Глава 8
ЭПИДЕМИЯ

Как известно, хорошие дороги — это признак цивилизации. Но иногда для цивилизации благо и плохие дороги. Так и получилось в моем случае. Набег пиратов застал клан, что называется, со спущенными штанами. Десятитысячная армия, возглавляемая сыном и отцом Абэ, громит даймё Морикиё из дома Асина на севере. Еще два войска под командованием Танэды Цурумаки и Таро Ямады действуют против кланов Такэда и Уэсуги на западе. Моя палочка-выручалочка, фельдмаршал Сатоми Симодзумо Хиро вместе с пятьюдесятью тысячами самураев сторожит Центральную Японию и столицу Киото. А что же на востоке? Полицейские силы в городах да небольшие замковые гарнизоны, эффективные разве что против банд разбойников. И когда мне ночью сообщают, что враги высадились на полуострове, взяли деревушку Ава и двигаются к Тибе, только присутствие девушки в постели удержало меня от панических телодвижений. Взгляд Нуэко был преисполнен такой веры в меня, что мозги невольно начали думать в нужную сторону.

Хорошо, войск нет, а что есть? Пушки? Нет артиллеристов. Аркебузы? Стрелков кот наплакал. Зато есть порох, и его много. Можно сделать мины. А еще лучше фугасы! Я попросил дать мне карту и через пять минут нашел то, что нужно. Две Сестры. Название практически одинаковых скал по пути в замок.

— Срочно седлать лошадей! — Я был готов прыгнуть в седло голым.

Мы успели буквально впритык. Если бы не темнота, дождь и отсутствие нормальных дорог, вако были бы под стенами Тибы уже через сутки после высадки. Пока враги десантировались да продирались сквозь заросли акации, украшающие прибрежный пейзаж, воины-псы с помощью веревок забрались на скалы, подняли бочонки с порохом и заложили две мины. Я боялся, что огненное зелье может отсыреть или пороховая дорожка к мине не вспыхнет, но все прошло штатно. Два мощных взрыва, гигантский камнепад, похоронивший под собой большую часть войска, паника… Все, что осталось сделать замковой сотне, — это добить островки сопротивления и согнать пленных, которых оказалось неожиданно много, на один из уединенных пляжей полуострова. Для меня тоже нашлась работенка — я схватился лицом к лицу с принцем Ходзуми. Он продемонстрировал все, что мог, однако ни хитрые финты, ни ориентация на китайское оружие и доспехи не прибавили ему очков в нашей схватке.

Я опасался, что оставшиеся в деревне Ава пираты сожгут верфь, но, как только до засады добрались первые беглецы, вако спешно начали грузиться в шлюпки и галеры. Нам достался весь обоз с припасами и некоторое количество брошенных судов, в основном малой осадки. Но главная головная боль — это тысяча с лишним корейцев и китайцев, которых мы захватили в плен. Пока они все послушно сидели на корточках на пляже, проблем не было. Но что же делать дальше? Чем их кормить, как охранять?

За дополнительными войсками я тут же послал, а занятие пленным придумал, к моему удивлению, один из полусотников — бывший ронин Мики Хиратэ. Тот самый, на чьем судебном разбирательстве я негласно поприсутствовал после взятия Эдо. Надо сказать, что Мики все-таки расплатился со мной за долг в четверть коку и вообще показал себя надежным, инициативным командиром. Так вот Хиратэ предложил силами китайцев и корейцев делать дороги! Да-да, те самые кровеносные жилы государства. Пусть пираты отработают свой набег трудом на благо Японии. Центральному острову давно пора заиметь хорошие дороги. Начать можно с полуострова Босо — благо он обзавелся новой каменоломней. Для начала хватит камня из устроенного обвала. В дальнейшем можно взорвать правую Сестру, которая дала трещину.

Шестеренки в моей голове сразу защелкали. Нужны землемеры, камнетесы, повозки для транспортировки плит. Дороги надо обязательно строить по римскому образцу. Сначала насыпь с водоотводными канавами по бокам. На насыпь кладутся необработанные каменные блоки со щелями для дренажа — это фундамент. Сверху фундамента — щебень или песок. И наконец, ровные плиты из песчаника или гранита. Обязательно сопутствующие сооружения. Дорожные указатели, мильные камни с указанием расстояния до столицы, харчевни и гостиницы, почтовые станции и заставы по типу тех, которые сейчас есть на тракте Токайдо. Решено! Начинаем масштабное дорожное строительство. И пусть в Японии крайне трудно прокладывать тракты, особенно в горной пересеченной местности (нужно рубить тоннели, укреплять склоны от оползней), — другого способа занять пленных я не вижу. Хватит отрубать головы поверженным врагам. Их головы, а также руки и спины еще могут послужить стране. И разумеется, главным на этот проект я назначил Мики Хиратэ. Инициатива наказуема!

Увы, тема с головами не закончилась так быстро, как этого хотелось бы. По возвращении в Тибу меня ждал курьер. Молодой самурай привез из Киото сумку с корреспонденцией и лакированный ящик со странным сладковато-гнилостным запахом. Уединившись в кабинете, я отложил письма в сторону и первым делом открыл ящик. Лучше бы я этого не делал. Насаженная на колышек и обсыпанная солью, на меня таращилась голова плешивого старика. Его глаза были открыты, изо рта вывалился почерневший язык. Я тут же отбросил эту мерзость прочь, но потом, собравшись с силами, все-таки водрузил ларец обратно на стол. Рядом с головой была вложена бумажка с иероглифами. Я развернул ее и прочитал: «Морикиё Асина».

Совсем недавно я вспоминал об этом даймё, объявившем войну моему почившему тестю, и вот Морикиё, вернее, его часть, самая важная часть, у меня на столе. Порывшись в сумке с корреспонденцией, я нашел сопроводительное письмо Хотты Абэ. Мой вассал, глава школы воинов-псов, сообщал мне, что кампания против клана Асина закончена. Войска разгромлены в двух сражениях, взяты штурмом три замка, даймё и его дети убиты. В подтверждение смерти Морикиё генерал посылает мне его голову, срубленную во время церемонии сэппуку. Абэ считает Морикиё «хара-но курой хито» — «человеком с черным животом». Другими словами, очень плохой личностью, недостойной перерождения. Глава семьи перед падением замка лично удавил своих четверых детей и зарезал жену и наложниц. После чего вспорол себе живот.

Я позвонил в колокольчик и приказал слугам принести чаю. Подумав, добавил в заказ саке. А еще через пару минут попросил заменить саке на спирт, гнать который из браги недавно научился Хаяси. Еще в прошлом году я подсказал ученому идею перегонного куба, состоящего из испарительной емкости и конденсатора-охладителя, которые соединены между собой наклонным патрубком. С помощью костра брага в кубе нагревается. Образовавшийся пар по патрубку попадает в конденсатор, где происходит его охлаждение. Полученный дистиллят стекает в приемную емкость, и на выходе мы имеем этанол, или винный спирт. Конечно, это был не чистый этанол, а, что называется, спирт-сырец, другими словами — самогон. Для получения чистого продукта нужна ректификационная колонна со сложной системой патрубков, регуляторов отбора фракций, термометром, наконец. А с ним у нас вышел затык. Для жидкостных термометров требуется тот самый чистый спирт, которого нет, либо ртуть, которую все никак не могут достать торговцы по моему заказу. Хаяси попытался сделать термоскоп Галилея из стеклянных шариков и трубки с водой. К сожалению, уровень воды в трубке зависел не только от температуры, но и от атмосферного давления, что не позволяло точно судить о тепловом состоянии вещества или жидкости. Впрочем, самогон у Хаяси получался отменный, а последние партии, которые он наловчился чистить от примесей угольными фильтрами, так и вообще выходили замечательными. А это то, что сейчас мне нужно!

Еда не пойдет, а вот выпить — самое оно. Читаю письмо дальше. Провинция Фукусима отныне принадлежит мне, Абэ уже назначил в нее управляющих из тех самураев, что отличились во время сражений. Спрашивает мое мнение относительно кадровой политики. Раздавать гражданские посты военным — не самая лучшая идея, но это оставим на потом. Хотта извещал, что в ходе преследования некоторых асина полки Сатоми подошли вплотную и даже зашли на земли клана Датэ. В частности, в провинции Мияги и Узен. Однако никаких препятствий князь Масамунэ Датэ не чинил, и более того — лично прискакал заверить Абэ в наилучших намерениях. В ходе праздничного пира, устроенного в честь победы над врагами, северный даймё сватал свою среднюю дочь за сына Хосокавы Абэ. Девушка овдовевшему этой зимой парню глянулась, и Хотта испрашивал моего согласия как сюзерена на брак. Заканчивалось письмо просьбой о возвращении войск домой — делать им на севере было уже нечего. К письму генерала было приложено несколько листков с текстом клятв верности самураев клана моей жены Сатакэ, а также новоназначенных управляющих землями бывшего клана Асина. Их я бегло просмотрел и отложил в сторону.

Мой взгляд невольно вернулся к голове Морикиё Асина. Как этот человек стал моим врагом? За что ему отрубили голову? Можно ли приговаривать людей к смерти, даже ни разу их не видев? А убивать своих детей? Я выдвинул из шкафа архив Сатоми и достал карточку клана Асина. Информацию о всех более-менее значимых аристократах страны мой секретарь начал собирать еще прошлым годом. К лету накопилось много сведений.

Морикиё Асина, 49 лет, унаследовал клан от брата, которого конь ударил копытом по голове. Женился в 45 лет на Ая Умакай (вот почему дети так поздно появились). В карточке не было указано, из какой семьи Ая, зато приводилось множество рассказов о странных выходках Морикиё. Во время одной из битв один из его вассалов был ранен, и даймё посоветовал ему выпить смесь лошадиного навоза с водой. Самурай отказался, тогда князь первым отпил «лекарство» и показал пример смущенному воину. Тот, разумеется, присоединился к сюзерену, и в моем архиве было специально помечено, что после употребления зелья самурай выжил.

Не знаю почему, но эта глупость как-то примирила меня со смертью Морикиё Асина. Никто из нас не свободен в своих поступках. Как писал Спиноза, «люди лишь по той причине считают себя свободными, что свои поступки они сознают, а причин, их вызвавших, не знают». Асина выбрал сторону регентов и не мог поступить иначе. Слишком мелкий клан, слишком мало возможности влиять на свою судьбу. Я тоже не мог за спиной оставить врага. У меня и так их пол-Японии числится.

Слуги принесли самогон, и следующее письмо я уже открывал в более приподнятом духе. А зря. Фельдмаршал Симодзумо Хиро сообщал, что в Центральной Японии началась эпидемия чумы. Болезнь затронула провинции Ямато, Оми и еще несколько княжеств. За сухими, официальными строками отчета о предпринятых мерах маячило искреннее беспокойство, так как отдельные случаи заболевания появились и в столице. Первым делом Хиро распорядился о строжайшем карантине. Все дороги были перекрыты заставами, войска выведены в летние лагеря и рассредоточены вокруг Киото. Вслед за карантином, фельдмаршал просил моего разрешения вызвать в столицу нашего главного врача — Акитори Кусуриури. Вместе со всеми докторами, которых он успел подготовить за последние полгода.

Срочно пишу в Токио Акитори послание. Самогон ударил в голову, и правильно выводить тушью иероглифы стало сложно. В сёдзи просунулась голова самурая и спросила, желаю ли я сегодня видеть Нуэко-сан. Ах, она уже «сан»! Вчера еще была «тян». Однако быстро слухи разносятся по замку. Я попросил не беспокоить меня и позвать Сабуро.

Оказывается, мой секретарь уже ждал меня в соседних покоях. Я отбрасываю недописанное письмо, напрягаю свою память на предмет читаного или слышанного о чуме и начинаю диктовать:

— Первое. Срочное послание почтовыми голубями всем коор-бугё всех провинций, крепостей, уездных уделов. В связи с эпидемией чумы запретить сроком на месяц любые передвижения торговцев, паломников, монахов, бродяг по подведомственной территории. То же самое в отношении кораблей в портах. На тракте Токайдо и второстепенных дорогах установить карантинные пункты. Копию приказа отправить генералам Хотте Абэ, Танэде Цурумаки и Таро Ямаде. Второе. Письмо Акитори Кусуриури. «Конничи-ва, Акитори-сан! До меня дошло письмо, сообщающее о пришедшей к нам из-за океана с кораблями гайдзинов страшной угрозе — болезни, именуемой ими „пистес“, или „черная смерть“. Как Вы можете знать из хроник эпох Кэмму и Муромати, этот страшный недуг является к нам с материка, и от него умирают девять из десяти заболевших. Бороться с пистесом не умеют ни в Китае, ни в южных или северных странах. Посему повелеваю срочно выехать со всеми учениками в Киото. Как Вы уже слышали, в столице и окрестностях появились заболевшие пистесом. Это заболевание передается от человека к человеку через воздух. Однако мало оградить пациентов от контактов со здоровыми людьми. Основные переносчики пистеса — грызуны и блохи. После укуса зараженной блохи у людей на месте укуса возникает на коже пузырек, наполненный гноем, который в дальнейшем отравляет все внутренние органы, включая легкие. В легких появляется пенистая кровавая мокрота, которая выкашливается на окружающих, заражая их. Если быстро не выявлять пузырьки и не направлять инфицированных людей в особо предназначенные для содержания больных пункты, которые следует организовать в каждом районе, то скорость распространения болезни значительно возрастает. Заклинаю Вас не пытаться использовать древние методы лечения, на которые вас будут склонять местные врачи. Ни настойка на змеях, ни прижигание пузырьков не помогают в лечении „черной смерти“. Я знаю о Ваших опытах с плесенями и успехах в вопросе выращивания дыни под эти лечебные плесени на аптекарском огороде, однако сейчас наиглавнейшей задачей считаю обеспечение карантина. Даю Вам максимальные права в этом вопросе, вплоть до подчинения всех вооруженных сил в районе Киото. Требую жестко пресекать все скопления людей, включая религиозные шествия, молебны, а также дворцовые приемы и празднества. Соответствующие приказы направляю голубем Хиро. Кроме устройства карантина, хорошим способом борьбы с болезнью являются баня и прожарочные пункты. Всю одежду людей, которые контактировали с больными, следует несколько часов прогревать на железных листах. Таким образом погибнут зараженные блохи. Можно также использовать кипячение в чанах. Тела умерших надлежит сжигать как можно скорее, даже без соблюдения надлежащих ритуалов, ибо они также могут распространять болезнь. Для борьбы с крысами и мышами используйте опыт местных властей по разбрасыванию отравленных приманок. Прошу Вас и Ваших учеников неукоснительно заботиться о собственном здоровье, носить шелковую повязку на лице и каждый день посещать сэнто и паровые бани, мусибуро! Да поможет, вам боги Аматэрасу, Окунинуси и Бисямонтэн!»

Сабуро еле поспевал за моей мыслью, и я сделал паузу. Вроде все правильно расписал. Но чего-то не хватает! Поставки еды в зараженные области, чтобы оттуда не бежали больные? Непременно. Деньги? Сейчас же дам указания клановым казначеям Токио и Киото выдать моему Онищенко все нужные суммы. Письмо императору о грозящей опасности? Обязательно! Сабуро составит в самых вежливых и изысканных выражениях. Однако какое-то чувство неправильности происходящего не оставляло меня. Из глубины души поднималось стремление в этот тяжелый час быть вместе с моим народом. МОИМ? Во оно как, Михалыч… Неужели за этот год я окончательно ояпонился и считаю жителей островов своими? Променял, понимаешь, родину, белые березки, Ивана Грозного и взятие Казани на азиатов «с раскосыми и жадными очами». Впрочем, когда Блок писал своих «Скифов», он-то как раз имел в виду пушкинское «поскреби русского — найдешь татарина».

Мои раздумья прервал вопросительный взгляд секретаря, который уже успел не только все написать, но и разогреть на свечи воск для княжеской печати.

— Вот что, Сабуро-сан… — Я все-таки решился. — Добавьте в письма, предназначенные Акитори Кусуриури и Симодзумо Хиро, что я сейчас же выезжаю в Киото.