Глава 8
Петр. Июнь 1965 года. Окрестности Москвы
Жутко скучаю без браузера, руки машинально тянутся обновить, обновить хотя бы почту. Машинально нажимаю иконку, но чуда не происходит. Зачем оборудовали кабинет, отдали ноутбук, если нет Интернета? Хочу обратно! От тишины высоких стен, лепнины, дубовых дверей и тяжелых, крашенных белой краской рам с вставленными марлевыми ширмами от комаров. В душный офис, за пластиковый стеклопакет и не справляющийся с жарой дешевый кондиционер. К вони выхлопухи, несущейся от застывшей в вечной пробке улицы Малышева, к настойчивой какофонии звонков, сигналов, криков и сирен мегаполиса двадцать первого века.
Ноутбучное счастье свалилось не просто так. Прочитал в «Радио», что актуальная для тысяча девятьсот шестьдесят пятого года ЭВМ БЭСМ-4 производит до двадцати тысяч операций в секунду. Обмолвился в беседе с Антониной Валерьевной, дескать, ноутбук быстрее всех ЭВМ мира вместе взятых, имеет скорость в десятки гигафлопс. Так уже на следующий день с утра прибежал ее муж с листочком цифр и порядком математических действий по ним. Наверное, шифры, что еще может быть у Председателя КГБ.
Так что Dell пришлось круглосуточно что-то считать. Причем в экселевских таблицах, позор, конечно. Но в отсутствии нормальных инструментов программирования лучшего решения я придумать не смог. Впрочем, даже так справились шустренько, Семичастный был в полном восторге, когда получил недельный план за час ввода данных и десяток минут расчета. Неудивительно, насколько я помню, ноутбук из две тысячи девятого года на пару порядков обгонял по производительности первый суперкомпьютер Cray с его двумя сотнями мегафлопов. А это уже детище середины семидесятых.
Надеюсь, расшифровки принесут России реальную пользу, а не станут одной из частей компании по борьбе с диссидентами. Кстати, о них. Владимир Ефимович между делом поинтересовался, как в будущем станут относиться к «борцам с режимом». По-моему, он даже удивился, получив ответ: «Сильно по-разному, но всерьез принимать не начнут точно». Явно ожидал худшего, типа их прославления в пику партии и госбезопасности.
Постарался объяснить, что в мое время было вообще непонятно, зачем боролись со столь безобидными писателями и художниками. Имея под контролем телевидение, радио и прессу, несложно формировать общественное мнение в нужном ключе. Манит неизвестное, слухи. А государственное телевидение всегда может накачать зрителя зарубежной жизнью, показать, как живут в Египте, Израиле, Индии, даже в США. Везде имеются депрессивные районы, верно расставленные акценты дадут больше, чем все публикации о классовой борьбе. Тем более что заграница на самом деле не рай земной, и русских часто, мягко говоря, недолюбливают.
Со времен первобытных племен известно, что «незаконность» и «нигилизм» только привлекают внимание, придают ложное ощущение нужности и значительности. Думаю, даже талантливейший Высоцкий не имел бы в две тысячи десятом огромной известности, если бы не имидж «борца с системой». Так что, лучше выбрать совсем отмороженных и дать им трибуну подальше от Москвы – Питера, тьфу, Ленинграда. Сами же трудящиеся их помидорами закидают, а то и камнями. Станут парни из загадочных «диссидентов» знакомыми и понятными «шутами гороховыми». Так сказать, прививка от базарной демократии, штука не только полезная, но и совершенно необходимая.
В остальном особых изменений не произошло. В душе – все то же ощущение гостиницы, наконец-то понял, почему оно так остро меня преследует. Полная обезличенность! Нигде нет даже следа руки хозяев. Отсутствуют картины, сувениры, мелочи, подарки. Во дворе – ни цветочка, только исключительно однообразные кусты и газоны, явно запроектированные еще до строительства дома. Кажется, жильцы вот-вот соберут сумочку с грязным бельем и выедут в неизвестном направлении. А новые постояльцы точно так же будут жить, есть, ходить по мощеным тропинкам по лесу…
От скуки спасался работой. Более-менее закончил хронологию СССР и России, начинал по странице на год, с тысяча девятьсот сорок пятого по две тысячи десятый, но описания разрастались, ширились и дополнялись. Сегодняшний рекорд – три страницы. Самым обширным стал, как ни странно, период восьмидесятых, особенно сам тысяча девятьсот восьмидесятый. Московская олимпиада, ее бойкот из-за Афганистана, смерть Высоцкого, Рональд Рейган, польская Солидарность, Первый IBM PC с его открытой архитектурой и MS-DOS, ирано-иракская война, стандарт Ethernet. Видимо, этот период был подробно описан в учебниках в отличие от наблюдаемых своими глазами девяностых и нулевых, по которым ощущений вспомнилось куда больше, чем фактов.
Закончил и сдал план Большого цифрового скачка. Взял в работу положение в мире и СНГ на двухтысячный – две тысячи девятый. Шло туго, часами мусолил большую карту СССР и ловил себя на ассоциациях, возникавших в связи со знакомыми названиями городов. Вот, к примеру, что может прийти в голову при разглядывании Архангельска? Мне удалось припомнить забавную историю технической немощи позднесоветской промышленности, проявившуюся при освоении богатейшего алмазного месторождения чуть не в сотне километров от большого города. Как открыли в конце семидесятых, так ничего промышленного не смогли получить вплоть до времени моего «провала».
Не знаю, поможет ли такое послезнание СССР? Но подобных мелочей мне удалось припомнить не один десяток. Все же пресса в двадцать первом веке качественно забивала новостями мозг, что-то да осталось в сером веществе от этого потока информации. Кстати, по миру пришлось делать то же самое, но уже с упором на войны и конфликты. Смотрел, пытался их пристроить на временную шкалу. Как пример вспомнил о вторжении США в Гренаду в начале восьмидесятых годов. Вроде это была первая и успешная проба сил после эпического провала во Вьетнаме.
Вторая отдушина – флирт с Катей и Настей. Впрочем, последнее было совсем несерьезно и воспринималось только как шутка. В отличие от флирта с Настеной роман с Екатериной Васильевной развивался по всем законам жанра, только чудовищно медленно. Не знаю, или девушка такая попалось, или эпоха выдалась сильно неудачная.
Вроде все как положено, дыхание уже срывалось, соски условно виднелись даже из-под бронированного кружавчиками советского бюстгальтера, по ложбинке спины ниже талии катился легкий и влажный пар ожидания… Но при этом в самый кульминационный момент звучало твердое «нельзя». Каждый раз получал не то, что на самом деле можно и нужно, а именно отказ с легкой истерикой и мгновенным свертыванием в кокон бесчувственности.
Пробовал запрещенный неспортивный прием под коньячок. Причем коньячок хороший, хоть я не специалист, но в будущем за подобный станут просить от ста баксов за пол-литра, не меньше. Похоже на «Мартель», но точно не он. Выяснять у официантки название поленился. Все равно не помогло это безотказное средство, снимающее тормоза даже у совестливых замужних конформисток. Может, в самом деле переключиться на Настю?
…Вспомнил Элат на майских праздниках. Совсем недавно это было, и как далеко вдруг оказалось. Мы столкнулись с Ней на глубине метров в пять, у ослепительно красочного великолепия «Моисея». Нет ничего забавнее, чем разглядывание девушки в воде, когда она практически беззащитна под ниточками купальника и ничего не может сказать в загубник трубки. Несколько секунд – и мы вынырнули рядом. Встал вертикально, чуть подрабатывая ластами, сдвинул маску вверх, самое время было извиняться-знакомиться, и тут чуть не вплотную увидел красивое улыбающееся лицо под черной гривой мокрых волос.
– Шолом! – Такое мягкое-мягкое, через первую «э» и вторую «е».
Она, что удивительно для израильтянки, ни слова не понимала по-русски. Я ничего не смыслил в иврите. Но это не помешало нам весь следующий час нырять у рифа. Целоваться в маске невозможно, снимать ее в соленом Красном море строго противопоказано. Но наши нескромные руки заменили если не все, то многое. Потом мы долго гуляли по твердой полосе прибоя, обходя не в меру ретивых игроков в мяч, громко смеялись и разговаривали на жуткой английской тарабарщине. Накатил вечер, поужинали в толпе веселящихся бездельников, заполнивших ночной клуб «Dan Eilat». Какая-то неизвестная, но явно демократичная рыба во фритюре прекрасно пошла под билькаровский розовый брют, а я даже не знал, откуда взялась моя девушка.
Она только смеялась, когда я пытался что-то узнать. И плевать! Под Ее топиком и легкими шортами ничего не было. Точно знал, мокрый, смятый в кулачок купальник лежал в маленькой спортивной сумочке. Это заводило сильнее, чем красномельничный канкан.
Эти маленькие кусочки трикотажа так и остались в сумочке, когда мы свалились в бурлящее джакузи на открытой террасе. Пара стошекельных бумажек легко отворила двери в закрытый на ночь уголок дановского фитнес-зала. Остались только яркие ночные звезды, пенящаяся вода и наши сплетающиеся тела. Оу-у-у-у! Кровать номера меня в ту ночь не дождалась, проснулся в куче огромных белых полотенец, в которую мы упали под утро.
Она уже ушла… Не знаю, как Ее зовут. А Она никогда не узнает моего имени.
Утро четверга началось обычно – тягучим утренним продиранием глаз под кофе и тосты с нежнейшей бужениной. После ее натурального вкуса есть эрзацы типа колбасы и ветчины – занятие для мазохистов, хотя, надо сказать, московская сырокопченая тоже имеет свои прелести. Едва успел допить чашку, как въехавший в ворота кортеж из трех «Волг» охраны и пары ЗИЛов погнал время галопом. Закручивалось что-то посерьезнее очередного кинопоказа, как я уже знал, такой лимузин в СССР положен только местным вождям, в смысле членам Президиума ЦК КПСС. Потопал в кабинет, под бдительными взглядами начальства надо было заниматься делом.
С Шелепиным зашел невысокий пожилой мужчина в обычном для местных партийных деятелей костюме, вид усталый – веки и щеки набрякли и заметно отвисли. Нос крупный, мясистый, уши смешно оттопырены, высокий, но редкий ежик совершенно не скрывал седых висков. Не встречал ничего подобного на парадных портретах ЦК…
– Петр Воронов, – Александр Николаевич представил меня, потом гостя: – Алексей Николаевич Косыгин.
– Добрый день, очень приятно. – В голове промелькнула мысль: «Так вот ты какая, звезда советской экономики…»
Он посмотрел снизу вверх, лишние двадцать сантиметров роста не шутка, но с брезгливым интересом, как мать семейства на большую жабу. Может, ему рубашка с джинсами не нравятся? Так нет другой одежды, как-то не сподобился в смокинге проваливаться в этот колхоз.
Дядька оказался кремень. Сначала в перенос во времени он попросту не верил вообще, как Парижская академия – в метеориты. Пришлось крутить ноутбук и тянуть портфель с мелочами, показывать все. Тут бы и отмороженный на всю голову фанатик сдался. Но Косыгин еще долго сомневался, что СССР на самом деле ждет распад. Показывал паспорт и наклейки, копирайты на софте и наклейки в ноутбуке. Не совсем убедил, но задуматься заставил. Точку поставили «Жмурки», замечательное получилось кино для «выноса» мозга партократам. Спесь и гонор сошли, как грязь на бесконтактной мойке.
Отдал на прочтение очередную редакцию истории СССР – СНГ с тысяча девятьсот сорок пятого по две тысячи десятый, надеюсь, она когда-нибудь станет звездным экспонатом музейной композиции. Пока неофит читал, показывал Шелепину по его же просьбе программы для обработки картинок и видео. Масса опций и крутилочек произвела должное впечатление, тем более что использовать бесплатный Windows Movie Maker для простейшего монтажа домашних роликов не наш путь. В мире ломаного софта ставят Adobe Premier или Sony Vegas – мне больше нравится последний, хотя пользоваться пришлось не более десятка раз, решать задачи типа монтажа отпускного ролика для Вконтактика.
Наконец Алексей Николаевич оторвался от листочков.
– Молодой человек, рассказывайте, что в будущем говорят об экономике СССР, – смешно тряхнув складками на щеках, обратился ко мне Косыгин. Но его светло-серые, глубоко сидящие глаза были серьезны.
– Алексей Николаевич, прошу заранее извинить. Своего мнения у меня нет, могу только пересказать учебники, – подстраховался я.
– Пожалуйста, без церемоний! – чуть поморщившись, он скрежетнул голосом.
– Есть две точки зрения на вашу программу, которая была принята в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. – Я перевел дух, как перед нырком на десять метров. – Положительная точка зрения гласит, что экономические реформы Косыгина – Либермана были вполне успешны. Даже пятилетка шестьдесят пятого – семидесятого годов получила название «косыгинской», или «золотой». Темпы роста составили примерно пятьдесят процентов, что было рекордом всей послевоенной истории СССР.
– Программа на пятилетку еще не принята. – Алексей Николаевич увидел, что я на него кошусь, и решил так подбодрить. – Но начало хорошее.
– В конце шестидесятых ваши реформы частично свернули из-за внешней похожести на Чехословацкую программу реального хозрасчета Дубчека, которая в шестьдесят восьмом году закончилась замаскированным переворотом с последующим подавлением его войсками СССР и стран Варшавского договора.
– Вот даже как…
– Далее ваши предложения по хозяйственным вопросам часто вызывали раздражение у товарища Брежнева, им не давали хода. Темпы развития страны падали. В середине семидесятых из-за несчастного случая на воде вы потеряли здоровье, а через несколько лет вас грубо отправили на пенсию.
– Точно год! – неожиданно сорвался на крик Косыгин. – Вспоминай!
– Э… Кажется, там еще про олимпиаду писали… Наверное, тысяча девятьсот восьмидесятый, – предположил я, ошеломленный метаморфозой, случившейся с чопорным стариканом.
– Вот как, всего пятнадцать лет, – мгновенно подсчитал Алексей Николаевич.
– Будущее можно изменить. – Я попробовал сгладить неприятный эффект. – Все будет по-другому. В любом случае о вас пишут как об идеальном премьере СССР и России, который много сделал для народа. Улицы и корабли называют вашим именем.
– А нужно ли… – Он наклонился ко мне ближе и впился тяжелым серым взглядом. – Второй вариант, он что, еще хуже?
– Увы… По вашему плану основной мотивацией сотрудников служила прибыль, которая получалась как процентная доля от себестоимости. В результате предприятиям стало выгодно всеми правдами и неправдами эту базу повышать.
– Это лишь один из плановых показателей, весьма удобный. И потом, перевести безналичные деньги в наличные можно только с разрешения государственных органов.
– Все равно. У буржуев имеется сильнейший тормоз повышения цены товаров – конкуренция. В СССР, при тотальной нехватке товаров и монополиях министерств, руководители научились потихоньку переводить доход завода в личные премии, материальные ценности и общее повышение ФОТа. Так сказать, брали борзыми щенками.
– В масштабах страны это совершенно не страшно. С рвачами и хапугами мы бороться умеем!
– Началась инфляция, плюс к тому личные чаяния директоров пошли вразрез с установками партии и правительства. Так, не спеша, по процентику-два в год, экономика скатилась к застою. – О том, что некоторые историки именно половинчатые реформы Косыгина называли основной причиной распада СССР, я предпочел умолчать.
– И чем все закончилось? – излишне безразличным голосом спросил Алексей Николаевич.
– Уровень благосостояния в СССР упал, в таблицах мирового рейтинга страна стояла где-то около тридцатого места. Сократилась по сравнению с другими странами средняя продолжительность жизни, расцвел алкоголизм. Вновь ввели талонную, собственно, ту же карточную систему. Голода не было и в помине, но колбаса, сыр, масло продавались нормированно. Дефицит сделался обычным явлением, в некоторых городах вводили идиотские талонные книжки, в которых расписывали на десять лет вперед возможность приобретения всего, вплоть до автомобиля. В музее видел реальный пример из Верх-Нейвинска, то есть Свердловска-44.
Какие в СССР предсказуемые руководители. Стоит им узнать о грядущем провале, как меняются в лице, вскакивают, начинают бегать по комнате или, наоборот, впадают в прострацию. Товарищ Косыгин исключением не оказался. Он резко поднялся из-за стола, подошел к окну и рывком его распахнул. Марлевая ширма выпала в сад, но партийный руководитель даже не обратил на это внимания, повернувшись к нам розовеющим сквозь редкие волосы затылком, он долго смотрел на речку, которая отблескивала серо-коричневым где-то метрах в семидесяти. Шелепин не вмешивался, только вызвал охрану и заказал водки с закуской.
Все же крепкий старикан, сталинская закалка. Александр Николаевич первый раз попросту сбежал от разговора и вернулся только через несколько дней. Переваривал. Этот же минут через двадцать подсел к столу, с ходу опрокинул заблаговременно наполненную рюмку. Закусил рыбной нарезкой, артистично цепляя на вилку через один ломтики осетрины и семги. Помолчал.
– Все же получается, прав был Глушков. – С тяжелым вздохом продолжил беседу Косыгин. – Эффективно управлять страной можно только с помощью ЭВМ.
– Это кто? – осторожно поинтересовался я. – Кажется, читал когда-то «Беседы с академиком Глушковым» про АСУ и искусственный интеллект.
– И ничего более? – Премьер не смог сдержать удивления. – В будущем его работы не нашли широкого применения?
– Нет. – Я пожал плечами. – Хорошо, если специалисты фамилию такую слышали. АСУ давно сданы в металлолом, искусственного интеллекта не появилось. Роботов, как их понимали Глушков и Азимов, у нас нет. И вообще, практически все новые программные разработки в две тысячи десятом году ведутся заграницей.
– А для планирования что-то применяется? – Косыгин опять начал давить взглядом, он явно придавал этому вопросу большое значение. Еще бы понять, в чем он видит главную важность.
– Я, увы, не специалист в этом вопросе, наверняка какое-то макропланирование осуществляется, если не в России, то в США точно. Биржевые торги идут по всему миру на компьютерах. Но все это очень специфично и точно ориентировано на узкую задачу. Общего, всеобъемлющего планирования нигде в мире не существует.
– Почему же? – Алексей Николаевич искренне удивился. – Ваш компьютер поражает своими возможностями.
– Хм… – Мне пришлось задуматься. – Кажется, основная проблема в людях. Они непредсказуемы в своих потребностях. Система получается слишком сложной для анализа…
– Дело не в этом! – перебил Косыгин. – Разве вы не слышали про ОГАС – Общегосударственную автоматизированную систему управления? Хотя бы до развала СССР ее использовали?
– Нет, совершенно не могу припомнить ничего похожего.
– Невероятно!
Шелепин незаметно наполнил рюмку старшего товарища. Кажется, он всерьез опасался за его здоровье. Не забыл и себя, мне плеснул на дно, как бедному родственнику. Не дожидаясь нас, старикан машинально выпил, задумчиво поковырял закуску, но вместо того, чтобы употребить ее по прямому назначению, кратко разъяснил мне ситуацию с компьютеризацией СССР тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.
Оказывается, когда экономика СССР в конце пятидесятых начала ощутимо пробуксовывать, он, Косыгин, поручил академику Глушкову разработать способы планирования и управления народным хозяйством при помощи ЭВМ. Более того, уже в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году приняли постановление ЦК КПСС и Совета Министров о создании Единой системы планирования и управления (ЕСПУ) на основе сети государственных вычислительных центров. Система была построена по трехступенчатой иерархической схеме, от тысяч пунктов сбора информация через несколько десятков опорных ВЦ передавалась на центральный узел.
Очень быстро Глушков со товарищи подготовил эскизный проект из сотни узлов, которые предлагал связывать широкополосными каналами. В обход коммутирующей аппаратуры телефонных сетей либо по телевизионным линиям. Так, чтобы можно было переписывать магнитную ленту из Владивостока в Москву без снижения скорости! Вот только попросил на свое детище двадцать миллиардов рублей. И хотя он обещал эффект от внедрения в сто миллиардов, никто из прожженных цекашных скептиков ему не поверил (что совершенно правильно). В результате проект в коридорах власти начали тихо, но безжалостно топить.
Тут пришла моя очередь удивляться. В моем две тысячи десятом году студенты и, наверное, школьники изучали в вузах штатовскую историю сетей, всякие ARPANET. А про свои, заметно более масштабные проекты – ни полслова! Как и не было их во всяких пособиях и учебниках, хвала Соросу. Самки собак! Не иначе, враги народа постарались. Хотя и Глушков хорош, идеалист-коммунист. Умерил бы аппетит, начал с малого, но реального, глядишь, не выглядели бы все мы так бледно спустя четверть века.
Я не выдержал, включил компьютер и, наверное, час рассказывал, как стал работать в будущем Интернет. Появившийся как раз в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, только не в СССР, а совсем даже наоборот. Показывал емыл, сайты из кеша браузера, аську и скайп. Травил вождей логами переписок со знакомыми из разных стран и пересылаемыми многомегабайтными документами. Затронул беспроводные и обычные сети, оптоволокно, youtube, twitter и facebook. Вожди чуток раскраснелись и повеселели, надеюсь, от моих рассказов, а не от «Столичной», пол-литра которой они уговорили фактически на двоих.
Впечатлил, хотя не думаю, что они поняли хотя бы десять процентов рассказанного. Но ответить на основной вопрос, а именно почему до тысяча девятьсот девяностого не возникло прямого компьютерного управления экономикой, я не смог. Вот чемпиона мира в шахматы обыграть – это компьютеру легкая забава. Но с планированием экономики никак не срастается. Хотя…
Черт возьми, да Косыгин же о протоERP системах говорил! Только вместо людей как объекта управления там сразу предприятия. Понятно, почему это не взлетело. Приходилось раза три внедрять эти самыеERP. Два раза проваливались с треском и копотью, но один случай получился вполне рабочий, пусть и не совсем канонический. Ведь основная проблема, кроме безграмотности и ошибок, умышленный или инстинктивный саботаж! Если отдельного человека еще можно хоть как-то «сломать», загнать в инструкции, поменять наконец, то попробуй то же самое сделать с каким-нибудь ГОКом! Даже при тоталитарном коммунизме увидите, как далеко пошлет «автоматизатора» директор горно-обогатительного комбината.
Как работает управленец или прогрессивный топ две тысячи десятого года? Да он из ERP и прочих 1С не вылезает! Аналитику, причем достоверную и самую глубокую, видит сразу. Если, конечно, позаботился о нужных отчетах. Не позаботился, так гнать нужно сразу. Планирование задач и контроль исполнения в диаграмме Ганта, движение ТМЦ, комплектация, учет рабочего времени и многое-многое другое… Плюс огромный электронный документооборот, в день до сотни писем, требующих как минимум вдумчивого прочтения. Большие корпорации скорее всего дополнительно применяют для планирования что-то мощное, но мне с этим сталкиваться не приходилось.
Причем теоретически это все было в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, а Гант так вообще с тысяча девятьсот десятого, но требовались невообразимо большие операционные расходы, либо выдавалась на порядки меньшая точность. Достоверная информация катится снизу вверх, реакция управления навстречу. Не надо тут кибернетики и прочих нечеловеческих разумов, все куда тривиальнее. Предоставить точность, удобство, контроль и учет в распоряжение опытной команды менеджеров. При необходимости и статистику с прочей математикой. А уж если на этот поток посадить Комитет партийно-государственного контроля…
Стоп! Молчи, голова, шапку куплю. Вот они подерутся с Косыгиным, когда это поймут! Впрочем, полномочия попилить не сложно. Контролировать и управлять – разные рабочие функции, они даже могут не знать друг о друге.
Кратко все пересказал членам Президиума ЦК КПСС. Назвал главную и неразрешимую проблему их ОГАС. А именно, система тотального управления пока не по зубам существующим ЭВМ. Более того, к каждой парикмахерской и ферме компьютер не приставишь, все бизнес-процессы на примитивный софт не наложишь. Даже основные и то не с первого раза пойдут. Частями внедрять нельзя, как только появляется бумажное промежуточное звено – грош цена всей этой системе, ее смогут на законных основаниях саботировать. Тем более что руководители будут крепко любить ОГАС, примерно как собака ошейник.
Оказывается, и Глушков то же самое говорил! Что руководитель должен воспринимать ЭВМ как повседневный рабочий инструмент и нести ответственность за его использование. Не, он точно гений, хоть и беспросветный идеалист. Сложность поставленной задачи приуменьшал порядка эдак на два-три, но шел в правильном направлении.
Похоже, мне придется писать очередной монументальный труд. На сей раз «ERP и все, все, все». Надеюсь, SAP не обидится за копирование своего рекламного буклета. Был он у меня где-то в TheBat, а туда что попало – уже навсегда.
На этом мое удивление не кончилось. Косыгин как бы про между прочим поинтересовался о перспективах безденежного распределения. Оказывается, это еще одна идея фикс Глушкова, по которой следует разделить денежное обращение на два сектора. В первый, систему безналичных расчетов, перечисляются только зарплаты и прочие официальные гонорары. Ввести туда наличные принципиально нельзя. Второй сектор, «скользких» наличных денег, вполне обычный, но не все на такие накопления можно купить. В идеале его нужно постепенно сокращать, уничтожая черный рынок и прочее воровство.
Вместо ответа нашарил в секретном портфеле свой бумажник, достал кредитки, положил их карточным веером на стол, благо, как раз шесть штук. Так оно выглядело в моей реальности. Единственное отличие – деньги на карточке не отделены от обычных на банковском счете, их можно снять, можно положить. Но! Все операции фиксируются в памяти компьютеров и могут быть прослежены органами правопорядка, так что не сильно забалуешь. От вида логотипов VISA и MasterCard товарищей перекосило, как школьниц от мадагаскарских шипящих тараканов. Но промолчали, предъявить претензии некому.
Добил, сказав, что в странах, где борьба с коррупцией и преступными доходами не пустой звук, практически весь товарооборот замыкается на подобные системы. Налички в карманах граждан просто нет, и не нужна она им. С купюрой в пятьсот евро из магазина вполне могут послать в банк менять. Тем более что в Европе и США очень развиты кредиты… Увы, Россия к таким государствам не относится.
На словах «кредиты» и «евро» Косыгин опять сделал стойку, как легавая перед вальдшнепом. Пришлось рассказывать, как выгодно для страны «продавать» за будущие доходы реальные товары. Особенно дома, машины, сразу лет на десять – двадцать вперед. Именно на этом бурно и успешно стартовала экономика США в восьмидесятых, ее еще называли «рейганомикой» по имени президента. Потом накачка кредитами обернулась чередой кризисов, но, по крайней мере, до две тысячи десятого года США справлялись с ними более чем успешно. В отличие от многих других стран. Увы, тонкости объяснить не мог, зато готов был подробнейшим образом описать, как это выглядит для рядового потребителя – человека или небольшой фирмы.
Про Евросоюз слушали уже явно через силу, понимая слова, но не смысл. Кратко накидал картину Европы две тысячи десятого года, Шенген, прозрачность границ… Даже нашарил все в том же бумажнике пару еврокупюр, так и не понадобившихся при последней поездке в Израиль. При этом у господ коммунистов чуть падучая не случилась, хотя проглотили, ничего не сказав, но домой засобирались резко. Известное дело, сейчас будут пару дней «усваивать» полученные сведения, а потом опять ко мне за новой дозой.
Прощаясь, вспомнил что-то неявное про умершую на Первое мая жену Косыгина и постарался аккуратно ему намекнуть, что надо отправить супругу к врачам на обследование. Искренне поклялся, что больше ничего не помню.
…Уехали вожди пролетариата на одном ЗИЛе. Видать, были темы для разговора по дороге. Чем это закончится, неизвестно, но в одном уверен абсолютно: реформы Косыгина – Либермана от тысяча девятьсот шестьдесят пятого года в СССР не будет. По крайней мере в том виде, который знала моя история.
В понедельник случилась командировка в Н-Петровск. Предложение раскурочить мою «тойоту» было рассмотрено положительно, о чем еще с вечера предупредил начальник охраны. Заодно передал автоматический фотоаппарат «Зоркий-10» и пяток заряженных бочоночков с пленкой. Правильно, надо отвыкать от безразмерных флешек для фотиков двадцать первого века, которые даже за пару недель отпуска нереально полностью забить отснятыми кадрами. Кроме того, мне был вручен небольшой чемоданчик из зеленоватого дерматина с крупными некрасивыми металлическими замочками «под ключик».
Ничем особо примечательным перелет не отличался, разве что скукой, так как провожатый, товарищ Смирнов, был сильно чем-то недоволен и не хотел разговаривать даже на нейтральные темы типа погоды. Единственное развлечение – посмотрел, как объявляли рейсы без электронных табло. Оказывается, никаких сложностей: длинный стеллаж, на котором тетка в авиаформе закрепляла здоровенные металлические карточки с номерами самолетов. Все это на улице, около выхода на ВВП. Самолеты стояли, примерно как в две тысячи десятом автобусы на автовокзале. Подходи, предъявляй билет и залезай в салон.
Анатолий, брат Кати, встретил в Кольцово как старого знакомого. Вспоминая прошлый опыт передвижения, попросил выбрать машину поновее из тех трех, которые стояли у аэропортовского выхода. Наплевав на очередность, выбрали серую, ощутимо новую «Волгу». На дверке черные шашечки в два ряда и крупная белая буква «Т» в черном же кружочке. Кажется, что-то подобное я видел в своем времени на желтых таксомоторах ГАЗ-24. Забавная решетка радиатора, напоминающая китовый ус, совсем по-современному выкрашенная под цвет кузова. Даже резина шин – черненая краской или ваксой. Не иначе, автофрант.
Водитель согласился ехать в Н-Петровск не слишком охотно, дело пошло только после обещания пятерочки сверх счетчика. Внешне крутая машина изнутри удивила непрезентабельной обшивкой дверок из розовато-коричневой клеенки и не слишком удобным задним диваном, покрытым тем же материалом (в «Победе» оказался лучше). Непривычно смотрелись раздельные передние сиденья, причем правое явно было складное. Впрочем, подвеска работала на удивление неплохо, и это обнадеживало.
Анатолий не удержался, еще в такси начал расспрашивать о сестре. Вроде бы хотел задать несколько скользких вопросов, но раздумал. И правильно, все же Катя взрослая девочка. Для успокоения совести рассказал ему, что девушка здорово помогает в работе и вообще живет как на заграничном курорте. За ненавязчивой болтовней дорога пролетела быстро, таксист гнал, не слишком жалея машину.
…За демонтаж частей RAVчика взялись с утра, отправив подальше помощников-сержантов (чтобы духа их до темноты не было!). Пришлось разобрать баррикаду из бревен и выгнать машину под крышу внутреннего двора. Так хотя бы имелись свет и простор для аккуратного вандализма, ведь машина должна была после всех манипуляций остаться полностью на ходу.
Работы нам с Анатолием хватило на три дня. Торопиться не стали, все непонятные места и соединения описывали. В итоге сняли магнитолу с ЖК дисплеем, антирадар, парктроники в комплекте с индикаторами, сигналку с брелком, приводы задних стекол, акустику, в том числе усилитель, галогенные лампочки фар, привод омывателя стекла. Нарезал образцов материалов обшивки салона. Сделали фотографии подвески с линейкой для масштаба, а также двигателя и отдельных узлов.
По завершении работы протопили баньку. Жутчайшее сооружение с низким потолком, таким, что мне приходилось ходить «на полусогнутых». Крохотное окно почти не давало света. Хорошо хоть стояла нормальная печь, сваренная из куска здоровенной металлической трубы, а не топящийся по-черному очаг. Не иначе постарался бывший Катин муж, если бы он еще счистил с бревен толстый налет сажи, ему бы цены не было. Но похлестаться всласть березовыми вениками это не помешало. Как и выпить полдюжины бутылочек «Исетского» под огромный кусок гордости местного сельмага – жесткой, как подошва, соленой горбуши.
Анатолий все допытывался, как развивается ситуация в Москве, уж очень ему надоело охранять RAVчик в Н-Петровске. Даже капитанские звездочки не слишком помогали бороться со скукой и отсутствием супруги. Пришлось обнадежить, в смысле сказать, что все нормально и планово, на высшем уровне, как филиал цекашного буфета. Члены Президиума приезжают каждый день. Хотя никакой уверенности в удачном разрешении ситуации у меня не было.
…Обратно в Москву чемодан едва дотащил. Жаль, в багаж не сдать. Насчет этого была специальная инструкция, впрочем, и сам не дурной, догадался бы.
