Глава 11
Основная масса жителей империи инков были землепашцами. Обработка земли, посев и уборка урожая проходили у них по особому календарному плану.
Первый месяц года всегда начинался с двадцать первого декабря по лунному календарю. Он назывался «луна» – «килья» на языке кечуа. Люди собирали картошку, маис (кукуруза) и оку, очищали поля. Потом они отправлялись на рыбалку или, вооружившись пращами, помогали детям отгонять зверье от полей, как и женщины, стучащие в барабаны. Это время года дождливое, и семьи были вынуждены проводить много времени в домах, где занимались починкой одежды и очищали душу молитвой, воздержанием и пожертвованиями. Это было время созерцания и подготовки. Питание обеспечивалось из запасов хранилищ и состояло из маиса и раннего картофеля, трав и фруктов, а также, по возможности, из рыбы.
Второй месяц года, приблизительно февраль, был месяцем надежды на будущий урожай. Земля пропиталась дождем, и разбивать ее на новые участки было проще. Каждый старался увеличить свой обрабатываемый участок. Шла починка дорог и каналов.
Третий месяц был месяцем созревания урожая. Маис уже взошел, и детям с трудом удавалось прогонять птиц и разное зверье с полей.
Апрель, четвертый месяц, приносил изобилие цветов и фруктов. В это же время устраивался и праздник в честь Великого Инки.
Пятый месяц, май, справедливо считался самым важным месяцем года. Крестьяне убирали маис, обдирали листья, вылущивали зерно, сортировали его и предусмотрительно откладывали часть на посев. Этот, еще нежный, маис с удовольствием ели, однако он не годился для производства чичи. Затем собирали и сушили травы, готовили чарки (сушеное на солнце мясо), так как май был сезоном охоты.
В июне приходила очередь картошки и оки. Урожай собирали и готовили из него чуньо (картофельный порошок). Вместе с этим крестьяне собирали киноа, чинили свои жилища, дороги и каналы. Сновавшие повсюду инспекторы следили за тем, чтобы каждая семья сделала необходимые запасы продуктов, и подготавливали статистические данные по численности населения, скота и так далее.
Уборка зерновых происходила в июле. Крестьяне работали на землях Великого Инки и жрецов Солнца. Они разбрасывали навоз и вспахивали свои собственные клочки земли, сеяли на них маис. В это же время происходил и передел общественных земель.
В августе нужно было сеять маис и сажать картошку. С помощью молитв и жертвоприношений люди пытались задобрить богов и выпросить у них хороший урожай. Проходил сбор овощей, заготовка соли и перца.
Посев семян продолжался и в сентябре, когда праздновался праздник императрицы – жены Великого Инки. Если начиналась засуха, люди пытались бороться с ней посредством религиозных церемоний.
Октябрь был месяцем подготовки: замачивались семена, собирался хворост, вились веревки и чинились соломенные крыши. Если дождь задерживался, молитвы становились интенсивнее, а жертвоприношения – многочисленнее.
В ноябре и декабре людям приходилось питаться запасенными ранее продуктами. Однако в декабре было уже много фруктов. Перед концом года вновь сажали картофель, овощи и оку.
Община – айлью – была основной ячейкой общества, средоточием древнего принципа коллективизма, который, по-видимому, был присущ местным обитателям, жившим на всем протяжении Анд. Именно на принципе айлью была построена империя инков.
Айлью определяют как клан, состоящий из разросшихся семей, живущих вместе в ограниченном районе и совместно владеющих землей, животными и урожаем. Каждый человек принадлежал к какому-нибудь клану-айлью. Он в нем рождался, жил и умирал. Эта община могла быть большой или маленькой, могла разрастись до размеров деревни либо большого поселения или даже города. Ведь даже сама столица империи Хосхо-Куско была разросшейся айлью императоров.
Никто не владел землей в одиночку. Она принадлежала общине. У айлью была определенная территория, и тем, кто жил на ней, выдавали столько земли, сколько было необходимо для их благополучия. Инки не изобрели или создали айлью – она уже существовала, будучи частью долгого развития первобытного общества жителей Анд. Но инки упорядочили и расширили ее. Каждый был членом какой-нибудь айлью. Каждый человек подчинялся избранному вождю – мальку, и распоряжениям совета старейшин-амаута, которые (когда их спрашивали или даже когда не спрашивали) давали свои коллективные советы по разным вопросам. Несколько таких общин, разбросанных в одном районе, находились под властью вождя. Районы, в свою очередь, образовывали территорию и в конечном итоге объединялись в провинцию – «одну из четвертей мира», которой правил префект (апо – начальник), подчинявшийся только самому Великому Инке.
Политическая и экономическая модель общества представлялась в виде пирамиды, в основе которой лежал десятичный принцип. В основании пирамиды находился пурик – трудоспособный мужчина – работник. Десятью работниками управлял десятник – канча-камайок. Над десятью десятниками стоял бригадир – пачака-курака. В свою очередь, над десятью бригадирами был управляющий, которым в идеале являлся глава деревни. И таким образом иерархия доходила до вождя племени – оно-курака, стоявшего над десятью тысячами работников. Выше его был губернатор провинции. Далее шел правитель одной четверти империи инков, и, наконец, на вершине пирамиды находился сам император, Сапа Инка.
Раз в год, каждую осень, общинные земли делили среди членов общины. Каждой паре, объединенной брачными узами, курака, управлявший айлью, выделял участок земли. Распределение земли основывалось на количестве ртов, которых надо было прокормить. Обладателям больших семей на прокорм каждого ребенка выделялся дополнительный участок земли. После того как земля была поделена, каждая семья отвечала за собственный земельный надел.
Общинная земля айлью делилась таким образом: сначала ее давали людям, затем она выделялась Сапа Инке (то есть государству), а в-третьих, жрецам культа Солнца (как и на Руси – церковная десятина). Эти две части земли, составлявшие большинство земель – для государства и культа, – обрабатывались совместно и так же совместно с них убирался урожай, что было частью трудовой повинности.
В каждой общине-айлью одевались в определенную одежду и головные уборы, отличные от других, чтобы по одежде и знаку на голове можно было определить, откуда родом тот или иной житель Анд.
В самых высоких местах вокруг селений были расположены заградительные стены между горами, служившие крепостями.
Но в империи не было мирно и спокойно. Особенно на ее окраинах. Между племенами и общинами постоянно возникали различные конфликты. Больше всего это проявлялось во времена неурожая. Воевали из-за посевов, пастбищ, мест охоты, при пересечении межевых камней, а также из-за воровства женщин, лам, продуктов питания и другого имущества. Местный люд, не особо церемонясь, по всяким мелочам убивал друг друга без разбора. Власти не отставали от своих подданных, казня их по малейшему поводу. Ведь единственным наказанием для простого пурика была смерть.
Так о жизни в огромной империи рассказывали новороссам уаминка, успевшие побывать и повоевать в других землях. Их собственная жизнь не особо отличалась от других пуриков, так как они тоже были землепашцами, в отличие от дикарей сельвы, подобным гуаро, живущим только охотой и собирательством.
Взамен ушедшего каравана из Уаман-канча пришел большой отряд во главе с Качи. Правда, в нем было только две сотни взрослых воинов: уаминка и уанка. Больше со своих границ ни Синчи Пума, ни Анко Альо снять не могли. Вместе с ними пришли четыре сотни подростков из обоих племен. Юноши и девушки от четырнадцати до восемнадцати лет. При этом из отряда Попова в Новоросск вернулись только четверо бойцов вместе с молодыми подругами. Остальные, в том числе и сам Попов, решили переждать сезон дождей в Уанка-канча. Видно, понравилось местное гостеприимство.
– Ну вождь! Еще бы весь свой детский сад прислал! – воскликнул Антоненко, увидев пришедшую «молодую гвардию». Хотя сам прекрасно понимал, что Синчи Пума, пользуясь передышкой, связанной с сезоном дождей, хотел как можно быстрее подготовить молодежь племени к будущим победам над соседями.
Так как в Новоросске уже становилось тесновато, в город решили забрать только подростков, расселив их по отдельности. Воинов разместили в форте Коваленково, возле моста у водопада, наскоро построив несколько бараков-казарм. Вместе с воинами и подростками Синчи Пума прислал два десятка ремесленников с семьями для обучения у виракочей. Их поселили в Мастерграде.
Пока позволяла погода, всех пришедших сразу же включили в учебный процесс по боевой подготовке. Но со временем из-за проливных дождей занятия на плацу пришлось временно прекратить, так как он превратился в сплошное месиво.
Кавалеристы в Теплом Стане тоже перестали заниматься вольтижировкой, разместив своих лошадей в крытых конюшнях и загонах. Благоприятный климат, хороший корм и минеральные воды гейзеров сыграли свою роль. Большинство кобыл оказались беременными, и поэтому на весь срок беременности, составляющий около одиннадцати месяцев, их решили не беспокоить.
Временную передышку использовали с пользой. Тех попаданцев, кто более-менее мог доходчиво разъяснять и обучать других, приобщили к занятиям в школе и обучению вновь прибывших на производстве. В этом своим сородичам помогали уже обрусевшие и обжившиеся в Новоросске аборигены.
Хотя и лили дожди, но по каменной дороге, выложенной еще предками уаминка, автомобили могли спокойно передвигаться, что давало возможность продолжать добычу и заготовку руды. Освободившихся воинов направили на работу в карьер и на шахты, а также на заготовку древесины. Там построили утепленные бараки с кирпичными печами и другими необходимыми бытовыми условиями. Работы вели вахтовым методом, меняя людей раз в неделю.
Благодаря постоянным поставкам сырья производственная база в Мастерграде не простаивала, а развивалась, выдавая каждый день новые партии вооружения, инструментов и предметов быта. Этому способствовало улучшение качества оборудования и увеличение числа рабочих рук.
Еще раньше, на одном из совещаний совета, руководство новороссов все-таки определилось, как жить дальше и что построить в этом мире. После многочисленных горячих споров решили остановиться на следующем: мы не будем разрастаться, ибо любые громадные империи в конце концов разваливаются; мы создадим свое небольшое, но сильное государство, а с другими будем дружить и торговать.
«Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!» – под таким лозунгом планировалось создать собственное государство – Новороссию, в основе которого стояли племена уаминка, уанка и гуаро со своими землями, с последующим присоединением к ним ближайших соседей. Дальше расширяться не было смысла, так как управлять, а тем более защищать большую территорию проблематично. Нам и этой земли пока хватит. А если потомки захотят увеличить свои владения, тогда им и флаг в руки, главное – чтобы не надорвались. Новороссия войдет в федерацию племен-государств на базе империи инков. При этом главную скрипку в созданной федерации должны играть новороссы. Государство инкам решили оставить, поскольку оно было достаточно управляемым и уже утвердилось в сознании местного населения, а что-то кардинально менять – это снова кровь. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Здесь не просвещенное будущее, и демократия никому не нужна. Но император – Великий Инка должен быть «нашим человеком», то есть пусть и из местных, но преданный друг и товарищ, на взаимовыгодных условиях. Хотя и оставалась угроза вероломного нападения, но на этот случай должны быть приняты все меры по его недопущению.
Вне границ своей территории планировалось расположить несколько автономных баз-крепостей, особенно на побережье Тихого океана и на протяжении всей реки Амазонки вплоть до Атлантического океана с целью недопущения проникновения сюда испанцев и других европейцев. Цивилизовывать эту землю будем мы – нечего другим здесь делать! В последующем предполагалось поставить весь мир перед фактом существования в Южной Америке мощного государства Новороссия, с которым лучше торговать, а не воевать. Но это, так сказать, основные планы на будущее, которые будут корректироваться и дополняться в зависимости от сложившейся ситуации.
Внутри Новороссии форму правления решили принять схожей с президентской республикой, где глава государства обладает значительными полномочиями и является верховным главнокомандующим вооруженными силами. Здесь также не обошлось без споров. Никак не могли придумать, как назвать эту должность. Слово «президент» не понравилось, не наше оно, а «царь», «император» или «князь» неприемлемы для попаданцев из сорок первого года. «Вождь» – как бы мелковат для грядущих планов. Остановились на «Правитель». При этом Правитель должен быть только первым среди равных. Должность Правителя не была наследственной. Он избирался на пять лет из числа членов совета, но мог переизбираться неограниченное количество раз. Власть Правителя контролировалась общим советом, который имел право в исключительных случаях переизбрать главу государства большинством голосов раньше установленного срока. Правитель получал диктаторские полномочия только на время войны. Сам состав совета избирался общим собранием новороссов и расширялся. В него входили представители попаданцев разных времен, а также руководители соответствующих направлений, в будущем – министерств и ведомств. Кроме новороссов в дальнейшем предполагалось включить в состав совета и вождей подвластных Новороссии племен. Для разрешения всевозможных конфликтов, возникающих внутри новороссов, создавался суд, состоящих из трех судей, избранных прямым тайным голосованием всеми новороссами. Судьи также избирались на пять лет.
Если в период становления учитывалось то, что на территории империи инков отсутствовали товарно-денежные отношения и новороссы жили коммуной, то после достижения определенных успехов в экономической и военно-политической сферах предполагалось ввести деньги в виде золотых и серебряных монет, а также и частную собственность. С учетом исторического опыта впоследствии предполагалось построение социализма с централизованной жесткой экономикой. Но «с человеческим лицом», то есть с элементами демократического общества, с рыночными отношениями, но без крупного частного капитала – олигархов (на этом настояли попаданцы из двадцать первого века, достоверно зная, что бардак во власти всегда начинается из-за амбиций последних).
Но сейчас необходима была диктатура, так как в существующем времени ни о какой демократии никто и не слыхивал, да и вредна она для простого народа, ибо тогда элита начинает бороться за власть. А когда паны бьются, то у холопов чубы трещат. А это – снова кровь…
На должность Правителя с диктаторскими полномочиями был избран Николай Антоненко, поскольку местный люд признал его да и новороссы уже привыкли к его командованию.
Как говорится, цели ясны, задачи поставлены – за работу, товарищи!
Свободное от занятий время Уваров решил провести с пользой и вплотную заняться строительством дирижабля или другого летательного аппарата. Ведь не зря же они обнаружили корабль древних и травились ртутными парами!
– Скорее всего, аппарат древних работал на ртутном двигателе. Об этом не раз упоминается в древнеиндийских трактатах. Ртуть как рабочее тело имеет несомненный перевес над водой – большую плотность, то есть при одинаковых массах ртути и воды баки с ртутью почти в четырнадцать раз меньше. Теплота парообразования ртути приблизительно в семь раз меньше, чем у воды, и во столько же раз уменьшается требуемый запас топлива – для выпаривания одного килограмма ртути нужны считаные граммы горючего! Так что полет с ртутным двигателем мог оказаться вполне по силам людям в древности, – пояснил профессор Левковский в своей уже ставшей для всех привычной манере чтения лекции. – Но пары ртути очень ядовиты. Как вы там не отравились?
– А мы быстренько все замуровали и смылись. Только пятки засверкали! – отшутился Олег.
– А Хорстман справится с расчетами и постройкой дирижабля? Он такой молодой!
– Надеюсь, что справится. Клаус – специалист в этой области. Любит авиацию и раньше работал на авиационном заводе, – успокоил Уваров. – Да и, кроме него, других авиаторов у нас нет. Но и помогать ему надо. Один не осилит, а не использовать такой шанс грешно…
– Да. Полеты на летательном аппарате еще больше укрепят веру местных в нас как в детей богов, – подтвердил профессор. – А помочь – обязательно поможем. Мы сейчас все одной ниточкой связаны. Без взаимопомощи никак нельзя…
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Желание побыстрее собрать дирижабль и осуществить полет осталось пока только желанием. Сразу возникла куча проблем. Прежде всего, для спуска сигарообразной емкости и четырех баллонов необходима была крепкая платформа и крепежные тросы. Если с тросами особых проблем не было, они имелись в наличии на автомобилях и «ханомаге», то со строительством платформы пришлось бы попотеть. Кроме того, необходим был привод, который заставил бы двигаться дирижабль в нужном направлении. Если для строительства платформы еще можно было поднапрячься и поднять в пещеры доски и брусья, то с двигателем возникли бы проблемы. Кроме мотоциклетного, с любым другим вышли бы одни мучения. Но свой мотоцикл-мини-трактор служба тыла категорически отказывалась отдавать, так как в промежутках между дождями вспахивала для новых посевов освобожденную землю. Да и двигатель этот для предполагаемого дирижабля был откровенно слабоват.
Но если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе!
Для начали решили спустить вниз две емкости, похожие на газовые баллоны двадцатого века. С учетом опыта полета Нечипоренко, Хорстман и Левковский рассчитали их приблизительную подъемную силу. Один баллон мог спокойно поднять в воздух до двух тонн груза. Каждый из них обвязали крепкими веревками, подвесив по два десятка корзин с камнями. Двадцать взрослых воинов с предосторожностью спустили их в долину. Со стороны казалось, что детишки ведут за собой по воздуху два больших сигарообразных воздушных шарика.
Для строительства летательного апарата на берегу озера возвели довольно вместительный ангар, разместив в нем оба баллона. Посовещавшись, решили построить небольшой гидросамолет – летучий корабль, используя как взлетную полосу поверхность озера. Для него хватало и одного баллона. Второй баллон должен был пойти на следующий самолет, когда будут подготовлены новые пилоты и двигатель.
Хорстман предложил традиционную в Германии схему времен Первой мировой войны – биплан с деревянным каркасом, куда встраивался баллон. Каркас имел матерчатую обшивку и устанавливался на двух поплавках. Двигатель предполагалось расположить в задней части фюзеляжа, а воздушный винт – на кронштейне возле верхнего крыла. Винт приводился бы в движение от карданного вала через клиноременный редуктор.
Двигатель для гидросамолета и другие запчасти предполагалось взять с УАЗа. Все-таки девяносто две лошадиных силы, да и конструкция проще, чем у «форда»-пикапа. Двигатели с полуторки и ЗИСов были слабоватыми, а с бронетранспортера – тяжелым.
Николай Антоненко сначала категорически отказался отдать на растерзание автомобиль.
– Не дам курочить своего Бобика! – была его первая реакция на просьбу Уварова. – Я на нем столько километров накрутил! Вдруг с самолетом ничего не выйдет? А машину уже не восстановишь!
– Да пойми ты, Коля! Куда ты на нем здесь поедешь? Дальше нашей долины и Уаман-канча дороги нет. Груза много не возьмешь, только свою задницу и будешь, как раньше, перевозить, – не отступал Олег. – А самолет нам как воздух необходим. Сам понимаешь, что такое авиация, да еще в этом средневековье! Мы же должны показать местным, что мы – настоящие дети богов! С дирижаблем пока заминка выходит, а этот аппарат мы сварганить сможем, хоть простенький, но сможем.
– Ну ладно. Уговорил, – сдался Николай. – Но разбирать буду сам, с Емельяненко и Штольке. Больше никому не доверяю.
Загнав УАЗ в ангар, Антоненко с помощниками принялись его потрошить. Параллельно с разборкой автомобиля началось и строительство самолета.
Однажды, посмотрев на сооружение каркаса фюзеляжа, Николай подозвал к себе Олега и Клауса.
– Что-то корпус у вашего аппарата хлипковат! Много в него не загрузишь, а баллон зря летать будет! Возьмите лучше за основу лодку Павла с Питером – там уже все заготовлено, осталось только собрать. Все равно до открытия навигации по реке от форта Асту до Нефтегорска еще долго ждать. Лесопилка у нас хорошо работает, новую заготовку сделают. Если будут возмущаться – скажите, что я приказал…
Уварову с Хорстманом эта мысль понравилась, но Кожемяка и ван Лейден, узнав, что их лишают родного детища – бота, подняли бунт на корабле. Успокаивать пришлось всем советом. Там же, на совете, пришла идея сделать из гидросамолета амфибию. Чтобы была возможность совершать посадку не только на воду, но и на плотную поверхность, в том числе и на взлетную полосу древних на горном хребте. С помощью самолета-амфибии надеялись доставить к будущему дирижаблю двигатель и другое оборудование, благо взлетная полоса позволяла.
Немного поворчав, Кожемяка и ван Лейден вместе со своей командой включились в строительство гидроплана, поставив свой плот на прикол у причала. Все равно из-за дождей занятия по управлению парусным вооружением невозможно проводить, да и нет сейчас необходимости перевозить грузы от Коваленково в Новоросск.
Сначала приступили к сборке плоскодонного бота. Уменьшили его длину до семи метров, а ширину – до двух с половиной. Дно для улучшения режима глиссирования покрыли тонкими латунными листами. Летающий баллон жестко крепился внутри бота к палубе с помощью стальных хомутов и закрывался досками, образуя своеобразную скамейку для пассажиров. Сам бот предполагалось вставить в прямоугольную раму, состоящую из двух рядов длинных продольных балок, изготовленных из крепких пород деревьев. Верхние продольные балки рамы выходили за корму бота на три метра и соединялись с нижним изогнутым рядом, образуя хвостовую часть, на которую крепились два вертикальных стабилизатора с рулями поворотов. Между соединенными продольными балками устанавливалась поперечная балка – горизонтальный стабилизатор с рулем высоты. Рули высоты также располагались и на крыльях. Размах нижних крыльев составлял шесть метров, а верхних – десять. На нижние крылья по краям крепились легкие поплавки из бальсы. Причем крылья предполагалось делать съемными, после чего самолет превращался в аэроглиссер. Тросы управления рулями проложили с внешней стороны корпуса и крыльев. Сборка проводилась на латунных шурупах, которые промазывались цинковыми белилами – оксидом цинка, специально изготовленным ранее научной группой Слащенко по просьбе Баюлиса как антисептик. После сбора предполагалось всю летающую лодку покрыть лаком.
Во избежание кувырка, произвели соответствующую центровку. Двигатель размещался ближе к кормовой части бота. Толкающий воздушный винт – на кронштейне над кормой и приводился в движение от карданного вала через клиноременный редуктор. Стойки шасси установили в носовой и кормовой частях корпуса, снабдив их пружинными амортизаторами. Подъем и опускание шасси происходили с помощью системы тросов и ручного подъемника, расположенного возле кресла пилота. В качества шасси использовали колеса от УАЗа. Вообще, практически весь автомобиль ушел на оборудование самолета.
Экипаж состоял из трех человек: пилота, стрелка-радиста и бортмеханика. Расположенная в носовой части открытая кабина защищалась от встречного ветра стеклами, снятыми с УАЗа, что давало отличный обзор. Самолет-амфибия строился в пассажирско-грузовом варианте. За кабиной пилота и стрелка-радиста располагался отсек, способный вместить шесть человек, включая бортмеханика, и до четырех сотен килограммов полезного груза. Топливные баки расположили внутри, в грузовом отсеке. Они могли вместить до двухсот литров горючего. В случае необходимости в отсек загружались дополнительные канистры с топливом. Для длительных перелетов приспособили возможность накрытия кабины и отсека брезентом, натягивания его на жесткий каркас над ними.
Вооружить гидросамолет предполагалось ручным пулеметом, размещенным на вертлюге, позволяющем производить стрельбу прямо по курсу, в сторону и вниз. С внешней стороны бортов размещали кронштейны для крепления и сброса бомб. В общем, выходил легкий грузо-пассажирский бомбардировщик-амфибия, способный пролететь до тысячи километров без посадки и дозаправки.
Но пока это все лишь предполагалось. Работы было не на один месяц. К ней привлекли практически всех. Женщины готовили плотный материал на крылья, мастеровые изготавливали необходимые инструменты и детали, ученая группа – клей, краски, смазки, лаки, улучшали качество горючего. Особое оживление строительство летательного аппарата вызвало у аборигенов. Чем больше самолет обретал свои черты, тем сильнее укреплялась вера в божественное происхождение новороссов.
Пользуясь вынужденным затишьем, Климович собрал вокруг себя артиллеристов и минометчиков. Они провели анализ боевого применения артиллерии в местных условиях. Бойцы пожаловались, что тяжело таскать по горам и джунглям восьмидесятидвухмиллиметровые минометы и боезапас к ним. Это не по русской равнине ездить на телегах! Столько пота прольешь, прежде чем займешь выгодную позицию да сделаешь первый выстрел! А сколько людей необходимо при переноске даже одного миномета с боекомплектом! К тому же работали на дистанциях до пятисот метров, не используя до конца все возможности этого миномета. Недолго думая решили создать известный всем ротный миномет, самый подходящий для таких условий. Схема миномета была простой и давала возможность наладить его производство даже в условиях Мастерграда. После недельных совместных трудов удалось изготовить опытный образец легкого миномета. Он не особо отличался от прототипа – ротного миномета образца тысяча девятьсот сорокового года. Стрельбу из миномета предполагалось вести самонаколом. Гладкий прокованный стальной ствол длиной семьдесят сантиметров и калибром пятьдесят миллиметров состоял из двух частей: основного ствола и наворачивающегося на него резьбой казенника с бойком. Казенник соединялся с круглой опорной плитой, а штампованная из листовой стали двунога-лафет – со стволом. Миномет имел вертикальную и горизонтальную наводку. Получился довольно простым, компактным и весил около четырнадцати кэгэ. В походе разбирался на две части – ствол с двуногой-лафетом и опорную плиту. Переносился во вьюках за спиной или перевозился на ламах. Расчет состоял из трех человек.
Немного пришлось потрудиться над созданием мины. Она получилась осколочно-зажигательной. Цилиндрический корпус с внутренней насечкой отливали из чугуна и заполняли разрывным зарядом с зажигательной смесью наподобие гранаты. С внешней стороны корпуса имелись два медных пояска для обтюрации. В головную часть корпуса, где располагалось навинтованное гнездо, вкручивался ударный взрыватель, а в хвостовую, с большим гнездом, вворачивалась полая трубка-хвостовик со сквозными отверстиями и четырьмя пластинами. Пластины играли роль стабилизатора и располагались под углом для создания вращения мины в полете вокруг продольной оси, что также повышало дальность и точность стрельбы. Внутри этой трубки размещался бумажный вышибной патрон, похожий на охотничий. На взрыватель и вышибной патрон надевались предохранительные колпачки, которые снимались непосредственно перед выстрелом. Вес такой мины составлял около килограмма. Для переноски мин изготовили небольшие штампованные контейнеры-лотки, в каждый укладывались восемь штук. Один боекомплект – шесть лотков – сорок восемь мин. К миномету прилагался банник для чистки ствола и другие необходимые принадлежности.
Первые испытания показали приемлемые результаты. Максимальная дальность стрельбы составила триста метров, а минимальная – семьдесят. Мина поражала условного противника осколками и огнем в радиусе до десяти метров. Также попробовали вместо зажигательной смеси помещать в корпус мины дымовые шашки с красным толченым перцем. Пробные выстрелы показали, что и их можно с успехом использовать. Правда, действие этих мин немного испытали на себе. Ветер неожиданно подул в сторону стрелявших, заставив всех, бросив миномет, бежать куда глаза глядят. Но дымка с перчиком все же хватанули. Пришлось почихать и промыть глаза.
Из-за применения дымного пороха почти после каждого пятого выстрела приходилось прочищать ствол от нагара банником. В связи с этим скорострельность миномета составила пятнадцать выстрелов в минуту. В последующем в случае перехода на бездымный порох и с прикреплением на мину дополнительного порохового заряда предполагалось увеличение дальности стрельбы, а также и скорострельности.
Присутствующий на испытаниях Уваров решил приспособить минометные мины и для будущих диверсий. С этой целью в мине убирали хвостовик с вышибным зарядом и устанавливали взрыватель на подрыв.
После проведенных испытаний в Мастерграде приступили к производству легких минометов и мин.
Так, в трудах и заботах, незаметно пролетели три спокойных месяца сезона дождей.
В редкие солнечные дни еще первого дождливого месяца удалось засеять все террасы и новые распаханные поля. Теперь служба тыла уверенно ожидала новый, еще более обильный урожай. На охрану взошедших колосьев каждое утро собирались мальчишки со всего Новоросска. Работая пращами, криком и свистом они отгоняли птиц от полей. Приемные сыновья Николая Антоненко не были исключением. Борька с Валькой в свободное от учебы время пропадали на полях, сменяя других мальчишек. Повзрослевший Макар после занятий постоянно ходил за Антоненко, стараясь помочь во всем.
«Видно, парень нуждается в отцовской заботе. Возраст такой. Да, тяжело пришлось пацану без родителей. Еще и дед умер… – подумал Николай. Ему было приятно вновь ощутить себя заботливым отцом. – Макс уже вырос, настоящим мужиком стал. Своя жизнь у него. Этот возраст сына я упустил. Без меня в Испании рос. Теперь с Макаром наверстаю. Да и меньшие мальчишки подрастают!»
Максим с Оксаной после свадьбы не стали возражать и поселились в доме отца. Частые визиты Андрея к другу сыграли свою роль, он все-таки попал под чары красавицы Тимту. Теперь, после установления более-менее солнечных дней, возобновились занятия по боевой подготовке, после которых молодой лейтенант уже не шел в казарму, а спешил в усадьбу Антоненко, на встречу со своей любовью.
Сейчас Григоров был не просто командиром противотанковой батареи, а начальником всей артиллерии Новороссии! Под его командой находились не только свои два расчета сорокапяток и два расчета восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, но добавились новые подчиненные – расчеты аркбаллист, катапульт и ротных минометов.
С целью обучения вновь набранных бойцов пришлось расформировать старые расчеты. Новые комплектовали таким образом, чтобы в нем обязательно был один попаданец, хорошо знающий это оружие и умеющий применять свои знания на практике. Он назначался командиром расчета и получал звание сержанта. Все остальные были из местных.
На основе имеющихся у начальника штаба Бондарева уставов разрабатывались и создавались новые, с учетом местных условий. Вместо «командир» теперь говорили «офицер». Слова «ваше благородие» и «господин» выводились из обращения, теперь везде звучало «товарищ». Хотя бывшие белогвардейцы поначалу и поворчали, но со временем привыкли. Для всех установили приветствие в строю и вне строя. Ликвидировали систему политических комиссаров. Ввели новые воинские звания и знаки различия. Теперь звание соответствовало должности и очередное присваивалось только тогда, когда человек шел на повышение по должности. Командир расчета или десятка – сержант; артиллерийского взвода или пяти десятков пехотинцев (полурота или полуэскадрон в кавалерии) – лейтенант; батареи, роты, эскадрона – капитан; артиллерийским дивизионом или пехотным батальоном должен был командовать майор, а полком – полковник. Должность начальника штаба предусматривалась от батальона и выше. Начальник штаба имел звание на одну ступень ниже командира. Кроме того, при каждой роте, батарее и эскадроне вводилась должность и звание старшины, который отвечал за обеспечение и напрямую подчинялся командиру подразделения. Всем, кто был на других должностях, присваивались звания согласно разработанной табели о рангах. Вместо звездочек на мягких погонах, которые нашивались на одежду и помогали удерживать ремни на плечах, теперь стали носить полоски-лычки различной ширины и расцветки. Подобные знаки различия размещались и на воротники в виде петлиц, чтобы можно было различить, кто перед тобой, когда одет доспех. Пошить единую форму одежды для армии еще не было возможности. Не хватало материала, да и производственные мощности пока не позволяли.
Одним из первых своих указов по организации армии Правитель Новороссии Николай Антоненко произвел в офицеры бывших сержантов и урядников из попаданцев, пожелавших служить в новой армии, а также особо проявивших себя местных воинов, назначив их командирами различных подразделений. Для всех новоиспеченных офицеров организовали специальные курсы.
В качестве полигона избрали рабочий карьер, где добывали руду. И поэтому выдвижение туда личного состава для учебных стрельб происходило в виде тренировочных марш-бросков с полной боевой выкладкой. При стрельбе из легких минометов использовали учебные мины – чугунные болванки с вышибным патроном, соответствующие по весу боевым.
С полигона возвращались уставшими. Хотя народ понемногу уже втянулся в учебный процесс, но постоянно таскать на себе тяжести не очень-то приятно. Правда, когда все с себя снимешь, такая легкость в теле – кажется, что еще немного и взлетишь как воздушный шарик, только от земли оттолкнись!
Не успел Григоров со своими людьми пройти проходную башню Новоросска, как к нему подбежал посыльный из штаба. Отдавая честь, он приложил ладонь к козырьку своей кепки-подшлемника, которую сшили наподобие буденновки, но вместо звезды был небольшой круг из синей материи, в центре которого находился вышитый желтыми нитками равносторонний крест.
– Товарищ капитан! Вас с офицерами срочно в штаб!
– Что стряслось-то? – устало спросил Андрей. За сезон дождей новороссы немного успокоились, привыкнув к мирной жизни.
– Гонец из Уанка-канча прибыл, – пояснил парнишка-уаминка, один из помощников дежурного по штабу. – Товарищ полковник приказал всех офицеров на совет собрать. Больше ничего не знаю.
Отдав приказ сержантам вести подчиненных в казармы, Григоров вместе с Григорием Левченко, Емельяновым и бывшим сержантом-минометчиком Ивановым, назначенными командирами взводов и получившими звания лейтенантов, умылись возле ближайшего источника и поспешили к зданию штаба, где уже начинал собираться народ. «Интересно, что там у Попова стряслось? Гуаро взбунтовались или опять очередной голодный захотел уанка насытиться?» – подумал Андрей.
Осмотрев присутствующих, Антоненко поднялся из-за стола.
– Итак, товарищи, наша спокойная жизнь закончилась. Снова наступают суровые будни в борьбе за выживание. Но пока речь идет не о нас, а о наших союзниках, – начал Николай. – Сегодня от Попова поступило тревожное донесение. Он сообщает, что нашим союзникам – гуаро грозит нападение со стороны соседей. Вождь Кхуко просит помощи. Уанка уже выделили им продовольствие и готовы послать воинов, но вождь просит помочь именно нашим оружием. Огнестрелом и минометами. Уж очень ему понравилось их действие.
– Это он еще объемных бомбочек Игоря Леонидовича не испробовал, – вставил Нечипоренко, – тогда бы точно от радости рассыпался!
Антоненко укоризненно посмотрел на подчиненного, и тот сразу же затих.
– Оставаться в стороне мы не имеем права, – продолжил Николай. – Во-первых, у нас не так уж много союзников; во-вторых, помощь гуаро обезопасит границы уанка; ну и в-третьих, на землях гуаро – необходимая нам нефть.
– Разрешите, господин полковник? – поднял руку еще не привыкший к новому обращению бывший белогвардейский прапорщик Ольховский, ставший капитаном инженерной службы. После кивка Антоненко он встал. – Есть еще вариант. В случае удачной операции, если нам удастся захватить территорию противника, – сможем найти новые залежи нефти и руды.
– И это тоже, – подтвердил Николай. – Какие будут еще предложения? Прошу, не стесняйтесь!
– Кхуко хитрый. Может обмануть, – сказал, поднявшись, Качи. Его назначили командиром тяжеловооруженных гоплитов. – Я не верю гуаро. Он что-то другое задумал. Мы в прошлый раз уничтожили его ближайших соседей. На их земли другой народ не пришел.
– Качи, а ты знаешь, чьи земли расположены за землей гуаро? – поинтересовался Уваров.
– Я был там вместе с тобой, когда мы победили врагов Кхуко. Там после нас никого не осталось. Мы всех зачистили, – с ухмылкой ответил новым для себя словом племянник Синчи Пумы.
– Качи, а ты не допускаешь, что из сельвы могут прийти новые враги? Она ведь большая и тянется до самого Атлантического океана… до соленой воды без края, – продолжил Олег. – Как тогда быть?
Командир гоплитов, не найдя ответа, пожал плечами и сел на место.
– Разрешите, Николай Тимофеевич? – поднялся Павел Кожемяка. – Поскольку мы с Питером свой бот отдали под гидроплан Хорстману, то встал вопрос о строительстве нового бота. Надо же на чем-то нефть перевозить! Кроме того, перед нами стоит задача исследовать всю Амазонку и выйти в Атлантику. Для этого необходима соответствующая база поближе к Амазонке. Сейчас я не вижу смысла заниматься строительством бота на озере. Все равно из него никуда не уплывешь. Судя по полученной информации, есть возможность построить верфь в районе Нефтегорска, а может быть – и ниже по течению. А там не просто бот, а целый корабль сделаем, пусть пока и речной. Я предлагаю сделать не просто рейд, как в прошлый раз, а основательно закрепиться в том районе.
– Для этого необходима предварительная разведка. Мы не знаем местности и сил вероятного противника. К тому же гуаро – союзничек ненадежный, хотя и их дети у нас в заложниках, – покачал головой Бондарев, ставший майором, начальником штаба всех вооруженных сил Новороссии.
– У нас нет времени и возможности провести воздушную разведку, но надеюсь, что в скором времени она появится. Поэтому мы проведем разведку боем, – произнес Климович, получивший звание полковника, оставаясь на должности председателя совета. Алексей Аркадьевич немного поморщился и потер рукой раненую ногу. – Прошу прощения, товарищи, что сидя буду говорить. Ногу крутит: видно, снова дождь пойдет. Я поддерживаю предложение капитана Кожемяки. Необходимо расширять нашу зону обитания и влияния. Тем более что ранее это решили. Помощь гуаро – как раз повод для этого. Вот и воспользуемся им. Какие бы там планы Кхуко ни строил, но пока они совпадают с нашими. Если, конечно, это не предательство. Но думаю, на него он не пойдет. Еще зубная боль не прошла…
Сидящие в комнате заулыбались, вспомнив, как разгромили дикарей у стен Уанка-канча.
– Здесь еще одна причина имеется. Так сказать, экономическо-экологическая, – продолжил Климович. – Нам необходимо расширять производство. При этом часть его перенести в другие места. В настоящее время идет интенсивная вырубка ближайших лесов. Если так пойдет и дальше, то через несколько лет в долине ни одного деревца не останется да и озеро в грязную лужу грозит превратиться. Этого допустить нельзя. Нашим детям и внукам здесь еще жить. Оставим в Мастерграде только производство крупного оборудования, вооружения и другой стратегической продукции. А всякий ширпотреб, типа котлов, сковородок и другой металлической кухонной утвари, привычной для нас, но являющейся настоящим сокровищем для местных жителей, надо перенести на новые места. Так сказать, поближе к потребителю.
– Оружие можно производить и в наших селениях, – вставил Качи, – уаминка и уанка никогда не предадут.
– Холодное можно, но не огнестрел, – согласился Климович. – Там специалистов и оборудования нет, а с холодняком и местные кузнецы после наших курсов вполне справятся.
– Разрешите, господа, – подал голос профессор Левковский. – Я с вами полностью согласен, многоуважаемый Алексей Аркадьевич. Уж слишком рьяно мы взялись за освоение здешних земель. Как бы действительно не уничтожить такую красоту… А ею еще нашим наследникам полюбоваться надо! Предлагаю начать изучение природных ископаемых на землях наших друзей и улучшить технологический процесс, дабы избежать нежелательных эксцессов…
После небольшой лекции профессора о построении индустриального общества и дальнейших его последствиях в изолированном районе, было принято решение превратить помощь гуаро в захват и освоение новых земель. Надо же когда-то начинать претворять планы в жизнь – чем не повод?
Для выполнения этой задачи, с учетом опыта предыдущего рейда, выделялись определенные силы и средства.
Предложение Качи послать его с гоплитами было отклонено. Тяжеловооруженные воины хороши в плотном строю на открытой и ровной местности, а в густых джунглях от них проку мало. Решили выделить полностью экипированных две сотни (роты) легкой пехоты. К ним добавили полсотни лучников и три группы огневой поддержки – пятнадцать человек, вооруженных автоматами и ручными пулеметами. Придавалась также и артиллерия в виде шести легких ротных минометов с запасом мин, которые успели изготовить к тому времени. Выделили и три легкие разборные катапульты. Они должны были в случае необходимости метать во врага объемно-детонирующие заряды Слащенко, ласково прозванные им «вакумками». Идти с артиллерией вызвался Григоров, но Климович оставил его в Новоросске, мотивируя тем, что у него появились некоторые мысли по созданию новых орудий и необходима помощь Андрея. Командование артиллерией отряда поручили лейтенанту Иванову. Медицинскую службу представляли пожилой санинструктор Шевцов и несколько молодых жрецов-уаминка, прошедших курсы Баюлиса. Сам Янис Людвигович также порывался пойти, но после беседы с молодой женой Варей решил остаться в Новоросске и готовить госпиталь к приему раненых. Местом концентрации сил избрали форт Асту на берегу Большой реки. Предполагалось, что к ним присоединятся несколько сотен воинов из Уаман-канча и Уанка-канча.
В поход шли только мужчины, без подростков и девушек. Исключение составили несколько крепких подростков-гуаро, взятых в качестве переводчиков. Среди них оказался и сын вождя племени гуаро, четырнадцатилетний подросток Пача, названный уже по-новоросски – Павлом. Жить Пашке среди виракочей очень понравилось. Особенно учиться в школе. За короткое время он узнал столько, сколько не узнали его предки за целые века. Парень уже довольно хорошо говорил по-русски и кечуа. Он уже не таил зла за смерть отца, а горел желанием, чтобы и его народ зажил, как эти дети богов. Возвращать сына старшего вождя гуаро было определенным риском. Не было гарантий, что он не вспомнит прошлое и не предаст своих учителей. Также оставалось опасение, что в борьбе за власть нынешний вождь Кхуко может просто убить паренька как конкурента. Но все же решились взять Павла, рассуждая так: мы пришли надолго и, если что-то пойдет не так, применим силу и жестоко накажем.
Общее командование группировкой передавалось полковнику Уварову как заместителю председателя совета. Бондарев назначался его начальником штаба. Олег хотел проверить подготовку своих диверсантов в боевых условиях джунглей, и поэтому в поход шли все его подчиненные.
К походу готовился и большой обоз. Не в рейд по вражеским тылам идем, а новые земли осваивать! Отбирались семена пшеницы, ячменя, ржи, овса, корзины с картошкой, кукурузой и другими культурами. Их предполагалось посадить на новых землях и научить аборигенов выращивать все это. Не все же время им друг дружку жрать – надо переходить на новый продукт, цивилизованный!
Для сбора и переноски нефти сделали сотню латунных пятнадцатилитровых плоских канистр, которые могли переноситься на спине с помощью плетеных каркасов, похожих на современные туристские рюкзаки. Эти канистры также использовались для переноски и хранения бензина, спирта и других жидкостей.
Собирался и необходимый инструмент. Опыт работ показал, что в местных условиях вместо лопаты и кирки предпочтительнее мотыга, совмещающая в себе оба этих инструмента. Их уже заготовили достаточное количество, наштамповав из листового железа. Конечно же большая часть будет передана своим племенам – уаминка и уанка, – но и для гуаро приготовили пару сотен.
Изготовили и универсальный инструмент сельвы – мачете. Большой широкий нож с семидесятисантиметровым клинком, похожий на короткую саблю пехотинца. Клинок расширялся от рукояти к острию и имел одностороннюю заточку. На толстом обухе располагались зубья пилы. Рукоять к концу зауживалась и, изгибаясь, образовывала дужку с гардой. Она имела деревянные накладки. Таким мачете можно было рубить лианы, прокладывая себе тропы в густых зарослях, пилить дерево и даже копать землю. Он изготавливался путем штамповки из листовой стали и весил немногим меньше килограмма. Хотя мачете и предназначался в качестве подарка для гуаро, но он так понравился многим как универсальное орудие, что большую часть изготовленной партии пришлось раздать своим. В качестве защитного вооружения для гуаро решили предложить бронзовые щиты пятидесяти сантиметров в диаметре, легкие доспехи в виде широких бронзовых пластин на грудь и спину, скрепленных между собой кольцами и ремнями. К набору прилагались и шлемы-котелки, которые можно было не только использовать в качестве защиты для головы, но и при случае готовить в них пищу.
Вместе с военными шли и гражданские. Плотники, мастеровые для строительства лесопилки и форта Нефтегорск, специалисты по сельскому хозяйству, Ольховский со своей геологической группой, Кожемяка с голландцем с целью поиска подходящего места для верфи и другие. Они брали с собой все необходимое для выполнения поставленной задачи.
На сборы выделялось три дня. Все имущество предполагалось отвезти на автомобилях и подводах до Уаман-канча, а там, перегрузив на вьючных лам, двинуться в форт Асту.
На исходе третьих суток, когда Новоросск как расстревоженный пчелиный улей был готов выпустить первопроходцев новых земель, из форта Коваленково поступил сигнал, изменивший планы.
Синяков сообщал, что прибыли встревоженные Синчи Пума и Иллайюк. Не дожидаясь, когда дорогие гости доберутся до Новоросска, Антоненко, Уваров, Климович и Качи на «форде»-пикапе, помчались навстречу.
– Вчера прибежал гонец-часки из пограничной крепости инков, расположенной в Долине великих вождей, – объяснил Синчи Пума свое прибытие и тревогу. – Сапа Инка Уаскар приказывает мне идти на войну с армией Атауальпы, которая движется из Кито на юг. Через неделю я должен прибыть с тысячей воинов к губернатору нашей провинции. Там собираются все окрестные вожди со своими отрядами.
– Видно, дела у Уаскара не очень хорошо идут, если начинает войска скрести по сусекам, – констатировал Уваров. – Неплохо бы воспользоваться такой ситуацией.
– Что ты предлагаешь? Отложить поход к гуаро и помочь Уаскару? – спросил Николай. – Не рановато ли?
– А ты хочешь сидеть и ждать, когда сюда придут полководцы Атауальпы? – ответил вопросом Олег. – Это не лояльный к уаминка Уаскар, они устроят здесь резню похлеще Холокоста.
– Откуда вы знаете? – поинтересовался Климович. – Тоже из будущего? И у вас происходило поголовное уничтожение народов, как турки поступили с армянами?
– Скорее не у нас, а у вас. Это в вашем времени, Алексей Аркадьевич, фашисты во главе с Гитлером уничтожали целые народы: евреев, славян, цыган и других, по их мнению, недочеловеков, – пояснил Уваров. – Геноцид своего народа евреи назвали Холокостом и твердят об этом на весь мир, хотя во Второй мировой войне больше всех погибло славян. Мы не твердим, но помним.
– Да. Нашему народу присуще великодушие и всепрощение, – покачал головой Климович. – Выходит, что Атауальпа не такой уж и святой, как нам его преподносили историки.
– Да нет. Он не исключение из всех правителей, живущих в этом времени. Просто, как у нас говорят, его командиры всегда зачищают захваченную территорию от ненадежных и нежелательных элементов – сторонников Уаскара. Например, как уаминка и уанка. – Уваров кивнул в сторону Синчи Пума и его сородичей.
– Китонцы найдут здесь свою смерть! Мы сбросим их в Ущелье мертвых! – воскликнул Качи. От внезапного волнения он вскочил с места и с силой сжал эфес сабли, висевшей на левом боку. Это оружие ему очень понравилось, как и все остальное, полученное от новороссов. Качи брал уроки фехтования у Новицкого и теперь не расставался с саблей.
– Сбросим, обязательно сбросим! Ты не горячись, Качи! – успокоил его Антоненко. – Но все же лучше воевать на территории противника, а не на своей!
– «Мы войны не хотим, но себя защитим. Оборону крепим мы недаром. И на вражьей земле мы врага разгромим. Малой кровью, могучим ударом!» – продекламировал Алексей Аркадьевич. – Была у нас перед войной такая песня из кинофильма «Если завтра война!» Но вышло все наоборот…
– Идея была верной, но ее реализация… Увы. Надо было еще в тридцать девятом дальше по Польше идти и немцев бить, а не сюсюкаться с ними. Германия тогда не сильнее нас была, и два фронта не вытянула бы. Но… после драки кулаками не машут. Давайте поближе к нашим баранам, то есть ламам, – предложил Антоненко. – Олег, что ты конкретно предлагаешь?
Все внимательно посмотрели на Уварова, ожидая от него предложения по выходу из ситуации. В ответ он хитро подмигнул и улыбнулся.
– А мы выполним приказ Уаскара и пойдем ему помогать. Но не до конца и не совсем. И про свое не забудем.
– Это как? Поясните, Олег Васильевич! – выразил общее мнение Климович. – Вы нас заинтриговали.
– Охотно. Из двух зол всегда выбирают меньшее, – начал Уваров. – Как гласит древняя китайская притча: «Пусть два тигра дерутся. Мудрая обезьяна будет молча взирать за схваткой с холма. Но, когда тигры ослабеют, она спустится, и победа достанется ей». Против двух Сапа Инка одновременно воевать мы не сможем. Значит, выбираем того, кто послабее в данной ситуации – Уаскара. Пошлем к нему не тысячу воинов, а, скажем, – четыре сотни. Объясним это тем, что на нас напали дикари из джунглей и идет тяжелая война по защите границ империи. В качестве доказательства можно предъявить головы гуаро, захваченные у Уанка-канча. Я думаю, что Уаскар нас простит за такую малость, тем более что у него кроме нас других забот невпроворот. А в общей массе соседних племен мы просто затеряемся.
– А кто пойдет? Давайте я с гоплитами! – не утерпел Качи. Ему очень хотелось попробовать свою фалангу в настоящей битве.
– Нет, – отрезал Уваров, – показывать нашу силу врагам еще рановато. Можно направить по две сотни уаминка и уанка, но со старым оружием. Чтобы не привлекать особого внимания.
– А от нас конечно же ты пойдешь! – улыбнулся Николай. – Чувствую разведчика-диверсанта!
– Конечно! Я в этом спектакле отвел себе главную роль! – рассмеялся Олег. – Возьму с десяток своих бойцов, разных девайсов, вотрусь в доверие и буду делать политик! А может, и бум-бум!
– Это как? – не поняли все, кроме Антоненко, давно знавшего друга.
– Ну, вы же сами мне рассказывали, уважаемый Синчи Пума, что без воли Сапа Инка в империи ничего не делается, – раскрыл свой секрет Уваров. – Все равно какого. Или Уаскара, или Атауальпы. А если их обоих не станет, то такой бардак в империи наступит…
– Вот тут мы и въедем на белом коне! И покажем, кто в доме хозяин! – вставил Антоненко, подмигнув другу.
– Но ведь без Сапа Инка никак нельзя! – воскликнул молчавший до этого Иллайюк. – Начнется большая война. Все против всех. Прольются реки крови и мало кто останется в живых. Этот бурный поток может уничтожить и нас!
– А кто сказал, что Сапа Инка не будет? Николай Тимофеевич, вы это говорили? – Уваров в шутливой форме обратился к Антоненко.
Тот в ответ так же шутливо изобразил удивление и отрицательно покачал головой.
– Если все пойдет по плану, то будет вам новый Сапа Инка. Законный и достойный. В общем, наш человек. Если, конечно, я не ошибся в расчетах, – уверил Олег.
– Ты имеешь в виду Тупака Уальпу?! – удивленно воскликнул старый вождь. – Именно он наследник после Уаскара налобной повязки – льяуты, венца с перьями священной птицы коринкэнкэ и золотого топора – знаков Великого Инки, – а не этот незаконнорожденный китонец Атауальпа! Но как ты его найдешь? Он ведь прячется возле Хосхо?
– Вы правы, великий вождь! Именно вашего зятя я и хочу посадить на трон империи. Я думаю, что он не будет возражать. Надеюсь, что Тупак Уальпа по-прежнему горячо любит вашу дочь и своего сына Сайри, – подтвердил Олег. Синчи Пума, соглашаясь с этим, кивнул головой. – Ну, если так, то ваша задача – беречь их жизни как зеницу ока. Еще лучше, если они переедут к нам в Новоросск и поселятся в доме у Николая Тимофеевича. Так будет спокойнее и безопаснее. А найти Тупака мы поручим вашему старшему сыну Уаману, живущему в Хосхо-Куско. Вы же поддерживаете с ним связь?
Вождь снова кивнул. Немного подумав и пристально посмотрев в глаза Уварову, Антоненко и Климовичу, Синчи Пума серьезно произнес:
– Хорошо. Я согласен. Я передаю жизни дочери и внука в ваши руки. Но, если с ними что-нибудь случится, тогда…
– Не беспокойся, вождь! Я отвечаю перед тобой своей жизнью и жизнью всей моей семьи. Клянусь относиться к ним как к родным. Куси станет мне дочерью, а Сайри – внуком, – перебил его Николай, приложив правую руку к сердцу.
– Хорошо. Я верю тебе, Ника Тима. Они будут жить у тебя в доме, – согласился вождь. Потом с доброй улыбкой на губах добавил: – Сайри так мечтал увидеть виракочей и чтобы его отец стал Единственным! Теперь его мечта сбудется. Я надеюсь на вас, виракочи…
Когда этот вопрос был улажен, Климович поинтересовался:
– А как же поход к гуаро? Откладываем до лучших времен? А вдруг действительно там дела плохи и Кхуко нуждается в помощи?
– Исходя из опыта общения с этим шаманом-вождем, Кхуко – еще тот жук! – усмехнулся Антоненко. – Я согласен с Качи – гуаро хочет сыграть свою игру за наш счет. Но если эта игра совпадает с нашими интересами, то почему бы и не подыграть? От похода к гуаро грех отказываться. Откладывать не будем. Все остается в силе…
Переночевав в Коваленково, утром Антоненко, Уваров и Климович на «форде»-пикапе вернулись в Новоросск. Вызванный по рации грузовик ЗиС-5 вместе с партией подарков в виде металлической кухонной утвари, бус и зеркал отвез в Уаман-канча вождя, верховного жреца и Качи. Они должны собрать воинов: в земли гуаро и в помощь Уаскару. Обратным рейсом автомобиль забирал Кусикойоль и Сайри с надежной охраной в Новоросск.
Поход к гуаро отложили на два дня. Вместо Уварова командование этой группировкой возложили на Бондарева, назначив его помощником Синякова. Парень так просился отпустить его из Коваленково, что Антоненко согласился дать возможность бывшему чекисту отличиться на местной войне. Да и женушку подыскать ему не мешало, а то сидит в форте безвылазно среди мужиков; так и завыть можно. С прибывшими в Новоросск девушками он толком познакомиться не успел, так как они там не задерживались.
И вот наступил день, когда большой караван двинулся в путь. Кроме тех, кто шел завоевывать и осваивать джунгли, в нем находился и довольно большой отряд, шедший сначала в Уаман-канча, а затем с Синчи Пумой в Долину великих вождей, на границу земель уаминка. В него входили три десятка кавалеристов Новицкого, две сотни гоплитов и две сотни арбалетчиков: подростков и молодых девушек. Отряду придавалась и огневая группа, состоящая из десяти автоматчиков, двух ручных и трех станковых пулеметов, перевозимых на двуколках. Также на двуколки погрузили и два восьмидесятидвухмиллиметровых миномета с боезапасом. Взяли с собой и все аркбаллисты. Отрядом командовал теперь уже не ротмистр, а майор кавалерии Новицкий. Рядом с ним на своем Вороне ехал и Максим Антоненко. Но первыми в Уаман-канча отправились грузовики, везшие снаряжение и боеприпасы.
Для осуществления задуманного Олег отобрал среди своих разведчиков десять человек. Из них только трое были попаданцами: он, его ординарец Назар Синица и снайпер Будаев. Остальные – молодые воины-уаминка во главе с Юску. Всю группу Уваров одел и вооружил как обычных уаминка, они ничем особо не отличались от других жителей Анд. Зато с собой группа везла на ламах несколько довольно объемных, тщательно упакованных кожаных свертков и сумок. Единственным оружием, которое Олег позволил себе открыто носить, был «Маузер» К-96 в деревянной кобуре на плечевой портупее, найденный в обозе бывших белогвардейцев. Хотя если не знать, то можно подумать, что воин-уаминка несет на боку флягу непривычной формы. Основной же отряд разведчиков-диверсантов под командой Бажина направлялся к гуаро.
Николай Антоненко решил сопроводить Уварова в Долину великих вождей и сделать там рекогносцировку. Мало ли, надо быть готовым ко всему…
«На хозяйстве» в Новоросске остался Климович. Ковать оружие для будущих побед.
