1 Беседы с академиком Глушковым
Товарищ Шелепин к очередному сеансу расспросов принес отзыв Глушкова на мое развернутое предложение по конструкции «мышки». Сидит, смеется, нет, просто ржет глядя на мое вытянувшееся лицо. Он-то уже пользовался манипулятором, и понимает его роль. Однако получите и распишитесь, «данный прожект не имеет практического значения, так как световое перо значительно проще и перспективнее». Очередной щелчок по носу, переоценил я остроту разума свежеиспеченного академика. Конечно, его полет фантазии силен и широк, но у нас разные поставщики травы.
И это не первый удар по самолюбию. Недавно на мое смелое и «своевременное» предложение внедрения в Советском Союзе спутниковых «тарелок» была выдана похожая отповедь. Дескать, вывести на геостационарную орбиту спутник связи сейчас СССР не может, слишком тяжелый. Вернее, ценой больших усилий это сделать реально, да хотя бы в два этапа (с удивлением узнал, что стыковаться на орбите, да еще автоматически, в 1965 еще не умеют). Но ничего особо хорошего из этого все равно не получится. Для удержания спутника на стабильной орбите потребуется его корректировка, а значит существенный расход топлива. Которое, опять же, много не привезешь.
В то же время советские специалисты давно нашли выход из положения, создав систему «Орбита», в которой за спутниками серии «Молния», пролетающими по обычным высокоэллиптическим орбитам, следит здоровенная вращающаяся наземная антенна. Строительство таких станций приема в крупных городах уже поставлено на поток. При современном развитии электроники это выходит куда дешевле, чем привычная мне по 21-му веку система вещания с геостационара. Так что с технологией в СССР полный порядок, разумеется, в рамках текущих реалий. Чего нельзя сказать о качестве контента. Телевизор и в 2010 году смотрел раз в неделю, тут вообще подходить желания нет.
Ладно хоть спецы малость польстили (или они так поиздевались?). Поинтересовались, у кого такой «необыкновенно широкий кругозор». Понравилась им компоновка тарелки и эскиз приемника. Еще спрашивали, на каком физическом принципе запланирован плоский как доска телевизор.
Вот и стало понятно мое место в мире 60-х… Как я радовался, когда четыре месяца назад обнаружил на ноутбуке вполне рабочий раздел Ubuntu. Даже приплясывал от радости. Думал, сколько времени это сэкономит разработчикам нормальной операционной системы. Прорыв СССР, как бы не так. Ведь что оказалось? Надо начинать даже не с процессоров, а вообще, со стеклотекстолита, на котором можно травить тонкие дорожки проводников! Судьба ЭВМ решается не в секретных лабораториях, а на вполне обычных заводах массового производства элементной базы. Попаданец с линуксом и хоть каким-то знанием сетевых технологий стране нужен, как собаке пятая нога.
Для лучшего понимания реальности Шелепин передал здоровенную стопку бумаги о новейшей разработке Института кибернетики АН Украины, а именно Машине Инженерных Расчетов МИР-1. Которая должна пойти в серию через год или два. Фотографии, листы документации, какие-то импортные проспекты, и даже толстенные распечатки программ на бумажной ленте, сложенной в гармошку по перфорациям.
Выглядит вполне компактно, никакой жуткой стены со «стрелками осциллографов», как любили показывать в ретро-фильмах. Здоровенный металлический стол с большой тумбой, на нем пишущая машинка, наверняка прото-принтер, и какое-то табло… Стоп! Где монитор и клавиатура?
Постепенно до меня начал доходить «прикол» моего предложения с «мышкой». Зачем она, если нет монитора? Впрочем, наверно на более серьезных ЭВМ он все же есть, про световое перо Глушков не зря упоминал. Но как без дисплея инженеры программы вводят и результаты смотрят?
Изучение распечатки начало приоткрывать жуткую картину. Именно бумага и была вместо монитора! На ней печатали код с одновременным вводом его в память ЭВМ, проводили отладку, при ошибке набивая все заново! Ну и разумеется, получали результаты. Зачем табло с лампочками я так и не разобрался. Наверно что-то для диагностики, скорее всего на нем можно хоть как-то смотреть состояние памяти.
Никаких иных способов ввода-вывода информации. Как они живут-то? Перфоленты или там перфокарты наверняка изобретены, но к этому МИРу их явно не приспособили. ОЗУ 4096 слов по 12 бит на ферритовых кольцах. Это как вообще понимать? Наверно байты еще не в ходу, 12-битное слово подразумевает такую же 12-разрядную шину. Производительность 300 операций в секунду. Подозрительно медленно, больше похоже на программируемый калькулятор. Наверно, на десяток порядков хуже моего Della, но точно считать лень. Зато вес – 350 килограммов. А по виду и не скажешь, изящно сделано, молодцы там в ИКАНУ.
Так, что у нас с софтом? Пусть вручную набирать, но язык-то там должен быть? Пишут про символьную математику, интересно это как вообще понимать? В Mathcad такую фишку использовать приходилось, круто, но зверски медленно и в общем-то ограниченно. Точно не для реальной жизни и производства. Есть функции интерполирования, апроксимации, псевдослучайные числа, численное интегрирование, статистика. Прямо так в формулах и считает что ли?
Или все построено примерно как в Excel, вытаскивается макрос чтоб каждый раз не набивать кусок кода? Написано про какие-то 120-битные сменные матрицы с горизонтальным микрокодом. Звучит мощно и современно, но совершенно непонятно. Почему не вертикальным или диагональным?
Как программируют, неужели на ассемблере каком-нибудь? Что там в распечатках?
«ДЛЯ» P=1 «ШАГ» 1 «ДО» N+1 «ВЫП»…
Черт, да это же Бейсик по-русски! За его внедрение надо не просто убивать, а на кол садить! Сколько горя из-за него школьники хапнули, когда аглоритмичное мышление на Pascal переводили! М-да… Еще и кириллица, самое умное при отставании школы программирования изобретать свой велосипед. Еще бы на украинском разработку свою делали, патриоты квасные.
Ну есть же нормальный Algol-60, это я помню из учебников. Собственно, оттуда же в голове осталась «закладочка», что академики довыпендривались в создании Algol-68 до того, что его никто кроме самых высоколобых не мог понять и использовать. Поэтому благая идея кончилась плохо, преемником Algol-60 стал Pascal – куда более простой и понятный «для народа». Причем он оказался так живуч, что дожил до школьных программ обучения в «нулевых», разве что приобретя приставку Turbo (не представляю, зачем, и что это дало на практике).
Впрочем, программирование никогда не было моим сильным местом, чему в университете научили, и то половину забыл. Единственное, чем можно помощь местным головастым ребятам, так это пониманием, что программирование быстро стало ремеслом. Требующим скорее хорошо дисциплинированного коллектива и грамотного постановщика задачи, а не талантливых исполнителей.
Но пока программы измерялись в строках, а не сотнях мегабайт, сокращение их количества было чуть ли не подвигом. Тут талант и квалификация программиста значил очень много. Вот только надо проследить, чтоб они двигались в руководители-постановщики, и не вздумали засидеться в кодерах. Светлого будущего у этого ремесла нет.
Итак, записываем.
— Долой программы на русском, в 1965 уже поздно диктовать миру свою моду. Провалился бы в 45-й, и не шлепнули без некролога под горячую руку, вот тогда еще можно было дергаться.
— Софт скоро будет важнее, чем аппаратная часть, и делать его должны отдельные коллективы. Для начала два-три на весь СССР для конкуренции. Все партизанское софтописание на каждой АСУ прижигать зеленкой. Иначе будет как моей реальности – неплохая школа математики и разработанная теория на фоне практически нулевого коммерческого результата. Софт, особенно ОС, это индустрия посерьезнее автомобильной, любителей из нее надо гнать подальше.
Легенда о создании Linux несколькими любителями-энтузиастами на деле огромное лукавство. Этот феномен родился и окреп на плечах огромных софтописательных корпораций. И для него жизненно необходима критическая масса Интернет. С нуля, из АСУшного коллектива в полтора землекопа, ничего хорошего не появится.
Впрочем, реальный талант пробьется из любого районного ВЦ, как ни дави. Но он хоть будет сразу понимать, что надо не вечно чинить самописную программу расчета зарплаты, а создавать свой мегапроект.
— Основной язык программирования должен быть только один, может два или три. Но никак не десять или сто. И лучше всего Алгол, не зря же про него в мои школьные учебники три абзаца поместили. Дескать, хорош для обучения… Вот это и нужно. Доведут до ума, и глядишь, со временем и до С++ дело дойдет.
— Программистов надо будет много. Даже очень много. В ВУЗах нужно срочно открывать соответствующие специальности. Кибернетики и прикладные математики не заменят практиков. Кстати, и электронщиков надо бы побольше выпускать, лишними они никак не будут.
Что там дальше в стопе макулатуры? О, более симпатичная модификация МИР-1. Экспортная, похоже, не зря каталог на английском сделали. Клавиатура в столешницу вделана, печатная машинка туда же. И табло поаккуратнее установлено прямо перед оператором. На нем и маркировка есть… IBM 1130. Йо-хо-хо! М-да, обознался, слишком хорошо подумал об отечественной промышленности. Но как похож-то, прям «Волга» и Ford Customline.
Посмотрим, что пишут про чудо враждебной техники. Сперва цена, ну капиталисты же, все им о деньгах, нет чтоб о кибернетике или искусственном интеллекте в тиши кабинетов поразмышлять. Крупно так, от $32280, аренда $695 в месяц и соответственно $42280 с жестким диском. Технические параметры на МИР похожи, только есть возможность добить память до 8к 16-битных слов, то есть 16 килобайт. Чтение из памяти у МИРа даже быстрее на треть – 2,5 микросекунды против 3,6. Молодцы ИКАНУ, хоть тут нос заокеанским коллегам утерли.
В комплекте IBM библиотека из 25 математических функций и 50 каких-то прикладных программ. И Fortran, как без этого вредительского софта обойтись… Что там со скоростью? 120 000 операций сложения в секунду? Против 300 у МИРа? Это точно не ошибка? М-да… Похоже, у наших разработчиков настоящий талант делать из конфет г…но!
Еще и с периферией полная феерия, простите за каламбур. Есть IBM 2311, тумбочка под диски в 7 мегабайт размером с хорошую пиццу. Строчный принтер IBM 1403, как его по-русски-то назвать, в общем, печатает для тех времен очень быстро, но шумно. Графопостроитель, правда убогий какой-то, не планшетный, и в добивку, целый комбайн перфокарт-ридера. Здоровенный, дюймов на 17, графический дисплей IBM 2250 меня просто убил наповал. Световое перо, кстати, при нем вполне даже присутствовало, не придумал ничего нового академик Глушков.
На фоне серийной штатовской модели МИР-1 (которой до серии еще год-два как минимум) смотрелся кустарной поделкой из паровозостроительной мастерской. Наверняка он еще и более дорогим окажется, вот не верю я в чудеса социалистической экономики. Отставания «почти» не было, говорите? Ну-ну, вас бы сюда, в 1965-й, составителей российских учебников. Ловкость мысли, и никакого мошенничества, сравнить массовое серийное изделие США с проектом малосерийки в СССР.
Впрочем, надо отдать должное, в ИКАНУ быстро подсуетились внешне передрать IBM, полугода не прошло. Их героические последователи скоро только в пятилетку начнут укладываться. Кажется, начинаю хорошо понимать, почему в конце 60-х Политбюро приняло «обезьянний закон» о слепом копировании серии IBM-360/370 в виде ЕС. Попробуй, заставь того же Глушкова просто делать нормальную, конкурентоспособную технику вместо витания в высоких эмпиреях ОГАС… Да еще чтоб изделие укладывалась в стоимость аренды $1000 в месяц. Видимо, только через расстрел в СССР такие вещи делались.
Впрочем, не на одном только академике свет клином сошелся. Как я понял, сейчас именно Глушков наиболее близок к Косыгину, да и вообще, ЦК. Но есть и другие коллективы разработчиков, вполне может быть, что там дела идут существенно лучше.
Придется записать следующую серию «рекомендаций». Будут ли их слушать?
— Стандартизация, только она может спасти. Срочно, за полгода, разработать и утвердить единый интерфейс сопряжения всей периферии. Пусть тот же самый последовательный порт RS-232, хватит его на все надобности. Разве что для больших расстояний нужно что-то типа RS-485, но это тоже самое, только вид сбоку. Ну и не забыть что-то стандартное для жестких дисков, главное ничего не выдумывать, взять девайс от IBM 360 и передрать ввод-вывод.
— Выпуск периферии перевести на отдельные заводы, или даже в отдельное министерство, и чтоб могли хоть немного друг с другом конкурировать. И сразу надо забывать про перфокарты и перфоленты, даже не пытаться их делать. Магнитную ленту в ту же степь. Если уж совсем приспичило – покупать импорт. Срочно, пожарными темпами развивать производство гибких и жестких дисков. В США же смогли его наладить по вполне разумной (на фоне самой ЭВМ) цене $10 000 за 7 мегабайт. Не думаю что это сильно дороже считывателя и пробивателя перфокарт.
— Прекратить оригинальничать со всякими МИРами. Пару месяцев назад я серьезно предполагал, что надо отказаться от «больших» ЭВМ и сразу сосредоточиться на персональных компьютерах. Наивный фантазер! Про себя-то можно и такое сказать, самомнению молчать, реальность оказалась куда круче вбитых жизнью в 21-ом веке инстинктов! Поэтому правильным будет выбрать нормальную «триаду», и ее придерживаться.
Во-первых, «большие ЭВМ». Направление потенциально мертвое, но на сегодня единственное похожее на «нормальные» компьютеры. В них и должно потихоньку перетечь. Во-вторых, калькуляторы и текстовые процессоры, проку от них намного больше, чем кажется на первый взгляд. По крайней мере логарифмические линейки, счеты и всякие пишущие машинки пора изживать как класс. И в-третьих, промышленные и военные контроллеры. Для них необходимы функции реального времени с отчетом в миллисекундах, возможность многочисленных прерываний со стороны внешних устройств. Или еще какие-нибудь хитрости аппаратной обработки сигналов и данных. Впрочем, надеюсь с этим справятся без меня, так как понимаю в подобном оборудовании чуть больше, чем ничего.
— Ну и разумеется, забыть про буквальное копирование, если и тащить от буржуев, то лишь идеи и спецификации. Тяжело, нудно, надо валюту тратить, но все равно иного пути нет. Государственная политика банального воровства до добра не доведет. Мало того, что в приличном обществе будут пальцами как на дикарей-людоедов показывать. Проблема во времени. Покупки сконд хенда прошлого поколения IBM через Индию или Румынию, шлифовка чипов, которое скоро станет невозможным даже технически, отставание… И все, здравствуй «третий мир», заснеженная банановая республика.
Опять буду теребить Шелепина с криками «все пропало»! Вот только если мои записки дойдут до Глушкова, то снова получу отзыв в старофранцузском стиле «камни не могут падать с неба, потому что на небе нет камней». Надо просить аудиенцию, или как это будет называться по советски. Пусть этот ученый даст мне шанс растолковать все неспешно и по пунктам.
* * *
Не прошло и пары недель, как поводырь-надзиратель-водитель Смирнов повез меня на лесную заимку, «собирать грибы с Алексеем Николаевичем и Виктором Михайловичем». Ладно хоть предупредил заранее, так что я надел кофту с джинсами и кроссовки, а не ставший уже почти привычным костюм. Кто именно скрывается под именем «Виктор Михайлович» понять так и не смог. Как и свою роль в сборе лесного урожая.
Как я понял позже, Косыгину (которому Шелепин передал мою просьбу о встрече) самому было интересно, что получится из наложения идей моего послезнания на кипучую активность академика Глушкова. Да и своих вопросов, по всей вероятности, хватало. Так что Премьер, не сильно задумываясь, предложил работавшему в Киеве ученому «сходить за грибами в воскресенье». Понятно, от такого не отказываются, и Глушков, бросив все дела, примчался из Украины.
… К таинственной «заимке» вела извилистая, но хорошо заасфальтированная лесная дорога. По обочинам стояли высоченные сосны, так тесно, что для разъезда машин каждую пару сотен метров были оформлены специальные карманы.
За очередным поворотом неожиданно появился полноценный КПП, пара основательных, рубленных из бревен будок-переростков, между которыми были зажаты ворота из потемневших от времени досок. На каждую створку по центру была набита жестяная звезда, небрежно окрашенная суриком. Диковатый контраст соцреализма навевал мысли о секретной военной части и бойцах НКВД с трехлинейками. Однако, иллюзия продержалась всего несколько минут, после пары гудков проезд открыла улыбчивая и вполне штатская тетка.
Против ожиданий, по прежней дороге пришлось ехать еще не менее пары километров. Лишь затем открылся живописно раскинувшийся на берегу реки классический приют для корпоративных вечеринок. А именно, небольшой административно-гостиничный корпус в неожиданном стиле альпийского шале, подобная столовая на полсотни посадочных мест, и огромная бревенчатая баня. Картину дополняли с полдюжины разнокалиберных беседок, часть из которых была снабжена мангалами. У одного из них уже раздувал угли повар (судя по невысокому белому колпаку), рядом на специальной тележке из нержавеющей стали лежал ровный рядок шашлыков.
ЗИЛ с основными гостями приехал примерно через полчаса, я уже успел изучить прекрасно оборудованный для рыбалки берег и переодеться в предложенные обслугой начищенные до блеска кожаные (наверно офицерские) сапоги и желто-зеленую штормовку. Из лимузина выбрался Косыгин, его непривычный узорчатый свитер дополняла диковинная тирольская шляпа, но без перьев, и… Глушков, вполне узнаваемый по фотографиям из учебника. Мог бы догадаться заранее! Хорошо, что теперь я знаю его имя-отчество. И плохо, не прихватил свои наброски по тематике МИРа.
Пригляделся внимательнее. Первое, что бросалось в глаза при виде академика, это огромный, непропорционально широкий и высокий лоб гения. Из-за этого казалось, что в его облике доминируют два треугольника. Первый сужающегося книзу лица, и на нем второй, массивного, даже немного гротескного носа. На этом фоне терялись даже очки в толстой оправе, крупные губы, и сползающие небрежными космами черные, зачесанные назад и в стороны волосы.
Глушков явно не знал, чего ожидать, поэтому оделся по возможности универсально. Тяжелые ботинки, костюмные брюки, рубашка с галстуком, поверх нее тонкий серый пуловер. Можно в лес, но и на совещании в министерстве особо стыдно не будет.
Алексей Николаевич кратко представил меня как журналиста Петра Воронова, сына хорошего друга. Подыграл, промямлив что-то вроде «всегда мечтал увидеть такого известного человека, как Виктор Михайлович». Впрочем, Косыгин и Глушков задерживаться не стали. Присев на скамейку, ловко замотали принесенные местным каптенармусом портянки, натянули сапоги, штормовки, и не прекращая беседовать о чем-то своем, бодро поперлись в лес с корзинками наперевес.
Вот только меня премьер небрежным жестом отправил к мангалу. Вероятно приглядывать за шашлыком в компании с поваром, охранниками и водителями. М-да, достойная компания. Зачем только переодевался… Хотя, какого лешего! Корзинку в руку, грибов и на меня в лесу хватит. Товарищ Смирнов на минуту завис в раздумье, что делать, чуток потоптался в нерешительности, но остался у мангала. Думаю он знал, что территория на самом деле огорожена и неплохо охраняется, хотя я до ее границ так и не добрался.
Что может успокоить нервы лучше тихого осеннего леса? Его тихая умиротворенность может вправить мозги даже мартовскому зайцу, не то что 28-летнему инженеру из будущего. Небольшие лужки в ровном, будто расчесанном, ежике отавы перемежались вдоль реки с островками молодого березняка, задорно желтеющего на фоне густой синеватой хвои сосен. Под ними уже поникшая от первых заморозков трава едва скрывала богатые россыпи обабков. Можно было ломать только самые крепкие, не отходя от слегка размокшей тропы далее пары шагов…
Никаких комаров или мух, благодатное время. Можно присесть на неровную шкуру соснового выворотка, и пить аромат подпревших листьев и хвои. Достать из кармана мобилку и неспешно почитать свежий e-mail… Вот так всегда, одна непрошеная мысль обломала умиротворение момента.
Пришлось положиться на куда более древние инстинкты, и заняться тем, к чему человеческий организм приспособлен лучше всего. А именно, собирательству пропитания. Скоро первобытная жадность легко выбила из головы все умные мысли. Хорошо еще, что корзинка оказалось небольшой, скорее декоративной, чем действительно добытческой.
Такое впечатление что пикники на природе вечны. Совершенно ничего не изменилось за 45 лет. Все те же шампуры с чуток подгоревшим мясом, помидоры, огурцы, белый и черный круглый хлеб. Даже на треть пустая поллитра, и та, с пары шагов ничем не отличалась от привычной по 21-му веку.
— О, журналист грибов набрал, — весело встретил меня Глушков. — Все вопросы придумал?
— Держи, — Косыгин единым слитным движением разлил беленькую по трем маленьким граненым стаканчикам. — Заскучали мы уже без молодежи.
— Спасибо! — Я присел на свободную сторону квадратного, сколоченного из толстенных досок стола. — Даже не знаю, с чего начать. Тут такие грибы выросли шикарные, что все мысли потерял.
— Приходилось на ЭВМ работать? — бодро продолжил академик, сочно захрустывая водку густо посоленным огурцом.
— Да, конечно. Только… — бросил взгляд на Косыгина, но тот отрицательно покачал головой. — Очень мало.
— Ну ничего, скоро наша промышленность освоит производство, будет ЭВМ на каждом заводе. — Гладко закончил диалог Глушков и потянулся к шашлыку.
На несколько минут воцарилось молчание. Мясо было нежное, судя по всему телятина. Никакого сравнения с дешевыми корпоративами будущего, местный повар тут не зря ест свой хлеб с маслом, приготовлено все отменно.
Наконец, когда первый голод отступил, я продолжил.
— Виктор Михайлович, как вы думаете, в каком направлении будут развиваться ЭВМ?
— О, прежде всего они станут умнее! — сыто улыбнулся академик, просаливая очередной огурец. — Думаю, скоро машине будет достаточно показать бумагу с напечатанным на ней заданием, чтобы машина без дальнейшего вмешательства человека начала решать задачу и выдала через некоторое время ответ.
— Ого, и как скоро это будет возможно? — показать кто из нас бредит!? Он вообще про что говорит? Надо потянуть время за общими фразами: — Простой текст?
— Математический, конечно, — Глушков покровительственно заулыбался, наверно, классифицировал меня как «тупого» журналиста. — Ну, формулы там всякие, уравнения. В следующей пятилетке это уже будет доступно.
— А с обычными словами можно будет работать? Распознавать, потом редактировать?
— В смысле, сможет ли ЭВМ писать стихи? — академик понял меня сильно по-своему. — Увы, язык лирики куда сложнее математики. Придется создать настоящий, полноценный искусственный разум который будет равен нашему. И быть может, уже в этом веке он превзойдет человека и сам сможет писать романы или доказывать теоремы!
— Но это же невозможно в ближайшие лет пятьдесят, как минимум, — опешил я, от удивления положив обратно на тарелку только что вкусно подсоленный кусочек помидора.
— Эх, Петя, ты не работал с нашей новой машиной, МИРом. Это настоящий прорыв, нам уже удалось воплотить примитивный искусственный интеллект в электронике.
Тут Глушко явно оседлал своего любимого конька, и минут десять рассказывал про схемы рекурсивных определений, перцептроны, формульный вычислитель, структурные интерпретации, и прочие дедуктивные теории. Слушал я это с широко раскрытыми глазами, буквально. Потому как от компьютера привык ждать решения сильно других задач. Однако, академик объяснял с таким энтузиазмом и убежденностью, что на минуту показалось, это мой мир пошел в развитии ЭВМ ошибочным путем тупых «числогрызок».
Вклиниться в эту ниагару мысли мне было совершенно невозможно, пришлось Косыгину спасать положение.
— Виктор, погоди, совсем испугал умными словами Петю, — он поднял стопарик. — Давай за твой МИР.
Дружно чокнулись, выпили, закусили шашлыком. Кто вообще придумал глупость об обязательных огурцах после водки? Так делают только коммунисты. Горячее и только горячее! Но к делу, наконец-то появилась пауза, в которую я могут приземлить высоконаучные эмпирии академика.
— Почему не добавить в комплект вашего МИРа жесткий диск для записи и считывания программ и записи результатов?
— Такое устройство будет слишком сложным и дорогим, — начал мне разъяснять как школьнику Глушков. — А МИР, это же по-настоящему персональная машина, с ней оператор будет постоянно общаться в режиме диалога.
— Но ведь разработанный вами язык «Аналитик» все же далек от человеческого, да и программы нужно набивать на печатающей машинке. Это долго, и будут ошибки…
— Мы разработали очень мощные математические функции. Даже при решении системы нелинейных уравнений шестого порядка не возникает никаких проблем.
— Но инженеру обычно требуется несколько иное, например работа с текстом, или использование системы проектирования, анализа…
— Тексты оставьте машинисткам, — перебил Глушков. — Хорошему инженеру-разработчику как раз удобнее оперировать сразу уравнениями.
— Как же специальные программы? — Почва стремительно уходила у меня из-под ног. — Ведь любому специалисту будет удобно использовать свое, специализированное программное обеспечение, адаптированное к конкретным отраслям или даже рабочим местам. В IBM прилагают мощную библиотеку…
— Их техника! — академик скривил лицо в брезгливую гримасу, — рассчитана на низкий уровень подготовки инженера. Вот, недавно в нашей печати публиковали факт, что военные уставы в США приходится снабжать иллюстрациями в виде комиксов.
У меня началась цепная реакция по взрыву мозга. Такое впечатление, что разговор идет на ортогональных языках. Подтянув к себе тарелку, я невежливо стащил вилкой с шампура несколько кусочков мяса. Беспомощно оглянулся на Косыгина, который с полуулыбкой наблюдал за моими мучениями. Издеваются они что ли?!
— Но в персональной IBM 1130 уже есть жесткий диск на 7 мегабайт. И стоит он в общем-то не так и много, всего десять килобак… Тысяч долларов. Рабочее время квалифицированного оператора намного дороже!
Лучше бы я про эту 1130 промолчал, собеседник наградил меня тяжелым взглядом из-за своих линз. Наверняка такое сравнение ему после наглого копирования дизайна как нож в сердце. Но и задуматься лишний раз повод хороший.
— Молодой человек, поймите наконец! Для использования МИРа не нужен специальный человек, с ним сможет работать любой, повторяю, любой советский инженер. СССР не может себе позволить такого разбазаривания ресурсов, — наконец вынес вердикт Глушков. — Так что наша ЭВМ легко обгоняет на реальных задачах названную модель IBM.
— Но ведь программы растут в объеме, все равно рано или поздно придется думать об устройствах записи, — опять начал паниковать я. — Без них дальнейшее развитие невозможно.
— У нас другая точка зрения. Скоро мы научим ЭВМ общаться с оператором на обычном, человеческом языке.
Было видно, что академик с трудом сдерживается, лишь мой не слишком очевидный VIP-статус да с трудом сдерживающий улыбку Косыгин удерживал его от резкостей. Говорить в таком состоянии о неразумности внедрения кириллических языков программирования в общем, и бейсикоподобной архитектуры в частности, откровенно глупо. Придется соглашаться и переводить тему на что-то более приятное. Например на ОГАС.
— Слышал о вашем предложении ОбщеГосударственной Автоматизированной Системы управления народным хозяйством. Мне кажется, ее можно построить несколько по-другому.
Глушков бросил на Косыгина вопросительный взгляд.
— У Петра достаточно высокий уровень допуска, — Алексей Николаевич понял вопрос без слов. — С ним можно говорить практически обо всем.
— Вот как? — академик поднял брови вверх. — А можно узнать…
— К сожалению, нет, — опять вмешался Косыгин. — Уж извини, не могу всего объяснить, слишком сложно.
Странный отказ явно выбил Глушкова из колеи, одно дело журналист, другое вообще непонятно кто. Однако, держать удар он умел прекрасно.
— И что же ты нам предлагаешь? — Он устремил на меня свой взгляд.
— Прежде всего, ОГАС должен быть распределенной, децентрализованной и многосвязной системой. Это гораздо надежнее.
Тут я постарался изобразить на уже полупустой тарелке при помощи резаных овощей нечто, примерно напоминающее первые эскизы ARPANET года эдак 70-го. Начал объяснять основные принципы пакетной связи и работы Интернета. Впрочем, Глушков дослушивать не стал, а завернул все сходу.
— Это видится бессмысленным.
— Но почему? Результатом станет универсальная сеть передачи данных.
— Система ОГАС предназначена для управления централизованной системой, и значит должна повторять его структуру.
— Но… — такой аргумент мне в голову как-то не приходил. — Распределенная сеть намного более надежна, особенно в случае чрезвычайной ситуации или войны. Министерство обороны США недавно начало разработку проекта под названием Advanced Research Projects Agency Network, — пошел я на небольшой временной сдвиг.
— Откуда это известно?!
— Увы… — развел руками. — Не могу сказать.
— Беспорядочность характерна для всей экономики США, понятно, почему они и систему управления делают схожим образом. Нам не нужны такие бесполезные для народного хозяйства эксперименты.
— Нет, вернее, не только систему управления! Они создают единую среду для передачи любых данных.
— Это еще зачем? — Глушков реально удивился.
— Для военных, ученых, управления бизнесом, или даже связи между отдельными гражданами.
— Ох-хо-хо! — академик заулыбался. — Так откуда у граждан возьмутся компьютеры? Их по всей стране сотня хорошо если наберется!
— Пока мало, но в ближайшем будущем их будет намного больше, возможно миллионы!
— Смелые у вас фантазии, молодой человек, — со смехом продолжил Глушков. — Нет, ты положительно готов перевести на ЭВМ все железо в СССР.
— Скоро… — под напрягшимся взглядом Косыгина я мгновенно осекся. — Наверно вы правы.
Постарался сделать озадаченное выражение лица, но не удержался и продолжил.
— Дело не в этом, ценность сети растет пропорционально квадрату числа узлов, а ее стоимость – просто числу узлов, — надеюсь, Меткалф не обидится за столь раннюю формулировку его закона. — Вот смотрите.
Чуть замешкавшись, я выложил из длинных долек огурца звезду, потом ими же соединил вершины, макая кончик в соль и откусывая излишки длины. На вершины положил кусочки помидора.
— Мы имеем всего 5 узлов сети, и целых 10 соединений между ними. В общем виде…
— Детский сад, — фыркнул Глушков. — Совершенно очевидно, что таких связей будет n*(n-1)/2.
— Разумеется! Но это означает, что одна большая инфраструктура намного выгоднее, чем несколько маленьких. Причем зависимость квадратичная. Нет смысла делать отдельные сети связи для управления или, скажем, электронной переписки заводов.
— Интересное следствие. — Академик машинально поправил очки. — Над этим аспектом действительно надо подумать.
— А так как назначение универсально и неопределенно, структуру желательно иметь как можно более многосвязную, — обрадованно добавил я.
Если не пробить эту стену, то он в самом лучшем случае создаст что-то типа французского Minitel. И оно загнется под напором Internet точно так же, как и прототип из моей истории.
— Да, Петр, не ожидал от тебя. — Глушков одобрительно хлопнул меня по плечу, — тебе надо фантастические романы писать.
— Останется только один, — пошутил я.
— В смысле?
Жаль, не смотрел он «Горца». Тут тот же самый принцип. Internet, Skype, FaceBook, Twitter, Google, Microsoft… Рано или поздно останется только одна инфраструктура на каждую экологическую нишу.
— Если линии связи будут достаточно быстрыми, то искусственный интеллект можно будет создавать не на одной отдельной ЭВМ, а на их совокупности.
Вот тут академика зацепило за живое. Он сразу потерял самоуверенное выражение лица и провалился в себя. Пришлось мне по шуточному совету Косыгина разлить остатки бутылки.
— Но как достигнуть настолько широкого потока информации? — быстро Глушков оценил ситуацию.
— Это не так и сложно, если вместо соединительных линий на медном проводе использовать оптическое волокно.
Быстренько из остатков овощей изобразил принцип внутреннего отражения света в оптоволокне, и объяснил, как это можно использовать для передачи сигнала на сотни километров.
— Такое сможет хоть как-то сравниться с внутренней шиной ЭВМ? — поджал губы Глушков. — Это все равно несопоставимые величины. И потом, стекло, хрупко и дорого.
— Технические проблемы возникнут только… — Косыгин сделал кхм-кхм-кхм. — В общем, это реально в самой ближайшей перспективе и сможет работать многие десятки лет.
— Да скажите мне все наконец, — взорвался Глушков. — Вы явно что-то недоговариваете.
— К сожалению, не имею права, — поставил точку Алексей Николаевич. — Но могу подтвердить, что вы получили достоверные сведения.
Беседа замерзла. Виктор Михайлович явно обиделся не на шутку, и его вполне можно было понять. Мне было крайне неловко. Дурацкое ощущение, вместо развернутой картины показал ученому какие-то жалкие и малопонятные урывки. Его напору, энергии, и готовности все это обосновать разработанной научной теорией я мог противопоставить только тупое «никакого искусственного интеллекта не получится». Проклятое бремя послезнания…
Наверно, Косыгин испытывал что-то похожее. Так что через силу поговорив несколько минут на бытовые темы, начальники засобирались «по домам».
Грибы с собой я брать не стал, так и забыл корзину у скамейки.
