Глава 25

Ранним утром Тома разбудил стук в дверь. Схватив халат, спустился вниз. Принесли телеграмму, и он ринулся наверх за чаевыми для рассыльного. А после, стоя в холодной гостиной, пробежал глазами:

Том содрогнулся. Ну что ж, 011 ожидал этого. Впрочем, нет. Просто ужасно боялся. Неужели он приезжает прямо сейчас? Да нет, рассвет едва брезжит. Гостиная выглядела такой серой и неприглядной! Это – «Рад встречи с вас» придавало телеграмме какой-то отвратительно косноязычный и одновременно старомодный оттенок. Правда, в телеграммах на английском, посылаемых в Италии, бывали и более забавные ошибки, а что он почувствовал бы, если б в подписи «Г. Григлиф» они ненароком поставили инициал «Р.» или «Д.»?

Том взбежал по ступенькам, чтобы попытаться снова заснуть. Какое-то время лежал и размышлял, не вздумает ли Мардж заглянуть к нему, ведь она могла слышать сильный стук в дверь. Нет, скорее всего, даже не проснулась. Потом он стал воображать, как встречает на пороге мистера Гринлифа, его крепкое рукопожатие, те вопросы, которые тот, возможно, начнет задавать. Но из-за охватившего его страха никак не мог сосредоточиться. Слишком хотелось спать, чтобы придумать достойные ответы на воображаемые вопросы, и в то же время он был слишком возбужден, чтобы заснуть. Подумал было сварить кофе и разбудить Мардж, чтобы было с кем поговорить. Но понял, как будет отвратительно войти к ней в комнату и лицезреть все это разбросанное нижнее белье. Это уж будет выше его сил.

Его разбудила сама Мардж, сообщив, что сварила кофе.

– Представляешь, – сказал Том, широко улыбаясь, – я получил телеграмму от мистера Гринлифа. Он приезжает около полудня.

– Правда? Когда же ты ее получил?

– Сегодня утром, если мне это не приснилось. – Том пошарил рядом с собой. – Вот она.

Мардж прочитала телеграмму.

– «Буду рад встречи с вас», – произнесла она со смехом. – Ну что же, хорошо. Мне кажется, поездка пойдет ему на пользу. Ты как, спустишься вниз или я принесу тебе кофе сюда?

– Спущусь вниз, – ответил Том, надевая халат.

Мардж была уже совсем одета. На ней были свитер и черные хлопчатобумажные брюки очень хорошего покроя, вероятно сшитые на заказ, потому что идеально облегали ее бесформенную тыквообразную фигуру. Они еще пили кофе, когда в десять часов появились Анна и Уго, принесли молоко, булочки и утренние газеты. Том и Мардж решили сварить еще кофе, подогрели молоко и не спешили покинуть гостиную. Это было редкое утро, одно из тех, когда в газетах не было ничего об исчезновении Дикки и о деле Майлза. Так иногда бывало. Правда, в вечерних выпусках эти имена порой вновь между делом упоминались. Просто сообщалось, что Дикки все еще не найден, а убийство Майлза пока еще не раскрыто.

К одиннадцати сорока пяти Том и Мардж отправились на вокзал встречать мистера Гринлифа. Снова шел дождь, и было так ветрено и холодно, что казалось, его капли застывают на лету и в виде хлопьев снега облепляют их лица. Они стояли под крышей у входа на перрон, наблюдая за выходящими из ворот людьми. Наконец показался мистер Гринлиф – важный и мертвенно-бледный. Мардж бросилась к нему навстречу и поцеловала в щеку, он улыбнулся ей.

– Здравствуйте, Том, – сердечно произнес мистер Гринлиф, протягивая руку. – Как поживаете?

– Прекрасно, сэр. А вы?

У мистера Гринлифа с собой был только небольшой чемодан, но его нес носильщик, который поехал с ними на катере, хотя Том предложил свои услуги. Том хотел, чтобы они сразу же отправились к нему домой, но мистер Гринлиф пожелал сперва устроиться в гостинице.

– Я приду к вам, как только получу номер. Пожалуй, направлюсь в «Гритти». Это, кажется, недалеко от вас? – спросил мистер Гринлиф.

– Нельзя сказать, чтоб совсем рядом, но можно дойти до собора Святого Марка, а потом взять гондолу, – объяснил Том. – Мы пойдем с вами, если вы намереваетесь только взять номер и если в ваши планы не входит побыть некоторое время исключительно с одной Мардж.

Мистер Гринлиф отрицательно покачал головой. Он несколько раз бросил нервный, рассеянный взгляд в окно катера, очевидно считая, что пребывание в незнакомом городе обязывает к этому, хотя ничто не задержало его внимания. Он не ответил на приглашение Тома позавтракать всем вместе. Том скрестил руки, надел маску добродушия и умолк. К тому же сильно ревел двигатель катера. Время от времени мистер Гринлиф обменивался с Мардж замечаниями об общих римских знакомых. Том заметил, что они превосходно ладят, хотя впервые встретились только в Риме.

Они решили позавтракать в неприметном ресторанчике, где-то между «Гритти» и «Риалито», который специализировался на «дарах моря». Блюда из них всегда были выставлены для обозрения на длинном прилавке при входе в обеденный зал. На одной из тарелок лежало ассорти из розоватых ломтиков осьминога, которое так любил Дикки, и Том, проходя мимо, не преминул заметить, обращаясь к Мардж:

– Как жаль, что Дикки не может полакомиться вместе с нами.

Мардж весело улыбнулась. У нее в предвкушении еды настроение всегда было хорошим.

Во время завтрака мистер Гринлиф немного оживился, но лицо по-прежнему оставалось каменным. Он все время озирался по сторонам, будто надеялся, что в любую минуту может появиться Дикки. Итальянская полиция, будь она неладна, не нащупала ни малейшей ниточки во всей этой истории, и он пригласил частного американского детектива, который приедет сюда и попытается разобраться во всем на месте.

Услышав это, Том стал жевать медленнее. Он тоже считал, что американские сыщики лучше итальянских. В то же время он осознал тщетность этой затеи. Очевидно, нечто подобное почувствовала и Мардж, ее лицо внезапно потускнело и вытянулось.

– Ну что же, это очень хорошая мысль, – сказал Том.

– А вы высокого мнения об итальянской полиции? – спросил мистер Гринлиф.

– Ну в общем-то – да, – ответил Том. – Кроме того, у их полицейских большое преимущество – они говорят по-итальянски и поэтому могут проникнуть всюду и проверить все подозрения. Надеюсь, тот, кого вы пригласили, говорит по-итальянски?

– Собственно говоря, даже и не знаю, – произнес мистер Гринлиф с таким волнением, будто только теперь осознал свое упущение. – Его фамилия Мак-Карон. Мне сказали, очень опытный.

«Скорее всего, он не говорит по-итальянски», – подумал Том.

– Когда он приезжает?

– Завтра или послезавтра. Если завтра, мне придется отправиться в Рим, чтобы встретить его. —

Мистер Гринлиф отставил свою телятину. Он почти не притронулся к ней.

– У Тома такой чудесный дом! – воскликнула Мардж, приступив к многослойному пирожному, пропитанному ромом.

Том попытался придать доброжелательность взгляду, которым ее окинул.

«Самые каверзные вопросы, – подумал он, – вероятно, последуют дома, когда мы с ним останемся наедине».

Он чувствовал, что у Гринлифа было желание поговорить с ним с глазу на глаз, поэтому предложил выпить кофе здесь же, в ресторане, прежде чем Мардж предложит им пить его дома. Ей очень правился кофе, который получался в кофеварке Тома. И все равно, когда они пришли домой, Мардж уселась вместе с ними в гостиной и проторчала здесь целых полчаса. Никакого чувства такта, негодовал Том. И только когда он выразительно нахмурился и посмотрел на лестницу наверх, она наконец поняла намек, прикрыла рот ладошкой и заявила, что пойдет немножечко вздремнуть. Несмотря ни на что, она оставалась в своем обычном, неизменно жизнерадостном настроении и во время ленча болтала с мистером Гринлифом так, будто Дикки конечно же жив, и милый мистер Гринлиф не должен, ни в коем случае не должен так расстраиваться, потому что это может повредить его пищеварению. Тому показалось: она ведет себя так, будто не теряет надежды стать когда-либо невесткой мистера Гринлифа.

Мистер Гринлиф встал и, засунув руки в карманы пиджака, принялся расхаживать по комнате подобно боссу, который собирается продиктовать секретарю письмо. Про себя Том отметил, что он никак не выразил своего отношения к роскошной обстановке дома, даже вроде бы не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Ну вот, Том, – произнес мистер Гринлиф со вздохом. – Очень странный конец у всей этой истории, не правда ли?

– Конец всей истории?

– Ну, теперь вы живете в Европе, тогда как Ричард…

– Да, кстати, мы не обсудили еще и такую возможность: а вдруг он вернулся в Америку, – примирительным тоном произнес Том.

– Нет, иммиграционные власти тотчас сообщили бы.

Не глядя на Тома, мистер Гринлиф продолжал мерить шагами комнату.

– А все-таки что вы думаете, где же он все же может находиться?

– Знаете, сэр, он вполне мог поселиться в Италии и укрыться в каком-нибудь отеле, где не нужно регистрироваться.

– А разве в Италии есть отели, где не требуется регистрация?

– Официально таких нет. Но всякий, кто владеет итальянским так же свободно, как Дикки, вполне может ее избежать. Собственно говоря, он вполне мог подкупить какого-нибудь владельца маленькой гостиницы, который поселил бы его у себя, даже если б ему стало известно, что постояльца зовут Ричард Гринлиф.

– И чем же, собственно говоря, он мог бы заниматься? – Мистер Гринлиф неожиданно взглянул ему прямо в глаза.

Том увидел на его лице то же страдальческое выражение, которое отметил при самой первой встрече.

– Ну, просто существует такая вероятность. Это все, что я могу сказать по поводу всего этого. – Том на минуту умолк. – Простите меня, мистер Гринлиф, но я допускаю, что Дикки уже нет в живых.

Выражение лица мистера Гринлифа не изменилось.

– Вы допускаете такую возможность в связи с той депрессией, в которую, по вашим словам, он впал в Риме?

– Депрессия была его обычным состоянием, – нахмурился Том. – Его подкосила история с Майлзом… Ведь он, как никто другой, терпеть не мог публичного интереса к своей личности, так же как и всякое насилие. – Том облизнул губы. Он совершенно искренне страдал, тщательно подбирая слова. – Дикки сказал, что, если произойдет еще что-либо в таком роде, это его совсем доконает, и тогда уже он за себя не ручается. Кроме того, именно тогда я впервые заметил, что Дикки потерял интерес к живописи, а ведь до этого я был убежден, что живопись, что бы ни случилось, всегда может оставаться его последним прибежищем.

– Неужели и правда он относился к занятиям живописью так серьезно?

– Да, он относился к этому серьезно, – твердо произнес Том.

Держа по-прежнему руки за спиной, мистер Гринлиф в который раз взглянул на потолок.

– Жаль, что мы не можем найти этого Ди Массимо. Ему наверняка должно быть что-либо известно. Насколько я понял, они с Ричардом собирались отправиться на Сицилию.

– Мне об этом ничего не известно, – выразил удивление Том. Значит, Мардж сказала ему об этом.

– Этот Ди Массимо тоже исчез, если он вообще существовал. Мне сдается, что Ричард просто придумал его, чтобы убедить меня, будто и в самом деле серьезно занимается живописью. Этого художника Ди Массимо полиция никак не может найти ни в своих списках, ни в картотеках.

– Мне не довелось встретиться с ним, – сказал Том. – Дикки упоминал о нем раза два, и я никогда не сомневался, что он существует и живет под своим именем.

– Вы сказали, «если случится что-нибудь в этом роде, он за себя не ручается». Что имелось в виду?

– Ну, собственно, тогда в Риме я не понял, что он имел в виду, а теперь понимаю. Его хотели допросить в полиции по поводу затонувшей лодки в Сан-Ремо. С вами беседовали в полиции по этому поводу?

– Нет.

– В Сан-Ремо была найдена какая-то разбитая лодка. Они считают, что эта лодка пропала в тот же самый или почти в тот же самый день, когда мы с Дикки тоже находились в Сан-Ремо и совершили морскую прогулку на подобной лодке. Там все берут напрокат такие маленькие моторки. В общем, была найдена разбитая лодка, а на ней обнаружены какие-то пятна. Полиция считает – пятна крови. Лодку обнаружили сразу же после убийства Майлза. В то время они никак не могли разыскать меня, потому что я отправился путешествовать по Италии, и полиция принялась расспрашивать Дикки о моем местопребывании. Теперь я думаю, что в какой-то момент Дикки могло показаться, что его подозревают в том, что он меня убил.

– О боже!

– Я знаю об этом потому, что несколько недель назад полицейский инспектор в Венеции допрашивал меня в связи с этим. Он поведал, что ранее допрашивал Дикки. Удивительно, но я действительно не подозревал, что меня разыскивают. Не больно настойчиво, но все же разыскивают, пока не прочел сообщение в одной из здешних газет. Тогда я пошел в полицию и объявился собственной персоной.

Несколько дней назад он решил, что лучше самому обрисовать мистеру Гринлифу все случившееся независимо от того, говорили ему об этом в полиции или нет, а также поведать, будто он был вместе с Дикки в Риме в то самое время, когда ему должно было быть известно, что его ищут. Кроме того, это прекрасно сходилось со словами о депрессии, в которую впал Дикки.

– Мне трудно понять все это, – произнес Гринлиф. Он сидел на диване и внимательно слушал Тома.

– Теперь все это не имеет никакого значения, так как мы с Дикки оба живы. Я рассказал обо всем этом только для того, чтобы обратить ваше внимание на следующее: Дикки знал, что меня разыскивают, так как его расспрашивали о моем местонахождении. Вероятнее всего, во время первого разговора в полиции он не знал точно, где я, но ему, по крайней мере, было известно, что я не покидал Италии. Но даже когда я приехал в Рим и мы с ним встретились, он не рассказал об этом полиции. Он не собирался помогать им. Я все очень хорошо помню, потому что в то самое время, когда Мардж пришла в отель и разговаривала со мной, Дикки давал показания в полиции. Он считал, что разыскивать меня – дело полиции, и лично он не собирался сообщать им, где я.

Мистер Гринлиф покачал головой с мягкой отцовской укоризной, будто ему и впрямь было легко поверить в такое поведение сына.

– Мне кажется, именно в тот вечер он и произнес эту самую фразу, что если что-нибудь «в этом роде произойдет, то это его доконает». Я был тогда в Венеции, и мне все это было ужасно неприятно. Полиция наверняка проклинала меня за то, что я не объявился, зная, что меня разыскивают. Но факт остается фактом – я действительно не знал об этом.

– М-да-а, – протянул мистер Гринлиф без малейшей заинтересованности.

Том поднялся, чтобы достать бутылку бренди.

– Боюсь, я не могу согласиться с тем, что Ричард покончил с собой, – сказал мистер Гринлиф.

– И Мардж так не думает. Это всего лишь предположение. Я даже не считаю его наиболее вероятным из всех.

– Да? Каково в таком случае ваше окончательное мнение?

– Думаю, он где-то скрывается. Позвольте предложить бренди, сэр? После Штатов вам должно казаться ужасно промозгло в этом доме.

– Честно говоря, да. – Мистер Гринлиф взял протянутую рюмку.

– Видите ли, он может сейчас находиться где угодно, и совсем не обязательно в Италии. Вернувшись в Неаполь, Дикки мог отправиться куда глаза глядят: в Грецию, во Францию. Ведь доселе его по-настоящему никто не искал.

– Все так, все так, – устало согласился мистер Гринлиф.