Эпилог
Друзей не бросают
Кони весело цокали копытами по проселочной дороге, унося меня все дальше от Москвы, а я никак не мог успокоиться, ругая себя на чем свет стоит.
Все равно получилось нечто вроде побега, то есть украдкой.
Ну не повернулся у меня язык сказать Годунову, что я уезжаю совсем не туда, поскольку он и без того смотрел на меня как-то по-особому, словно чувствовал нечто недоброе.
Главное, с чего я это взял, сам не пойму. Явно показалось, а на самом деле и близко такого не было. А вел он себя так растерянно, потому что… со сна, наверное, время-то раннее…
Да, точно со сна. Не проснулся толком, еле успев позавтракать, вот и…
А уж то, что глаза у него наполнились слезами, так это мне и вовсе привиделось, поскольку я и сам толком не проснулся, да и спал всего ничего.
А с Ксенией Борисовной мне тоже показалось. Ну откуда ей знать, куда я уезжаю и на какой срок, если я ничего не сказал, так что все эти немые вопросы в широко распахнутых глазах, вместе с болью, печалью и… еще кое-чем, мне просто… привиделись.
Скорее всего, возомнил я себе невесть что, а на самом деле недоспал, вот и мерещится всякое…
И вообще…
Если так по большому счету разбираться, то я их семье в няньки не нанимался, а даже если и так, то самое необходимое для них сделал.
От смерти их спас – раз, спокойное будущее в Костроме обеспечил – два и вдобавок провел такую рекламную кампанию, благодаря которой популярность престолоблюстителя выросла до уровня популярности самого Дмитрия Иоанновича.
Достаточно посмотреть, как радуются люди, завидев Федора, как здороваются с ним на улице, как улыбаются при этом, чтоб понять – требуемый результат достигнут.
Промежуточный, разумеется, поскольку мы с ним еще не в Костроме, но паренек все схватывает на лету, так что, по сути, я ему особо уже и не нужен.
Хотя он и повторяет все время, что без меня никуда, но это как у ребенка, который уже научился ходить, но еще боится выпустить надежную крепкую взрослую руку, которая, если что, непременно удержит от падения, и стоит в нерешительности, не в силах сделать свой первый самостоятельный шаг.
Ничего, сам пойдет как миленький.
Да, медленно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, испытывая некоторую неуверенность и немного страшась, но пойдет, так что мое опекунство все равно кончилось, и нечего мне тут себя терзать и мучить.
Все! Шабаш! Конец! Финал!
Увольнение у меня… бессрочное. Между прочим, вполне заслуженное.
И точка! Хватит на этом!
Тут каждая минута дорога, так что лучше подумать о том, как успеть в назначенный срок, а не заниматься бесполезным самоедством.
Сейчас помогу Вратиславу разыскать этого Избура, а если быстро найти не получится, оставлю парня с двумя ратниками, которые потом довезут его до Кологрива, где дождутся его окончательного выздоровления, и будут с ним неотлучно до самой Ольховки.
Я же сразу продолжу свой путь дальше на север.
Но Избур словно поджидал хозяина, потому что мгновенно вынырнул из лесных зарослей, едва только мы к ним подъехали.
– Ну вот и все, – заметил я. – Тут да Кологрива рукой подать. Там ты с ним и пробудешь не меньше трех дней, пока окончательно не придешь в себя. Заодно и пес твой оклемается. Путь-то неблизкий, а спешить вам с ним ни к чему.
На сей раз Вратислав не сказал ни слова против, поскольку выглядел Избур действительно неважно – шерсть клочьями, кое-где видны запекшиеся раны, да и бежал-то навстречу еле-еле, ковыляя на трех лапах.
Но бежал.
А вот целоваться, в смысле лизаться, не кинулся, обойдясь более мужским приветствием – осторожным тыканьем морды в ногу. Лишь когда внук волхва обнял его морду, Избур позволил себе слегка расслабиться – блаженно зажмурил глаза, а потом все-таки пару раз лизнул друга.
– Он и тогда бы меня нипочем не оставил, – со счастливой улыбкой на лице пояснил Вратислав. – До последнего стоял, пока не свалился.
– Потрогать-то его можно? – спросил я и протянул руку.
Избур глухо зарычал, повернувшись ко мне и недобро скаля клыки.
– Лучше не надо, княже, – предостерег меня Вратислав. – Он чужих до себя не допускает, гордый.
– А ведь я твоего хозяина, можно сказать, от смерти спас, – попрекнул я пса, действительно очень похожего на волка.
– Я ему не хозяин – друг, – поправил меня Вратислав. – Был бы хозяином, так бы не торопился к нему, а друзей ведь не бросают, верно? – И простодушно уставился на меня.
– Верно, – после некоторого замешательства кивнул я и пошел в сторону обеспокоенно всхрапывающего Гнедко – близость волка не на шутку тревожила моего коня.
Впрочем, бежать сломя голову жеребец не собирался. Скорее уж напротив – так старательно тянулся мордой в мою сторону, словно хотел предупредить об опасности, которая мне грозит.
Ах, ну да, друзей не бросают.
Я ласково погладил Гнедко и тут вспомнил про бумаги, которые так и не отдал Федору, решив оставить их у себя на подворье, чтоб передали царевичу потом, но не сделал и этого.
Непорядок.
Инструкции действительно ценные, так что Федору они пригодятся. Надо бы их…
Значит, придется вернуться в Москву.
Я забрался в седло и, погрозив Вратиславу пальцем, крикнул:
– Три дня отдыха, не меньше! – и скомандовал, чтоб поворачивали.
Дубец недоуменно покосился на меня, но ничего не сказал, послушно двинувшись следом.
Однако, проехав с десяток метров, я вновь остановил Гнедко.
Ну и кому я вру? Самому себе?
Чтоб отдать бумаги, мое присутствие вовсе не обязательно – вон сколько гонцов за плечами. К тому же ты, парень, несколько раз ощупывал их еще по пути к этой деревне, так что нечего тут ссылаться на забывчивость.
Слабо честно сказать себе, что ты уже все давно решил еще там, находясь в Запасном дворце, когда смотрел на Федора?
Или это произошло чуть позже, когда ты напоролся взглядом на широко распахнутые глаза Ксении, и заготовленные загодя слова застряли у тебя в горле так прочно, что ты, как ни силился, не смог извлечь их оттуда?
Ни одного!
И немудрено, потому что это были ее глаза.
Хотя нет, все-таки ты решил немного раньше, уже при расставании с царевичем, потому что Вратислав правильно сказал насчет друзей, которых… Впрочем, неважно, что он там сказал, потому что именно сейчас мне Федора бросать никак нельзя, так что…
Я вновь повернул коня, двинувшись в сторону внука волхва, который, выпрямившись, стоял, недоумевающе глядя на меня.
Гнедко за моей спиной недовольно всхрапнул, когда я, спешившись, вновь, по его мнению, слишком близко подошел к тому серому и лохматому, тесно прижавшемуся к ноге Вратислава.
– Ты вот что… – сказал я нерешительно. – Ты передай Световиду, что я, наверное, не успею к Перунову дню. Скажи, что мне очень жаль, что так получается, но…
Нужные слова почему-то никак не подворачивались, поэтому я мямлил что-то невразумительное, а потому, оборвав себя на полуслове и решительно махнув рукой – пусть будет как есть, – просто обнял Вратислава, пожелав ему удачного возвращения к деду.
Одному.
Без меня.
И, присев на корточки перед его спутником, строго заметил Избуру:
– Это ты верно сказал, что друзей не бросают. Мудро.
Тот в ответ вновь легонько оскалил клыки, но уже как-то иначе. Интонация явно сменилась.
– Это он так улыбается тебе, княже, – несколько удивленно пояснил откуда-то сверху Вратислав.
– Я так и понял, – кивнул я. – Ну пока. Ты со своим другом, а я со своим.
Избур ничего не сказал, но зато лизнул меня на прощание и повернулся, подставляя правый бок.
Я осторожно провел по шерсти. Страха, что он укусит, я не испытывал, просто боялся задеть раны.
Подошедший Гнедко заржал, но на сей раз радостно, бестолково тычась в меня мордой.
– Ты тоже со мной согласен? – спросил я его.
Конь охотно всхрапнул.
– Понятно. Вот только выполнит это не каждый, а согласится и впрямь любой. – Я погладил его и вздрогнул от неожиданного оклика Вратислава:
– Княже!
Я обернулся.
– А меня ведь деда об этом тож упредил. Ну что ты откажешься, – несколько смущенно произнес он.
– То есть как? – опешил я. – А… зачем же он послал тебя, если знал, что все так обернется?
– Чтоб передать, – спокойно пояснил Вратислав. – Мол, сила камня не враз ослабеет, потому у тебя и опосля Перунова дня есть еще времечко. Токмо недолго – седмиц пять, от силы шесть, а потому он тебя до осени ждать будет…
«До осени, – весело усмехался я на пути в Москву. – Да мне тут и осталось всего ничего, чтоб окончательно все наладить, и уж тогда со спокойной душой…»
А действительно, сейчас только съезжу в Коломенское, затем вместе с Дмитрием завтра вернусь домой, доставлю семью Годуновых в Кострому и…
А ароматная пена в горячей ванне может и подождать – ничего страшного. Коль полтора года пролетели на одном дыхании, то о лишнем месяце и упоминать стыдно – пролетит за один миг.
Лишь бы за это время не стряслось ничего экстраординарного, а впрочем, даже если и произойдет, то оно навряд ли меня удержит.
Жаль только, что не погуляю на свадебке Ксении Борисовны с Квентином, о которой шотландец уже несколько раз заговаривал, но, может, оно даже и к лучшему – нечего мне там делать.
И вообще, об этом мы думать не будем.
Лучше о Коломенском – свою последнюю партию я должен отыграть без помарок, дабы честно заслужить свое возвращение, тем более что выглядит эта партия проще пареной репы.
notes
