24. «Я решил изменить сценарий»
На дворе уже стемнело, несмотря на лето. Здесь юг, а на юге сравнительно быстро темнеет. Движение в доме затихало.
Немного подождем, подумал Виктор. Хорошо, если Сью оставила мотоцикл на улице. А пока можно поразмыслить.
Рузвельт как-то говорил, что Лонг станет диктатором к 1940 году, вспоминал Виктор. Когда он говорил и с кем? Что-то не припомнится. И почему 1940? Ах да, Лонг победил на выборах в тридцать шестом, к следующим ему надо стать несменяемым лидером, президентский срок четыре года, вот и выходит как раз сороковой… Бомбу за два года не сделают, значит, к выборам это не козырь, вот он и колебался. Черт бы побрал эту забугорную систему, при которой все интересы страны подстраивают под очередные выборы! А кому нужна бомба сейчас? Даллесу и Кофлину, это для них вопрос о власти. Это в перспективе огромные заказы ВПК, включая стратегические бомбардировщики, ракеты, ядерные установки на подводных лодках и авианосцах, строительство военных баз, это денежные потоки, а здесь денежные потоки это власть. Даже если лично Кофлин в ядерной программе не разберется, все решит менеджмент, которому без разницы, на кого работать. Гэлбрейт был прав, Америка вступила в период, где корпорациями рулят не владельцы акций, а менеджеры, а от полного загнивания и разворовывания бюджетов фирм их пока предохраняет изменение курса акций. Они же еще такие наивные, они не научились НЛП, не навыпускали книг, как вкручивать мозги инвесторам, деловым партнерам, покупателям и обратно тем же акционерам, они же еще соревнуются, из кожи вон лезут, чтобы продукция была лучше, чем у конкурента, вместо того, чтобы предложить выгодный банковский кредит (легально) или откат (нелегально). Еще не было дела «Локхид». Так что все равно, кто будет руководить, Даллес или Кофлин, здоровая американская технократия все вытянет. Потом об этом золотом периоде Якокка будет книги писать. Сейчас они просто работают.
Что же делать? Подкинуть им современный менеджент? Как завоевывать друзей бизнес-пьянками, произносить демагогические речи, как перестать беспокоится и начать всем компостировать мозги? На разложение целого слоя нужно много времени… Пора идти.
Виктор осторожно выглянул за дверь комнаты. Свет в коридоре и на лестнице не горел — экономия. Ладно, как шли, мы помним…
Он начал осторожно спускаться вниз по деревянной лестнице. По счастью, она не скрипела. Странно, деревянные лестницы всегда скрипят в старых домах. На первом этаже дома тоже стояла мертвая тишина и восходящий апельсин луны просвечивал в окно сквозь листву сада. Дверь оказалась закрытой только на легкую задвижку.
Очутившись на крыльце, Виктор на мгновение остановился. Свежий воздух ночи пахнул в лицо. Звенели то ли цикады, то ли сверчки, пространство расчерчивали мигающие светодиоды светлячков. Мотоцикла у крыльца не было видно; на деревянных воротах сарая, видневшегося метрах в двадцати, сколоченных по диагонали из шпунтованных досок, висел здоровый замок.
— Вам что-то угодно, сэр?
Подле Виктора выросла тень с дробовиком в руке.
— Stars, — неторопливо ответил Виктор, — the beautiful stars are sparking in a darkness.
— Yassir, — ответила тень.
— And if we'll got a spyglass, — продолжал Виктор монологом лектора из «Карнавальной ночи», — we'll can see one star, two stars, three stars… but five stars are the best, of course.
— Yassir.
Виктор пожелал тени «Good night!» и вернулся в свою комнату.
«Дохлый номер. Отметят, что русский после визита дамы выпил и пошел на двор считать звезды. Да, на шашлыки придется ехать.»
В этот вечер сон почему-то долго не шел. Удивительное дело — в другой реальности Виктор практически всегда спал спокойно и безмятежно, а здесь в старом доме, им почему-то начала овладевать подспудная тревога, а затем появились угрызения совести. Сначала за то, что он подтрунивал над безграмотным афроамериканским телемастером, потом — за то, что во второй реальности, находясь под действием препарата, введенного ему для пробуждения и очутившись в безвыходной ситуации, он предложил группе прикрытия угнать самолет с пассажирами.
«Видимо, это проявление христианской идеи», подумал Виктор, «она часто встречается в нашей литературе. Сделает человек какую-то гадость, а потом его тележит, и через это духовно возрождается, обретая высший смысл бытия. Вот у Льва Толстого один мажор чувиху соблазнил, а потом, когда она в проститутки пошла, помог ей срок впаять. А чувиха видно, ничего была, и мажора торкнуло, так что он все бросил и на зону за ней подался. И на зоне такого насмотрелся, что евангелие читать начал. То есть, возродился. А у Достоевского еще был такой лузер, типа аспирант-экстремист, он взял и замочил хозяйку ломбарда, да еще с нанятой служащей-инвалидом. Двоих замочил. И, главное, не из-за бабла, а ради гнилых понтов — дай, думаю, проверю, я типа крутой или чмо позорное? А вышло, что урод. И бабла не получил, и совесть загрызла, и обратно всякие библии читать начал, раскаялся типа. А вообще это глупость. Зачем обязательно какую-то мерзость делать, чтобы возродиться? Ты вот мне покажи человека, который в этом мире прожил и никому не кидал подлянок…»
— …Виктор Сергеевич! Виктор Сергеевич! Спокойно, это свои.
Сквозь сон Виктор разобрал знакомый голос.
«Ступин? Откуда он здесь? Или где я?»
— Одевайтесь быстрее. Вам надо уходить.
— А эти во дворе? — спросил Виктор, натягивая рубашку.
— Усыпляющий газ есть не только у президентской охраны. Газ скапливается понизу. Наденьте вашу маску. Плотно? — и полковник проверил сам резиновый намордник. Теперь за мной, не отставать!
Он открыл дверь в коридор, но не успел и пройти двух шагов, как впереди Виктора послышалась возня и грохот падающего тела. В лицо ему уперлись лучи карманных фонариков. Затем щелкнул выключатель, и Виктор увидел человек пять охранников в масках, трое из них насели на лежащего Ступина и заковывали его в наручники. Снизу поднимался кто-то шестой; наверху он снял маску, и Виктор узнал Рэнкина.
— Surprise! — довольным голосом произнес Рэнкин. — В России говорят, что нежданный гость хуже татарина? А мы ждали людей дядюшки Ала. Русский агент, который курировал нашего гостя в Брянске, не так ли? Оружие все отобрали?
— Да, сэр. Взгляните на это. — и один из охранников протянул Питеру бесшумный пистолет и металлическую авторучку, видимо, тоже пистолет.
— Мило. Об ампулах не забыли?
— Сэр, у него не было яда.
— Вы хорошо искали?
— Да, сэр.
— Или русская жандармерия плохо заботится о своих людях… или мы имеем дело с разумным человеком, тем более, успешным. Поднимите его. Хотите «Мальборо», господин Ступин?
— Спасибо. Всегда предпочитал курить свои.
— Билл, проверьте, не спрятано ли что-нибудь в сигаретах полковника. А вы одни собирались тащить нашего гостя через океан?
— Я получил задание вывезти его с виллы, узнать, что он успел рассказать секретным службам и ликвидировать, инсценировав смерть так, чтобы подумали, что похищение организовал Даллес.
— Вот видите, Виктор, ваша географическая родина, оказывается, о вас не забывает ни на минуту. А почему так сложно, полковник? Почему вы не ликвидировали нашего гостя сразу в доме?
— Во-первых, он мог понадобиться, как заложник.
— А во-вторых?
— Это уже зависит от обстоятельств.
— Вы не исключали возможность сдачи его людям Даллеса или нам в обмен на гарантии для вас? Или даже на возможное сотрудничество?
— Вы хотите предложить сотрудничество?
— Нет. Я вам не верю. Отвезите его до ближайшего карьера, — обратился Рэнкин к охране, — Виктор, вы, надеюсь, не будете возражать?
— Буду. Его можно обменять. Неразумно разбрасываться живым товаром.
— Обменять? На кого?
— На какого-нибудь американского агента, если его схватят в России.
— Ну. это, скорее, будет человек Даллеса.
— Тогда это будет предмет торга с Даллесом.
— Разумно. Но этот человек хотел вас убить. Неужели вы не хотите отомстить?
— Ему приказали. Вам прикажут — вы будете исполнять. It's only job. Давайте думать о выгоде.
— Вы не совсем похожи на русского, Виктор, в вас есть что-то американское… Ну что ж, полковник, теперь вы обязаны жизнью вашей жертве. А вообще удача стала вам изменять. Ваш провал похож на финал посредственного боевика «Уорнер бра…»
Рэнкин запнулся на полуслове и начал медленно оседать на пол; его инстинктивно попытался подхватить стоящие рядом охранники, но тоже почти одновременно потеряли равновесие, державшие Ступина парни откинулись назад и начали сползать по стене, последний охранник было потянулся к оружию, но оно тут же выпало из его пальцев.
— Превед! — раздалось со стороны лестницы. — Я решил изменить сценарий этого фильма.
«Это бред. Я галлюцинирую.»
По лестнице спокойно поднимался подполковник Ковальчук из второй реальности — в широкополой ковбойской шляпе, держа в левой бесшумный пистолет, а в правой — крупный хромированный портсигар.
— Кто это? — спросил Ступин.
— Этот человек организует мое прикрытие.
— Вы о нем ничего не говорили.
— Мне самому не сообщали. Мы работали с ним в рейхе в пятьдесят восьмом.
— Можете меня расшифровать, — сказал Ковальчук, пряча портсигар. — Мое настоящее имя Ковальчук Николай Александрович, подполковник МГБ СССР. Виктор Сергеевич, освободите господина полковника. Кстати, Александр Семенович, отдельного такси за вами не придет, поэтому надеюсь на ваш профессиональный здравый смысл и сообразительность. Выбираться будем вместе. Если не наделаете глупостей — а вы к ним не склонны — возвращаетесь в Россию, а мы обеспечиваем возвращение Еремина в двадцать первое столетие. Возражений нет?
— Какие уж тут возражения… — Ступин размял кисти рук. — Я вас вспомнил. Я видел вас в московском метро, вы помешали щипачам срезать у меня с руки часы.
— Верно. Хорошие часы, швейцарские. Кстати, вот они, держите.
— А это что? — Ступин показал у себя точно такие же, на ремешке.
— А это верните, это наше.
Ступин не стал возражать.
— Но что все-таки там? Тайник? Шип с ядом?
— Вот он объяснит. И давайте спешить, потому что через пару часов они очнутся. Все-таки в нашей реальности американцы наши союзники, так что пришлось использовать портсигар с парализующими стрелами. Забирайте противогазы.
— А вы?
— Антидот.