Глава 8

Разведясь с супругой, я жил совсем один только год, а потом приобрел кошку. Получилось это как-то случайно – мать монтажника из нашей лаборатории занималась разведением упомянутых животных, и вот когда я при нем невзначай обмолвился, что подумываю о котенке, он клещом вцепился в меня и не отстал, пока не добился своего.

Парень долго расписывал мне преимущества мейнкунов. Мол, это самая крупная порода, кошки умные, чистоплотные и очень привязываются к хозяину. Недаром хороший котенок стоит тридцать тысяч!

Услышав эту цифру, я чуть не послал его без всякой подсказки от жабы, но лаборант быстро сориентировался и уточнил, что за предлагаемого котенка его мать просит всего семь тысяч. В общем, я дал себя уговорить, и вскоре мы условились, что за пять штук вместе с доставкой на дом и контейнером, в коем она будет произведена, я стану владельцем элитной кошки со всеми документами.

Документы действительно были, причем даже с фотографией, и кошка тоже была, как и обещалось, с кисточками на ушах. А вот дальше…

Первое подозрение у меня возникло, когда парень, вручив мне пластиковую клетку с кошкой и получив деньги, тут же сбежал, даже не вытащив ее наружу. Я попытался сам извлечь животное, но не преуспел. Кошка забилась в самый угол контейнера и, сжавшись там в комок, смотрела на меня полными ужаса глазами, а когда я протянул было руку, с ней случилась натуральная истерика. Пожав плечами, я сунул контейнер под кровать, решив, что со временем кошка успокоится и сама выйдет оттуда.

Это случилось только на четвертые сутки, когда ночью, думая, что я сплю, оголодавшее животное вылезло к кормушке. И опрометью бросилось под кровать, стоило мне пошевелиться.

Только через пару месяцев кошка перестала меня шугаться. А еще через месяц ее поведение резко изменилось. Я уже понял, что она боится всего на свете, но тут вдруг животное почему-то решило, что я и есть тот самый, кто защитит ее от всех превратностей и невзгод. Киса ходила за мной хвостом, стараясь не отставать больше, чем на полтора метра. Когда я уходил на работу, она провожала меня до двери, причем с такой мордой, что мне было совестно бросать в одиночестве столь беззащитное существо.

Но всех остальных людей кошка продолжала бояться ничуть не меньше, чем в первый день меня. Что создавало определенные неудобства.

Естественно, время от времени меня посещали девушки и прочие дамы. При этом кошка забивалась в свое убежище и тихонько подвывала там от ужаса. Не могло быть и речи о том, чтобы заниматься делом на своей кровати! Приходилось идти в маленькую комнату, которая когда-то была отцовским кабинетом, а потом там жила супруга, и довольствоваться узенькой тахтой.

После каждого визита кошка несколько дней не могла прийти в себя, и я уже начинал задумываться, что тут можно сделать. И, наконец, недавно принял решение переселить ее на остров. В мой дом тут никто не заходит, здешние существа немужского пола меня как женщины не интересуют, так что кошке будет обеспечен сравнительный покой. Ну, а потом, может быть, со временем животное и освоится. Кругом же кустики, трава, всякие пальмы и прочие красоты тропической природы. А этаж – первый, а не девятый. Глядишь, со временем хвостатая осмелеет настолько, что выйдет на улицу.

Вообще-то по документам ее звали Эвелина, но я не понимал, зачем нужно имя одной-единственной кошке. Вот если бы у меня их было десятка полтора, тогда да, без имен не обойдешься. А так моя кошка была просто кошкой. Или, когда вела себя особенно хорошо, кисой. Ее это вполне устраивало.

Вопреки моим опасениям кошка нормально перенесла переселение на остров. Первым делом она убедилась, что здесь есть почти такое же место под кроватью и с теми же самыми тряпками. Потом, непрерывно оглядываясь – не исчез ли я куда-нибудь, – разведала расположение мисок для корма, воды и лотка-туалета. Первое время он будет стоять в моей спальне, потом я вынесу его в прихожую, а когда-нибудь кошка поймет, что на природе можно обходиться и без него.

Следующим утром я с кошкой на руках вышел на крыльцо. Ханя с Тимом сидели в кустах метрах в двадцати, а остальные еще дальше, я их специально предупредил. Киса вела себя пристойно – хоть вокруг все совершенно незнакомое и непривычное, но она же у меня на руках! Так что особо беспокоиться незачем. Более того, она почти сразу ощутила близкое присутствие молодых людей, но, оценив обстановку, то есть на всякий случай оглянувшись на меня, раскрыла пасть и зашипела. В кустах послышался треск – это Ханя, не выдержав ужасного зрелища, сбежала. Кошка же от удивления так и осталась с открытым ртом. Как же так, совершенно откровенно недоумевала она, ведь это я всех боюсь! Ситуация, когда, наоборот, кто-то испугался ее, была для кисы абсолютно непривычной.

Вообще-то в этот день я собирался начать постройку катамарана, но недолгое созерцание кошки привело островитян в абсолютно неработоспособное состояние. Они только и могли, что рассказывать друг другу подробности увиденного и делиться предположениями о том, что же теперь будет. О чем тут говорить, если Ханя с Тимом даже не пошли на охоту! В результате я два дня возился в своей лаборатории с макетом преобразователя, пока мои подручные приходили в себя.

Постройка началась со сварки десяти шпангоутов – по пять на каждый поплавок. Они имели довольно простую форму – трапеция плюс треугольник, а первые были просто треугольниками. Затем я изогнул две пары пятиметровых отрезков тонкостенной квадратной трубы двадцать на двадцать, прихватил концы сваркой и вставил между ними шпангоуты вершинами треугольников вверх. При помощи лазерной рулетки где-то за час подправил геометрию, после чего приварил шпангоуты уже как следует. Следующим этапом была установка килевых балок. Их я согнул по месту из прямоугольника двадцать на сорок и тоже приварил. Наконец, по углам перехода трапеций в треугольники были пущены еще два стрингера в каждом корпусе, и на этом сварные работы с поплавками закончились. Снабжать их деревянным каркасом и обшивкой предполагалось по отдельности, и только потом они будут скреплены рамой.

На первом этапе аборигены только иногда придерживали железяки, но, когда дело дошло до столярных работ, взялись за дело уже всерьез. Все-таки при постройке дома Тим набрался немалого опыта и теперь командовал бригадой из пяти человек, а я только раздавал руководящие указания.

Трудились островитяне с энтузиазмом, потому как хорошо понимали, сколько пользы им принесет этот корабль. Ведь даже убогий «Богатырь», который теперь использовался как рыболовецкое судно, поднял уловы в разы! А на этом фантастическом корабле, как я заранее пообещал, можно будет сплавать к атоллу Оэно в двухстах пятидесяти километрах от Хендерсона, где еще встречаются гигантские черепахи. Что это за звери, точно знал только Тапу, ибо последняя заплыла на Хендерсон лет сорок назад и была немедленно съедена, воспоминаниями о коем событии вождь неоднократно делился с соплеменниками. Так что мне даже не пришлось обещать никаких особых подарков за участие в постройке катамарана.

Пока островитяне столярничали на верфи, я начал постройку сарайчика на стальном каркасе. Совсем небольшого, где-то метр на два на два, но очень прочного и по возможности герметичного, под оружейную комнату. Сейчас переходы производились в основном через гараж, и разница давлений не очень мешала, но в квартире она была больше и причиняла более серьезные неудобства, вплоть до невозможности открытия полноценного перехода. Пока я таскал туда доски и железяки, это меня устраивало, но в связи с приобретением ружья ситуация усложнилась. Не оставлять же его на Хендерсоне! Но и в гараже ему не место, потому как участковый просто обязан был зайти ко мне и проверить, как я храню купленный ствол. Вот я и строил оружейную комнату, в которой будет храниться «сайга». При открытии перехода в нее давления быстро выравняются, и теперь я смогу в любой момент ходить из квартиры на остров и обратно. Например, явится ко мне вышеупомянутый участковый. Увидев его в глазок, я крикну «минутку, вот только штаны надену», быстренько смотаюсь в оружейку, суну «сайгу» в сейф и с чувством исполненного долга пойду открывать дверь. Вроде мелочь, но из таких мелочей и складывается общая безопасность, к пренебрежению которой у меня никогда не было ни малейшей склонности.

Постройка оружейного сарайчика заняла три дня, а с катамараном пришлось провозиться еще две с чем-то недели. За это время кошка вполне освоилась на новом месте. Она быстро уяснила, что в дом захожу только я, а остальные вообще не подходят к нему ближе, чем на десять метров. И теперь, когда я отправлялся на верфь, которая располагалась метрах в тридцати от дома, киса устраивалась на крыльце и часами внимательно наблюдала, чем это я там занимаюсь. Если же кто-то из островитян случайно оказывался между ней и мной, кошка вскакивала, выгибала спину и издавала вопль.

Вообще-то когда монтажник только уговаривал меня на покупку данного животного, он утверждал, что мейн-куны отличаются тихим и мелодичным голосом. Правда, насчет мелодичности я усомнился почти сразу, но в Москве кошка действительно мявкала довольно тихо. Однако на острове, видимо, решила, что стесняться больше не надо, так что вопли получались весьма впечатляющими.

Взмякнув на всю округу раз-другой, киса опрометью исчезала в доме, но аборигены, как правило, этого не видели, потому как спешили побыстрее покинуть место, где их нахождение столь не нравилось приносящему счастье зверю.

По утрам же кошка требовала, чтобы я с ней гулял. Ей было очень интересно, что находится вокруг дома, но без меня она не отходила дальше метра от крыльца. А в моей компании не боялась даже пройти на верфь, если там никого не было.

Вскоре она начала как-то различать островитян. Сначала киса явно выделила Ханю и даже позволила себя погладить, к чему девочка готовилась больше суток, ибо ей было очень страшно. А потом, что удивительно, сразу признала шамана Камира. Не факт, что и ему было бы позволено погладить кошку, но, по крайней мере, она не убегала и не лезла ко мне на руки при его появлении. А вот Марик, например, вызывал у нее резко отрицательные эмоции, и вождь Тапу тоже. Поначалу я предположил: это оттого, что они ее ну совершенно не боятся, но потом сообразил, что и шаман вроде не выказывает никакого страха…

Однако катамаран был уже почти готов, и мне стало не до прояснения тонкостей кошачьей психологии.

На воду был спущен уже практически готовый корабль, что при его весе около полутора тонн оказалось нетрудно – ведь верфь стояла у самого берега, да еще на возвышении. Так что его подтолкнули при помощи двух ломов, и дальше я просто отпускал трос лебедкой, а катамаран потихоньку спускался на двух эрзац-тележках по деревянным рельсам. У самой воды его пришлось вновь толкать. Наверное, катамаран вполне можно было спихнуть в воду без всяких хитростей, но, как я уже говорил, он был ценен не столько сам по себе, сколько как тренировочный объект перед постройкой чего-нибудь посерьезнее. И, наконец, впервые за несколько сот лет у острова Хендерсон появилось океанское судно, причем более совершенное, чем те, что когда-то приплывали сюда с Мангаревы.

Островитяне ждали, что сразу после праздника в честь окончания строительства этот чудо-корабль куда-нибудь поплывет – например, на Оэно за черепахами. Но тут их, понятное дело, ждал облом. Потому что свежепостроенную яхту для начала нужно было как следует испытать. Пока я мог сказать только то, что поплавки абсолютно не протекают, но для хоть сколько-нибудь серьезного плавания этого мало. Следовало хоть как-то научиться управлять своим судном, потом подготовить экипаж, а параллельно с подготовкой провести хотя бы предварительные испытания с устранением выявленных недостатков.

В общем, аборигенам было сказано, что спешка нужна только при ловле блох. Кто это такие, островитяне не знали, поэтому мой довод произвел на них должное впечатление, и работы по доводке катамарана пошли своим чередом.

Мое детище имело в длину чуть меньше пяти метров без бушприта или шесть с половиной с ним. Стандартное водоизмещение составляло три тонны, полное – четыре с половиной, а предельное, при котором поплавки погрузились бы в воду полностью, – шесть. Его корпуса состояли из пяти водонепроницаемых отсеков каждый, причем они были обшиты изнутри толстым пенопластом с таким расчетом, чтобы корабль с тонной груза на борту не тонул даже при полном затоплении всех отсеков в обоих корпусах.

Для начала я целый день плавал вдоль пляжа без парусов, используя только моторы. Быстро выяснилось, что корабль заметно тянет влево. Что-то подобное я предполагал еще при проектировании, поэтому на рулях были предусмотрены триммеры. Часа за три мне удалось их настроить, и на следующий день можно было пытаться поставить паруса, но эти планы мне обломал шаман.

На острове имелось три человека, умевших предсказывать погоду, – две тетки, которые теперь составляли экипаж «Богатыря», и шаман. Причем Камир-ау как метеоролог пользовался заметно большим авторитетом. На моей памяти старшая из морячек, Тонга, ошиблась с предсказаниями дважды, а Камир-ау – ни разу.

Так вот, вечером первого дня испытаний он пришел ко мне и сказал, что ночью начнется сильный ветер, который к утру вполне может перерасти в шторм. Причин не доверять предсказанию у меня не было, так что островитяне вытащили катамаран на берег и закрепили его в месте, куда волны не докатывались даже при самых сильных штормах.

Я же решил использовать образовавшуюся паузу для выполнения своего обещания сделать Хане барабанную винтовку, но перед этим произвел два административных действия.

Первое состояло в присвоении катамарану имени – «Аврора». Именно его я выбрал потому, что собирался вскоре соорудить на носу нечто вроде пушки. А вторым пунктом Тонга, активно помогавшая мне и в постройке, и при испытаниях, была торжественно произведена в старшие помощники капитана с вручением форменной одежды, то есть бюстгальтера. Ибо постоянное созерцание ее болтающихся как спаниэльские уши сисек мне изрядно надоело – больно уж это было неэстетичное зрелище.