Ставшие мне почти родными Покровские казармы тоже подверглись волнениям.

Больших неприятностей удалось избежать лишь потому, что две трети личного состава 56-го запасного пехотного полка заранее успели отправить на фронт. Хотя оставшиеся восемь сотен охреневших от ежедневной муштры мужиков успели натворить дел.

Связав и избив некоторых офицеров, бунтовщики попытались прорваться в подвалы казарм, где располагались арсеналы. В завязавшейся рукопашной отлично показали себя гренадеры 3-й роты нашего запасного батальона во главе с подпоручиком Сороковых — им удалось не допустить «ударной группы» мятежников в главный корпус казарм.

В первой роте несколько неблагонадежных гренадер напало на своего ротного командира — поручика Беляева. Он попытался отстреливаться, но был убит ударом скамейки по голове. Узнав о его печальной участи, я не удивился и не огорчился — Беляев сам стал творцом своей судьбы, измываясь над своими подчиненными.

Часть офицеров 56-го полка забаррикадировалась в столовой и отбилась от нападавших из личного оружия.

Жандармская команда, усиленная двумя десятками человек и пулеметом, довольно быстро очистила плац от бунтующих пехотинцев, открыв огонь из окон бокового крыла главного корпуса казарм. Подошедшие часом позже два эскадрона казаков гонялись за разбежавшимися по прилегающим улицам «революционерами» до самого рассвета.

В моей роте мятеж начался и закончился в течение пяти минут. «Неблагонадежные», при скромной моральной поддержке некоторых гренадер, предъявили свои претензии фельдфебелю Дырдину и унтерам. Петр Иванович их внимательно выслушал, а потом двумя хлесткими ударами вырубил двоих главных «переговорщиков». Рванувшиеся было вперед борцы за правое дело увидели перед собой стволы унтер-офицерских револьверов и резко растеряли свой энтузиазм. Да и воспитательный эффект заковыристого фельдфебельского фольклора тоже сыграл не последнюю роль в разрядке напряженности. Все же у меня и у Сороковых люди в ротах были более организованны и вменяемы, так как мы, будучи фронтовиками, в основном занимались обучением солдат, а не муштрой. В итоге шестеро «делегатов» были связаны и заперты в подсобке, а остальные разошлись по нарам, не решившись вступать в конфронтацию с младшими командирами роты.

Что касается 2-й роты поручика Пахомова, то она в веселье не участвовала ввиду того, что была отправлена на патрулирование в район Павелецкого вокзала.

Разглядывая следы погрома и перестрелки, я размышлял о прозорливости начальства, в частности Министерства государственной безопасности, которое заранее озаботилось выводом из города наиболее неблагонадежных запасных частей. Ведь если бы не спешная отправка восьми рот 56-го полка на фронт, печальных последствий было бы гораздо больше. Кроме того, мельком мне удалось услышать разговор двух жандармских офицеров, которые забирали у нас арестованных мятежников. Один из них упомянул, что за последнюю неделю из Москвы вывели еще два запасных полка — 85-й и 251-й.

А изрядное количество жандармских подразделений и введенные в город под утро три казачьих полка со средствами усиления наводят на мысль, что к мятежу заранее готовились обе стороны.

Вооруженные выступления произошли еще в двенадцати городах Российской империи: Петербурге, Киеве, Казани, Харькове, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Баку, Иваново-Вознесенске, Екатеринославе, Чите, Красноярске, Новороссийске.

Волнения были в Прибалтике, Польше, Финляндии, а также на Кавказе и в нескольких центральных губерниях: Курской, Орловской, Саратовской, Тамбовской и Черниговской.

В стране было объявлено «особое положение», и с теми, кто открыто проводил антигосударственную политику, особо не церемонились. Все попытки вооруженного мятежа были подавлены жестко и в кратчайшие сроки, в том числе и за счет снятых с фронта благонадежных частей.

Министерство государственной безопасности трудилось не покладая рук, снабжая военные трибуналы обвиняемыми в измене.

Начались громкие аресты среди либералов и социалистов: Мануйлов, Маклаков, Львов, Коновалов, Рябушинский, Керенский, Чернов, Авксентьев…

Правительства Великобритании и Франции получили резкие ноты по поводу недопустимой политической деятельности их дипломатических представителей, а послы Дж. Бьюкенен и М. Палеолог были объявлены «персонами нон грата».

Так что новый, 1918 год по всей России встречали «весело», а кое-где даже и с огоньком.

И самое главное — с надеждой!

Надеждой на долгожданный мир! На будущее непременно всеобщее благополучие и порядок.