Глава 17
Галопом по Европам
Всякое знание имеет цену только тогда, когда оно делает нас более способным к деятельности.
Цетвес
Константину очень не хотелось, чтобы отец Николай уходил с их импровизированного совещания в таком настроении, и поэтому, желая хоть как-то заинтересовать его и заодно увести слишком затянувшийся разговор немного в сторону, он решил провести небольшую лекцию.
– Раз уж мы опять собрались, так сказать, в полном составе, то я вкратце, естественно, хотел бы осветить современное международное положение, да и нынешнюю внутреннюю обстановку.
– Я вам, ребята, на мозги не капаю, но вот он, перегиб и парадокс: кого-то выбирают римским папою, кого-то запирают в тесный бокс, – вполголоса замурлыкал Славка строки Высоцкого.
Константин улыбнулся. Творчество Владимира Семеновича он тоже любил, ценил и знал по памяти не один десяток песен, от шутливых до патетических, от грустно-философских до насмешливо саркастичных.
– По заявкам зрителей мы начнем именно с римского папы, – объявил он. – В данный момент на святейшем престоле Иннокентий Третий – большой знаток философии и даже писатель.
– Стихи, романы, повести? – вдумчиво осведомился Славка.
– Точно не помню, но скорее эссе, – парировал Константин. – Важнее другое. Он отличный администратор и политик, сумел не только подчинить себе епископат, но и многих светских владык от Скандинавии и Англии до Португалии и Болгарии. Очень активен. Весьма щедр на анафемы и интердикты. При нем уже разгромлены альбигойцы, а в Париже и Оксфорде открыты университеты.
– Народное образование – это хорошо, – снисходительно одобрил деятельность папы Славка.
– Не только, – поправил его Константин. – При нем же совсем недавно были открыты новые монашествующие ордена.
– Это тевтоны, которых Невский раздолбил, – уточнил Минька, решив заодно блеснуть своими скудными историческими познаниями.
– Тевтоны – орден из числа воинствующих, а у него впервые за всю историю западной церкви появились нищенствующие: святой Франциск и святой Доминик.
– Нищие нам не опасны, – сделал скороспелый вывод Славка. – Они с Русью воевать не пойдут.
– Зато будут пытаться внедриться, чтобы свет истинной веры к схизматикам принести.
– Так то же к схизматикам, – хмыкнул Минька. – А мы тут при чем?
– А что такое, по-твоему, схизматики, Миня? – вкрадчиво и почти ласково осведомился Константин.
– Ну, я не знаю. Наверное, турки какие-нибудь или арабы.
– Да нет, Миня. Эти гаврики сарацинами прозываются, а исходя из веры мусульманской их на Руси еще басурманами кличут. Схизматиками же в Риме зовут всех тех, кто исповедует христианство восточного толка, то есть православие. Стало быть, главный объект их внедрения – это как раз Византия, которая уже захвачена, а также Русь.
– Ну что, съел, – хмыкнул насмешливо Славка, покосившись на сконфуженного Миньку.
– Впрочем, про сарацин Иннокентий тоже не забывает. Как раз в это время он продолжает активно содействовать ускорению крестового похода для освобождения Гроба Господня от язычников. Поход этот состоится в следующем тысяча двести семнадцатом году и возглавит его венгерский король Андрей Второй.
– А разве Иерусалим не освобожден крестоносцами от турок? – подал голос отец Николай.
– Увы, отче, но мы попали в слишком позднее время, – развел руками Константин. – Он и впрямь был освобожден, но в тысяча девяносто девятом, а двадцать девять лет назад мусульмане его оттяпали назад. Правда, сделали это не турки, а египетский султан Саладдин.
– А я, грешным делом, надеждой воспылал попасть туда, – расстроенно вздохнул священник и встрепенулся. – Так, может, после этого крестового похода его опять освободят?
– Увы, отче, – развел руками Константин. – Вынужден тебя разочаровать, поход этот никаких результатов не даст. – Но он тут же поторопился утешить священника: – Хотя шансы у тебя есть и неплохие. Дело в том, что спустя десяток лет туда придет Фридрих Второй, который заключит дипломатическое соглашение с султаном и сам возложит на себя корону Иерусалимского королевства. По этому договору вся власть над Иерусалимом, Назаретом, Вифлеемом и так далее перейдет к христианам. Продлится это, правда, недолго, но времени тебе, чтоб сгонять туда и обратно, вполне хватит.
– Так ведь по нынешним временам не недели, а годы надобны на такое путешествие, – возразил священник. – Быстро добраться туда никак не получится.
– Ну, это я просто неудачно выразился, – поправился Константин. – На самом деле у тебя в запасе лет десять будет, если не больше, так что успеешь.
– Стало быть, старикан Кеша и здесь своего добьется, – глубокомысленно заметил Славка.
– Какой старикан? – недоуменно переспросил Костя, но тут, догадавшись, о ком идет речь, поправил его: – Увы, но Иннокентий Третий не только до освобождения Иерусалима, но и до начала нынешнего похода, хоть и неудачного, не доживет – скончается месяца через два-три летом этого же года.
– О! – восхитился Славка. – Ну, самое время мне, как в песне, засосать стакан и в Ватикан.
– Ты хоть одну молитву сперва выучи, – усмехнулся Константин.
– Тогда отцу Николаю, – нашелся тут же Славка.
– У них веры разные, – ответил Константин за священника, опешившего от такой наглости. Надо же, ему, православному священнослужителю, пост главы Католической церкви предлагают!
– Есть вещи, над которыми шутить грех, – не удержался от укоризненного замечания сам Николай.
Славка закашлялся смущенно и, чтобы скрыть это, тут же обратился к докладчику:
– Извините, перебил. Да вы продолжайте, продолжайте...
– Спасибо, – коротко поблагодарил Константин. – А в прошлом году состоялся один из Вселенских соборов, так называемый Четвертый Латеранский. Был он достаточно деятельный, способствовал дальнейшему созданию церковной инквизиции. Между прочим, возглавят ее именно монахи-доминиканцы. Кроме этого, продолжится борьба Церкви против еретиков-катаров или альбигойцев – это юг Франции. Окончательно их подавят лет эдак через десять-двенадцать, не раньше. Что касается могучих держав, то там ситуация примерно следующая. Франция – самая крупная страна в Европе. На престоле умный и талантливый Филипп-Август. Жить ему осталось немного – семь лет. Сын его – Людовик Восьмой, который заменит папочку, внезапно заболеет и умрет через три года своего правления, и королем станет Людовик Девятый, прозванный впоследствии Святым. Правда, по причине малолетства править первое время за него будет мамочка – королева Бланка Кастильская. Дама энергичная и активная до безобразия.
– Я буду смел и груб с миллионершами, лишь дайте только волю, мужики, – вновь не удержался от цитирования Высоцкого Славка.
На этот раз помощь к Константину пришла с противоположной, если иметь в виду конец лавки, стороны. Минька, сам изрядный любитель похохмить, неожиданно для самого себя обнаружил, что этот экскурс галопом по Европам чертовски интересен. Тем более с учетом того диковинного обстоятельства, что все присутствующие здесь, включая его самого, являются – как это ни дико звучало – современниками и крестовых походов, самых что ни на есть настоящих, и короля Людовика Святого, который сейчас будет вроде как помладше самого Миньки. Этот вопрос почему-то больше всего его заинтересовал, и он, одернув Славку за рукав, тут же сам обратился к Константину:
– А этому Людовику Святому сколько сейчас лет?
– Года два-три, – быстро прикинул в уме преподаватель истории. – На престол же он взойдет в двенадцатилетнем возрасте.
– Салага, – презрительно протянул Минька и, довольный, откинулся на резную спинку лавки.
Славка сдержанно фыркнул, но новоявленный лектор, не обращая на это внимания, устремился дальше:
– В Германии пока еще существует так называемая Священная Римская империя. Что-то типа союза мелких немецких графов, герцогов, баронов и даже королей под началом одного императора. Им уже пять лет является Фридрих Второй – весьма молодой и энергичный. Царствовать он будет аж до середины этого века. В вопросах религии вольнодумец, по характеру – приветлив, лукав, любезен, ум – гибкий, но может быть твердым и жестоким. Сейчас он только начинает разворачиваться. На престол его избрали в семнадцать лет, стало быть, сейчас ему двадцать два года. В Англии тоже бардак. Год назад, как раз в мае, король Иоанн Первый Безземельный, родной брат Ричарда Львиное Сердце, подписал Великую хартию вольностей, которую ему подсунули бароны. Хартии и раньше издавались английскими королями, но были чем-то вроде большевистских декретов – туманные обещания в общей форме, а эта первой точно определила все условия, нормы и обязательства короля перед народом, но главным образом перед знатью. Считается, что именно с этого года и начался знаменитый английский парламентаризм. Правда, он ее тут же отменил где-то к концу лета и начал опять войну со своими баронами. Почуяв запах жареного и желая наконец стать королем, в мае этого года в Англии высаживается французский принц Людовик – будущий король Франции Людовик Восьмой.
– Наверное, уже высадился, – задумчиво произнес Славка.
– Возможно, – не стал с ним спорить Константин. – Если бы Иоанн еще чуточку пожил, то Людовик, скорее всего, так и стал бы английским королем, но осенью он умрет, и тогда на престол тут же изберут его малолетнего сына Генриха Третьего, который...
– А ему сколько сейчас лет? – вновь осведомился Минька.
– Десять, – отозвался Константин и продолжил: – Рулить он будет очень долго и умрет где-то аж в тысяча двести семидесятом году. Точную дату не помню, но люфт не больше чем два-три года. У шотландцев, извечных врагов англичан, к власти скоро придет династия Брюсов. В Испании сам черт ногу сломит. Если быть кратким, то христиане грызутся с мусульманами и долбят их во всех направлениях. Королевств у них масса, но основных всего три. Это Португальское на юго-западе, а также весьма воинственное Арагонское, где у руля совсем юный Хайме Первый.
– Юный – это сколько ему? – вновь не утерпел Минька.
– Достал ты меня, – прошипел Славка, но Константин, улыбаясь, тем не менее удовлетворил любопытного слушателя:
– На престол он сел три года назад, в восемь лет, стало быть, сейчас ему одиннадцать.
– Моложе меня, – выдохнул Минька и блаженно растекся по лавке, поглядывая на Славку с чувством превосходства, словно это он король то ли Англии, то ли Франции, то ли Арагона.
– Его великие дела еще впереди. У руля еще одного королевства – Кастильского – король Фердинанд Святой. Правда, святым он станет позже, после своей смерти, где-то в середине века.
Тут же прикинув, что раз человек умрет еще не скоро, то сейчас он достаточно молод, Минька опять встрял с тем же вопросом:
– А ему сейчас сколько?
– Где-то... – Константин быстренько проделал в уме необходимые вычисления и не без злорадства выдал на-гора результат, который явно поумерил неожиданный интерес Миньки к возрастным данным королей. – Тридцать восемь – тридцать девять.
Славка сочувственно покосился на Миньку, но, против обыкновения, не стал ничего говорить.
– Остальные королевства более мелкие, считать их не будем. На севере, в Швеции, владычествует король Канут Эриксон. Умрет через шесть лет. Известен тем, что основал новую столицу – современный Стокгольм. Это после того, как наши братья-славяне сожгут предыдущую – Сигтуну. В Норвегии постоянные смуты. У наших соседей на западе тоже кровушка рекой хлещет. В Болгарии королем Борис, но его через два года свергнет Иван-Асень Второй. В Сербии уже давно рулит великий жупан...
– Как-как вы сказали, княже? – переспросил мигом оживившийся Славка.
– Жупан, – повторил Константин.
– Ишь как созвучно, – крутанул Славка головой и осведомился: – А его там не подкалывают насчет звания?
– Вряд ли. Тем более что та часть тела, из которой растут ноги, у сербов называется совсем иначе, – заметил Константин и продолжил: – Впрочем, в жупанах ему осталось ходить недолго – всего год. Следующим летом папский легат увенчает его короной. Так что звание он свое поменяет. Так сказать, переквалифицируется в короли.
– Ага, значит, все-таки подкалывали, раз поменял его так быстро, – сделал глубокомысленный вывод Славка.
– Его родной брат Растко ушел в монахи под именем Саввы. Это отец национальной сербской церкви. Через пять лет константинопольский патриарх признает ее автокефальной, то есть независимой, а Савва будет ее первым архиепископом. Впоследствии его признают святым, так же как и первого короля Стефана.
В Польше тоже смуты. Короля нет вообще, но зато куча князей: в Силезии, Мазовии, Сандомире и так далее. Идет жуткая грызня за власть между внуками Болеслава Третьего Кривоустого. Там тебе и Лешко Белый, и Мешко Черный, и Владислав Ласконогий, и Генрих Бородатый, и прочая, прочая, прочая. На Краковском престоле – он у них самый важный, типа нашего Киева – сейчас сидит как раз один из них, Лешко Первый по прозвищу Белый.
– Ну и затейники эти пшеки, – покрутил головой Славка. – Надо ж до такого додуматься – черные мешки, белые лешие.
– У каждой страны свои имена, которые кажутся порою чудными другим. У чехов сейчас достаточно сильное государство. Во главе король Пржемысл Отокар Первый. На востоке процветает Румский султанат, но это будет длиться недолго.
– А где он находится? – подал голос Николай.
– В Малой Азии. Примерно на севере территории современной Турции, но он нам не очень интересен. Гораздо важнее то, что двенадцать лет назад крестоносцы взяли Константинополь и Византийская империя временно прекратила свое существование, распавшись на Латинскую со столицей в Константинополе, где сейчас как раз должен скончаться Генрих Фландрский...
– Прямо сегодня? – невинно уточнил Славка.
– В этом году, – терпеливо пояснил Константин и продолжил: – Помимо нее образовались Трапезундская империя, Эпирский деспотат, королевство в Фессалониках, герцогство Афинское и так далее. Последний император Византии Федор Ласкарь, которого на престол избрали буквально за несколько часов до взятия города, когда крестоносцы уже штурмовали дворец, почти тут же бежал в Азию, в Никею, где образовалась Никейская империя. Туда же последовало все духовенство во главе с патриархом.
– Это что же, выходит, что за посвящением все должны теперь ехать в Никею, а не в Константинополь? – недоверчиво уточнил Николай.
– Совершенно верно, – подтвердил Константин. – Именно в Никею. И кататься им туда до тысяча двести шестьдесят первого года, пока не удастся выгнать крестоносцев из столицы и въехать туда. Что касается Кавказа, то там главенствует Грузия. Недавно скончалась их царица – великая Тамара, и сейчас там правит Лаша Первый. Впрочем, о них рассказывать смысла нет, как и о Средней Азии.
– Почему? – чуть ли не в один голос прозвучал вопрос слушателей.
– Великое государство хорезмшахов – от Аральского и Каспийского морей на севере до Персидского залива и реки Инд на юге через три года растопчут копыта монгольских коней. Самарканд, Бухара, Ургенч, Хорезм, Кабул, Ташкент – все они будут разрушены и сожжены.
– Так быстро, – прошептал Минька.
– Яна в детстве надо было читать, молодой человек, – усмехнулся невесело Константин. – Тогда это не было бы для вас такой новостью.
– И вообще литературку подчитывать историческую, – добавил Славка.
– Если бы я ее подчитывал, вы бы без гранат сидели, – парировал Минька.
– А мы и сидим без них, – не уступал Славка.
– Это сейчас. А то их вообще бы не было.
– Да прекратите вы словесами перекидываться, – вмешался Николай и обратился к Константину: – А что же Кавказ?
– Грузия падет через пять лет, ну а через семь будет Калка. Но не стоит отвлекаться. Посмотрим на Прибалтику.
– А вот, кстати, коли мы о них речь завели, то где сейчас все эти псы–рыцари, которые тевтоны, Александр Невский и так далее? – поинтересовался Славка. – С ними-то как?
– Ну, во-первых, Александр Невский еще даже и не родился. Это будет только через пару лет. А рыцари уже существуют, вот только псами ты их зря назвал, Слава. Дело в том, что такое выражение пошло из трудов Карла Маркса и родилось в результате неправильного перевода на русский язык. У него было написано – монахи, а это слово на немецком языке созвучно псам. Вот и пошла гулять эта ошибка по всем учебникам истории. Хотя, судя по их поведению, ты, наверное, прав. Неважно, кем они числились, но по поведению своему и по духу именно псами и были.
Главный там сейчас Ливонский епископ Альбрехт. Он и возле небольшой речушки Риге город с тем же названием заложил, и план по основанию в Ливонии монашеского рыцарского ордена составил. Утвердил этот план своей особой буллой папа Иннокентий Четвертый в тысяча двести втором году, дав Ливонскому ордену тот же статут, что и Храмовникам, а отличительным знаком его рыцарей назначил изображение красного креста и меча на белом плаще. Отсюда орден и получил неофициальное прозвище Меченосцев. Вместе с обетами безбрачия, повиновения папе и своему епископу все они при вступлении в него давали обет всю жизнь вести борьбу с туземными язычниками.
Сейчас под его пятой почти вся территория современной Латвии. Там куча крепостей, которые они успели понастроить. Так что орден этот на сегодняшний день является самым серьезным врагом Руси в Прибалтике. Орден и его создатель – епископ Альберт, с которым связаны основные успехи немцев. На сегодняшний день ими не взят только Юрьев, который принадлежит Новгороду. Там сидит храбрый князь Вячко. Но спустя семь лет они и его захватят.
– Кого захватят-то, – не понял Минька. – Город или князя?
– Город, – пояснил Константин. – А Вячко погибнет при его обороне, так и не дождавшись новгородской помощи.
– А почему Новгород ему не помог? Предательство? Немцы купили? – решил все досконально выяснить Славка.
– Да нет, – пожал плечами Константин. – Обычная русская нерасторопность. Пока собрали войско, пока выдвинулись, вот время и прошло. Они возле Пскова были, когда узнали, что Юрьев уже взят.
– И что?
– А ничего, – усмехнулся бывший учитель истории. – Назад вернулись, и все.
– Самим поагрессивнее вести себя нужно. Лучшая защита – это нападение, – назидательно заметил Славка.
– А они и ведут, – вступился за жителей легендарного русского города Константин. – Да и полоцкие князья сложа руки не сидят. Только невезения много. Прямо-таки рокового, иначе не назовешь.
– С погодой, поди, или еще какая ерунда. Пустые отговорки для неумех, – усмехнулся Славка.
– Да нет, все гораздо серьезнее. Вот, например, не далее как в этом тысяча двести шестнадцатом году эсты, коренные жители Прибалтики, попытались заключить союз со своими соплеменниками на острове Эзель и полоцким князем Владимиром против Альберта и его меченосцев. И план был составлен, чтобы с трех сторон напасть на Ригу, и сам Владимир уже войско изрядное из русичей и латышей собрал в поход...
– И почему все сорвалось?
– Уже садясь в ладью, Владимир внезапно упал и тут же умер.
– Мистика какая-то, – покрутил в недоумении головой Минька, а Николай со вздохом перекрестился, пробормотав тихонько себе под нос: «Спаси его душу, Господи». Но Славка не унимался:
– Это и в самом деле непруха, но нельзя же бросать все дела из-за смерти одного человека, пусть даже он князь. Надо же что-то делать.
– А они и делали, – возразил Константин, тут же поправив самого себя: – Точнее, будут делать. Новгородская рать в союзе с эстами, возглавляемая князем Владимиром Мстиславовичем, в следующем году осадит город Оденпе – его еще называли Медвежьей Головой – и возьмет его, как принято сейчас говорить, на копье. Более того, спустя год новгородцы, поддерживаемые все теми же эстами, еще несколько раз будут бить немцев и даже осадят столицу ордена меченосцев Венден.
– Возьмут? – осведомился Славка и, пародируя царя Иоанна из гайдаевской кинокомедии, грозно продолжил: – Как возьмут, всех этих лыцарей на кол посадить – это первое дело. А уж опосля... – он, не договорив, угрожающе засопел.
– Не получится у них на кол, – сокрушенно развел руками Константин. – Не возьмут они город. Во-первых, есть нечего станет, а во-вторых – всё та же Литва подгадит, на новгородские земли вновь напав.
– И сказали они, – не унимался Славка. – Это что же получается: мы тута сидим, а у нас литвины Кемь взяли.
– Ну, Кемь вообще-то совсем в противоположном месте находится – в устье одноименной реки возле Белого моря. Да и не было еще ее в те времена, но мыслишь ты правильно, прямо как новгородцы.
– Если бы у нас в школе так историю преподавали, я бы ее хорошо знал, – со вздохом сожаления произнес юный изобретатель. – А то училка на уроке задаст самим параграф читать, а через двадцать минут начинает спрашивать. Да, а как с тевтонами-то? – спохватился он.
– А никак, – отрезал Константин, тут же пояснив недоумевающим слушателям: – Тевтонского ордена пока еще и вовсе нет. Точнее, он есть, но только в Палестине. Только лет через восемь-десять их позовут к себе поляки. Князя Конрада Мазовецкого к тому времени так достанут своими набегами племена пруссов, что он предпочтет иметь хороших помощников даже с учетом некоторых земельных потерь.
– Во дурак, – красноречиво выразил свое мнение Минька. – Так я что-то не пойму, Александр-то Невский кого разобьет на Чудском озере? Тех или этих?
– Обоих, – кратко ответил Константин и пояснил: – Они объединятся впоследствии. Произойдет это в тысяча двести тридцать седьмом году.
– Ну а на востоке у нас только дикие племена или что-то посущественнее? – осведомился Славка и пояснил: – Это я к тому, что, может, стоит среди них поискать союзников против татар.
– Вопрос хороший, – одобрительно кивнул головой Константин и сокрушенно развел руками. – Но тут ничего утешительного я сказать не могу. Саксины слабы, башкиры – дикари, буртасы – это булгары, живущие в низовьях Волги, – тоже в качестве союзников интереса не представляют. Разве что Волжская Булгария. Их столица Булгар совсем рядом с нами, на стыке Волги с Камой. Вообще-то есть смысл попробовать, но для этого надо поговорить с братом моим Глебом, – и, заметив недоумение со стороны всех троих, пояснил: – Здесь, в этом веке, он мой родной брат и, так сказать, самый главный в Рязанском княжестве. Я рассчитывал поднять эти вопросы как раз на той встрече всех князей Рязанщины, которую он спланировал на второе августа. Что же касается всеобщего на Руси единства и примирения, – повернулся он к Николаю, – то очень трудно об этом говорить в год, когда произошла битва под Липицами, где не на живот, а на смерть сошлись с двух сторон сразу пять или шесть князей, причем четверо из них – родные братья.
– Ничего себе, – присвистнул Славка. – А ты не помнишь, кто именно и из-за чего?
– Помню. Двое старших сыновей Владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, Юрий и Константин, делили папочкино наследство. На стороне Юрия его брательник Ярослав вместе со своей дружиной и плюс кто-то из младших Всеволодовичей – то ли Святослав, то ли Владимир. А за Константина торопецкий князь Мстислав Удалой – он, кстати, всю эту кашу и заварил, плюс псковитяне с родным братом Мстислава Владимиром и смоленская рать. Последнюю двоюродный брат Мстислава приведет.
– А кто победил?
– Константин.
– А вообще княжеств на Руси ныне много ли? – осведомился Николай.
– Да хватает. На востоке от нас – Муромское. На севере – Владимирское, но совсем скоро оно расколется, потому что тезка мой начнет своим детишкам его раздавать, и появится Ростовское, Ярославское, Угличское и так далее. На западе мы граничим с Черниговским и Новгород-Северским. Есть еще Галицко-Волынская земля, Курское, Смоленское, Брянское и особняком – Полоцкое. Новгород на самом севере. У него тоже обширные владения. Ах да, про Киевское забыл. Словом, раздробленность полнейшая, и как в таких условиях объединить всех в один кулак – не знаю. Оно, конечно, попытка не пытка. Терять-то мы ничего не теряем, но и приобрести что-то вряд ли удастся. Да что там о других княжествах говорить, когда даже в нашем Рязанском этих самых князей немерено. Глеб в Рязани стольной сидит, я в Ожске, Изяслав – тоже, кстати, мой родной брат – в Пронске...
– Ого, – присвистнул Славка.
– Это не ого, – отозвался Константин. – Помимо перечисленных, есть и еще целая куча – Ингварь, Роман, Глеб, Юрий, Олег, Святослав, Ростислав, Кир-Михаил – кто в Переяславле-Рязанском, кто еще где.
– А эта куча – кто такие? Неужто все как один братаны твои будут?
– Точно. Все как один.
– Ну и батя тебе плодовитый достался, – восхитился Славка.
– Братан в древнеславянском обозначении – это не кто иной, как двоюродный брат, – внес ясность в этот вопрос Константин. – Так что тут не только мой папа Владимир постарался, но и Всеволод, и Святослав, и Роман, но больше всего Игорь – у него пятеро.
– Как только ты их запоминаешь? – почесал в затылке Минька. – У меня вот на имена с детства память плохая была, а с годами вообще пропала.
– Особенно сейчас, под старость, – подтвердил серьезным тоном Славка. Минька хотел было обидеться, но потом, осознав комизм собственных слов, фыркнул и сам первым расхохотался, да так заразительно, что через несколько секунд смеялись уже все. На этой веселой нотке Константин поспешил закончить импровизированное совещание, тем более что неимоверная усталость буквально валила его с ног, словно он за сегодняшний день разгрузил в одиночку как минимум два-три вагона то ли с углем, то ли с цементом.
Вскользь касаясь международной обстановки, да и внутренней ситуации на Руси, можно сказать, что как раз в эти годы люди, вершившие судьбы мира, один за другим умирают, давая возможность новым, более молодым, творить грядущую историю. Можно с определенной долей натяжки сказать, что именно в период с 1211 по 1218 год сошли в могилу практически чуть ли не все титаны XII века и новый XIII век начался не в 1201 году, а именно в это время.
К таковым случаям можно отнести смерти не только двух римских пап, но также и английского короля Иоанна I Безземельного, короля Кастилии Альфонса VIII Доброго, короля Арагона Педро II, императора Священной Римской империи Оттона III и сразу двух императоров Латинской империи – Генриха I Фландрского и Пьера де Куртнэ. Перечень можно продолжать и продолжать, включив сюда правителя Эпира Михаила Ангела, грузинскую царицу Тамару, болгарского царя Борила и так далее.
Впрочем, впечатляет даже перечень одних только русских князей, в одночасье покинувших этот мир именно в эти годы. В их числе и малозаметные Новгород-Северские – Роман Звенигородский, Святослав Перемышльский и Владимир Галичский, а также Ростислав Ярославич Сновский, Ростислав Рюрикович Вышгородский, Рюрик Ольгович Черниговский и еще с добрый десяток. Помимо них уходят те, кто держал в руках основные нити политики Руси: Всеволод Ольгович Черниговский и Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, а следом за ним и его старший сын Константин. Но говорить о смертях среди князей на Рязани и во Владимирско-Суздальской Руси я не буду. Это тема особая...
Отсюда и неимоверное ускорение происходящих следом за этим, буквально чуть ли не в последующие же годы, событий, из коих некоторые определяют течение не только тринадцатого, но и последующих веков. Одним словом, сама эпоха требовала от молодежи, сменившей «стариков», в частности от того же Константина Рязанского, равно как и от остальных, принятия самых решительных мер, зачастую необычных и меняющих весь, казалось бы, налаженный уклад жизни.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.
Т.2. С.82-83. СПб., 1830
