Глава 6
ЦЕНА ВРЕМЕНИ
Хорошо, Груздь, находившийся как раз подле них, послав ко мне Зимника, одновременно дал команду всем остальным отступить подальше от двери. Да и атакующие ворвались лишь спустя секунд пять, а потому дежурившие подле гвардейцы с первой волной управились сами. Дружный залп в упор не просто свалил троицу появившихся в дверном проеме холопов, но и откинул их на остальных. Те чуть замешкались, и раздался второй залп. Толпа испуганно отхлынула назад.
— Первому десятку самострелы к бою! — крикнул сотник. — Второму перезарядить пищали! — И ободрил: — Не робей, робяты. Таких, как они, на кажного из нас по цельной куче надобно.
Он не волновался, оставаясь абсолютно уверенным в себе и своих людях. А на лице улыбка. Как же, помню. Точно такая была на его лице в Прибалтике, когда возникли проблемы с одной из казарм в Нарве. Думаю, тем, кто попробует ворваться в пролом, она навряд ли сулит что-то доброе. Ну и хорошо. Встревать я не стал, да и не до того мне стало — в окна полетели камни, а вслед за ними и зажженные факелы.
— Полушубки на них накидывайте, да не нагольной стороной, а чтоб овчина снаружи оставалась, — рявкнул я и окликнул торопившегося к очередному полыхавшему факелу командира спецназовцев: — Вяха, тут прочие гвардейцы управятся, а твоим орлам особая задача. Если эти нехристи и остальные двери взорвут, придется туго. Дабы этого не случилось, бочки с порохом надо взрывать заранее, чтоб их подкатить не успели. Стрелять оттуда. — И ткнул пальцем на узкие высокие оконца с осколками стекол, торчащими из свинцовых переплетов, предупредив, чтоб без нужды себя не обнаруживали и по людям почем зря не палили — исключительно по бочкам.
Вообще-то надо было предусмотреть такое развитие событий раньше, едва вошли в храм. Но, во-первых, я надеялся, что осаждающие не решатся на кощунство со взрывами — все-таки храм, святыня, а во-вторых… Стрелять, предварительно не разбив само окно, невозможно. Словом, не рискнул я «святотатствовать», решив ограничиться наблюдением. Теперь — дело иное. Не я бил стекла — мятежники, а потому с нас взятки гладки.
Новая задача для орлов Вяхи была привычной — обычная «пирамидка», но из троих, один на одном. Веревка с кошкой, цепляющейся за внешний проем стены, служила главным образом для подстраховки верхнему. Четвертый, стоящий внизу, должен подавать и принимать пищали, ну и заряжать их. Добравшись до окна, первый из спецназовцев осмотрелся, изготовил ручницу к бою. Пару минут царила тишина, затем прогремел выстрел, и следом раздалось эхо взрыва. Очень хорошо. Значит, вторую бочку докатить до других дверей не выйдет. Вяха оглянулся на меня и гордо подбоченился. Я показал ему большой палец и напомнил:
— Рано или поздно они приспособятся и станут переправлять их вдоль стен, по мертвой зоне. Словом, подкинь наверх еще пяток — пусть поглядывают, откуда их к нам катят и…
Спустя пару минут раздался еще один выстрел, но с другой стороны. И снова послышался взрыв.
— Попал! — радостно улыбаясь, выкрикнул стрелявший Лютик, подтянулся на веревке, желая получше разглядеть, но грянули ответные выстрелы, и спецназовец рухнул вниз, а нас с Вяхой обдало кровавыми брызгами.
Засад выругался:
— Вот уж воистину на Руси сказывают, что любопытной Варваре нос оторвали.
— И полголовы в придачу, — мрачно добавил я.
Отчаявшись взорвать остальные двери, осаждающие вновь рискнули пойти на штурм, но столь же неудачно, как и в первый раз. Наступило затишье, воспользовавшись которым я попытался прикинуть, как поступить дальше. Продолжать пассивно отсиживаться в обороне, и все? А если никто из моих не добрался ни до Кологрива, ни до стрельцов? Нет, надо что-то предпринимать самому.
Найдя какого-то служку, я поинтересовался, есть ли из храма потайной ход. Тот виновато ответил, что ему о том неведомо, и предложил сходить за отцом Лазарем. Протопоп отсиживался вместе с прочими в алтарном помещении. Робко выйдя оттуда и боязливо поглядывая на погром, учиненный в храме, в ответ на мой вопрос он обескураженно развел руками.
Тогда я решил вести поиск в двух направлениях, сверху и снизу. Двое гвардейцев направились в подвал. Сам я, проинструктировав на всякий случай Груздя, как отвечать, если отчаявшиеся мятежники попытаются пойти на переговоры, направился наверх. Заодно проверю наблюдательный пост да выясню, отчего они ни разу не прислали гонца с сообщением, как и что у кремлевских ворот.
Добравшись до них и обозрев окрестности в подзорную трубу, я понял, почему они мне до сих пор ничего не сообщали. А нечего. Увы, но мой терем продолжал весело полыхать, и клубы черного дыма надежно загораживали Знаменские и Никольские ворота. Я скрипнул зубами, но утешил себя мыслью, что самое ценное гвардейцы успели занести в подвал, перекрыв люк, ведущий туда, толстым листом железа. К тому же я и сам подумывал снести все деревянные строения, заменив их надежными и прочными каменными палатами. Ну а теперь сам бог велел заняться их строительством… когда закончится эта заварушка.
Прочие проездные ворота, включая наиболее интересующие меня Фроловские, разглядеть тоже не получалось — многочисленные купола соборов и храмов стояли несокрушимой стеной. А вот у стен Чудова монастыря о чем-то оживленно разговаривали двое Василиев — Голицын и Шуйский. Судя по обильной жестикуляции, они явно спорили. Первый больше отмахивался, а последний неустанно тыкал в сторону кремлевских ворот.
«Снайперов бы сюда человек с пяток, — подумалось мне. — Дистанция метров двести, хоть и не убойная, но попасть запросто». За пищаль я ухватился, но выстрелить не успел. Бояре, словно почуяв недоброе, стали разъезжаться в разные стороны. Василий Иванович, понурив голову, повернул коня обратно к Успенскому собору, а Василий Васильевич в сопровождении двух десятков ратных холопов направился в противоположном направлении, к Фроловским воротам.
Я выглянул в оконце, прикидывая место для спуска, но понял, что из этой затеи ничего хорошего не получится. Учитывая, что их люди, задрав головы, таращатся на окна храма, обязательно заметят спускающихся по веревкам и перещелкают как куропаток. Как бы в подтверждение правильности моих предположений над ухом свистнула пуля. В следующее мгновение она, глухо ударившись о стену, отрикошетила. Я нагнулся, зачем-то решив поднять маленький и теперь уже безвредный кусочек свинца — горячий, гад. В это время раздался второй выстрел.
— Со звонницы палят, — констатировал кто-то за моей спиной.
Оглянулся. Корела. Внешне казачий атаман выглядел спокойным и невозмутимым, но, если приглядеться, можно заметить, что он еле-еле сдерживает ярость.
— Давай-ка я тут побуду, — предложил он. — Кто ведает, может, как раз кто-то из них нашего государя «угостил». А долги отдавать надобно. Так и господь завещал.
— Оставайся, — кивнул я. — Сейчас еще пяток подошлю, пускай во все стороны садят. — А сам стал спускаться обратно.
Гвардеец, посланный за мной Груздем, повстречался мне на лестнице. Оказывается, мятежники решили пойти на переговоры. Что ж, нам любая заминка кстати. Если сделать вид, что принимаю их предложения всерьез — без разницы какие, — то на торговлю и обдумывание условий можно вбухать столько времени, мама не горюй, а там как знать, глядишь, что-нибудь придумается.
К тому времени выбитые взрывом и валявшиеся на полу двери мои люди кое-как приставили обратно. Совсем загородить проем не получилось, с одной стороны образовалась изрядная, в полметра шириной, щель, но хоть что-то. Вот в ней-то и появился отчаянно трусивший, судя по лицу, боярский сын Валуев. Знать бы, что именно этот гад и выстрелил в упор в Басманова, убив его, — разговаривал бы с ним иначе, а так я держался миролюбиво.
Как выяснилось, потолковать им хотелось не с государем, а именно со мной. Для чего — в принципе понятно. Вначале станут уверять, насколько безнадежно мое дело, а затем начнут уговаривать продать Дмитрия.
Я согласился, но не сразу, сделав вид, что колеблюсь. Однако мятежники звали меня наружу, суля неприкосновенность и изъявляя готовность поклясться на кресте. Ага, а я и поверил, особенно после всего сотворенного ими. На мое ответное предложение показаться в проеме кому-то из бояр Валуев замялся и посмотрел куда-то влево, явно в ожидании ответа. Получив его, он заявил, что через дверной проем беседовать несподручно, придется говорить громко, а им не хочется, чтоб до поры до времени о том услыхал государь, ежели он тут, в храме.
— А Дмитрий и не услышит, — проворчал я, пояснив: — Рану он изрядную получил от одного из ваших людишек, а потому мы его отнесли подальше да уложили в безопасном месте.
— Во как?! — воскликнул боярский сын и снова замялся, глядя куда-то влево. Оттуда донеслось неразборчивое бормотание. Не иначе инструктаж. — А насколь же опасна его рана? — последовал новый вопрос Валуева.
— А тебе что за печаль?! — зло рявкнул я.
И вновь наступила пауза. На сей раз ее прервал появившийся в проеме… Василий Шуйский. Властно отодвинув Валуева, он кротко ответил:
— Так ведь мы, князь Федор Константинович, и в Кремль явились… для его защиты, ан видишь, как случилось.
Признаться, я на пару секунд остолбенел от такого нахальства. Ну ничего себе! А боярин меж тем невозмутимо продолжал:
— Дознались мы, будто ляхи заговор учинили супротив него из обиды, что ты грады ихние повоевал, и решили их упредить. Ныне народец московский над погаными латинами расправу чинит, а мы сюда, в палаты…
— Для того и Басманова убили, — бесцеремонно перебил я его. Говорил наугад, но, к сожалению, выяснилось, попал в яблочко.
— Дак ведь и он в том злодейском сговоре участвовал, — развел руками Шуйский. — Поначалу-то мыслили живьем взять, дабы он сам государю поведал, как на его жизнь умышлял, да Петр Федорович больно верток оказался, ну и пришлось…
Я молчал, окончательно ошалев от услышанного. Нет, я ни на секунду не поверил боярину. Но когда тебя начинают нахально уверять, будто черное — это белое, да со столь серьезным видом, поневоле обалдеешь.
Воспользовавшись моим молчанием, Василий Иванович успел рассказать, что именно потому они и хотели пригласить меня в качестве посредника между ними и царем, а то Дмитрий больно горяч. Того и гляди может, не разобравшись, в чем дело, вместо благодарности и милостей отправить своих защитников на плаху. Ну и они за ценой не постоят, не поскупятся, отблагодарят меня как должно.
— Хошь мы и бояре, но вознаградим по-царски. С головы до ног златом-серебром тебя осыплем. Ежели… — слегка запнулся Шуйский, — будет кому расплачиваться. — И меленько захихикал, давая понять, что пошутил. Однако я не отреагировал, и он, стерев с лица улыбку, торопливо пояснил: — Потому и хотели с тобой обговорить, а уж ты ему опосля…
— Ну заходи, — пригласил я его, начиная приходить в себя.
— А взамен никого нам не дашь? — поинтересовался Шуйский. — Ну-у в заклад.
— Перебьетесь, — проворчал я.
— Ну хоть крест поцелуй, что ничего с нами не учинишь, — попросил он.
— Не стану, — отрезал я, съязвив: — Я ведь не боярин, потому и без клятвы не обману. Коль сказал, выпущу живыми и невредимыми, значит…
— Тогда мне с прочими потолковать надобно, — выпалил Шуйский и исчез, причем весьма кстати — надо ж было позаботиться о теле Дмитрия, чтобы боярин его не увидел.
Маскировать смысла не имело. Перильца у беседки невысокие, но сплошные, и с маленьким росточком Василия Ивановича, есть ли там кто внутри, нипочем не разглядеть. Но на всякий случай я выставил троих гвардейцев подле — подстраховка не помешает.
— А чего с ними толковать-то? — зло проворчал Курнос, стоящий поблизости от меня с пищалью наготове.
— И впрямь, — поддержал его Зимник. — Ну какие беседы с ними вести опосля того, как они…
Я успел оборвать его, прижав палец к губам и кивнув на проем, давая понять, что о гибели Дмитрия надо помалкивать. Их возмущение было мне хорошо понятно — переживают. Оба из спецназа, именно им и еще восьми Вяха поручил защищать Дмитрия, чего они выполнить не сумели. Но в глазах остальных тоже отчетливо застыл огромадный вопрос: «К чему такая уступчивость? Тут драться надо, а ты, князь, вон чего удумал. Почто?!»
Пришлось напомнить, что военные хитрости, когда враг слишком велик числом, бывают всякие, в том числе и такие, как переговоры для затяжки времени.
— Да мы и без того отобьемся, — проворчал Зимник.
— Верно, отобьемся, — согласился я. — Но людей при этом потеряем уйму. Пока у них на счету один Лютик, а окажется невесть сколько. И еще. Каждый из них должен расплатиться за все содеянное сполна, в точности как в Писании сказано: «Око за око, кровь за кровь, смерть за смерть». А теперь призадумайтесь, как они поступят, убедившись, что силой нас не одолеть? Да разбегутся кто куда, спасая свои шкуры. И где мне их искать? Нет уж, пускай продолжают толпиться подле собора. А потому всем молчок и о смерти государя ни гугу.
Гвардейцы разом закивали, а я, приобняв Зимника с Курносом за плечи, твердо произнес:
— О том, что не сумели закрыть собой Дмитрия, думать запрещаю. Обоим. И прочим из десятка передайте. Все понятно? Мне, как воеводе, виднее, чья вина больше всех, и ведомо, что она не на вас.
— А-а… на ком? — оживился Зимник.
— На мне, — ответил я и, возвысив голос, отчеканил: — Не настоял, дабы государь надел юшман. Надо было силком его на Дмитрия напялить. А вы… Ну откуда вам знать, как надлежит вести себя телохранителям, коли я вас этому не учил.
— Это да, — вздохнул Курнос и тоскливо протянул: — Были бы здесь Кулебяка с Частоколом, они бы нипочем…
Действительно, если бы с нами находились те, кого он начал перечислять, Дмитрий, скорее всего, остался бы жив. И Кулебяка, и Частокол, и остальные из десятка, которых я начал специально тренировать еще в Костроме, навряд ли допустили бы такое. Какое там выстрелить?! Даже когда кто-то, изображая злоумышленника и выбрав момент поудобнее, неожиданно кидал в мнимого Годунова небольшой деревянный шарик, имитирующий нож, они успевали среагировать и закрыть «государя». Поначалу срабатывали не всегда — в половине случаев, но чем дальше, тем лучше. А когда я организовал соревнование, чья смена предотвратит больше «покушений», то спустя месяц четыре броска из пяти не достигали цели. Тогда-то и пришел черед Годунова, ибо одно дело — не церемониться в случае угрозы с таким же спецназовцем, как они сами, закрыв его своими телами, и совсем иное — с престолоблюстителем и наследником. Однако освоились ребята быстро, уже к исходу первой недели. Разумеется, пущенный моей рукой шарик иногда попадал в Федора, но редко. И спустя месяц, когда я усложнил задачу, с согласия Годунова взяв себе в «помощники-террористы» трех гвардейцев, телохранители в большинстве случаев успевали его закрыть.
А то, что не всегда… Так ведь это шарик, который, во-первых, можно незаметно вынуть из кармана, а во-вторых, на замах руки уходит всего секунда. На деле настоящему убийце понадобится как минимум три-четыре секунды. Да и не принято на Руси поступать с царями, как в свое время римские сенаторы с Юлием Цезарем. Наши бояре больше полагаются на яды, а коль решатся сработать в открытую, вот как сейчас, с Дмитрием, то вначале должны настроить себя, накрутить, а на это требуется время.
И никогда бы они не позволили Дмитрию первым бежать в атаку, наплевав на его приказы и его брань. Пусть себе ругается как хочет, а они бы все равно сделали что положено: и придержали бы его, и, выскочив вперед, прикрыли.
Всего один разок они оплошали в Прибалтике, да и то как посмотреть. Ляхи вынырнули из-за угла неожиданно и, увидев Годунова, шарахнули разом из семи стволов. Но и тут телохранители успели отреагировать. Едва заметив устремленные в их сторону вражеские пищали, Кулебяка кинулся на Федора, завалил на снег и прочно обхватил своими ручищами, не давая дернуться. Не сиди Годунов на лошади, он бы вообще остался невредим, да и так получил всего одну пулю в руку, по касательной, а еще четыре, предназначенные ему, Летяга, Ходок и Лапоток поймали своими телами.
— Если бы, да кабы, да на сосне росли грибы, — проворчал я. — Нашли время сетовать. Сами знаете, что они остались в Кологриве близ Федора Борисовича. Кто ж ведал, что Дмитрию не хватит трех сотен его алебардщиков? — Курнос открыл было рот, но я не дал ему вставить слово — не до дискуссий, — отрезав: — И все, кончен разговор! Негоже нам при столь дорогих гостях такие разговоры вести. — И кивнул на появившегося в дверном проеме Шуйского.
Странно, но за его спиной я никого не приметил.
— Один? — негромко осведомился я у боярина.
— Дак остальных боязнь обуяла, — угодливо пояснил он. — Мол, заклада ты не дал, крест целовать отказался. Вдруг умышляешь чего-нибудь.
— А ты не испугался, — усмехнулся я.
— Нет, — мотнул он головой и льстиво заулыбался. — Мне иное ведомо — слово князя крепче булата и дороже злата, потому ежели обещался, непременно сполнишь. Опять же коли со мной чего случится, то и иным прочим тоже несдобровать, а мне ведомо, сколь ты до своих людишек заботлив.
Он сделал шаг в сторону, и откуда ни возьмись на крыльце появились два рослых ратника, на плечах которых повис — я нахмурился, вглядываясь, — ну так и есть, Лихарь. Лицо в крови, грудь перевязана, а сквозь повязку угрожающе проступило точно такое кровавое пятно, как у Дмитрия. Оказывается, сегодня не везет не только государям, но и тем, кто их изображает. Не царский нынче день, ох не царский.
— Его мы в знак доброй воли передаем, — раздался голос Шуйского. — А прочих, числом полдесятка, коих поймали, погодим. Тут зависит от того, как столкуемся.
Я молча указал гвардейцам на Лихаря. Принять его не получалось, пришлось сдвинуть створки дверей в сторону, расширив щель до метрового проема. Лишь тогда кое-как моим ребятам удалось перехватили его тело у холопов. Следом протиснулся и Василий Иванович.
Дождавшись, чтоб все восстановили обратно и проем вновь превратился в щель, я направился к Лихарю. Увы, выяснить как и что не удалось — парень пребывал без сознания, и, судя по всему, надолго. Распорядившись, чтоб оказали помощь, я мрачно посмотрел на терпеливо ожидавшего меня боярина, огляделся по сторонам, выбирая местечко поукромнее, и, указав в сторону бокового придела, предложил:
— Пойдем.
— А жарко тута у тебя, — оценил он, не двигаясь с места и нерешительно оглядываясь в сторону проема.
— А по мне, в самый раз, не запарился.
— Оно и понятно, — угодливо согласился Шуйский. — Эвон, ты вовсе без ничего, — кивнул он на мою непокрытую голову, — а тута… — Не договорив, он стащил с себя горлатную шапку, под которой я увидел колпак. Когда боярин снял и его, под ним обнаружилась еще и тафья.
«Да уж. Тут и при тридцатиградусном морозе вспотеть можно», — подумалось мне.
— Не много ли напялил? — хмыкнул я, кивая на три головных убора.
— Обычай такой, — снисходительно пояснил Шуйский. — Промежду прочим, тебе, яко окольничему, тоже не менее двух надо нашивать, а ты, эвон, и одной брезгуешь. Одно слово: иноземец…
Последнее слово, слетевшее с его уст, прозвучало презрительно, как плевок. Даже обидно стало. В конце-то концов, не я к нему пришел договариваться, а он ко мне.
— А православным положено в божьем храме шапки скидывать, — хмуро напомнил я ему.
— А-а-а, ну да, ну да, — торопливо закивал он и робко осведомился: — А где?.. — Боярин не договорил, но и без того было понятно, кого он имеет в виду.
— Не бойся, — устало вздохнул я. — Сказал же, рана у государя, да и гвардейцев я подле него оставил. Не выйдет он сюда. Не выйдет и… ничего из нашего разговора не услышит, о чем бы мы ни договорились, — намекнул я, что меня можно попробовать уболтать.
Последнее оказалось кстати. Шуйский мгновенно оживился и послушно засеменил вслед за мной. Подозвав показавшегося в отдалении служку, я попросил его организовать нам какие-нибудь стульчики или табуретки. Тот закивал, метнувшись к алтарю, и вскоре приволок пару низеньких скамеечек.
