6 Лыжные радости

Удивил, даже скорее напряг Федор. Третьего дня он притащил несколько здоровенных пачек испечатанной бумаги в папках скоросшивателя, и, деланно стесняясь, положил мне на край стола.

— Тут знакомые принесли почитать, может быть интересно…

— Самиздатом занялся? — Взвесил пачку бумаги в руке, проворчал, — еще мне антисоветчиков не хватало в НИИ для полного счастья. Меньше тебе надо с девочками с ВЦ ТЭЦ общаться, а то уже жаловались, что ты им не только головы кружишь.

Начальник отдела технического обеспечения уже давно не удивлялся моим шуткам и подначкам, но все же попытался забрать у меня из рук произведение. Однако, я уже успел его открыть где-то на середине, и, с трудом продравшись через пятую копирку разбитой пишушей машинки, прочитал вслух, — «…Как наш орел дон Рэба…»

— Так это же «Трудно быть Богом»! Его вроде недавно издавали?

— Неужели? — Федор расстроенно нахмурился, — а говорили запрещенное, весь тираж изъяли.

— Обманули, Кириллы и Мефодии доморощенные. — Я с улыбкой протянул ему папку, — очень популярное произведение, на всех не хватило, вот и выкручиваются. Сам уже прочитал?

— Конечно, — он протянул мне следующий самодельный фолиант. — А что это?

— Давай, — уже знакомым движением, с размаха, распахнул папку, — «…и седой революционер-кооператор Костоед-Амурский…» Что-то знакомое, — листанул еще несколько страниц, — о, так это «Доктор Живаго» Пастернака. Редкостная нудятина, по мне вообще неинтересно.

Поднял глаза на Федора и поразился, он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, с ощутимым, плохо скрываемым напряжением. Что-то явно не так с этим овощем, неужели он запрещен в 1966 году? Но за что?

— Что ты на меня так смотришь?

— Неужели и его читал?

— Было дело, баловался. — Надо было сразу сказать, не читал, и все. Но сейчас уже поздно. — В чем проблема, не пойму?

— Доктора Живаго в СССР вообще не печатали, только так, по самиздату…

— Так вроде у тебя нет монополии на авторские права Пастернака. И пишмашинок в Союзе хватает.

— Ну да, конечно, — Федор ощутимо расслабился, но явно не поверил в мое объяснение.

Давно он меня подозревает во всех смертных грехах. Странная, мягко говоря, секретность. Артефакты, пусть меньшая часть, лишенная признаков времени, но от этого не менее удивительная. Внимание первых лиц коммунистической партии. Мое поведение, не всегда укладывающееся в «мораль строителя коммунизма». Тут надо быть слепым, что бы не построить хотя бы полдюжины версий происходящего.

Основная и самая поддерживаемая на уровне слухов легенда – потрошение ништяков, которые с риском для жизни добывает советская разведка в странах загнивающего империализма. В сочетании с «дядей» в лице Шелепина, это объясняло практически все. Для наиболее посвященного Федора и, к примеру, Шокина добавлялась моя жизнь за границей, по крайней мере, в течение нескольких лет. Так как в СССР людей, хорошо знающих заграничные реалии, можно было считать по пальцам, объяснение легко сходило с рук.

Но похоже, что наш главный электронщик начал сомневаться даже в этом…

— Федя, я не инопланетянин, не надо меня проверять. Не удалось мне провести золотые годы юности в синих лесах второй планеты Альфа Центавра. И вообще, нет тут ничего космического. Убедился, наконец?

— Я и не думал… — Взрослый мальчик уже, а все равно, румянец выступил.

— Брось, не придумывай себе разного, все равно ошибешься.

— Но…

— Рассказывай уже, что непонятно. — И про себя, — Черт, где прокол-то? — Но вслух продолжил, — Самиздат верни, и не порти себе глаза на плохих копиях. Нет в этом чахлом запретном плоде ничего интересного, уж поверь.

— А еще Хайнлайна нет?

— Скоро, не переживай, будет еще пара переводов. Но с «Чужаком» аккуратнее, не давать никому читать уже не прошу, но из рук не выпускай ни на минуту! А то больше ничего не будет.

— Только не думайте чего, — наконец решился обрадованный Федор, — тут смотрел распечатки, ну, вчера, на «Консулах», там кроме результатов и формулы были, сложные такие.

Идиот!!! Кретин директор! Вышел из положения, называется. Не хотел прерывать распечатку очередного help'а на «внутренних» принтерах, и вывел наружу расчеты Семичастного. Чего там особо скрывать, числа сплошные. И тут же получил предупреждение с занесением.

— Я и спросил у Оли, ну на ТЭЦ которая, программистка, так им такое за час не посчитать. А у вас печаталось и печаталось.

— Та-а-а-ак! Ты что, очумел!? — Дернул трубку секретарского телефона, — Анатолия сюда, срочно!

— Да я ничего такого…

— Совсем ума нет?! Эти формулы напрямую от Председателя КГБ идут! Мне башку оторвут шутя, а тебе ноги! По самую шею!

Конечно, это преувеличение. Ничего секретного в формулах нет, насколько я помню математику. Но как-то производительность надо объяснить. И не только этому балбесу, еще слухи пойдут по ТЭЦ, тогда вообще туши свет. Хорошо еще, что «Консул» печатает медленно, иначе разница в скорости стала бы совсем «инопланетной».

— Нет, Петр Юрьевич, не волнуйтесь! — Федор выставил вперед открытые ладони, и перешел на «вы», — я ничего не выносил. Только примерно переписал формулу на листочек, и спросил сколько будет БЭСМ-4 считать для одного набора переменных.

— Где он?! — Видя недоумение в глазах, — Где листок твой?

— Вот… Федор трясущимися руками нашарил в кармане брюк между засаленными рублями и трояками обрывок бумаги, и протянул мне.

— Хоть тут догадался, — я двумя пальцами приподнял неровный краешек, — О НИИ и секретном отделе с Олей говорил?

— Не дурак же, подписку давал!

— Не заметно что-то, — я начал успокаиваться.

Похоже, проблема оставалась одна, как объяснить скорость работы «секретного компьютера». Ну и заодно напугать нашего электронщика до полусмерти. Как по заказу, в кабинет ворвался Толя. Окинул взглядом картину, поймал мое подмигивание, и, сдерживая улыбку, грозно спросил – «Он хоть не успел до американского посольства добраться?»

Огласке инцидент предавать не стали. Тем более, основной виновник в этой истории совсем не Федор. Пока Анатолий поминутно разбирал вчерашний день нашего электронщика в общем, и его беседу с Олей в частности, до меня дошло, что объяснять в сущности нечего. То, что в боксе установлен зарубежный накопитель данных огромной емкости, было Федору давно очевидно. Шила в мешке не утаишь, как ни пытайся. Сколько «Консулов» работает непрерывно, он видел своими глазами. Полагаю, наличие необычной ЭВМ тоже секрет полишинеля. Не «бьется» только соотношение объема и производительности. Но это легко поправимо.

— Понимаешь, — начал я, — ты привык смотреть на БЭСМ-4 всю, целиком. С пультом, магнитными барабанами, магнитофонами, перфораторами… Откинь все это, что останется?

— АУ и МОЗУ? — Наткнувшись на ничего не понимающий взгляд Анатолия, поправился, — В смысле, арифметическое устройство и магнитное оперативное запоминающее устройство. Но без УУ, устройства управления, работать все равно не будет.

— Молодец, — я не смог сдержать улыбки, — много ли места они занимают?

— Два шкафа…

— Теперь представь, что Лебедевский точмех уже заканчивает разработку БЭСМ-6. Наша ТЭЦ в планах поставки на следующий год стоит. Так вот, их новая ЭВМ в 50 раз быстрее, чем четвертая!

И незачем говорить, что она по габаритам раз в пять больше. Пока оборудование придет, установят, год пройдет. Любой про разговор забыть успеет.

— Них.я себе! Здорово! — Федор не удержался, — а это тоже секретно?

— До конца года, — Анатолий покачал перед лицом электронщика указательным пальцем, — чтоб ни звука!

— Как рыба!

— Ну вот, то что у нас в боксе иностранная ЭВМ, ты уже наверняка сам понял, — дождавшись кивка, продолжил, — она пока еще быстрее. Ненамного, от БЭСМ-6 уже чуть-чуть отличается. Отстает в СССР элементная база, особенно память. Но наша с тобой задача как раз и заключается в том, что бы ликвидировать эту досадную недоработку. Мы должны сделать именно советские компьютеры самыми лучшими в мире.

…Уф. Вроде опять выкрутился, с ходу не подкопаешься. Но когда Федор переварит рассказанное и успокоится, полезут нестыковки. С уровнем доступа к артефактам, обслуживанием ЭВМ в хотя бы приблизительно похожих на БЭСМ масштабах. Да что там, при строительстве я не позаботился заложить сверхмощную вентиляцию. Для ноутбука и разборки на части Тойоты ее с избытком хватает, даже на «Консулы» остается. Но масштабы у местных ЭВМ сильно иные.

Федор парень умный, интуитивно понимает, что я сильно недоговариваю. И любопытства у него на целый детский сад хватит. Так что сильно сомневаюсь, что он оставит свои попытки разобраться в ситуации. Придется присматривать за его самодеятельностью всерьез. Анатолий, впрочем, это сам понял, обещал принять меры. Надолго ли только хватит?

— Петр Юрьевич, а почему у нас профкома нет?

Знает бухгалтер, как настроение с утра испортить. Какой-то новый обряд придумала, будто без этих ужимок социализма прожить нельзя.

— А зачем он нужен? — При виде чуть расширившихся глаз Софьи Павловны я быстро добавил: — Так срочно?

— Так без него нам путевок никогда не выбить из главка! Они там все по своим растаскивают, со мной даже разговаривать не захотели на прошлой неделе.

— Это они могут, — задумчиво вставил я на автомате. — И что нужно делать?

— У нас сейчас более двадцати пяти сотрудников!

Уважаемая Софья Павловна давно поняла, что директор «721-го» в реалиях СССР ориентируется, мягко говоря, слабо, но вопросов на этот счет она не задавала. Явно не обошлось без инструктажа от товарища Семичастного. Не удивилась она и в этот раз моему вопрошающему взгляду, а спокойно продолжила разъяснять суть вопроса:

— С таким коллективом уже можно создать свой профсоюзный комитет, выбрать профорга, и пусть в главке только попробуют отвертеться!

— И в профсоюз придется вступать?

— Зачем? — бухгалтер непритворно удивилась. — У нас все в нем, как же иначе больничные получать? Один процент отчисляем.

— Точно, как я забыл?…

Так вот что за процент снимали при выплате зарплаты дополнительно к 13% подоходного и 6% за бездетность! Самое смешное, что никто меня про профсоюз даже не спрашивал, и никаких специальных бумаг на этот счет не подписывал. Разве что в общей пачке просочилось.

— Вы не возражаете, если я буду профоргом?

— Разумеется, — я невольно улыбнулся, — как раз хотел сказать, что у нас инициатива наказуема.

— Вот и хорошо, я к вечеру документы подготовлю. — Бухгалтер явно обрадовалась так просто решенному вопросу.

— Так можно и не торопиться так, профсоюз не волк…

— Нет, — перебила меня Софья Павловна. — Срочно надо, на следующей неделе в главке будут распределять путевки в Анапу.

— А… Ну тогда конечно, ради этого стоит поспешить.

Интересно, чем тут поездка по путевке отличается от обычной? Да еще так сильно, что ради этого затеваются мощные многоходовые интриги? И ведь не спросишь прямо, в СССР такие вещи, небось, даже детсадовцы знают.

Продолжение этой истории не заставило долго ждать. Софья Павловна получила на НИИ пару желанных путевок в Анапу. Но… На февраль. Оказывается, бальнеология и прогулки в пальто под пальмами тут считается вполне нормальным явлением. Причем разыгрывали путевки по-советски честно, тянули бумажки. Вот только перед этим «весь август» забрал себе главк.

Зато в дополнение дали целый ворох направлений в подмосковный санаторий-профилакторий «Заря». Два выходных дня «all inclusive» в лесной глуши за рубль тридцать на морду лица. В программе свежий воздух, лыжи, коньки, и даже бассейн с сауной. Не скажу, что этот вариант пользовался в коллективе сильной популярностью, но группа из десятка желающих сформировалась быстро. Излишне говорить, что я с Катей были в их числе.

Скучновато становилось без привычных спортивно-культмассовых развлечений, начиная от боулинга с пивом и суши, и заканчивая покатушками с Уральских горок на сноуборде. Все время работа, один лишь ежедневный разбор корреспонденции умудрился переплюнуть e-mail 2010 года. Входящих писем под две сотни, из них минимум десяток требуют немедленного ответа, и полсотни какой-то реакции или пересылки. Ладно хоть спама нет, но он меня и в 21-ом веке не слишком раздражал.

Зато советский деловой стиль… Это нечто! Нельзя отвечать парой слов, типа «ok, проект под скрепкой». Все пишется развернуто, по полной программе, как минимум несколько абзацев. Начиная от даты «вх.» и «исх», которую не поставит автоматически мейлер, и заканчивая орфографией. Быстрее чем за два-три часа не уложиться при всем желании.

Успел убедиться, что не слишком помогает диктовка машинистке. Конечно, она текст-то набьет, но ведь потом его надо все равно править, отдавать перепечатывать набело. И опять… как минимум читать, прежде чем ставить подпись. Дома тоже, все с нуля, даже гвозди вбивать – так сперва надо купить не только их, но еще и молоток. Причем «железку» и рукоятку отдельно. На это накладывается беготня по НИИ и заводам, часто на птичьих правах, или резвости языка. Даже моя толстокожая психика начала сдавать от таких нагрузок.

…Так что с утра субботы половиной коллектива, на электричку. Благо, еще осенью мы начали работать по пятидневной схеме.

Повезло, что база отдыха на нашей ветке, всего пяток станций. Несмотря на выходные в электричке свободно, зимой желающих выбраться на природу мало. В основном по широким деревянным лавкам сидят суровые тетки, уже возвращающиеся из утреннего продуктового набега на столичные магазины. Но и молодежи, типа нас, с лыжами и рюкзаками, хватает. После маленькой незлой толкотни легко нашлись сидячие места для наших девушек.

Профилакторий с влекущим на восток названием «Заря» оказался совершенно новым, кажется, местами недостроенным. В моей истории к концу 90-х такие сооружения успели превратиться в унылые, медленно разваливающиеся памятники социализма. К 2010 большинство их них уже было выкуплено, старые корпуса снесены, и на их месте, за высокими заборами, красовались усадьбы олигархов местного масштаба. Лишь некоторые, особо удачно расположенные, турбазы уцелели в бурных волнах капитализма, и радовали отдыхающих своими недешевыми услугами.

Тут все было проще. Никого не расстроили шестиместные номера, и соседство в них с совершенно незнакомыми коллегами. Не напряг туалет в конце коридора, а также ненавязчивость персонала за полным его отсутствием в данном корпусе санатория. Житейские мелочи! Мы побросали свои вещи, переоделись, и следуя советам местных старожилов, отправились на обед в столовую.

Вот где в СССР, оказывается, настоящий праздник желудка!

— Здравствуйте девушки, покормите? — спросил я на раздаче, проталкивая по нержавеющим трубкам лотка пустой поднос. — Мы из НИИ «Интел», путевки сдали вот только.

— Валь, Валь! — закричала вглубь кухни розовощекая толстушка, орудовавшая в котле здоровенным деревянным черпаком. — Тут приехали из НИИ, ну, которое на семерку!

— Спроси, они на завтраке были?

— Нет! — громко ответил я, вот только приехали. Но откуда эти-то тетки знают про номер нашего почтового ящика?!

— Зин, так значит положи им двойную порцию! — посоветовал неведомый голос.

Без лишних разговоров и формальностей девушка начала шустро фасовать нам огромные порции. Особого выбора не было, пара гарниров, мясо, чай, кофе с молоком, капустный салат с горошком. Но качество еды было непривычно хорошим. Даже советский гуляш, известное прибежище обрезков и ошметков, оказался нежным, рис правильно сваренным. А в борще, к которому давали полный стакан сметаны, только что не стояла ложка. Но все равно, за обещанной добавкой никто не пошел. Больше желудка не съешь.

Засиживаться не стали, лес манил белым, только вчера выпавшим свежим снегом. Прокат был под стать санаторию – новый, густо заставленный черными лыжами с крупной серебристой надписью «Марий Эл». Отдельно висели палки из бамбука, с большими синими кольцами, закрепленными внизу коричневыми кожаными ремешками.

Устроено креплений было весьма просто. К платформе лыжи шурупами прикручивалась пластина металлической скобы одного из трех существующих в природе типоразмеров. Поверх нее, для удержания носка ботинка, закреплялась петля из узкого брезентового ремня с пряжкой. Задник притягивался специальным тросиком с пружиной, передний конец которого удобно закреплялся специальной многопозиционной «собачкой», установленной отдельно, сантиметрах в десяти перед креплением. Все это имело остаточные следы зеленой краски, что выдавало армейское происхождение.

— Что это за крепления? — спросил я ответственного работника лыжехранилища, пытаясь закосить под наивного нуба.

— Кандагар.

— Их что, в Афганистане придумали?

— Это где вообще?

М-да. Вот и поговорили.

Универсальное крепление предполагало использование обычной обуви. Разумеется, по советским меркам, так как мягкие импортные сапоги Кати для лыжной прогулки не подходили категорически. Впрочем, она это учла заранее, и захватила из дома «правильные» ботинки.

С основной группой на «двадцатку» мы с Катей не пошли, ей сейчас такие нагрузки ни к чему. Спокойная прогулка по «пятерке» — самое то. Жаль, что тут нет широкой дорожки, чтоб не торопясь идти под руку. Хотя в этом свое очарование, на разговоры не тянет – вроде и вместе, рядом, а все равно, оказываешься сам по себе. Неспешно вынести лыжу вперед, перенести на нее вес, подтолкнуть себя палками… Нет, проехать после этого пару метров не получится, не легкий пластик под ногами, а тяжелое, толстое дерево. И «коньком» не толкнешься, деревья и снег… Зато сколько времени смотреть по сторонам!

На первый взгляд, унылая серая хмарь, без малейшего лучика солнца. Но при этом на свежем снегу от яркого света слепит глаза. Такого никогда не увидишь в сером городе, пусть даже маленьком, типа М-Града. Стоит на мгновение замереть, и отчетливо проступает мягкая тишина леса. Не только на широких лапах сосен, даже на тоненьких вениках берез лежат островки мягкого снега. Хочется как в детстве, подбежать, пнуть ствол, и уворачиваться от падающего сверху за шиворот мягкого и пушистого водопада. Впрочем, тут это тоже можно. Лыжня причудливо вьется между деревьев, и если хорошенько ткнуть палкой…

— А!!! Петька, сволочь, ты что сделал!?

Оборачиваюсь, м-да. Точно рассчитал. Высоко перекидываю лыжи в целину, и покорно ползу по ней, отряхивать заваленную снегом жену. Главное успеть заклеить рот поцелуем, пожарче, чтоб так, языком по языку. Все же есть какое-то особое очарование в мягких, чуть мешковатых спортивных костюмах на девушках. Они кажутся такими по-плюшевому мягкими, домашними и ласковыми. Особенно если лицо порозовело от холода, кончики волос в легком куржаке… Да скинуть скорее с рук петли палок, обнять, пусть на лыжах…

— В сторону отойдите хоть! Нашли место!

Вот принесла нелегкая, бабуля, лет под семьдесят, в пушистом оранжевом самовязаном свитере! Где только она такую фруктовую овчину нашла? Подкралась, старая, метра на два. За ней еще группа, человек с пятнадцать.

— Я уж пять минут на вас смотрю, охальники! — Она добродушно смеется, не стесняясь показать пару оставшихся зубов.

— Да всего-то снег…

— Видела я, внучок, как снег стряхивают… Эх, молодость-молодость. Ладно!

Бабуля неожиданно резко выпрыгнула из лыжни и пошла тропить дорогу в обход. Идущие следом пенсионеры вереницей шли следом, некоторые отпускали шутки, впрочем, необидные. Пришлось им назло преодолеть легкое Катино сопротивление, и еще раз впиться губами… Когда поцелуй закончился, вокруг был только тихий, но совсем не темный лес.

Вечером был такой же сытный и качественный ужин. Бассейн реально удивил, никак не ожидал, что он будет полноценным 25-метровым, на восемь дорожек. Думал, тут такая же небольшая лужа, как в пятизвездочниках 21-го века. А в «Заре» еще и глубина метра в четыре, под трехметровой вышкой. Впервые за последний год наплавался и напрыгался до потемнения в глазах. Удалось даже завоевать «переходящий жестяной кубок» в соревнованиях на сто метров вольным стилем. Не зря в детстве родители деньги за секцию платили.

Стало понятно, почему никто не парился за убогие многоместные номера. Заснул я еще до того, как голова коснулась подушки.

На второй день у всех ломило мышцы. Надо почаще выбираться из конторы на природу, или хоть теннис настольный поставить в одной из комнат. На лыжню никого не тянуло, так что решили неспешно покататься с горок. Оказывается, тут это принято даже на обычных беговых лыжах. Еще вчера смотрел, как забавляются детки. Они нашли небольшую горушку прямо на краю санатория, и фыр-р-р! – гоняют с нее, яростно отталкиваясь палками, прямо между деревьев. Но это не наш метод. Говорят, неподалеку есть вполне «взрослая» гора, и даже, почти небывалое – подъемник!

…Горнолыжная трасса оказалась обычным голым склоном длинной метров триста-четыреста. Профиль крайне неудобный, пологий в начале, к концу он становился очень крутым. «Выбега» не было вообще, сразу шел перелом и подъем на следующий пригорок. За неимением ратрака, утаптывали снег «вножную». Десятка три энтузиастов, выстроившись вдоль склона, поднимались на него «лесенкой». Не все холмики при этом удавалось разбить и сравнять, но люди старались. Нас тут же загнали в этот унылый процесс, «любишь кататься, люби и склон топтать».

После пары разминочных восхождений запустили подъемник. Никаких «палок», якорей и, тем более, кресел. Обычный металлический трос, идущий вдоль склона примерно на метровой высоте. Брать полсотни рублей за подъем, как в 2010 году, тут еще не наловчились, но одноногий механик в замасленном бушлате делал успешную коммерцию. А именно, продавал по полтинничку спец-приспособление, «бугель». Представлял он собой металлический крючок, как на дверях в старых домах, только из подкаленной проволоки-«шестерки», длиной сантиметров двадцать, с закрепленной полутораметровой веревкой.

Для использования нужно было для начала найти в лесу подходящий по росту и весу сук, и привязать его к свободному концу веревки. Уже на стартовой позиции следовало пропустить систему между ног, так, что бы «сесть» на ввязанный кусок дерева. Затем надеть крючок на трос снизу, и сразу пустить его в перекос, для фиксации. Следовал резкий рывок, и… чудо, свежеиспеченный горнолыжник ехал вверх по склону, амортизируя кочки руками. В конце подъема приходилось подтягиваться, рывком ослаблять перекос, и… крючок просто падал на снег.

На горных лыжах я ездил весьма слабо, всего пару сезонов в детстве, пока не открыл для себя сноуборд. Но как можно спускаться с горы на обычных лыжах не понимал вообще, поэтому только и делал, что смотрел по сторонам. И было на что. Такого разнообразия техник и стилей не практиковалось даже среди самых отмороженных бордеров начала нулевых.

Во-первых, было несколько настоящих горнолыжников с уже знакомыми мне креплениями «Кандагар». При поворотах такие забавно выдвигали «внешнюю» ногу чуть не на метр вперед, и чуть наискосок, как при обычном шаге. При этом казалось, что они «почти» встают на колено. Что-то похожее я видел только однажды на черной трассе в Ишгле, но там мужик вдобавок использовал вместо палок специальный шест.

Им пытались с переменным успехом подражать любители горок на «обычных» беговых лыжах. Зрелище получилось весьма сомнительным, лыжников спасало только то, что катались очень медленно. Вероятно, опасались падений, с неотстегивающимися креплениями это было по-настоящему опасно. То ли дело лихие детки десятого года, в шлемах, наколенниках, с травмобезопасными палками. А уж отмороженные на всю голову бордеры… Редко кто из них не «ловил канта» хотя бы разик за день. Риск – привычен и оправдан: «ну подумаешь, попробовал что-то новое, не справился, пролетел кубарем по склону пару десятков метров».

Но все же основная часть обладателей «настоящих» лыж практиковала стиль, отдаленно напоминающий современный для меня. Новички на повороте вставали в подобие небольшого «полуплуга», кто поопытнее, вообще шли на параллельных лыжах с проскальзыванием. В чистом виде карверовских «резаных дуг» увидеть не смог, но у многих получалось что-то весьма похожее. Также не оказалось на горе ни единого сноуборда. Советское Подмосковье не Альпы, понятно, что новинки добираются сюда не сразу. Хотя насколько помню историю, массовое производство «досок» уже начато. Как раз в текущем 1966 году продажи идут чуть не в миллионных количествах.

У подножия горы я смог не торопясь рассмотреть один из самых лучших образцов горных лыж, полностью пластиковый «Atomic». Сначала, как увидел, мелькнула мысль спросить: «мужик, ты из какого года?». Но реальность оказалась прозаичной, обычная зарубежная продукция 1965 года. Не знаю, как попало это единственное чудо на нашу заштатную горку, но большая часть инвентаря представляет собой откровенно печальное зрелище. Примерно девять из десяти пар лыж имеют деревянную, изрядно потасканную основу. Только и отличий от «охотничьих» — по краю пущен металлический кант на шурупчиках «впотай». Пластиковой скользящей поверхностью могут похвастаться единицы. Специальных креплений нет, ботинки вполне «общегражданские».

Однако при всем многообразии конструкций (в том числе самодельных) мне не попалось на глаза ни одного варианта зауженного посередине «карва». Только прямые боковины. Как же местные спортсмены на них вообще поворачивают?! Красиво проскальзывать неимоверно сложно, да и скорость на этом теряется изрядно. Надо бы посмотреть настоящие соревнования профессионалов, или…

Зачем мне вообще этот замшелый пережиток дореволюционных времен? Кто мешает сделать настоящий сноуборд?! Размеры я помню прекрасно, пропорции тоже. Хуже с жесткостью продольной и поперечной, но ощущения от оставшегося дома Burton до сих пор свежи в моторике тела. Точно не подберу, но для начала хватит и этого.

Уже в электричке по дороге домой привел в порядок мысли по новому направлению работы.

Нормальные двойные лыжные ботинки я тут где-то видел. Внешняя кожа с металлическими вставками по твердости вполне сравнится с пластиком. Коротковаты только для сноуборда, но это явно не проблема. Внутренние полусапожки из мягкой кожи с войлочными вставками вполне хороши для 2010 года. Только шнуровку переделать на нормальную, но это не сложно.

Как устроены крепления представляю прекрасно. Не одну пару разбить успел. Пластмассы тут скорее всего нормальной нет, но кто мешает отфрезеровать нужную форму из дюраля? Цена для образца значения не имеет. Надо будет только придумать как затягивать ремни крепления. Но даже тут «все украдено до нас», «застежкой-собачкой» на лыжах я пользовался только сегодня десяток раз. Вполне годный вариант.

Осталось хоть как-то заинтересовать руководство, сноуборд слишком крупный и дорогой проект, как личную халтурку его не провести. Печально, что местные «товарищи» совершенно не понимают значения спортивных инноваций. Прямо вижу, как говорят: «фу-у-у, зачем нужна доска, весь мир катается на лыжах». Людям, мыслящим исключительно категориями «выполнения вала по плану к годовщине революции», невозможно объяснить, какой переворот в мире вызовет сноуборд, и сколько десятков миллионов экземпляров понадобится людям в самом ближайшем будущем.

Интересно, есть ли у МЭПа своя горнолыжная команда? Сомневаюсь… Хотя в СССР спорт – дело святое, при каждом заводе мячик или шайбу гоняют. Но как это связать с ЭВМ?! До встраиваемых микропроцессоров еще далеко. Компьютерный подбор цвета? Из другой жизни. Расчет конструкции, там вроде есть где голову поломать? Уже теплее… О! Построение математической модели! Никаких the first computer-designed ski. Только гордо, по-русски, «рассчитано на БЭСМ-4»!

Конечно, если приглядываться, то тема получится «шитой белыми нитками». Но это не страшно, начальник главка, товарищ Фетисов, специальные указания имеет «не удивляться и не мешать». Ему только повод нужно дать стоящий. А также избегать авангардных терминов типа сноуборд, монолыжа, горная доска… Будем всего-то усовершенствовать обычные горные лыжи, что бы советские спортсмены все медали с очередной олимпиады увезли.

…Первым разочарованием стали пластики. С ними в СССР все было непросто. Применялись в основном военными, авиаторами, ракетчиками, и как ни странно, при строительстве подводных лодок. Но никому их них не нужна была особая упругость. Плюс ко всему исследования, как водится, были повально засекречены. В сочетании с полной материальной незаинтересованностью это давало убийственный результат.

За месяц мы изготовили не менее десятка прототипов, но ни один даже близко не подошел к требуемой прочности и гибкости. Творческие комбинации синтетических нитей, способы их укладки, сердечники из разных пород дерева… Все без толку, или трещины, или каменная твердость. Как вариант – и то, и другое, одновременно. Тогда как оригинальный Burton мог сгибаться едва ли не в «колесо», и это без малейшего вреда для себя.

От расстройства повесил задачу по математическому моделированию на «научный» отдел в лице двух Иванов и выставил на стенд «требуются» вакансию химика-технолога. Сам целиком погрузился в текучку, благо ее всегда было с избытком.