— Это даже больше, чем я ожидал, — ответил Гарри.

Он пересчитывал полученные от Ковальчука деньги, слюнявя банкноты и периодически проверяя их на свет.

— Господа, если вы хотите еще куда-то лететь, то скажите об этом сейчас. Если у вас нет достаточной суммы, готов предоставить рассрочку.

Они стояли посреди абсолютно голой тундры — они, самолет и окруженный спиралью Бруно большой полевой склад, на бочках и ящиках которого стояла черная надпись по трафарету «Научная экспедиция Жана Венту». О том, кто такой Жан Венту, Виктор не имел ни малейшего понятия, как и о Юго-Восточной компании. Важно было то, что если Гарри сейчас улетит, они с Ковальчуком остаются вдвоем на краю земли. Было прохладно, как в апреле.

— Здесь недурно и мы остаемся, — сказал Ковальчук, — не забывайте в полете переключать баки.

— Спасибо. Теплые вещи можете оставить себе. Подарок фирмы!

— Ну что ж, — сказал Ковальчук, когда «Стинсон» растаял в акварельной сини пятого океана, — рассмотрим ситуацию. Вариант первый: самолет прибыл, не смог ждать и вернулся. В этом случае, поскольку жандармерия установит, что мы исчезли из США и не воспользовались другими каналами, самолет пришлют снова. Вариант второй: самолет был выслан, но повернул назад из-за непогоды. В этом случае его пришлют вновь. Вариант третий: самолет задержался в пути, это самое простое. Вариант четвертый: самолет вообще не выслали. В этом случае его могут выслать, когда решат вновь воспользоваться этим каналом переброски агентуры.

— Думаете, им воспользуются?

— По крайней мере, данных об активизации действий сил ПВО Канады на этом направлении не поступало. В любом случае потребуется здесь жить какое-то время. Давайте осмотрим склад, здесь должно быть что-то на случай аварийной посадки.

В ящиках действительно обнаружился полный джентльменский набор начинающего зимовщика, начиная от меховых кухлянок и унтов и кончая палаткой и охотничьим оружием. Естественно, были большие запасы воды, продовольствия и медикаменты. Самой интересной находкой оказалась американская рация военного образца с педальным генератором.

— Ну вот, подать сигнал бедствия на международной частоте мы всегда успеем. Растаскивать склад спешить не будем — вдруг самолет придет вскоре, а все это еще кому-то понадобится, — за еду примемся тоже позднее, неизвестно, сколько здесь торчать. Пока попробуйте подремать под пледами, я покараулю, а к вечеру начнем оборудовать лагерь.

«Могло быть и хуже», подумал Виктор. Стартовые условия представлялись ему гораздо более выгодными, чем у Робинзона Крузо или участников передачи «Последний герой». Во всяком случае, при обнаруженных тоннах продуктов трудно было предположить перспективу жрать жуков и червей — если, конечно, не произойдет какого-то нового катаклизма. Да и живности вокруг не наблюдалось, кроме оживившейся мошкары. Таким образом, бороться в основном предстояло с насекомыми и бездельем.

— Все-таки как-то не верится, что канадцы и американцы так спокойно относятся к тому, что русские могут залетать в их тундру.

— Возможно, дело в том, что засылать сюда агентов — нелегалов гораздо проще не этим экзотическим путем, а через толпы эмигрантов, коммивояжеров и журналистов, которые прибывают на пароходах в порты восточного побережья. Кроме того, они могут проникать через мексиканскую границу, благо где-нибудь в джунглях Амазонки можно спокойно создавать целые базы по подготовке разведчиков и диверсантов. Это для американцев более реальная угроза.

— Николай Александрович… Раз уж нас, кроме нас двоих, никто тут не услышит… Вы не могли бы пояснить, зачем это было нужно Берия?

— Что — «это»?

— Вмешиваться в эту реальность. Напрямую же ни Россия, ни здешний Гитлер, никто СССР в вашей реальности не угрожает.

— Но Лаврентий Павлович же советский человек. А, значит, должен поступать по христианским законам. Верно? Или вы сами не верите в то, что говорите?

— Знаете, с этими реальностями трудно верить даже себе. Так все же, почему?

— К сожалению, я не имею права это вам говорить. Могу сказать только то, что никаких расхождений с принципами социалистической морали и гуманизма здесь нет. Надеюсь, хоть социалистическую мораль вы представляете себе, как нечто более определенное, чем вашу нынешнюю?

— А про эту реальность вы узнали, потому что первый контактер перескочил к вам?

— Да. Больше, к сожалению, я про него рассказать тоже не имею права. Он уже переправлен обратно. То есть, в вашу реальность.

— А то, что к вам попал именно первый контактер, а не какой-то человек из этой реальности — это случайность или?

— Не знаю. С этим ученые разбираются.

«М-да, самая важная в личном плане тема, и закрытая. Ладно, лишь бы обратно переправили. Что же тут делать-то без Интернета и беспроводных сетей? Книгу надо начать писать. Про зимовку, про жизнь. Так время скорее пройдет. А пока надо выспаться… Книгу… Черт!»

— Николай Александрович, а здесь не встречалась бумага и чем писать?

— Решили вести дневник?

— Нет, просто вспомнил… Во время войны у немцев такой самолет был, «Фокке-Вульф-189». Его на фронте наши «рамой» звали, потому что фюзеляж двухбалочный. Для разведки и корректировки огня. И сбить его было очень трудно из-за большой высоты и маневренности. Из-за этого наши несли много потерь. Так вот, о чем я подумал — по ТТХ вполне могли-то его создать у нас тогда, просто не подумали… не предусмотрели боевое применение. За три года вполне могут сделать и освоить, надо только дать обоснование. Вот, пока не прилетели, и решил заняться.

— А если прилетят не наши?

— Уничтожу. И сам…

— Что «сам»? Я запрещаю. У меня приказ вернуть живым.

— Хорошо, хорошо…

— Вот блокнот… это обычный, не шифровальный, вот химический карандаш. Творите.

«Так. Какие же основные данные у „рамы“ были? И особенности конструкции?»

— Виктор Сергеевич! Самолет!

Конечно, здесь можно было бы присочинить красивую историю о зимовке и мужестве. Самое подходящее место. Но, к сожалению, автор в начале книги неосторожно взял обязательство рассказывать о чужой реальности честно и правдиво, а факта зимовки Виктора Андреевича в канадской тундре, как ни крути, не было. Да и потом, зачем что-то сочинять о таких вещах, если в нашей с вами реальности столько прекрасных и жизненных историй про это? Про полярных исследователей, про потерянную в океане баржу с моряками, наконец, есть такая прекрасная книга, как «Повесть о настоящем человеке». Это наша, исконная реальность, она ярче любой фантазии, так что давайте будем не забывать книги о реальных подвигах наших, реальных людей. А их много, просто последние двадцать лет о них забывать стали. Даже про войну сейчас стало фильмов надуманных, не о реальных людях. Просто надоело публике смотреть про бандитов, а на войне тоже стреляют, и женщины тоже раздеваться могут. Так что раз свою реальность и свою историю вымыслом запоганили, давайте хоть чужую не трогать.

Воздушная машина, похожая на огромный черный планер с длинными треугольными крыльями медленно делала круг перед заходом на посадку.

— А они не улетят? — поинтересовался Виктор. — Может, помахать им?

— Не улетят. Им заправиться надо. Правда, бочек с горючим, что я здесь насчитал, явно маловато. Главное не в этом. Будем захватывать или договариваться?

— Чкалова захватывать? Конечно, договариваться.

— Тогда это придется делать вам. Чкалов вас хоть по фотографии узнает.

— Кстати, вот те материалы по угонам воздушных судов, что я говорил, у вас передали антитеррористическим службам остальных империй?

— Передали. У нас их тоже тщательно проанализировали, как насчет защиты от угона, так и наоборот.

— Однако вы опасный человек.

— Кто бы это говорил. Вы тут чуть войну Алой и Белой роз не начали. Нарушили хрупкий баланс между фаворитами.

— Так может, это и входило в планы Сталина?

— Не все из того, что здесь может входить в планы Сталина, будет входить в наши планы. Если точнее, не все бы из этого вошло в планы Сталина двадцать лет спустя.

«Всего двадцать лет», подумал Виктор, «а так все изменилось.»

— Меня вот интересует, как они на этот кисель сесть собираются, а еще больше — как взлететь после заправки, — задумчиво произнес Ковальчук, кивая на черную борозду от пневматика «Стинсона», и начал рыться в своей сумке.

Самолет тем временем начал заход на посадку.

— Смотрите, смотрите! — Ковальчук сунул в руки Виктору небольшой алюминиевый бинокль; в него Виктор заметил, что под брюхом между выпущенными шасси самолета вздулось что-то большое, черное, похожее на резиновую лодку.

— Что это, как вы думаете?

— Чего-то… такое впечатление, что я это где-то видел. Только не помню где.

— У меня тоже. Куда… Куда он заходит! Там же заболочено!

Виктор увидел вдали, как из-под снизившегося самолета вырвалось облако не то брызг, не то тумана. Самолет не скапотировал, и продолжал нестись по тундре в их сторону.

— Это же воздушная подушка! Шасси разгружает! Вы подсказали?

— Нет. Похоже, сами доперли.

То, что они увидели дальше, казалось еще более фантастичным. Самолет развернулся поперек полосы, продолжая нестись боком, затем вообще повернулся хвостом вперед, и мотор снова взревел, теперь уже тормозя машину.

— Во Чкалов! Во сукин сын! Не может без выпендрежа.

Самолет стал, подушка под ним сдулась так, что он стал на колеса, и, треща мотором, подруливал к складу, качая крыльями на неровностях почвы. Если не считать воздушной подушки, по конструкции машина была очень близка к АНТ-25: то же крыло большого удлинения, один мотор, от надежности которого зависела судьба всех. Однако бросался в глаза блистер наверху, вместо открытой кабины с ветровым стеклом кажется, штурманская, на месте остекления фюзеляжа торчали круглые иллюминаторы, да и кабина пилота, что спереди, была как-то более зализанной. Ну и, может, еще внутри что-то поменяли, фотоаппаратуру поставили.

Мотор стих, трехлопастной винт завис в воздухе мерседесовской звездой. Загремела дверца, и в открывшемся проеме показался человек в летном шлеме, молодой, лет тридцати пяти, с чуть приплюснутым носом, широким ртом с чуть оттопыренной толстой нижней губой, и хитроватыми, слегка прищуренными глазами. Он улыбался какой-то немного жесткой, суровой улыбкой, и улыбка эта подчеркивала упрямые скулы лица.

«Так вот он какой — Чкалов… Сам вышел выяснять. Остальные двое, видимо прикрывают.»

Чкалов спокойно подошел к ним. Виктор заметил, что кобура пистолета на бедре летчика была расстегнута.

— Здравствуйте, Валерий Павлович!

— Здравствуйте. А где господин Петров?

— Который должен был меня сюда доставить?

— Да.

— За нами была погоня, его ранили. Пришлось оставить у надежных друзей, где ему окажут помощь. Вместо него полетит господин Ковальчук.

— Человек, известный вам под псевдонимом «Петров», сказал мне, чтобы я сопровождал его в Россию, — пояснил Ковальчук, — как вы понимаете, было бы странно, если бы я здесь предъявил вам удостоверение жандармерии или российский паспорт.

— Чем вы еще может подтвердить свои слова?

— Да ничем мы здесь не можем их подтвердить, — ответил Виктор, — пусть в России проверяют и разбираются. Не думаете же вы, что ЦРУ… то есть УСС или еще кто-то будет таким образом внедрять агентов-нелегалов?

— Да уж, — согласился Чкалов, — забрасывать шпионов таким путем было бы глупо. Но вам обоим придется сдать оружие, и запомните — если вы рассчитываете завладеть нашим самолетом и лететь на нем куда-то, мы его взорвем. Это секретная машина, она заминирована. Вы уж не обижайтесь, таков приказ.

— Я понимаю, Валерий Павлович, — сказал Ковальчук, — принимайте оружие и спецсредства.

Забрав оружие, Чкалов сделал знак рукой, из люка появились пилоты, в которых Виктор тут же узнал Байдукова и Белякова. «Мистика какая-то. Тот же самый экипаж! Так не бывает! Хотя… А, может, это, как раз закономерно, что этот экипаж сложился? А вот самолет немного другой.»

— Ну что же, добро пожаловать на борт, — сказал Чкалов, — тем более, что вы у нас, как нам объяснили, вроде нового российского супергероя.

— Да это вы у нас супергерои! — улыбнулся Виктор.

— Нет, — с полусерьезным выражением объяснил Байдуков, показав на Чкалова, — вот он у нас супермагнат. У него сто семьдесят миллионов.

— Сове… ээээ… соборян, которые работают на него, как и он на них.

— Точно. Господин командир, тут уж и в Америке про это слышали.

— Слышали, слышали… Давайте скорее заправляться и вылетать. Циклон смещается к западу.

— Валерий Павлович, — поинтересовался Ковальчук, — ну, а если бы мы другими людьми оказались, интересно взяли бы вы нас или оставили в тундре?

— Взяли. А как же иначе? Знаете, года три назад после парада подходил ко мне Иосиф Виссарионович, говорили с ним об авиации, о перелетах… Так вот, он мне сказал такую вещь, которую я навсегда запомнил: «Человек для нас это — все.». Понимаете? Не капиталы, не чины, не известность, а — человек. Вот как.

…Под бочками обнаружился замаскированный люк в подземную емкость; запас топлива, необходимый для заправки «Туполева», был бы слишком велик для научной экспедиции и вызывал подозрение. «Интересно, как его сюда завезли», — думал Виктор, «Дирижаблями, что ли?». Ветер донес знакомый тепловозный запах солярки.

— Это что, у вас дизель стоит? — поинтересовался Виктор.

— Он самый. Дает на четверть увеличение дальности. Доводили вместе с концерном «Юмо». А нагнетатель в Коломне проектировали. Эту машину еще пытались в бомбардировщик переделать, иприт с него выливать, вон баки-то какие — шесть тонн почти! Но не получилось, и в серию не пошел. Так вот на задания и летаем. Из-за этой истории с бомбардировщиком еще Калинин с Туполевым ссорились, друг друга обвиняли во вредительской деятельности.

«Калинин? Это всесоюзный староста? Нет, это, наверное, конструктор Калинин, что того динозавра проектировал, на котором сюда летели. И они с Туполевым друг на друга телеги писали? И, может, они так друг друга и посадили? В этой реальности? А в нашей? Вот черт, шляешься тут по чужим реальностям, а о своей ни шиша не знаешь. Вернусь, надо будет в Инете порыться.»

— А воздушная подушка?

— Это как на катерах Левкова, а гибкое ограждение знаете, кто придумал? Циолковский, учитель из Калуги. Он сейчас фильмы консультирует про полеты на Луну и космические города. А что, вот так бы махнуть вокруг шарика, а? Интересно, какая Земля с высоты сто тысяч метров?

— Голубая.

— Вот и он тоже так думает.