в зале плачут, жена тоже шмыгает носом. А по мне все эти стихотворные сопли унылы до безобразия.
Четвертые и пятые части также не впечатляют. Поднимается тема сумасшествия, а также проделок злого духа в образе ведьмы. И все это длится больше пяти часов подряд! Единственное, что меня примиряет с этой тягомотиной - забавные пантомимы, исполняемые между пьесами. Не исключено, конечно, что я все еще плохо вписан с местный культурный контекст, но судя по тому, что некоторые из моих самураев также откровенно зевают во время представлений, не я один тут страдаю от скуки. Наконец, эта тоска смертная заканчивается, актеры выходят на поклон и мы можем отправляться восвояси.