Глава 11
Не все сладости одинаково полезны.
Эля Савойкина
Субботнее пробуждение было не сказать что неожиданным, но очень приятным. Во-первых, удалось за долгое время выспаться, во-вторых, Лорд фон Мурз улегся пушистым боком рядом со мной и теперь усиленно мурчал и терся в попытке уговорить себя погладить. Перед такими мимишностями я была не в силах устоять и теперь чесала у животного за ушком, а он в ответ удовлетворенно жмурил глаза и шевелил усами.
— Мурз, я твой замысел поняла, — говорила я, давя зевок. — Выпущу только после того, как королева уедет, а до этого даже не проси.
Кот зевнул и стал мурчать с удвоенной силой.
— Не прокатит!
Мурз привстал на лапах и сунулся наглой мордой напрямую к моему лицу, принялся тереться об щеки, словно говоря: «А так прокатит?».
Минут пять котяра пытался добиться от меня освобождения наглым подлизыванием, но когда понял, что все старания тщетны, равнодушно спрыгнул на пол и ушел в «закроватье», как бы намекая, мол, я обиделся и вышел на тропу войны с тобой.
Я глубоко вздохнула, ибо теперь, стоит мне только спустить ноги на пол, незамедлительно последует коварное и вероломное нападение когтистыми лапами.
В дверь постучали. Мне вставать было лень, поэтому узнавать, кому там не спится, отправилась давно проснувшаяся Крис. За дверью нашелся висящий в воздухе конвертик, который, едва ему открыли путь, ломанулся, как гоночный автомобиль, прямо мне в руки. Подруга гневно захлопнула дверь:
— Ну зашибись, я тут что, дворецким подрабатываю?! Открываю-закрываю, а вся переписка летит к лежащей на кровати Эльке! Никакой справедливости!
— Не бурчи. — Я настороженно рассматривала конверт. Опознавательных знаков на нем не было, адресат не обозначен, и печати тоже не нашлось. — В прошлый раз такое послание мне ничего хорошего не принесло — полвечера носилась по Академии в поисках пушистой скотины.
— Может, не стоит тогда открывать? — Анфиса, как и я, еще валялась на кровати, только полностью закутанная в одеяло, наподобие гусеницы. — Вдруг там споры сибирской язвы.
— Сплюнь, дура, — буркнула я и принялась аккуратно вскрывать почту. Едва надорвала бумагу, как физически ощутила, что вес послания незначительно увеличился. — Долбаная магия, я порой начинаю ее бояться.
Внутри обнаружились сложенный вчетверо листок бумаги и карандаш. Собственно, такой нехитрый набор предметов сразу подсказал, от кого пришло это чудо-письмо.
«Привет, моя любимая муза», — вещали первые строки, у меня аж челюсть свело от слащавости.
«Я долго думал над твоими словами, по поводу того, что тебе было скучно. И решил разбавить наши отношения радостью и весельем, но для этого мне необходимо, чтобы ты не вылетела из Академии после присяги и бала.
Так вот, ни в коем случае не надевай к королеве те дикие тряпки, которые вам выдала Терция. Найди что-нибудь посексуальнее и пооткровеннее, на таких мероприятиях любят рассматривать красивых девушек…
С любовью,
магистр зельеварения и ядоведения Глеб.
P.S. Ответ напиши карандашом на этой же бумаге».
— Бегу, спотыкаюсь и падаю тебе ответ писать. — Я находилась в смешанных чувствах.
— Что там? — На край моей кровати присела Кристина и теперь пыталась засунуть любопытный нос в письмо. — Так нечестно, для меня оно пустое! — возмутилась она.
— Это от Глеба, — призналась я подруге, — предупреждает о том, чтобы не ходили на бал в тряпках Терции!
Анфиса аж одеяло с себя скинула. Взлохмаченная соседка решила высунуться, чтобы поучаствовать в такой животрепещущей теме, как моя якобы насыщенная личная жизнь.
— Это так романтично! — начала восхищаться она. — Он о тебе заботится! Он такая лапочка…
— Угу, лапочка, конечно, когда зубами к стенке, — огрызнулась я. — Только он опоздал…
Вообще, меня смутила его фраза про дальнейшую игру, значит, впереди мою расшатанную психику ожидают радость и веселье. А еще меня взбесила часть про «посексуальнее». Решительно схватив карандаш, я все же приготовилась написать гневный ответ, но тут же одернула себя. Он же только этого и ждет, а раз так, то карандаш черканул только одну фразу:
«А почему всегда именно „магистр Глеб“, у тебя разве нет фамилии?»
Надпись на бумаге мигнула и, словно впитавшись, исчезла. Я недоуменно вытаращила глаза — это что еще за новости?
— Элька, а Элька, а что у тебя с нашим магистром? — не унималась Фиса.
Захотелось кинуть в нее подушкой.
— Любовь до гроба. Либо моего, либо его… Он меня уже позвал замуж, но я отказала. По его задумке он должен сначала уйти в мужской монастырь на десять лет, и только после этого я смогу стать его женой, — все это я проговорила с невероятно серьезным видом и с удовольствием смотрела, как вытягиваются лица подруг. Все впечатление испортила тоже сама, потому что не выдержала и рассмеялась.
В итоге подушка полетела в меня от Анфисы.
— Дура! Я же почти поверила!
Крис тем временем с серьезным видом посмотрела мне в глаза:
— А теперь давай начистоту, что происходит?
Признаться, я все же сомневалась — рассказывать или нет, но потом махнула рукой и выложила все, начиная от истории с музой, договора об оказании помощи и заканчивая глебовской «игрой».
— М-да, выходит, он порядочная сволочь! Причем буквально: и сволочь, и порядочный — одновременно! — сделала вывод из моей истории Волковская.
— Угу.
Пока я рассказывала подругам про «романтику с зельеваром», совсем забыла о письме, которое до сих пор держала в руках, и теперь, когда мой взгляд вновь упал на бумагу, едва не вскрикнула от неожиданности — на ней стал проявляться текст ответа. Причем больше всего это напоминало какой-то магический вариант смс-чата. Я в онлайн-режиме видела, что отвечает собеседник.
«Ты угадала, у меня нет фамилии. Я сирота. Даже имя „Глеб“, скорее всего, не мое. Его мне дали в сиротском приюте».
— Это ты сейчас меня пытаешься разжалобить? — задала я риторический вопрос, глядя на бумагу.
— Куда ты так уставилась? — поинтересовалась Фиса.
— Это какой-то магический аналог нашего интернет-чата, — показала ей на листок. — Я пишу здесь, а он видит там, и наоборот.
— О, а мы еще жаловались на отсталость этого мира, — обрадовалась Крис. — Ну и что он там пишет?
Я зачитала вслух его жалостливую историю. Над ответом совещались коллективно, в итоге родили шедевр. Обращение было рассчитано на то, что я прониклась его горем.
«Бедный! Я тут подумала и решила, что согласна выйти за тебя замуж. Ты же вроде как завуалированно меня позвал. Только у меня одно условие…»
Признаться, у меня сразу чесались руки написать ему, какое именно условие, но девчонки удержали. Сказали, что надо потянуть и сохранить интригу.
Через минуту бумага послушно выдала предсказуемый ответ от брюнета:
«И какое же? Учти, коллекцию ядов я на тебя отказываюсь переписывать, и при разводе кот Мурз достанется мне».
— Ишь какой шустрый, уже на моего кота посягнул! — Я злобно грызла кончик карандаша, предвкушая реакцию зельевара на то, что готовилась написать.
«Мурз, как взрослый кот, должен сам выбрать, с кем ему оставаться. А условие простое: ты берешь мою фамилию!!!»
И здесь, по нашей задумке, у Глеба должно начать рвать крышу, либо он обязан был бы захорохориться и согласиться. Ясно, что в шутку — он ведь игрок…
Но облом, как говорится, подкрался незаметно:
«Если бы этот ответ написала мне ты, я бы, не раздумывая, согласился. Но многоженство в наших Королевствах запрещено, и, боюсь, тройную фамилию еще от Кристины и Анфисы я носить не смогу…»
— Вот же ж ежкин дрын! — выругалась я. — Бабы, мы где-то прокололись…
— Или он за нами шпионит, — трагически констатировала пампушка.
— Ладно. Раз так, то я с ним сама пообщаюсь…
«А что тебя не устраивает в троеженстве? Три сексуальные, молодые, привлекательные девушки. Будешь аки кот в масле кататься… Ты же, судя по твоему первому письму, как раз намекал на это. Ведь здесь любят девушек пооткровеннее…»
Ответ был молниеносным.
«Здесь любят разное. Кстати, я так и не дождался благодарности за совет».
«Ты опоздал, мы обо всем догадались сами. Поэтому твое письмо было неактуальным. Тем более у меня есть огромные сомнения, что этот совет ты дал исключительно ради моей же пользы. Может, ты, наоборот, на балу на меня поглазеть решил».
«Вынужден тебя разочаровать, я ненавижу такие мероприятия и туда не пойду».
Я решила съехидничать.
«Очень жаль! Я хотела пригласить тебя на танец».
На этот раз ответа не было долго. Десять минут прошло в тягостном ожидании…
— Не ответит. По ходу ты перегнула палку, — грустно прокомментировала Фиса, она за это время уже успела умыться и переодеться.
— Ну, а как мне еще с ним вести себя? Я реально не знаю, чего он от меня хочет. — Едва договорила, как на бумаге проступили ответные письмена.
«Знаешь, Эля, что именно мне нравится в молодых первокурсницах? Не их молодость, не сексуальность, не привлекательность, а наивность и бесхитростность. Вы открыто смотрите на мир, доверяете, неспособны нанести удар в спину. Апотом вы портитесь, потому что вас учат хитрости и предательству. Вы везде ищете двойное дно! Все эти балы, вечные праздники, опьяняющая красота и излишнее внимание меняют вас. Еще месяц назад ты была чистой и яркой, а теперь… становишься хищницей, готовой перегрызть горло… Пожалуй, на этом наша с тобой игра подойдет к концу. Как я и говорил, увы, но век моих муз недолог».
Едва я дочитала, бумага вспыхнула и превратилась в горстку пепла, при этом даже не опалив рук.
— Все, доигралась… — На душе стало противно.
Нет чтобы радоваться, мол, легко отделалась. Сама ведь не раз думала о том, как избавиться от этого странного внимания со стороны зельевара, и вот оно… Но нет чувства победы, мне горько и противно… Причем ощущение, будто я во всем виновата…
— Дурацкий магистр страстей, — выругалась я. От нахлынувших эмоций поняла, что, если сейчас не уйду умываться, разрыдаюсь, как ребенок. Нарочито быстро рывком сменила положение с полулежачего на сидячее, спустила ноги на пол и тут же пожалела об этом.
Мурз дождался своего звездного часа и вцепился всеми четырьмя лапами в мои икры…
Я взвыла не столько от боли, сколько от осознания того, что закон Мерфи на мне сработал во всей своей красе — когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже.
* * *
Еще в начале недели сверкавшая чистотой лаборатория Глеба наконец-то начала покрываться первой пылью, ее одинокие частички неторопливо оседали на стенках многочисленных колбочек, мензурок, склянок с реактивами и баночек с экстрактами, как бы намекая — а давай устраивать генеральные уборки раз в неделю.
На все это с затуманенным взором смотрел хозяин химического «великолепия» и пытался отловить убегающую от него мысль. Мысль витала в воздухе и на бумагу переноситься отказывалась, недописанные строчки повисли незавершенными фразами:
О, был он зол, как черти ада,
Смотрел он с болью на тебя.
Он верил, он любил когда-то.
Разбито сердце у орла.
И повторилась вечность вновь,
Не пожелал понять он правды…
Последние две строки упорно не хотели становиться завершенным четверостишием, потому как перед глазами поэта до сих пор стояла рыжая Элла, только что уволенная с поста музы.
— Яйаду, срочно дайте мне яйаду, — запустив тонкие пальцы в волосы, трагически попросил сам у себя брюнет.
Просто последние фразы стиха вдруг резко вспыхнули у него в мозгу, заставив задуматься, а правильно ли он поступил по отношению к бывшей музе. Ну, подумаешь, подружкам рассказала о своих мыслях и чувствах, ну, придумали коллективный ответ, они же не знали, что письмо не просто бумага с буквами, а довольно сложный подслушивающий артефакт.
Решив додумать все эти мысли позднее, Глеб торопливо дописал стих, боялся спугнуть пришедшую идею.
И повторилась вечность вновь,
Не пожелал понять он правды.
Не стал играть с тобой в любовь.
В театре зрители так рады.
Едва он поставил последнюю точку, на плечо легла женская легкая рука.
— Я миллион раз просил не подкрадываться ко мне со спины, — устало напомнил он женщине, стоящей позади.
Она тяжело вздохнула и обошла сидящего за конторкой мужчину кругом, теперь их разделяла только столешница. Поиски, куда бы присесть, много времени у физкультурницы не заняли, недолго думая, она изящно примостилась на одну из ближайших парт и, закинув ногу на ногу, продолжила молчать, ожидая, что же ей скажет сам магистр страстей.
— Ты у себя на занятиях тоже на столах сидишь? — поинтересовался он.
— Вот еще, у меня в спортзале они отсутствуют как класс мебели.
— Троя, зачем ты пришла? — решил не тянуть кота за хвост мужчина.
Преподавательница располагающе улыбнулась.
— Мне порой кажется, что в этой Академии работаем только я и Эридан… Глеб, ау! Ты на каких облаках витаешь, сегодня с утра все преподаватели обходят Академию вдоль и поперек, проверяют еще раз все закоулки, убеждаются в безопасности. Вообще-то сюда королева прибывает.
Поэт лишь пожал плечами:
— Забыл, виноват…
— Ага, рассказывай мне сказки, — закатила глаза красотка. — Ты даже не знал, что сегодня обход. Но не переживай, твой сектор я взяла на себя и даже закончила проверку, эта лаборатория была последним пунктом.
— Спасибо, что я еще могу тебе сказать, — довольно равнодушно ответил зельевар.
Троя нахмурилась, такое холодное поведение было нехарактерно для Глеба.
— В чем дело?
— Только не делай вид, что не догадываешься…
Красотка скрестила руки на груди, ее взгляд стал колючим.
— Ты меня в чем-то обвиняешь?
— Нет, я искренне недоумеваю, зачем ты рассказала все Эле?
— Я не могла позволить, чтобы ты поигрался с девочкой, а потом, в сотый раз поняв, что это не твой вариант, бросил ее, как сломанную куклу.
— То есть ты за меня решила, кто мой вариант, а кто нет? — Судя по интонациям магистра, он начинал медленно звереть.
Видя такую непредсказуемую реакцию, Троя мгновенно вычислила последствия и решила попытаться объяснить свою позицию:
— Глеб, ну ты сам посуди! Сколько их уже было. Сотни? Ты с ними играешь, проверяешь на прочность эмоций, приручаешь, как тех лисичек-феньков. Помнишь, я тебе приносила книгу из своего мира — «Маленький принц»? Там была замечательная фраза — мы в ответе за тех, кого приручили. А ты за столько лет так и не понял ее смысла.
— Почему тогда остальным ты ничего не говорила? Могла бы ко всем подходить и рассказывать о том, какой я гад и подлец.
Блондинка фыркнула.
— Вот еще… Эля единственная из всех, кто додумался не строить из себя героиню, покорительницу сердца несчастного поэта, а пойти и спросить у меня — с чем она вообще столкнулась. Как по мне, это ценнейшее качество для умной женщины. И врать ей о твоей белой пушистости я не собиралась.
— Все равно это не дает тебе права рассказывать обо мне курсанткам больше, чем им положено знать.
— О да! Магистр страстей, — саркастично огрызнулась женщина. — А давай поглубже копнем? И вообще уйдем в психоанализ?
— А давай, — с вызовом ответил он и, прыжком перемахнув на другой конец кафедры, уселся на столешницу. Глеб расположился четко напротив Трои. Казалось, между ними сейчас вспыхнут молнии, запахло надвигающейся грозой.
— Да пожалуйста! Ты своим поведением напоминаешь обиженного мальчишку. Тебе не хватает искреннего тепла и любви, поэтому ищешь его на стороне. Выбираешь подходящих тебе девушек, пытаешься их подстроить под себя, а потом… отпрыгиваешь, словно чего-то испугавшись.
— И чего же? Они не настолько страшненькие…
Троя глубоко вздохнула…
— Мне порой кажется, что вы с Эриданом близнецы по характеру, только зеркальные. Две стороны одной правды, оба смертельно обиженные на женщин. Только его предала любимая, а тебя родная мать. Он решил стать затворником и ненавидит женщин как класс, а ты, наоборот, ищешь в них тепло и покой, но потом, боясь очередного предательства, отступаешь за шаг до победы. Боишься, что они могут приручить тебя…
Зельевар расплывался в победной ухмылке и медленно хлопал в ладоши.
— Браво! А ты уверена, что физкультура твое призвание? Может, тебе надо было пойти в психологию?
— Еще скажи, что я не права?
— Однозначно, ты ошиблась… Во всем!
— Тогда почему у меня четкое ощущение, что Эльку ты сегодня уже отшил? Как ты это объяснил ей? Своим стандартным — ты злобная стерва? Или придумал что-то более оригинальное? Она ответила тебе твоим же оружием, дала почувствовать вкус твоих же блюд? И ты сразу струсил, отступил — испугался быть прирученным…
С каждой ее фразой челюсти Глеба все сильнее сжимались, Троя сыпала соль на самые болезненные раны. Едва она закончила, послышался скрип зубов.
— Пошла вон, — тихо процедил зельевар.
— Что, неужели я попала в точку? — ехидно дожимала физкультурница.
— Пошла вон, — уже громче повторил он…
— Глеб, все, что я сделала, — ради твоего же блага, подумай над моими словами…
— Пошла вон! — на этот раз он не просто рявкнул, он зарычал.
Нельзя злить сильнейшего телекинезиста. Сотни колбочек и скляночек завибрировали на подставках, готовые вот-вот взлететь, чтобы быть использованными как метательный снаряд против преподавательницы.
— Ой, да ладно! Ты этими стекляшками дорожишь как сундуком с золотом, не посмеешь, — продолжала провоцировать она, но на всякий случай призвала из пустоты огненную плеть. Ее план был прост: дать Глебу сорваться, разразиться бурей, а потом успокоиться и подумать над своим поведением. Замкнутому человеку такая психотерапия должна быть весьма полезной.
— Хочешь проверить, смогу или нет?
Первый десяток пустых мензурок метнулся прямо к лицу Трои, но та отбила их легким ударом плети, развеяв в стеклянную пыль.
— Слабенько, давай тяжелую артиллерию!
— Как скажешь, — продолжал злиться зельевар.
На этот раз колбы атаковали Трою с трех сторон, самые опасные были с кислотой, поэтому их атаку пришлось отражать в первую очередь. Едва склянки с едкой жидкостью разбивались, их содержимое расплескивалось по полу, партам, стенам, где мгновенно с шипением начинало оказывать разрушительное действие.
Пару раз, отбивая летящие склянки, Троя задевала ученические парты, те ломались и раскалывались под ударами огненного оружия с оглушительным треском, кое-где на деревянных столешницах уже начинали плясать языки пламени. Глебовскую лабораторию затягивало химическим смогом.
— Да вашу мать! — внезапно раздался отрезвляющий крик ректора. — Что у вас здесь происходит?!
Милонский стоял в дверях лаборатории, за его спиной маячили обеспокоенная Терция и растрепанный Арвенариус. Судя по виду всей троицы, сюда они летели как на пожар, Филоний так вообще запыхался и пытался отдышаться, но в задымленном помещении это было невозможно.
— Я повторяю, что здесь происходит?!
Колбочки, которые так и не долетели до Трои, зависли напротив женщины в воздухе, словно осы, и готовились вот-вот накинуться на физкультурницу, но по легкому щелчку Глеба дрогнули и плавно вернулись на полки. Видя такое, Троя опустила плеть.
— Боевые учения. Проводили тренировку по ведению боя в закрытых помещениях, — отрапортовала она, отирая кровавый порез на левой щеке. Одна из скляночек все же добралась до цели.
Ректор обвел взглядом следы побоища и скептически выгнул бровь:
— Учения? Серьезно? Да вы весь кабинет разнесли к чертям! Я не знаю, что вы не поделили, но через час здесь все должно быть в прежнем виде! — после этих слов он развернулся и вышел в коридор, за ним послушной свитой двинулись шепчущиеся Терция и Арвенариус.
— Тебе помочь с уборкой? — как ни в чем не бывало спросила физкультурница у магистра.
— Я тебе уже три раза повторил и повторю еще — ПОШЛА ВОН!
Она повела плечами и, спокойно развернувшись, направилась к выходу из лаборатории.
— Как хочешь! Надеюсь, ты подумаешь над своим поведением!
* * *
— Ма-а-ам!
— Что, мой хороший?
— А можно, я себе выберу новую фаворитку?
— Тебе сорок пять, ты уже взрослый мальчик. Принц — в конце-то концов! Может, научишься принимать решения самостоятельно? — уставшая после официального приема королева Ризелла наконец-то смогла расслабиться и присесть на подобающее ей по статусу роскошное кресло.
Всей меблировкой покоев, в которые поселили королевскую чету на время проведения присяги и бала в Академии, занимался лично Милонский — человек довольно странного вкуса, а точнее, его отсутствия. От этого Ризелле казалось, будто в комнате слишком большое нагромождение абсолютно не нужных царственной особе предметов — два огромных зеркала в полный рост, несколько макияжных столиков, один рабочий, огромная горка со стоящими в ней фарфоровыми сервизами, комоды, консоли, две ширмы. Специально к приезду королевы Филоний даже приказал постелить в ее покоях огромный и пушистый ковер. Все эти детали казались женщине вычурными и безвкусными, а сама комната — тесной, хотя, возможно, таким образом сказывалось отсутствие окон.
— Я не представляю, как они могут жить в этом склепе, — обратилась она к любимому и единственному сыночку. — У меня здесь развивается клаустрофобия.
Родимый отпрыск развалился напротив маман в таком же шикарном кресле и, как гордый обладатель природной наглости, позволил себе закинуть ног и на низкий кофейный столик.
— Зато это самое безопасное место во всех Двадцати Королевствах, — неожиданно сумничал наследный принц. — Ма-а-ам, ну так можно мне новую фаворитку?
— Даррий, неужели тебе мало девушек из живущих во дворце?
Сынуля растерянно улыбнулся. Девушек-то ему хватало, просто он уже сам не знал, куда себя деть от окружающей вселенской скуки. Когда все, чего ни пожелаешь, приносят на блюдечке с голубой каемочкой — даже самая богатая и, казалось бы, безоблачная жизнь превращается в серое существование. Вот и Даррия уже тошнило от всего — от вечной охраны, караулящих за углом девушек, вседозволенности. Ему хотелось запретного плода и хоть какого-то подобия острых ощущений.
— Хочу красивую фаворитку, — упрямо канючил он, накручивая прядь прямых коричневых волос на палец. — Я же не виноват, что моя любимая Мадлен оказалась предательницей. Мама, если бы ты только знала, что она вытворяла в постели…
Ризелла скривилась.
— Избавь меня от этих подробностей. Не хочу даже слышать о Мадлен и твоих игрищах с ней. Мне до сих пор дурно, едва представлю, что она могла убить тебя. Сколько ночей вы провели вместе? Удивительно, что она не использовала этот шанс.
— Она говорила, что любит меня. Чем не оправдание?
Ризелла прикрыла глаза, давя в себе желание выдать подзатыльник юному недоумку. Ее давно мучил беспокойный материнский вопрос — когда она упустила из вида, что вместо сына у нее растет инфантильный баловень судьбы?
Открыв глаза, женщина инстинктивно бросила беглый взгляд по сторонам — рефлекс, выработанный ею за многие годы, ведь опасность могла таиться за каждым углом. Взор упал на одно из огромных зеркал, в котором отражались вся комната и сидящие на креслах королева с сыном. Она рассматривала себя со стороны и понимала, что нет ничего удивительного в том, что все вышло именно так, как вышло. В стекле Ризелла видела молодую привлекательную русоволосую ухоженную женщину. Во Внешнем мире ей бы дали не более тридцати, а здесь же, в Керении, она царствовала уже третью сотню лет. Напротив сидел хорошо сложенный шатен, красивый, с лоском одетый. Сынуля явно пошел в отца, правда, лицо у ребенка было слегка глуповатым, но это только придавало необъяснимое очарование, тем более что принц был до неприличия обаятелен, молод и нагл. Оба родственника выглядели на один возраст, несмотря на разницу в два века. Вот какой авторитет может быть у матери перед ребенком, если тот выглядит мощнее и едва ли не старше ее?
— Я отвлеклась, — призналась сыну женщина. — О чем ты меня спрашивал?
— Хочу влюбиться и жениться.
Королева едва не поперхнулась.
— ЧТО?
— Шутка, маман, шутка. Фаворитку хочу новую, что плохого в том, если я выберу завтра девушку, которая будет греть мне постель через пять лет?
— Абсолютно ничего, — облегченно выдохнула Ризелла. — Но ведь за пять лет может многое измениться, вдруг она тебе разонравится или откажет? Ты ведь помнишь о главном правиле — мы не имеем права никого принуждать. Фрейлин готовят для нашей охраны и ничего более.
Даррий лишь рукой махнул.
— Ой да ладно тебе рассказывать мне сказки. Если будет артачиться, ты всегда сможешь вытурить ее, как фрейлину, которая тебе неугодна. Мы же короли, неужели ты не придумаешь для одной девки достойную мотивацию.
— Сынок, ты уже взрослый мальчик, может, научишься решать свои проблемы сам? Через сто лет ты взойдешь на престол, и что тогда? Я ведь не смогу всегда принимать решения за тебя и помогать в проблемах.
— Ну и куда ты клонишь? — Даррий обиженно надул и без того пухлые губы.
— Сам — выбираешь, сам — разбираешься, сам — решаешь все возникающие после этого проблемы, а мы с отцом наблюдаем и не вмешиваемся!
Принц задумался, предложение было заманчивым и интересным.
— А если у меня ничего не получится? Что тогда?
Лицо королевы украсила усталая улыбка замученной матери, смешанная с коварностью повидавшей все королевы.
— Ничего непоправимого. Земля под твоими ногами не рухнет, ты по-прежнему останешься нашим любимым и единственным сыночком, но на роль наследного принца мы будем вынуждены подыскать кого-то другого. По родственникам пороемся дальним, например. Вот сам посуди, кому нужен король, который не может завоевать одну женщину.
На лице принца отразился сложный мыслительный процесс, он судорожно прикидывал варианты и уже начал жалеть, что завел разговор на эту тему. Минут пять в королевских покоях висело тягостное молчание, нарушала его только кошка Бусинда, которая до сих пор сидела запертая в своей золотой переноске. Белоснежная киса что-то упорно там шкрябала и пыталась выломать дверцы клетки, но Ризелла сейчас не была настроена обращать внимание на любимицу, в данный момент королеву волновал только сын.
В какое-то мгновение лицо принца озарилось победной улыбкой, словно он наконец придумал грандиозный план, который гарантирует ему все лавры и почести. Но кайф от шкуры еще не убитого медведя обломала Ризелла.
— Ах да, совсем забыла сказать об одном маленьком условии. Фаворитку выберем случайным образом, а то вдруг тебя посетит идея ее подкупить. Условия спора должны быть честными. Пускай фавориткой станет девушка, — королева на миг задумалась, — скажем, из второй тройки, которая войдет к нам на присягу. А там уже сам решишь, какая из трех тебе больше понравится.
Лицо Даррия мгновенно сникло, мать раскусила его план с подкупом, едва тот был придуман. В крайнем случае принц выбрал бы самую страшную и неприглядную, которая точно согласилась бы на все.
Как быстро меняются мотивация и планы у королей! Еще полчаса назад он хотел красивую игрушку для развлечений, а теперь это переросло в спор, где на кону стояло наследство, быть отлученным от которого принцу совсем не улыбалось.
— Хорошо, маман, — сжав челюсть, коротко ответил любящий сынуля.
Теперь победная улыбка светилась у Ризеллы, еще бы, наконец-то ей представился шанс поставить на место избалованного отпрыска.
