Глава 8
Ганзеец
Ночью во время смены Норманна северный ветер значительно усилился. Парус получил чрезмерное давление, «лишний» воздух начал «стекать» со шкаторин, и драккар стал раскачиваться. Это опасно, еще чуть-чуть, и суденышко перевернется. Быстро свели шкоты, уменьшив площадь паруса и сделав его более «пузатым». На втором драккаре уже вязали рифы, однако оценили прием Норманна и перестали отставать. Рассвет встретили в Юго-Западной Балтике. Скоро появится берег, море в мелких и крутых волнах покрыто белой пеной. Срывая брызги, драккары стремительно неслись к своей цели. Жирные бакланы сидели на воде и лениво посматривали на мореходов. Верный признак скорого ослабления ветра – эти птицы никогда не ошибаются в прогнозе погоды. После обеда показались глинобитные домики рыбачьей деревушки Травемюнде. Здесь вход в реку и последний бросок к порту двух морей. Любек стоит на водоразделе, благодаря чему имеет выход и в Балтийское, и в Северное моря.
Именно географическое положение города поставило его во главу Ганзейского союза. Мудрое руководство со стороны заинтересованного в прибыли купечества, созданный собственными деньгами и послушный приказам Тевтонский орден, постепенно расширяли границы сферы влияния. Ганза монополизировала торговлю всей Западной Европы от французского Кале до норвежского Бергена. После безуспешных попыток захватить Новгород или прорваться в Белое море, ганзейцы начали экспансию через Норвегию. Но это история, которую Норманн не знал. Корабелы натянули паруса, сделав их более плоскими, и драккары лихо проскочили в реку. Через час паруса пришлось спустить, они уже не помогали, а мешали – небольшая команда налегла на весла. Шпиль собора Святого Якова казался уже совсем близким.
– Отойди от рулевого весла, – потребовал Шушун. – Мне легче самому править, чем тебе объяснять, что да как.
– Мне не нужны объяснения! – обиделся Норманн. – Укажи место стоянки, больше ничего не надо.
– Надо, не надо. Сейчас идем к таможенному причалу и становимся под арест.
– Зачем нам арест? Потом замучимся доказывать свою правоту!
– А говоришь, не нужны объяснения! – улыбнулся в бороду Шушун. – Покажешь чиновнику свои бумаги, и все.
– Что значит – все?
– С тебя не возьмут пошлину. Вернешься с биркой и перегонишь драккары к торговым причалам.
– Придумал мне головную боль с этими тканями! Так бы сразу встали на нормальное место.
– Денег много не бывает. Ты сейчас ткань задорого продашь, по весне на эти деньги вдесятеро купишь.
– Деньги, деньги. Надо идти к новгородскому причалу.
– Вон где причалы для гостей! – Шушун указал на ряд свай ниже по реке. – Там цены на товары вдвое ниже!
– Ну и что! Нанял возчика и вези на рынок.
– Так тебе и позволили! Здесь нет Гостиного двора, чужакам товар вывозить не дозволено.
– Зачем таможня?
– Пошлину собирать. Плати, если хочешь дальше идти в Гамбург или другие порты Северного моря.
– Разве эта река идет до Гамбурга?
– Здесь выше по реке есть шлюз, другой – у Гамбурга.
– Перешел из Траве в Эльбу, затем в море – и плыви себе в Голландию. Не плохо.
– Брось! Кто тебе это сказал? Здесь, как и у нас, все реки каналами соединены. Пройдешь от Любека до Антверпена и моря не увидишь.
Что верно, то верно, более трехсот лет столица немецких купцов развивалась и богатела. Обвинение Ганзейского союза в чеканке денег из псевдосеребра (мельхиора) привело торговую империю к краху. Следом рассыпался Тевтонский орден, который, по сути, являлся армией Ганзы. Строительство датчанами Кильского канала превратило Любек из цветущей столицы в заштатный городок.
Таможенный чиновник внимательно прочитал предъявленные Норманном поручительства. Затем записал в конторскую книгу все имена, выдал медный жетончик с номером причала и указал на крошечную гавань.
– Крепко привязывайте свои лодки, без предъявления ганзейской бирки вас сюда не пропустят.
Найти место стоянки оказалось совсем не сложно, все причалы пронумерованы белой краской. Сама гавань огорожена высоким забором, а в воротах стоял вооруженный стражник. И в порту, и в городе буквально физически чувствовался строгий порядок, даже детвора не бегала и не кричала. Любек оказался совсем маленьким, от городских ворот у порта до противоположной стены всего лишь пятнадцать минут пешей прогулки. Для проживания выбрали трактир буквально рядом с ратушей, несмотря на то что там имелось всего лишь три гостевых помещения с двумя кроватями в каждом. Прагматичный хозяин предложил оплатить только комнаты, а постояльцам спать в любом удобном для них месте. Норманну это не понравилось, заставлять новиков спать в коридоре или на чердаке он не хотел.
– Все комнаты с окнами! – горделиво заметил сухонький как веточка трактирщик по имени Тидеманн.
– И что с этого? – не понял причины гордости Руслан.
– Вы в Любеке первый раз! – догадался хозяин. – Налог на дом увеличивается от количества окон.
– Окна конечно же очень удобно, но моим людям нужен еще и отдых.
– Не изволит ли Herr Händler посмотреть сюда?
Трактирщик бесшумной мышкой проскользнул мимо Норманна и открыл запоры двух дверей. Обычные кладовки, не пыльно, в одной сложены мешки с мукой и крупами, в другой развешаны на шестах различные копчености и колбасы.
– Не извольте беспокоиться, – заметив скептический взгляд на копченую брюшину, заторопился трактирщик. – Уберем.
Тесновато для новиков, спать придется плечом к плечу.
– Соглашайся! – зашипел на него Шушун. – Баулы сложим в комнатах, а кто не поместится, уйдет спать на лавках в трапезной.
– Хочешь носом клевать, пока последний пьяница отсюда не выйдет?
– Какие здесь могут быть пьяницы? Город вымирает через час после захода солнца, на улице не встретишь ни единой души.
– Неужели никто не хочет посидеть с друзьями за кружкой пива? – не поверил Норманн.
– Почему же, сидят, веселятся, песни поют. Солнце уйдет за городскую стену, и веселью конец, все расходятся по домам.
– А днем новикам где находиться? Сидеть по углам да на гостей таращиться?
– Кто в комнатах дежурит, кто отдыхает после дежурства, кто с тобой по делам, да и самим есть что интересное посмотреть.
Руслан задумался над досугом людей четырнадцатого века. Вроде в кости играли да дрались, больше ничего не слышал. Ладно, это тема для отдаленного будущего, а сейчас поручил выступающему в роли переводчика Шушуну разузнать о приемных часах в правлении Ганзы.
Hansetag находился в здании городской ратуши, а ганзамистр Конрад фон Аттендорн одновременно являлся и бургомистром Любека. Секретарь пустым взглядом окинул вошедших просителей, равнодушно глянул на поданные поручительства и сказал:
– Приходите через месяц, барон фон Аттендорн буквально задыхается от городских дел, а тут еще собрание правления на носу.
Норманн поставил перед неприступным бастионом мешочек с жемчугом. Секретарь невозмутимо высыпал горошинки на стол и только после этого осознал размер упавшего на него богатства. Преображение произошло в мгновение ока, услужливый слуга низко поклонился.
– Не подождут ли господа буквально минуточку? Я быстро, ein Augenblick!
Стремглав метнулся за дверь босса и действительно через минутку почтительно открыл перед визитерами заветную дверь. Впустил не всех, только Норманна и Шушуна, который являлся переводчиком.
– Я прикажу делопроизводителям подготовить вашу бирку, – вальяжно произнес хозяин кабинета.
– Благодарю!
Норманн учтиво поклонился и поставил перед бароном фон Аттендорном благодарственный презент. Грузик для бумаг, чтоб ветром не разнесло, ящерица из стекла огненно-алого цвета с маленькими хрустальными вставками по спине. Хозяин бережно взял подношение, посмотрел на свет, ахнул и поставил на стол. Теперь на Руслана смотрел заинтересованный человек.
– На ваших бумагах должны быть три подписи, моя и управляющих делами Эберхарда фон Алена и Хинриха Плескова.
Это уже вымогательство взятки. Норманн поставил на стол еще две ящерки и добавил рождественскую безделицу с елкой, Санта-Клаусом и снежинками. Для полноты эффекта встряхнул призму, и внутри засверкал падающий снег. Фон Аттендорн завороженно замер и на несколько минут выпал из бытия.
– Где вы остановились? – наконец опомнился хозяин кабинета.
– Здесь недалеко, у господина Тидеманна.
– Вас известят в самое ближайшее время, – не отрывая взгляда от снежинок, произнес барон. – И заплатите секретарю вступительный взнос.
На столе у секретаря уже стояли весы с набором грузиков на противоположной чаше. Опытный малый заранее предвидел результат разговора с его боссом. Почтительно развернул перед Норманном конторскую книгу, где каллиграфическим подчерком расписаны статьи и суммы взноса. Однако! Общая сумма превышала три тысячи виттенов! Здесь и взнос на общественный флот, и оплата покупки двадцати кнехтов, и содержание вдов и сирот пропавших купцов.
– Если господин Норманн… э-э-э… – он заглянул в шпаргалку, – Рус платит гульденами, то полагается скидка.
– Гульдены золотые, – шепнул Шушун, – побереги свое золото.
– Серебром! – Кошель с самодельными монетами солидно звякнул о стол.
Секретарь принялся деловито пересыпать деньги на чашу весов, затем еще и еще. На стол упал второй кошель, и только на третьем взнос оказался уплаченным. Грабеж! На кой ему сдался этот Ганзейский союз! Норманн не собирался мотаться по морям и торговать пенькой и тюленьим жиром, ему не нужны Испания с Америкой. Хороший дом, жена и дети – это максимум его желаний. Попал в дикие времена! Или тебя убьют, или сам с оружием гоняй других. Оно ему надо? Нет, не зря умные люди советовали сидеть у портала и при первой же возможности уходить в другое время.
Пока огорченный Руслан Артурович Нормашов горестно вздыхал на своей кровати в трактире господина Тидеманна, в ратуше проходил экстренный совет.
– Он не может быть русским! – настаивал фон Аттендорн. – И дело не в имени, а в деньгах.
– Как торговец этот молодой человек мог привезти монеты из Тавриды или получить от парфян, – предположил фон Ален.
– В обоих вариантах надпись должна быть руническая, а здесь явная кириллица.
– А если Казань? – задумчиво сказал Хинрих Плесков.
– Там нет единой власти, а в ходу персидские деньги.
– Не мог ярославский князь начать чеканку новой монеты?
– Для этого требуется серебро, которого у него очень мало, да и воюет он с Московией.
– Вы упускаете два важных момента! – Бургомистр поднял указательный палец. – Он отсыпал секретарю жемчуг, а нам поднес стекло!
– Не вижу в этом ничего особенного, – возразил фон Ален. – Жемчуг русский, стекло венецианское.
– Подарки очень богатые!
– Щедрый, вот и все объяснение.
– Не смеши, купцы щедрыми не бывают. Он спешит вернуться к себе домой!
Конрад фон Аттендорн легонько встряхнул стоящий на столе колокольчик, в кабинет тотчас вошел секретарь.
– Зови соглядатая.
Секретарь исчез, на его месте появился неприметный мужчина.
– Рассказывай, Стерв.
– Одна часть его воинов набрана из новгородцев, другая из викингов. Сам говорит по-русски, но с очень сильным акцентом.
– Что в нем самое приметное?
– Высокомерен, несомненно, происходит из знатного рода. Воин, хороший воин, это сразу бросается в глаза.
– Чем же? Ты в трактире господина Тидеманна и получаса не пробыл.
– Наемная охрана так себя не ведет, и к работодателю относится иначе. Здесь же явное доверие и уважение.
– Они вместе воевали?
– Упоминались сухопутные и морские сражения, восхваляют его владение мечом и луком. Называют опытным мореходом и тактиком.
– Туда больше не ходи, этого достаточно. Свободен.
– Что скажете? – спросил бургомистр после того, как за соглядатаем закрылась дверь.
– Это бастард! – почти хором воскликнули присутствующие.
– При этом не пожелал остаться в Новгороде, а вместо Готландского союза предпочел нас.
– Не ниже герцогских кровей, если считает себя вправе чеканить собственные деньги, – заметил Хинрих Плесков.
– И зол, как на Новгород, так и на датчан! – Конрад фон Аттендорн снова поднял указательный палец.
– Его земли могут быть только между Новгородом и Выборгом! Он нам нужен! – воскликнул Эберхард фон Ален.
– Что делаем, если подтвердится наше предположение?
– Для начала дадим денег и воинов, покажем свое расположение и готовность помочь, – ответил Плесков.
– Напишем в Авиньон папе Бенедикту Двенадцатому, подарим этому Норманну Русу герцогский титул, – предложил фон Ален.
– Церковь любит деньги, – вздохнул фон Аттендорн. – Кого укажем в родителях?
– Что-то вас не туда понесло! – возмутился Плесков. – Если потребуется дать Русу титул, проще надавить на Эдуарда III.
– И верно! – согласился фон Ален. – Король Англии перед нами в долгах как в шелках.
– Монополию Ганзы безоговорочно подписал.
– Оставил щелочку. Английские купцы имеют право перевозить товары на наших судах.
– Это ненадолго, – уточнил фон Аттендорн. – Капитаны уже получили инструкции, в товары англичан подбрасывают контрабанду.
– Умный ход! – усмехнулся Плесков. – Король конфискует товар и имущество своих подданных, капитаны получают компенсацию за ущерб.
– Торговля тканями монополия Ганзы, засунул в тюк рулон гамбургского или голландского сукна – и английского торговца нет.
– Конфискация имущества выгодна Эдуарду Третьему, его казна получает с этого хорошую прибыль.
– Ближе к делу! – На этот раз указательный палец фон Аттендорна постучал по столу.
– Если возникнет целесообразность дать этому Русу титул, надо обратиться или к Эдуарду Третьему, или к литовским князьям.
– Не выдумывай! В Тракае сейчас язычник правит, его имя и не выговорить.
– А нашего подопечного можно выдать за сына литовского князя! – воскликнул Плесков.
– Все читали рапорта капитанов по поводу венецианских купцов?
– Интересная информация и пересекается с нашими огненными саламандрами.
– Если он выкрал секрет стекла… Я даже боюсь в это поверить!
– Однако прибывшие венецианцы в первый же день назначили высокую премию за информацию о месте пребывания своих соотечественников.
– Закон дожа предписывает смертную казнь за вывоз тайны изготовления стекла.
– При любом раскладе надо ему дать воинов, – решительно заявил Хинрих Плесков.
– А если он всего лишь украл готовые изделия? – спросил фон Ален.
– И совсем не мало, – усмехнулся бургомистр. – Полагаю, и сюда привез.
– Украл, напал на город или захватил венецианский корабль, это не наше дело, – отмахнулся Хинрих Плесков.
– Солдат дадим! – вынес вердикт фон Аттендорн. – Он нам нужен.
Помимо собственного желания Норманн оказался пешкой в политической интриге сильных мира сего.
Два дня безделья не очень-то содействуют улучшению настроения. Дружинники лениво отлеживались, новики ходили по торговым рядам, растрачивая деньги на всевозможные безделицы. На третий день пошел мерзкий холодный дождь, на завтрак принесли ячневую кашу и кувшин кипяченого молока. Тоска, ни кофе, ни привычного сыра. Полцарства за кусок вареной колбасы! Увы, ни колбасы, ни царства. За слюдяным окошком низкие тучи и занудливый осенний дождь. По уму надо тренироваться, физическую форму потерять проще простого, и навыки работы с мечами и луком надо поддерживать. Вон снайперы ОМОНа ежедневно стреляют, иначе какой из тебя стрелок, так, теоретик по нажиманию гашетки.
– Господин Норманн! Господин Норманн! К вам посыльный от бургомистра! – взволнованно сообщил трактирщик.
– Пусть подождет.
– Почему? – Тидеманн растерялся от столь пренебрежительного отношения к важному визитеру.
– Не видишь, я ем! – Для наглядности Руслан покрутил перед носом трактирщика глиняной ложкой.
– Это же посыльный от бургомистра! – трагическим шепотом произнес Тидеманн.
– Достал! Зови, пусть заходит.
– Вы, это, требуете его к себе?
– Сейчас подпрыгну и побегу вниз! Неужели на город напала саранча?! Тьфу, сарацины! Не дадут человеку спокойно поесть!
Парень аккуратно подцепил ложкой молочную пенку и от удовольствия зажмурился. Вспомнилось детство и бабушка, которая специально присыпала пенку сахарной пудрой. Настроение окончательно испортилось.
– Герр Норманн Рус? Я посыльный от бургомистра, вам надлежит прибыть на церемонию вручения Ганзейской бирки.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– А вчера прийти не мог? Выйди!
– Как! Вы меня прогоняете?
– За дверью подожди, я штаны переодену. Или хочешь полюбоваться на мой волосатый зад?
– Я буду внизу, – больше растерянно, чем обиженно ответил посыльный.
Шушун бросился готовить парадные одежды, а Норманн невозмутимо продолжил доедать ячневую кашу.
В кабинете с торжественными лицами встречали ганзамистр Конрад фон Аттендорн и двое управляющих делами (Sachwalter) Эберхард фон Ален и Хинрих Плесков.
– Господин Норманн Рус! – Приветливая улыбка. – Проходите, садитесь! Вам надо подписать устав, присягу и правила торговли.
Норманн сел на предложенное место, пододвинул прошитые желтой ленточкой листы бумаги, бегло просмотрел, затем достал из-за манжета шариковую ручку и поставил подписи напротив своей фамилии. Возникла пауза, затем вкрадчивый вопрос ганзамистра:
– Вы подписали важные бумаги, даже не узнав их содержания.
– У меня вторые экземпляры, изучу на досуге.
– Но ваша подпись уже стоит!
– Ну и что? Я или подписываю и становлюсь членом Ганзейского союза, или не подписываю и ухожу. Выбор сделан давно.
– В тексте могут быть условия, которые существенно ограничат вашу торговлю.
– Господин фон Аттендорн, в бумагах нет ограничений лично для меня, я не понимаю ваших вопросов.
– Но вы же не знаете немецкого языка!
– Там нет моего имени, я знаю готический алфавит, да и латинский тоже.
Норманн перевернул свой экземпляр и быстро написал азбуку готическими, затем латинскими буквами. Шрифт Тевтонского ордена создан как симбиоз германских рунических и латинских букв. На самом деле это настоящая тайнопись, которую знает не так уж и много людей, особенно в двадцать первом веке. Снова пауза, затем вопрос от Хинриха Плескова:
– У вас странное перо, можно на него посмотреть?
– Дарю! – Руслан протянул шариковую ручку. – Сделано в Китае.
– Эти ящерицы, они из Венеции? – осторожно спросил фон Ален.
– Нет, китайские, все мое стекло из Китая.
– Вы были в Китае?
– Да.
Спасибо Денису Юрьевичу и его страсти к экзотике, он всегда брал с собой пару девиц и Норманна. Полет в Шанхай на китайский Новый год или суббота-воскресенье на карнавале в Рио-де-Жанейро. Хорошее было время, никаких забот.
– А стекло вы умеете делать? – вкрадчиво спросил Плесков.
– Умею, но только цветное, – затем Норманн спохватился и добавил: – Сейчас у меня нет необходимой печи.
– Вы знаете торговый путь в Китай?
– Их вообще-то два. – И прикусил язык, ибо чуть не ляпнул про Панамский канал. Четырнадцатый век, Америка еще не открыта!
– И вы знаете оба пути?
– Великий шелковый путь через Сибирь и морем.
– И сможете провести корабли?
– Ну да! Завтра с утра поведу флот, а вы будете защищать мой замок!
– Откуда вы узнали про морской путь?
– В Китае в каждой лавке висит карта мира.
– Но у них свой алфавит.
– Иероглифы, – поправил Норманн, обмакнул гусиное перо и добавил к алфавиту шесть столбцов китайских закорючек.
Честно говоря, он не был уверен, что это китайские иероглифы. Еще во время учебы в училище культуры они с Сашкой и Андреем неплохо развернулись с китайскими фонариками. Тонкие реечки обтянуты белым ситцем и простенький сюжетец а-ля Китай, для достоверности с каждой стороны столбец именно этих иероглифов. Оптовики расхватывали на ура. Уже намного позже он увидел настоящие китайские фонарики, которые и близко не напоминали их «творчество».
– Покажите место, где стоит ваш замок. – На стол легла карта от Любека до Ботнического залива с Новгородом, Ладогой и Онегой.
Шушун подошел к столу и потянулся указательным пальцем, но тут же получил от Норманна шлепок по руке.
– Тут! – указал на северо-восточный угол Ладожского озера.
Шушун фыркнул и встал за спиной.
– У вас большой замок? – спросил фон Аттендорн.
– Строить начал в этом году.
– Вы решились самостоятельно построить замок?
– Зачем же, у меня архитектор из Генуи.
Ганзейские боссы при этих словах переглянулись.
– Как вам Генуя? – задал провокационный вопрос фон Ален.
– Равенна и Ливорно намного краше, а на Крите вообще сказка.
– У вас есть затруднения со строительством замка? – Фон Аттендорн вернулся к основной теме.
– Камнетесов нет, да и земли вокруг малозаселенные.
Ганзамистр фон Аттендорн подтянулся, посмотрел на своих помощников и торжественно промолвил:
– Господин Норманн фон Рус, поздравляю вас с вступлением в Ганзейский союз. Примите от нас торговую бирку, как знак полноправного членства.
На шею легла серебряная цепь с серебряной висюлькой размером с чайное блюдце. В центре изображен потешный мужичок в забавном колпаке, на плечах коромысло с двумя корзинами. Над головой допотопного торговца готическим шрифтом написано: «Norman von Russ». Дав Норманну вволю налюбоваться на бирку, фон Аттендорн продолжил:
– Примите торговый патент! – Протянул рулончик шелковой ткани на деревянной палочке.
Норманн сдвинул витой сине-черно-белый шнурок с большой сургучной печатью на конце и развернул ткань. Красивый готический шрифт, те же слова «Norman von Russ», три подписи и залитый сургучом сине-черно-белый бантик.
– Примите искреннюю признательность за оказанное доверие. – Норманн учтиво поклонился. – Я вас не подведу.
– Ну что вы, молодой человек, не стоит благодарности, это обычная процедура. В дополнение малая печать Любека.
Печать как печать, только что бронзовая, но это понятно, горячий сургуч прилипнет к деревяшке. Он так бы и бросил печать в сумку, да сзади зашипел его переводчик:
– Кланяйся, дурень, тебе оказана великая честь! Теперь все новгородские купцы в друзья будут набиваться!
Норманн снова учтиво поклонился и сказал дежурные слова благодарности, покрутил печать, приметил цифры 786, которые явно не являлись годом. Не велика честь замыкать список в тысячу человек.
– Вам дается право открыть в своем городе самостоятельную Ганзейскую контору, – продолжил фон Аттендорн.
Снова поклон и благодарность… зачем ему эта контора, если деревушки и вырастут в город, то он сам будет командовать без чьего-либо спроса.
– Для большой печати необходим ваш герб, постарайтесь принести без задержки.
– У вас найдется, где нарисовать?
Фон Ален протянул лист бумаги. Норманн быстро сделал рисунок ворот с каменными башенками и двух стоящих на задних лапах медведей. Немного подумал и добавил мишкам ошейники и цепи к башням, затем протянул бумагу фон Аттендорну. В кабинете висела звенящая тишина, Шушун вроде бы вообще перестал дышать.
– Эй! С тобой все нормально? – Норманн слегка пнул его в грудь.
– Кхе, ох, никогда не видел такого чуда! Горазд ты боярин!
Опомнились и немцы, сомкнули лбы над рисунком, послышались бессвязные возгласы.
– Готовую печать доставят вам в руки. – Фон Аттендорн наконец оторвался от созерцания простенького рисунка.
– Для обеспечения безопасной торговли Ганзатаг выделяет вам сотню кнехтов! – торжественно сообщил фон Ален.
Здесь уже завис Шушун. После некоторой паузы несколько раз переспросил немцев и только затем перевел Норманну сказанные слова.
– Ты спроси про оплату воинам и их снаряжение, а то дадут мужиков от сохи, мучайся потом с ними.
Шушун снова пустился в расспросы и уточнения, после чего подвел итог:
– Сотня кнехтов с трехлетним опытом службы, при оружии и доспехе, с ними три офицера. Мы им платим жалованье с сентября.
– Ганза является братством, – заговорил Плесков, – поэтому Ганзатаг решил помочь новому брату деньгами и людьми.
На стол легла бумага с бантиком и печатью, текст непонятен, а вот цифра 10000 Witten наводила на размышления.
– Да, да, вы правильно прочитали, – продолжил Плесков. – Десять тысяч виттенов из подвала Ганзарата. – Пока Норманн собирал мысли в кучку, Плесков добавил: – Вам передается один из общественных кораблей и пятьдесят каменотесов.
Лица Конрада фон Аттендорна, Эберхарда фон Алена и Хинриха Плескова лучились счастьем, а в голове Руслана Артуровича Нормашова билась мысль о бесплатном сыре и мышеловке. Тем не менее он снова вежливо поклонился и, стараясь говорить красиво, рассыпался в благодарности за щедрую помощь. Мол, он своими трудами на благо Ганзейского союза будет способствовать процветанию и обогащению. Пожелал Любеку в скором времени стать самым сильным и богатым городом цивилизованного мира. Ему пожали руку, дружески похлопали по плечу, пожелали высоких прибылей и пригласили прийти сегодня на обед.
Уже выйдя из кабинета, Норманн спохватился: обед – это хорошо, только куда прийти. Секретарь с вежливым поклоном сообщил, сюда и одному, за столом будут знающие русский язык люди.
– Время! Быстро за драккарами! Надо успеть ткани до обеда продать.
– Тебе чего спешить, – осадил Шушун. – Покажи сторожу бирку и иди, куда тебе надобно.
– Продукты надо закупить, столько народа нашими припасами не прокормить.
– Не учи, боярин, сами знаем что надобно.
– Ты никак обиделся! – удивился Норманн. – С чего это?
– Чего в карту пальцем тычешь незнамо куда? Сначала научись читать, что там срисовано!
– Вообще-то я специально указал северо-восточный угол Ладоги. А твою руку согнал, чтобы не лез без спроса.
– Так ты картографии обучен? И в Китае был? Не врешь? А зачем место ложное показал? Гости блукать будут.
– Они тебе нужны, эти гости? Торговать с ними я не буду, и для разговоров мы не друзья.
– Вон оно что! Осторожничаешь?
– Сам прекрасно видел, как мед сладкий лили. Неспроста это, и подарки непрошеные.
– Почувствовал подвох? Я-то удивляюсь немецкой доброте – и корабль, и дружину сотенную, и строителей, и денег.
– Прям друзья старые меня увидели и обрадовались. Да брат родной столько не подарит!
– Верно говоришь, купцы всегда прижимисты, а тут чуть ли не золотом осыпают.
– А чего это ты радостно подпрыгивал, когда мне малую печать дали?
– Запомни главное, печать дает право покупать в городе дома, землю за городом, причалы со складами на реке построить.
– Зачем мне здесь дом? Я вон замок на Онеге строю.
– Купи дом и открой в нем трактир для новгородцев, купи другой да открой лавку новгородских товаров.
– А смотреть за этим кто будет? Обворует немчура, я еще и должен останусь!
– Ты меня слушай и покупай землю для складов и причалов, потом новгородцам внаем сдай.
– Что сдать? Причалы?
– А все и сдай, в Новгороде купцов оповести; с одним не договаривайся, пусть вскладчину берут.
– Дельный совет, они друг за другом следить будут, а мне деньги.
– Печать дает право заверить сделку. Ты отправил из Новгорода свой товар, а капитану дал бумагу с печатью.
– Товар выгрузят на городском причале! – догадался Норманн.
– Верно мыслишь. Ганзейцы с такой печатью по морям не ходят, сидят дома да деньги считают.
– Здесь и проблема: я не хочу сидеть ни в Новгороде, ни в Любеке.
– И не надо. Возьми в приказчики Мовчана и Сипого, оба служили у Воробья Завидовича.
– Сговорятся, и плакали мои денежки.
– Нет, они соперники, оба хотели стать у купца по правую руку, не раз в кровь дрались.
– И кому печать?
– Сипому в Новгороде с печатью, у него родители старенькие. Мовчану в Любеке, ему что русский, что немецкий.
– Нотариуса надо искать, доверенность писать на Мовчана.
– Ты сам себе нотариус! У тебя же печать!
– А оклад какой положить?
– Опомнись! Эти приказчики сами себе на жизнь соберут! Купцы в очередь встанут да серебром сыпать начнут.
– А в трактир кого взять? Не немца же.
– Смело бери Тюлюпу, у него семья большая, прислуга не нужна. Лучший трактирщик и повар!
– С какого рожна такой трактирщик из Новгорода в чужие края подастся?
– Согнали его, в Славеском конце какая может быть прибыль. Пойдет, да и люди спасибо скажут, любили купцы у него сотрапезничать.
– А за что согнали?
– Инер, которого ты одним ударом уложил, его сына до смерти забил. Так Тюлюпа тому мурману ядовитой травки подсыпал, еле откачали.
– И голову не отрубили?
– Никто не свидетельствовал против трактирщика, вот посадский боярин и наказал своей властью.
– Кто такой посадский боярин?
– Как кто? Выборный из бояр, голова над всеми, как бургомистр в Любеке. У него и дружина, и казна, и власть.
– Слушай, Шушун, надо и для себя дом присмотреть. Жизнь занесет сюда и снова по углам ютиться.
– Купи и пусти Мовчана, для немцев понт, для тебя деньги, за житье оплата совсем не малая.
– А не дорого для него?
– Не волнуйся, человек с волчьей хваткой, через год тебя попросит деньги в рост взять.
– Почему самому не приторговывать?
– А кто ему разрешит? Он же не в Ганзе, а Сипой его товар за твой посчитает, назло тебе отпишет, чтоб оштрафовал.
– С другими купцами сговорится.
– Оно надо? У тебя на рубль десять прибыли получится, а хороший купец наторгует вполовину меньше.
– Ты уверен?
– Сам скоро поймешь. Лучше скажи, ты взаправду был в Китае или соврал?
– Был.
– И цветное стекло делать умеешь?
– Хорошо, что напомнил, купи дюжину мешков мышьяка.
– Так умеешь или нет?
– Умею, а мышьяка обязательно возьми, не забудь, можно и больше, да с продуктами не положи, потравишь.
– Знаю, не маленький. Слышь, боярин, сделай мне серьгу, правдой отслужу.
– Сделаю, а чего хочешь?
– Так у корабельной дружины на щите бобер, вот и сделай бобра.
– Зимой и сделаю, и щиты с бобром.
– Ты на пробу сделай щиты для посадского боярина. Там казна побогаче княжеской.
– А что должно быть нарисовано?
– Стражникам – медведь, дозорным – сова, пехоте – волк, а всадникам – лисица.
– Посмотрим, для начала своих снарядить надо.
Таможенники беспрепятственно вернули драккары, им хватило одного взгляда на сияющую новизной бирку. Новики в охотку налегли на весла и в несколько минут перегнали суденышки к городскому причалу. Покупатель уже ожидал, сначала внимательно проверил качество, шелк и бархат даже пожевал. А дальше вместо ожидаемого промера длины ткани, рулоны просто взвесили. Полученные деньги не вместились в кошель Шушуна, пришлось засыпать в торбочку и озадачить новиков переноской в трактир с оружием наголо. Ворья в городе оказалось действительно слишком много, самые наглые даже пытались стибрить рулоны непосредственно с весов. Благо покупатель оказался готов к подобному варианту беззастенчивого налета, его слуги вмиг подхватили с телег длинные пики. Били не церемонясь, с явным желанием убить или нанести серьезное увечье.
