Олег Иванович не знал, что делать. Объяснение с Никоновым закончилось катастрофой. Нет – КАТАСТРОФОЙ. Мужчина проклинал себя за то, что поддался внезапной мысли – увести настырного лейтенанта на ту сторону, в двадцать первый век, и уже там, пользуясь растерянностью оппонента, ставить свои условия. И ладно бы имелся в этом какой-то смысл – так нет! Ничего – только попытка вывести моряка из равновесия и надавить на него, пока он чувствует себя не в своей тарелке. А что из этого вышло…

Олег Иванович со стыдом признавал – он просто недооценил того стального стержня, что скрывался в характере ироничного, такого мягкого с виду лейтенанта. Наверное, подвело сходство с булгаковскими героями «Дней Турбиных», которых, несмотря на форму и маузеры, он привык все же воспринимать как обычных русских интеллигентов. Нет чтобы вспомнить, как эти лощеные офицеры в голой степи, в лютый мороз, одними штыками разгоняли красные отряды, впятеро их превосходящие и при артиллерии… да и этот вот моряк – хоть и похож на питерского студента-философа, а успел уже дважды обежать вокруг шарика на корабле, лишь условно именуемом паровым…

В общем, по себе судил, чего уж там. Уверовал, что, оказавшись в чужом времени, в немыслимой обстановке, контрагент перепугается настолько, что сразу лапки вверх и «чего изволите». Нет, господа хорошие, как бы не так!

Да и сама идея вот так, сразу, огорошить лейтенанта, раздавив его чуждой обстановкой, по здравом размышлении отдавала даже не безрассудством – глупостью и непорядочностью. Надо было выбрать совсем – СОВСЕМ! – иной способ объясниться, попытаться по-хорошему договориться с моряком – человеком, несомненно, умнейшим и, в общем, вполне симпатичным. А вместо этого – идиотская попытка вот так, с ходу, сломать собеседника через колено! Он проклинал свою глупость – даже не глупость, а чисто интеллигентское неумение быстро принимать решения, что и привело в итоге к такому вот идиотскому финалу! И ладно бы задуманное удалось – так ведь нет…

Нельзя сказать, что Никонов, выйдя на той стороне портала, остался невозмутим и спокоен. Но ничего, напоминающего панику, и в помине не было. А ведь он, как и Николка во время первого своего визита в будущее, оказался на тротуаре улицы Казакова в самый разгар дня, так что паниковать было с чего. И тем не менее Никонов сразу же взял себя в руки. Оглядевшись по сторонам и невольно попятившись от рявкнувшего гудком мусоровоза, лейтенант повернулся к Олегу Ивановичу и, заложив за спину руки в ослепительно-белых перчатках, холодно поинтересовался: «Ну и что все это значит, милостивый государь?»

Куда делась давешняя доброжелательность и мягкая ирония! Перед Семеновым стоял один из тех, кто до последнего стрелял из пушек с уходящего в пучину броненосца или поднимал матросов в штыковые при Ляояне и Порт-Артуре. И Олег Иванович растерялся – и настолько, что выбрал, наверное, самую неудачную из всех возможных линий поведения.

Лейтенанту хватило одной фразы: «А то, господин Никонов, что я предлагаю спокойно обсудить все ваши измышления, – но, уж извините, я сам выберу, где именно состоится наша беседа. Для пущей, так сказать, убедительности…»

Никонов же, как ни странно, не растерялся… а может, и растерялся, но не подал виду. Незнакомое, чужое окружение, шум, рев, бензиновые миазмы… но внешне лейтенант оставался все таким же спокойным и насмешливым. Разве что стали в голосе прибавилось.

– Спасибо, сударь, я обдумаю ваше предложение, а пока – счастливо оставаться! – Никонов повернулся на каблуках и, прежде чем Олег Иванович успел понять, что происходит, скрылся в подворотне.

И тут Семенов сделал вторую ошибку – остался ждать на улице, полагая, что вот пройдет пять, самое большее десять, минут – и лейтенант явится сам, причем с поджатым хвостом. Ну, право же – куда ему деться из замкнутого, как колодец, двора? Посмотрит на загромоздившие двор машины, полюбуется на крылечки офисов турфирм и бюро переводов – и придет назад, договариваться.

Может, так оно и случилось бы. Но…

Если история с порталом в другой мир когда-нибудь станет широко известна, то про двухэтажный домик на улице Казакова (когда-то Гороховской), несомненно, напишут множество книг. И в них будет подробно описана судьба этого здания – с того момента, как был заложен первый булыжник в его фундамент, и до исторического дня, когда мальчик из девятнадцатого века впервые шагнул на тротуар в две тысячи четырнадцатом году. И, конечно, там будет подробно рассказано о том, как в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году дом подвергся кардинальной перестройке; с обратной стороны, выходящей на узкий внутриквартальный проулок, будет проделана широкая арка, как раз такая, чтобы могла в нее проехать обычная грузовая полуторка, каких бегало в ту пору по городам страны великое множество. И когда Олег Иванович, заподозрив неладное, кинулся во двор – он, конечно, не нашел там лейтенанта. Никонов, пройдя двор бывшего овчинниковского дома, бесследно растворился в улицах Москвы.

Олег Иванович отчетливо понимал, что влип в скверную историю. Найти Никонова с ходу не удалось, хотя он и убил два часа на бессмысленную беготню по окрестным переулкам. И теперь это грозило массой неприятностей. Скорее всего, моряк достаточно быстро окажется в дурдоме, куда, несомненно, попадет после первой же встречи с представителями власти. Сомневаться в таком исходе особых оснований не было – ну как еще могли бы поступить типичные московские полицейские, подобрав на улице явно невменяемого типа в костюме стотридцатилетней давности? А вот дальше могли возникнуть проблемы. Олег Иванович отчетливо понимал, что любой нормальный психиатр не сможет просто так отмахнуться от странностей такого пациента – слишком связен его бред, слишком нормально поведение… разве что совсем уж повезет и Никонов и правда сбрендит от футуршока? При этой мысли Олег Иванович испытал укол совести: ведь молодой моряк вызывал у него откровенную симпатию. И повредить этому чувству не могло и недавнее разоблачение. Наоборот, оно заставляло испытывать к Никонову что-то вроде восхищения. Еще бы – не имея никакого представления об оперативной работе и о соответствующих прецедентах из приключенческой и фантастической литературы, вот так, на голой интуиции и любопытстве, чуть ли не вычислить пришельцев из будущего! Олег Иванович остро пожалел, что не поддался возникшему у него еще за кофе, в клубе, секундному порыву и не открылся Никонову. Ну да чего уж там, рассуждать было уже поздно. Оставалось надеяться на то, что разум моряка выдержит столь жесткое испытание, а пока искать беглеца, искать всеми силами.

Ах, да… еще и отметки от прививки! Олег Иванович скривился, будто от зубной боли. Момент, о котором не всякий и не сразу подумает: у любого из жителей двадцать первого века вроде бы должна быть отметка от сделанной во младенчестве прививки. Или их уже не делают? В любом случае у Никонова ничего подобного не имеется. И врач при осмотре странного пациента вполне может обратить на это внимание. Одно дело, когда следа от прививки нет, скажем, у жителя глухой старообрядческой сибирской деревни… или у дикаря из Амазонии… или у фанатичного кришнаита… или другого приверженца какой-нибудь секты из числа тех, что не допускают к своим детям современных врачей. Но обычный молодой человек, в самом центре Москвы, да еще и в историческом платье, что недвусмысленно указывает на некий уровень образования и специфическую область интересов? А если врач заинтересуется и проведет анализ крови, скажем, на антитела? А заодно покажет подозрительного пациента стоматологу? Олег Иванович неважно разбирался в медицине, в основном на уровне оказания первой помощи, но сильно подозревал, что при подобном анализе всплывает много чего интересного. Фантастику в наши дни читали все, так что выводы могли бы быть парадоксальны. Особенно с учетом того, что и сам лейтенант рано или поздно сумеет сложить два и два, поймет, где находится, – и конечно же не станет держать это в секрете. Он ведь хорошо знает и дом, через который пролегает путь между мирами! Нет, разумеется, здесь, в Москве будущего, он вряд ли найдет обратную дорогу сам, но что помешает тому, кто заинтересуется его рассказом, найти нужный дом по старому московскому адресу, который Никонову прекрасно известен? А там – полшага до установления личности путешественников во времени: камеры наблюдения понатыканы на каждом углу, и получить доступ к их записям при желании не так уж и трудно.

Искать, срочно искать! Пора было подключать Ваню – мальчик, к счастью, находился сейчас здесь, в двадцать первом веке, и куда лучше отца разбирался в возможностях, которые дает пользователю Интернет. Открытые сведения на новостной ленте Центрального округа, форумы специалистов – например, полицейских или врачей «скорой помощи»; любительские ролики на Ютубе и в Инстаграме о необычных происшествиях и прикольных сценках на московских улицах… короче, все, что только можно было придумать. Да, еще и городские камеры видеонаблюдения! Олег Иванович никогда не прибегал к помощи подобных ресурсов, но слыхал, что Интернет позволяет подключаться к некоторым из уличных камер. Сейчас это могло оказаться как нельзя кстати. Как же он сразу об этом не подумал! Столько времени потеряно зря… И Олег Иванович набрал номер сына.

– Как же так? – Николка недоумевал. – Неужели нельзя было по-хорошему поговорить с лейтенантом? Он же… моряк! Офицер! Неужели не понял бы? Почему твой папа не объяснил ему все, как есть?

Ваня смущенно замялся. Он и сам не знал, что ответить – известие о том, что Никонов потерялся в Москве двадцать первого века, застало его врасплох. Отец позвонил мальчику и потребовал немедленно – НЕМЕДЛЕННО! – попытаться подключиться к уличной сети видеонаблюдения в районе Курского вокзала; объяснения были отрывочны. Мальчик ничего не понял, но просьбу отца выполнил – и принялся обшаривать местные форумы и свежие ролики в Ютубе в поисках необычных новостей. Отец примчался домой примерно через час, взмыленный и перепуганный. Найти лейтенанта не удалось; ничего не дали и видеокамеры. Олег Иванович отчаялся уже настолько, что готов был обзванивать отделения полиции и расспрашивать о неадекватном молодом человеке в старомодном костюме. Ваня сумел отговорить отца – даже если Никонов и был задержан, ничего, кроме неприятностей, обращение в полицию принести не могло; лейтенант наверняка не стал бы скрывать от стражей порядка ни кто он такой, ни кому был обязан тем, что оказался здесь, так что у тех возникла бы к Олегу Ивановичу масса неудобных вопросов. Так что ограничились обзвоном больниц и моргов, ничего, впрочем, не давшим.

– А в чем хоть он был? В форме или в партикулярном? – продолжал допытываться Николка. Мальчик уже почти оправился после болезни и даже стал вставать; но сейчас он беседовал с Ваней, лежа в постели: тетя категорически настояла на этом, пригрозив в противном случае вообще не допустить гостя к выздоравливающему. Пришлось согласиться, к тому же Ольга Георгиевна дала мальчикам только полчаса, заявив, что племяннику вредно много говорить.

– Да вроде бы в гражданском платье. В светлом таком, как у вас там называют… коло… менском?

– Коломянковом, – поправил Николка. – Ну хоть это хорошо, а то в форме он уж очень в глаза бросался бы.

Ваня кивнул. Конечно, в Москве две тысячи четырнадцатого года публика привыкла и не к такому – на улице можно было запросто встретить и кучку ролевиков в кольчугах, и странно разряженных фанатов аниме, и казаков с лампасами и гроздью несуществующих орденов. И тем не менее офицер в царской форме, при кортике бросался бы в глаза куда быстрее, чем молодой человек в светлом полотняном костюме, пусть и несколько старомодного покроя.

– И что же мы теперь будем делать? Ведь там, у вас, с ним непременно случится беда! – настаивал Николка. – Надо скорее отправляться к вам и искать. Вы дворников по окрестным домам расспросили?

– Дворников? Да… то есть нет, – ответил Иван. – Зато я влез в уличную сеть видеонаблюдения. Она там не очень развитая – то есть камер много, но они в основном частных контор, к которым нет доступа. Но одно могу сказать твердо – ни на Казакова, ни на Земляном Валу лейтенант не появлялся. На Садовую вроде тоже не выходил – во всяком случае, поблизости. По переулкам камер почти нет, только пять штук, но и на них ничего. Вот, единственное, что нашел. Смотри. – И Ваня повернул к Николке раскрытый ноутбук.

– Это в двух кварталах отсюда… то есть оттуда. Ну, в общем, ты понял. Судя по времени на скрине – примерно через полчаса после бегства лейтенанта.

Николка всмотрелся. На скверной, черно-белой, размытой картинке, передвигавшейся какими-то рывками, был виден кусок самого обычного московского переулка – мостовая, тротуар с припаркованной легковушкой. Потом из подворотни дома напротив камеры выскочил какой-то детина – именно выскочил; несмотря на дерганое, нечеткое изображение, было видно, что он бежит сломя голову и даже пытается на бегу оглядываться. Посреди улицы детина споткнулся, проехался носом по асфальту, но как ни в чем не бывало вскочил и скрылся из поля зрения камеры.

– Ну и что? – недоуменно спросил мальчик. – Тип какой-то, бежит… а при чем тут Никонов? Этот на него и не похож вовсе.

– Сам вижу, что не похож. Но больше ничего заслуживающего внимания на записях нет – может, этот дылда так бежит, потому что испугался нашего лейтенанта? Ну, помнишь, как ты в первый день от той готки драпал?

– И ничего подобного! – возмутился Николка. – Не драпал, а удивился просто! И потом в Никонове-то чего страшного? Шипов в носу нет, волосы нормальные… и вообще у вас там и не к такому привыкли! Нет, этот верзила точно ни при чем! А лейтенанта надо искать, пропадет ведь…

– Ну да, наверное, – вздохнул Иван. – Просто ничего другого все равно не было, вот я и решил – а мало ли…