Глава 12
Мы выбираем – нас выбирают, или Обыкновенная романтика

Вечер после «похода за зипунами» начался обычным для «совы», вернее для «филина», вторым рабочим днем с девяти вечера до часу ночи. Кое-как раскидав покупки по шкафу и комоду, поплелся работать в кабинет, к ноутбуку и карандашу. Впрочем, электроника без Интернета мертва, да и принтера, увы, в наличии не было. Поэтому взял из пачки с красной виньеткой знаменитый «Koh-i-Noor 2М» с желто-оранжевыми лаковыми гранями и золотистой пимпочкой на конце. Длинно, сантиметра на четыре, заточил бритвочкой «Нева» до игольной остроты и, подтянув к себе лист бумаги, задумался о тщетности всего сущего.

На этом глубоко философском моменте в комнату неожиданно ворвалась Катя. В длинном вечернем платье! На шпильках! С прической, в косметике, со знакомым с детства резковатым запахом духов.

Все же как меняет людей одежда! Из девушки-помощницы, с которой мы уже чуть ли не два месяца вместе ели, работали, гуляли и даже загорали, в полном «боевом прикиде» она мгновенно превратилась в другое существо.

Сразу захотелось забыть, что флирт, с которого так романтически началась наша «дачная» жизнь, за эти месяцы постепенно сошел на нет. Мы уже не целовались взасос на лесных дорожках, а скорее просто дружили. К двадцати восьми любой нормальный парень понимает, что секс девочкам нужен едва ли не больше, чем мальчикам. Тут я был далеко не исключением. Но при любом «нажиме» Катя мягко отстранялась. Для меня это оставалось непонятным. Нет, ну неделю или две, это как-то можно объяснить. Другая эпоха, необычный момент. Но не полтора же месяца!

Нужно было что-то менять.

– Катя, о, нет, Екатерина Васильевна, вы сегодня сногсшибательны! – Я посмотрел на себя критическим взглядом. – Подождете меня несколько минут?

– Дорогой Петр Юрьевич, надеюсь, вы не забудете про несчастную девушку, едва покинув этот зал? – Щечки растянулись, но Екатерина мужественно сдерживала смех, молодец какая.

Побежал по коридору «домой», нацепил рубаху, костюм. Жмущие ботинки на босу ногу, галстук в зубы. Дальше кухня. Семен Семенович после того, как я подарил ему случайно найденный в RAVчике рекламный буклет ресторана суши, считал меня третьим на земле после Бога и Шелепина. Бутылка «Советского полусладкого», пара фужеров и плитка «Рот-Фронта» нашлись за доли секунды.

В кабинет, где меня, сидя на стуле, ждала Катя, зашел чинно, чуть поскрипывая неразношенными подошвами. Рубашку застегнул на все пуговицы, белый платок торчал тонкой полоской из верхнего пиджачного кармана по канону местной моды, подсмотренной на магазинном манекене. Спина прямая, надменное выражение лица, чуть искривленная губа. Наверное, так на коммунистических плакатах должен был выглядеть отмороженный британский капиталист.

Молча, лишь искоса глянув на девушку, поставил на ноутбуке альбом «Still Loving You» тысяча девятьсот девяносто второго года, там вроде были неторопливые композиции. Держа на отлете мизинчик руки, развернул фольгу на горлышке шампанского, элегантно хлопнул пробкой, сразу показался тонкий дымок углекислоты. Разлил с горкой пены, чтобы потекло через край.

С началом новой песни протянул девушке фужер и постарался как можно пафоснее продекламировать импровизированный перевод:

Где-то посередине текста до меня начало доходить, что композиция попалась под руки явно не случайно. Голос сбился, вся лживая притворность куда-то улетучилась. Последние строфы я переводил уже шепотом на ушко, обняв Катю.

Шампанское пили в кресле. Катя сидела на моих коленях, позволяла гладить, нет, ласкать ноги, грудь… Все. Мы целовались липкими и горьковатыми губами. Границы рушились, слова были не нужны… С особым удовольствием снял и впечатал в стену отчаянно жмущие ботинки.

Никогда не замечал в себе склонности к фетишизму, но в этом действе было что-то завораживающее, дикое и непривычное. Возможно, я просто не встречал достойных ретрофотографий соответствующего содержания, но… Красивая девушка в скомканном на поясе платье, в капроновых чулках на смешных резинках и в черных туфлях-лодочках отчаянно извивалась, прижатая к стене здоровенным парнем в пиджаке и галстуке.

Только когда я под самый конец замедлился, она горячо выдохнула в ухо: «Сегодня можно все».

Проснулись мы к обеду. Пол Катиной спальни был завален разбросанной одеждой. Она лежала под одеялом рядом со мной и, явно стесняясь ярких лучей солнца, пыталась вылезти из-под моей руки.

– Отвернись, пожалуйста.

Как бы не так! Хотя понятно, с такими здоровенными панталонами я бы тоже постарался одеваться подальше от чужих глаз. Интересно, почему эта страшная конструкция не попалась мне под руки вчера? Неужели женское коварство столь необъятно? О! Пошли пояс с резинками и чулки. За ними расшитый рюшками, уже давно ненавидимый лифчик. Невообразимо, только что передо мной была такая симпатичная фигурка, что подумывалось о продолжении банкета. И вот…

– Это что, специальный наряд, чтобы по утрам потенцию гасить? – Последнее, не удержавшись, произнес вслух.

Резко обернулась, аж рукой дернула – грудь прикрыть.

– Не подглядывай! – и тут же заинтересованно: – А в будущем что, не так одеваются?

– Совсем по-другому… Но там нет таких симпатичных девушек!

Дешевый трюк, но действует безотказно. И вообще, особого выбора у меня все равно не имелось. Социализм, он такой.

– А как?

Забыта стыдливость! Вот что делают шмотки животворящие. Подсела рядом, не посмотрела даже, что на мне и нитки нет, заглянула в глаза.

– Да одевайся уже побыстрее, пойдем, попробую нарисовать.

– Спасибо, – и поцеловала. Опрометчивый поступок!

– Ну уж нет, этим ты не отделаешься! Мне надо сначала понять, как все эти тряпки снимаются!

…Обедозавтракали, как обычно, вместе. Судя по взглядам, о наших ночных забавах знала все обслуга дачи. Вроде доступ в «наше» крыло был строго запрещен, даже прибирались своими силами – не помогло. Ладно, теперь пусть завидуют молча.

Самое главное, мы разобрались, почему все «это» не случилось раньше. Мне просто не приходило в голову, что девушка может так стесняться себя самой при свете дня. Соответственно, вечером я по «филинячьей» привычке работал, а она… Не могла понять, какого черта этот самовлюбленный индюк не приходит после заката. Два месяца зря потеряли!

Как обычно неожиданно приехали Шелепин с Косыгиным. Последний выставил бутылку французского коньяка (как позже выяснили с Катей, очень приличного, выдержка лет сорок). Сухо, но искренне поблагодарил за жену, ее, оказывается, уже прооперировали, вроде бы удачно. Так что я хоть одно доброе дело мог записать в свой актив. Впрочем, это мало повлияло на интенсивность очередного расспроса-допроса с упором на экономику девяностых.

…Ну что я, в самом деле, мог ответить на вопрос типа: «Как правительство СССР планировало распределять долги приватизируемых предприятий?» Не понравится Алексею Николаевичу ответ: «Скорее всего никак!» – в голове у него не уложится.

Начал объяснять, что СССР как организованной силы уже не было, группа реформаторов во главе с Гайдаром насчитывала всего человек пятнадцать, работала буквально «на птичьих правах» под крылом борющегося за власть Ельцина. И вообще, они сами были уверены, что «слетят» с должностей через три месяца. Так бы и получилось, да заменить не смогли – некем. Кадровый дефицит на вершине одной шестой части суши был почище жажды новогодним утром.

После такого Косыгин десять минут думал, переваривал и задал новый вопрос: как проходили приватизационные аукционы?

Рассказал, что была придумана схема залоговых аукционов, при которой правительство получало кредит в коммерческом банке под залог пакета акций. Если деньги не возвращались, акции переходили в собственность банка. Самое интересное, что прямо перед этим правительство разместило на счетах примерно такие же средства. И, разумеется, деньги банкам никто не вернул. Таким чудесным образом практически вся серьезная инфраструктура СССР попала в руки «нужных» людей.

– Правда? – На лице Алексея Николаевича появилось буквально детское удивление.

– За спиной не стоял… – Я осекся, уж очень неуместной получилась попытка сострить. – Извините. Но так, кажется, даже в учебнике было написано.

– И никого не расстреляли?

– Нет, живут открыто, управляют приватизированными заводами.

– Вот черт!..

Матерился Косыгин минут пять. Потом они с Шелепиным сорвались покурить, меня, ясное дело, не позвали. Можно было понять: его же, косыгинские, труды разворовали. Ну и всей страны, за которую, как я успел неоднократно убедиться, тут было принято вполне искренне радеть. И куда только через пару десятков лет все делось?

…Вернулись, опять посыпались вопросы. Для начала совсем детский: «А что было дальше?»

Ответил, что все было плохо. Промышленная конкуренция толком не возникла. Ведь крупные компании оказались не созданы, а розданы в процессе приватизации. В общем-то случайным людям: родственникам, друзьям детства, соседям по даче да попросту тем, кому повезло в нужный момент оказаться близко к руке дающего. То есть далеко не самым умелым управленцам. Если не сказать худшего.

Потом ларьки и магазины весело сражались за жизнь, конкуренция была сильна. Но в той же металлургии на то, чтобы выстроить с нуля что-то конкурентоспособное без господдержки, требуется не одно десятилетие и даже не два, я имею в виду концентрацию капитала. Так и шла стагнация, но она становилась заметной только по сравнению с другими странами, и поэтому на нее было легко не обращать внимания. Небольшая манипуляция таможенными пошлинами – и последствия беспомощности отдельного олигарха перекладывались на всех без вины виноватых потребителей его продукции.

…Они ведь так здоровье потеряют, опять ушли курить! Или прикидывают, на какой сосне меня повесить за дурные вести?

И так происходило по каждому второму вопросу. Особенно Косыгину «нравились» разные версии одного события. А что я сделаю? Ревущие девяностые – интересное время, к которому полностью применим термин «врет, как очевидец». Прочитаешь мемуары двух участников реформ – и немедленно увидишь три версии событий. Да еще противоположные друг другу. Так и рассказывал, по ролям.

Потом прошлись по разным социально-экономическим моделям. Основное, конечно, вожди пролетариата уже прочитали в моих «записках», так что пришлось под «перекрестным огнем» расспросов вспоминать упущенные подробности. Все, что смог, рассказал про Южную Корею, Чили, Сингапур, Гонконг и Тайвань. И, конечно, про внезапный взлет Китая.

Добавил к этому фантастические проекты типа будущего «корпоративного мира» (охарактеризовал как весьма вероятный), меганезийский анархо-капитализм с его чеканной формулировкой: «Покушение на создание государства как особо опасное преступление карается высшей мерой гуманитарной самозащиты». Впрочем, реальность последнего пришлось оценить как очень низкую.

Причины быстрого развития экономик «азиатских тигров» свести к одному показателю оказалось не так просто. Причем этот вопрос Косыгина интересовал больше всего, возможно, потому, что он оказался самым близким по времени.

Пришлось на листочке бумаги составить целую таблицу, так сказать, формализовать будущее.

В Южной Корее, насколько помню, по крайней мере до восьмидесятых, существовало что-то типа диктатуры. В тысяча девятьсот шестьдесят пятом было именно так, Косыгин подтвердил. При этом экономика стояла на крупных частных компаниях, как пример подойдут «Samsung», «Daewoo» или «Hyundai». Всячески поощрялись иностранные инвестиции и капиталовложения в тяжелую индустрию. В результате там хорошо развили производство бытовых товаров, судоавтомобилестроение и еще кучу вещей, про которые я не смог вспомнить.

Возьмем Сингапур, тут опять не слишком хорошо с демократией. Оппозиции по сути не было, очень жесткое законодательство. Если уж за курение или выброшенный на улице мусор штраф $1000… За взятки, наверное, вообще убивали на месте. Опирались на крупный частный бизнес, в основном транснациональный. Активно привлекали инвестиции как США, так и всего мира, хорошо развили производство электроники, нефтехимию, немного судостроение.

Тайвань сейчас под тяжелой властью партии Гоминьдан, с лидером Чан Кайши. Что-то подобное будет продолжаться вплоть до середины девяностых годов, если не до две тысячи десятого включительно. Практически – опять диктатура с опорой на частный бизнес, инвестиции и электронику. С удивлением узнал, что США считают Чан Кайши вполне легитимным правителем всего Китая, у него даже в ООН такой статус.

Гонконг меня удивил, оказывается, там все еще колония Великобритании. Кто бы мог подумать, что в ближайшем будущем – это образец экономических свобод и невмешательства государства в частный бизнес. Хотя что-то о жесточайшей борьбе с коррупцией мне приходилось слышать, там даже начальника полиции умудрились посадить за взятки. В конце девяностых управление городом-государством тихо и мирно передадут Китаю, но с большой долей самостоятельности.

Где кроется основная причина роста? В семидесятых Гонконг стал «воротами» для инвестиций в Китай (даже в Тайвань до сих пор путешествуют в основном через Гонконг). Похоже, там главный экспортный товар – деньги, поэтому пример не слишком типичный.

В самом Гонконге побывать не удалось, но вот в первую свободную экономическую зону КНР Шэнчьжэнь (он рядом, но на материке) ездил на выставку в две тысячи восьмом. Так что описать все смог весьма подробно. Более того, порывшись в «отправленном» TheBat, нашел полтора десятка фотографий, из которых более половины были сделаны там, а остальные оказались с компьютерных стендов.

Пришлось подробно рассказывать о каждом мелком фрагменте, запечатленном на фото, вплоть до незначительных деталей. Даже попавшие в кадр симпатичные модели-китаянки не отвлекли от внимательного изучения случайно оказавшихся на фотографии сотовых телефонов. Почувствовал, скоро получу в свое хозяйство приличный фотоаппарат и ящик пленки для спокойного просмотра на большом экране. Причем пленки обязательно позитивной, после прокола с «Аватаром» Шелепин и Семичастный хорошо знали ее отличие от обычной.

Вообще по Китаю я уже все подробно описывал в «записках», что-то прибавить сложно. Рецепты, как ни странно, те же самые: сильная жесткая власть, борьба с коррупцией, инвестиции. Развитие частных предприятий под контролем коммунистической партии. Что оксюморон для тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, то уже в восьмидесятых привычная реальность. Единственное отличие от вышеперечисленных стран – организация десятка специальных экономических зон с инвестиционными и налоговыми льготами. Но это и понятно, учитывая размер Китая и его неоднородность по уровню жизни и навыкам населения.

Последнее, что вспомнил, Чили. Где-то в начале семидесятых демократически избранный президент Альенде затеял социалистические реформы с частичной национализацией промышленности и прочими «инновациями». Наворотил в экономике такого, что даже многие горячие сторонники разбежались. Начался экономический кризис, закончившийся военным переворотом генерала Пиночета. Альенде и еще несколько десятков тысяч человек были убиты. Центральный стадион столицы превратили в гигантский концлагерь. Диктатура продержалась чуть ли не до середины девяностых.

Особых результатов, кроме «стабилизации», в экономике достигнуто не было. Возможно, из-за недостаточной борьбы с коррупцией (где-то читал, что именно Пиночет и его друзья после приватизации государственных предприятий стали крупнейшими собственниками). Тем не менее к две тысячи десятому году Чили называли «номером один» в Южной Америке по конкуренто– и платежеспособности. Что само по себе неплохой показатель действий одного из злейших диктаторов современности.

Густо посыпал соль на раны Александру Николаевичу, лишний раз упомянув, что ни один социалистический проект, увы, не закончился чем-то значительным. Куба, Северная Корея… Страны-изгои с бедным населением. Особенно заметен контраст на примере «двух Корей». Одной только помощью США такую колоссальную разницу в уровне жизни объяснить невозможно. Тем более что Косыгин нам популярно объяснил: до сорок пятого «Юг» заметно уступал «Северу» в развитии промышленности.

Китай, Вьетнам, Камбоджа, Восточная Европа при первой возможности покинули социалистический лагерь. Наверное, были еще всякие царьки, ориентировавшиеся на СССР, но про них даже воспоминаний в учебниках мировой истории не осталось.

Под табличкой хотел отдельно написать выводы. Они, кстати, оказались для меня неожиданными. Во-первых, в глобальную экономику придется встраиваться любой ценой. О необходимости инвестиций и открытого рынка говорили все. Во-вторых, эффективной оказалась диктатура с опорой на частный капитал. При этом совершенно безразлично, военная она, коммунистическая или националистическая. Да хоть серо-буро-малиновая в крапинку. Зато демократию и особые «свободы» надо однозначно посылать куда подальше. Это игрушки для богатых стран. И, в-третьих, с коррупцией следует бороться не только на партсобраниях. Наоборот, без этого условия получится половинчатая галиматья.

Но внимательно посмотрел на вождей и ограничился патриотическим: «С нефтью и газом даже инвестиции США не нужны». Оставалось надеяться, что остальное они поймут сами, без меня. Потому как на роль громоотвода не претендовал, а тучи сгущались на глазах…

Немного поговорили с Косыгиным о предпринимательском быте двадцать первого века, все началось с вопроса, заданного прямо в лоб:

– Какими средствами производства владеешь? – И глаза такие ласковые, прямо добрый следователь из сериала.

Хотя, может быть, у меня глюки, попробуй, пойми психологию этих коммунистических динозавров… Но отвечать надо, ждут.

– В основном головой. – И, удержавшись от шутки про «лапы и хвост», продолжил: – Арендую офис в бизнес-центре. Компьютеры и инструменты у нас в общем-то можно купить за карманные деньги. Остальное… Нет у меня ничего больше. Вернее, не было.

– А сколько наемных рабочих?

– Двадцать два сотрудника. По крайней мере, в постоянном штате, без аутсорсеров.

– Понятно… – решил не тратить время премьер. – Нарисуешь структуру своего предприятия? С распределением прибыли, налогов, затрат, фондом оплаты труда?

– Разумеется! – вот уж чего не жалко.

В завершение Косыгин ехидно поинтересовался: что мне как частнику-эксплуататору не нравилось в России две тысячи десятого года.

На этот вопрос я давно уже знал несколько ответов. Поэтому, не мешкая, вывалил, что при всей шоковости реформы девяностых были недостаточно либеральны. Особенно в фискальной и таможенной части. Собственность разрешили любую, но навесили на нее колоссальную гирю бюрократического аппарата. В результате конкурентоспособность отечественного бизнеса на международном рынке осталась где-то на уровне Бразилии (хотел честно сказать – Нигерии, но вовремя поправился).

Что обидно, в России две тысячи десятого года вполне нормальные по величине налоги. Ниже многих стран, по крайней мере. Но при этом совершенно аморальная методика их сбора. Взять один только идиотизм двойной бухгалтерии, крупные фирмы ведут себя подобным образом совсем не потому, что хотят воровать. Все проще: то, что нужно фискалам, совершенно не предназначено для реального управления. К этому придется добавить инспекции и надзоры – пожарные, трудовые, санитарные, медицинские… Все равно ведь живут они на взятки. Разгони всех, но дай реальный уголовный срок за нарушения!

Прикидывал даже на своей крохотной фирме, что при использовании штатовских стандартов ведения бизнеса и отчетности я смог бы сократить трех специалистов. Мелочь? Но это почти пятнадцать процентов ФОТа, лишние десять квадратов арендованной площади и три рабочих места. Итого, затраты в районе пяти тысяч долларов каждый месяц. Самое плохое, что эти деньги идут, образно говоря, на «нагрев атмосферы». С них не получает ни малейшей пользы даже государство, один вред – квалифицированных рабочих в стране не хватает. Излишне говорить, что одно это делает российские товары неконкурентоспособными на мировом рынке.

Если уж копировать в основных чертах экономику США, как это сделали в девяностых при Гайдаре, так придется добавить в нее примат: человек по дефолту честен, но если обманул – мало не покажется. Не надо тут социализма с постулатом «все люди врут, верить можно только бумажке». А то получилось, что бизнес, тот, который покрупнее магазинчика, частный, но… зависим от самых маленьких чиновников. Причем от некоторых – персонально, со всеми вытекающими из этого материальными последствиями.

Вожди поняли намек без вопросов. Похоже, коррупция в России родилась не в перестройку. Лидеры и в начале рассказа весельем не блистали, а тут вовсе поскучнели. Ничего, им думать полезно. Не все на митингах глотки срывать.

В один из визитов товарищ Шелепин с явной гордостью вручил мне небольшую коробочку, бросил небрежно: «Возьми, для экспериментов». Я рассмотрел ее внимательно только после ухода вождя.

Сверху странный красный вензель и надпись MICRO английскими буквами. Сбоку – «6 Trasnsistor». Внутри оказался отечественный радиоприемник в экспортном исполнении. Удивил размер – чуть меньше спичечного коробка, зарядное устройство для аккумулятора-таблетки и то намного больше. Рукоятка была сделана грубовато, а уж выносной наушник… Надо же постараться придумать такой страшный и неудобный дизайн, да еще применить для него ужасный толстый белый кабель. Как жаль, что мои наушники-вкладыши «Sennheiser IE4» остались дома, вот уж где настоящее качество материала. Все сопровождалось забавным документом с гарантией на шесть месяцев, ТУ и даже принципиальной схемой.

Разобрал: на виду ферритовая, небрежно обмотанная медным проводом антенна, гнездо под аккумулятор и печатная плата где-то два на три сантиметра. Тут привычный стеклотекстолит, да еще фольгированный с обеих сторон, что придется признать немалым прогрессом. Крупных «шляп» транзисторов действительно шесть, не обманули коммунисты. Посередине впаян здоровенный цилиндрический элемент, так и не понял, что это такое. Монтаж жуткий, грязный, огромные капли олова, везде проводочки, выводы по бокам заляпаны каким-то вишневым лаком. Неужели кто-то это покупает в странах победившего капитализма? Не думаю, наверняка товар только для соцлагеря, дают в нагрузку к Grundig.

Вытащил, перевернул. Отдельно, на паре десятков припаянных ножек, приделана вторая плата. На вид гораздо симпатичнее, чистая, дорожки прямые, ну прямо как в мое время. Умеют же, когда хотят! Пригляделся, хм… Нет, это не печатная плата. Материал больше похож на стекло, никаких отверстий и напаянных компонентов. Неужели интегральная схема? Тогда почему транзисторы отдельно? Непонятно… Попробовал разобраться. Действительно, интегральная схема, на ней куча резисторов и конденсаторов. Удивительно, какие неожиданные зигзаги может выписывать колесо прогресса.

Подумал, посмотрел на это безобразие и сел рисовать компьютерную мышь в натуральную величину. Та, что была в наличии, как прототип совершенно не годилась. Оптическая система ничего, кроме фурора, у местных спецов не вызовет. А вот старомодная, на обтянутом резиной шарике, должна вполне сгодиться. Благо, они в моем детстве вместо игрушек были, сломано-разобрано не сосчитать.

Спрятать управление внутрь мыши местной электронике явно не под силу. Но подключать все нужно непременно через стандарт RS-232. Он вроде бы сильно древний, уже существует или вот-вот появится. Поэтому логично вывести многожильным кабелем переключатели и контакты оптронов в отдельный ящичек и уже его непосредственно подсоединять к последовательному порту ЭВМ. Даже технологии тысяча девятьсот шестьдесят пятого года с этим справятся.

Прикинул, не проще ли сразу двигать на все потребности, включая компьютерные сети, RS-485, преобразование-то простейшее… Но, подумав, отказался от такой идеи. Это в технологиях две тысячи десятого года промышленные контроллеры идут универсальные, RS232/485. Но для шестидесятых наверняка есть разница, и очень большая. Не зря же были специальные преобразователи, и стоили немало. Хотя RS-485 толкнуть вперед необходимо, он же простой, как молоток, а для промышленности большего-то даже в две тысячи десятом году не требуется.

Так, нарисовать красивый корпус в трех проекциях и изометрии я хоть и коряво, но смогу. Принцип вращения шарика очевиден: прижимной ролик и пластиковые «палочки» с щелевыми дисками на концах. Помню, их еще постоянно приходилось чистить от грязи. Эскиз не проблема, даже размеры приведу с точностью до пары-тройки миллиметров… А больше там ничего и нет, кроме фотодиодов.

Кстати, как определять направления вращения? Порисовал, явно без лишней пары оптронов ничего не получится. Значит, так и запишем, далее принцип действия очевиден даже неспециалисту. Микрософтовское колесико… Да ну, без него хорошо, вон сколько времени Apple вообще одной клавишей обходился. Сколько проводочков получится? Четыре на датчики плюс земля да два на кнопочки… Всего семь, вполне здраво, если делать из мягких многожильных проводков, как в телефонном шнуре, мешать не будет.

Теперь пояснительная записка и титульный лист: «Заявка на патент». Пусть хоть в чем-то первенство будет у России. Да и в историю войти хоть в мелочи, но все равно приятно.

В середине июля тысяча девятьсот шестьдесят пятого «Mariner-4» прошел недалеко от Марса и передал фотографии его поверхности. Местные газеты отреагировали на это со сдержанным восторгом и подтекстом: «Нас обогнали, ну ничего, вот мы немного напряжемся и…» В Советском Союзе еще никто толком не верил, что громкие победы космонавтов СССР не то чтобы позади, их просто будет очень мало на фоне успехов США.

В самом конце июля «Правда» на удивление нейтрально написала об объявленной в Китае борьбе с буржуазным ревизионизмом, бюрократией, а также старыми нравами и обычаями. Все это под лозунгом Мао Цзэдуна «Бунт – дело правое», с которым он непланово выступил в Пекинском университете. Студенты встретили речь Председателя КПК с восторгом. Кое-где начались митинги и демонстрации, впрочем, кто там за кого не сообщалось. Видать, даже в ЦК ничего не понимали в заваривавшейся каше.

Похоже, это именно та культурная революция, о которой я так долго говорил большевикам, тьфу, Шелепину с Косыгиным. Не обманул вождей с прогнозом, все развивалось по плану. Немного осталось до знаменитых хунвейбинов и дацзыбао Великого кормчего, а уж сколько партийных работников не переживет следующую пятилетку, представить страшно.