Подготовив одежду и снаряжение к подъему по тревоге, я улегся на походную кровать — эдакую разновидность раскладушки.

Все-таки палатка — это хорошо. От погодных неприятностей прикрывает, не лишая при этом прелестей ночевки на природе. Хотя, конечно, кровати я бы предпочел спальник.

Погода теплая. Воздух пахнет сосной и травами. Мягко потрескивают в ночной тишине костры.

Лежа на душистой, набитой сеном подушке, я постепенно расслаблялся после тяжелого дня, пытаясь собраться с мыслями.

Не получалось. Мешали отчетливо слышимые голоса солдат. Люди вели неспешные беседы о доме и родне, о войне и смерти, о всякой ерунде. Говорили о чудесах и предчувствиях, рассказывали различные солдатские были и небылицы. Вспоминали мирное житье.

Кто-то тихонько пел «Долю горькую проклинаючи…».

Манера исполнения живо напомнила мне фильм «Особенности национальной охоты» — там мужики так же тянули «Черного ворона».

Внезапно накатила тоска. Вспомнил свою прошлую жизнь, родителей, друзей, коллег…

Остро захотелось маминых домашних котлет, поспорить с отцом о футболе, послушать мою любимую группу «Dire Straits».

Эх!

Телик хочу посмотреть! В Интернете полазить! В стратегию какую-нибудь поиграть или бродилку-стрелялку!

И бабу! Бабу хочу особенно — гормоны молодого тела жару подбавляют.

Перед глазами стояла моя последняя пассия — Татьяна. Высокая спортивная брюнетка. Милая, умная, смешливая, с озорным взглядом карих глаз из-под «анимешной» челки. Вспомнилось, как мы катались на теплоходе по Москве-реке, как ели суши в ресторанчике в Камергерском переулке, как потом поехали ко мне…

Прошлое… Прошлое… Прошлое…

А как насчет будущего?

Пока что перспектива моего существования ограничивается завтрашним днем.

Завтра полк скорее всего выдвинется к линии фронта и пойдет в атаку на немецкие позиции. Вероятно, намечается прорыв фронта с юга на север с целью отрезать Восточную Пруссию вместе с 8 и 10-й германскими армиями.

Хватит ли нам сил для осуществления задуманного?

Хватит ли сил лично мне — поднять в атаку свою роту на вражеские пулеметы и колючую проволоку?

Хватит ли мне удачи — выжить?

С этими невеселыми мыслями я уснул…

Тревожного подъема не случилось, и до завтрака ничего необычного не происходило, а потом — началось!

Говорят: переезд равносилен пожару.

Так вот — экстренное свертывание воинской части для передислокации по разрушительной силе сравнимо с одним потопом и двумя землетрясениями, вместе взятыми. Все бегают, орут, суетятся. Лиходеев матерится с такой громкостью и интенсивностью, что лесополоса, в которой мы расположились, вероятно, увянет навсегда. Я тоже успел сорвать голос и отбить кулак, раздавая животворящие тумаки и ценные указания.

— В-Господа-Бога-твою-душу-мать!!! — убедительно мотивировал я копейкинского зама — тормознутого, но исполнительного ефрейтора со смешной фамилией Юрец. — Если ты сейчас же не свернешь своих долбаных палаток и не погрузишься со всем своим долбаным барахлом на свои долбаные подводы, я тебе… Я тебе… В общем, не знаю, что я с тобой сделаю, но тебе от этого будет очень-очень плохо!!!

— Слушаюсь, вашбродь!!!

— Бего-о-о-о-о-о-м!!!

Ефрейтор унесся прочь, едва ли не оставляя за собой инверсионный след, — подальше от начальственного гнева.

Ротное имущество — это семь повозок и две полевые кухни. Собрать весь ротный скарб, разместить его на повозках, причем в максимально упорядоченном виде, — это эпический подвиг, особенно с учетом того, что Филя Копейкин сейчас занят в полку с погрузкой пайков, патронов и массы другой сопутствующей хрени, а Лиходеева на всех не хватает.

Передо мной возникает унтер-офицер Шмелев — командир 4-го взвода.

— Вашбродь, каптеры на нашу подводу шанцевый инструмент нагрузили!

— Твою мать!!! Поймаю Юрца — расстреляю на фиг, как врага народа!

— Дык чего делать-та?

— Сам разбирайся! Ты гренадер или хрен собачий? — Сказал, не подумав, а фраза мгновенно «ушла в народ» и употреблялась потом во всем полку по поводу и без повода.

Феерическая картина — посреди всего этого бардака стоит ясновельможный пан Казимир Казимирович Казимирский. В отутюженном кителе со сверкающими золотыми погонами, начищенных до зеркального блеска сапогах, в белых перчатках. И курит папироску, морщась от удовольствия, как сытый кот.

Вот кого точно пристрелил бы к едрене-фене…

Тьфу…

— Ваши блаародия! — Из глубин хаоса вынырнул вестовой командира батальона. — Господин капитан требует господ офицеров к себе.

— Идемте, барон, узнаем последние новости. — Казимирский щелчком выбросил окурок. — Быть может, они нас даже порадуют…

Все просто, честно и кристально ясно…

— Через час выступаем походной колонной. По прибытии на место — господам офицерам организовать рекогносцировку на местности, привязку по ориентирам для артиллерии, пулеметных и минометных команд. Личному составу батальона провести развертывание и по сигналу быть готовым к выдвижению в первую линию окопов. Вопросы? — Капитан Берг окинул взглядом офицеров батальона, окруживших стол с лежащей на нем картой.

— Цель и время начала наступления? — будничным тоном спросил штабс-капитан Ильин.

— Вы все узнаете на месте. Секретность, господа!