Что за дрянное место? Душно, темно, а в ушах – какие-то надоедливые звуки. Словно бубнят недовольно какие-то беззубые ворчуны: нудно, непонятно…

Фредерик махнул рукой, будто собрался отогнать надоедливую муху, и от этого мгла разлетелась на клочья, как всполошенная стая ворон. Стихли ворчуны, прорвался воздух в легкие.

Все вокруг было серым: небо висело низко, прогибалось и колыхалось, походя на огромный кусок парусины, наполненный водой; мелкий песок бесшумно рассыпался под ногами. До самого затуманенного горизонта – серая пустыня под серым небом. И так – куда ни глянь.

Внезапный стук копыт чуть не оглушил. Фредерик невольно зажал уши руками (успел еще радостно заметить, что обе руки здоровы) и оглянулся на звук: со страшной скоростью летела на него гигантская вороная лошадь. Песок тучами взметывался из-под ее огромных копыт, глаза полыхали белым огнем, а зубы скалились в страшной ухмылке. И Фредерик вдруг заметил: морда лошади очень похожа на искаженное предсмертной гримасой лицо князя Галера.

– Ого! – вскрикнул молодой человек, прыгая в сторону, чтоб спастись.

Прыжок удался – страшный конь пронесся мимо и исчез, но земля вдруг ушла из-под ног – под ними распахнулась глубокая яма, и Фредерик полетел в нее, закричав. Упал – опять в темноту, духоту, больно ударившись правым боком.

– Фред! Фред! Дай руку! Дай мне руку! – это Марта звала его откуда-то сверху.

Конечно, она может его отсюда вытянуть. Она всегда рядом, когда сил не хватает. Только дотянуться бы.

А руки не поднимались. Все тело перестало двигаться. Даже крикнуть, сказать, прошептать, промычать – ничего он не мог.

– Фред! Что же ты? Руку! – все громче требовала Марта и тянулась к нему сверху.

Руку. Руку… Руки-предатели! Тело-предатель! Вот оно – страшное, непоправимое: не можешь говорить, не можешь двигаться. И ты – никто, и ты пропал…

– Ваша милость, ваша милость, – кто-то шептал и тормошил его за плечо.

Король недовольно заворчал и открыл глаза. Чувствовал он себя преотвратно: тело разбито, словно, в самом деле, рухнуло с изрядной высоты, голова раскалывается, глаза болят от света, хотя в комнате, где он спит, полумрак из-за опущенных занавесей. Сколько он спал? Явно, недолго. Он совершенно не отдохнул.

Настроения никакого – проснувшаяся память тут же представила ему картины казни Галера, битвы с его дружиной.

– Какого черта вы меня будили? – недовольно спросил он, поворачиваясь к Линару. – Я совершенно не выспался.

– Сэр, вы спите уже шестые сутки, – доктор, удивленно округлив глаза, развел руками. – И это очень похоже на то состояние, в котором вы пребывали в королевском дворце. Что-то вроде забытья. Я вас бужу каждое утро, но вот только сейчас удалось поднять вас с постели.

Фредерик тоже изумился, услышав, как он себя проявил. Только бодрости и настроения эта новость ему не добавила.

– Это повторилось, – пробормотал он, садясь обратно на кровать и взъерошивая волосы на макушке, порывисто, озабоченно. – Значит, оно может повториться еще раз. И когда это будет, никто не знает. Даже я сам…

Молодой человек потерянно осмотрелся. Местом, где он находился, была небольшая комната, довольно убогая по обстановке: низкая и жесткая кровать, небольшой стол с глиняным кувшином и двумя большими плошками, у узкого окна с одной занавесью из темно-синего полотна, три трехногих табурета и сундук из черного дерева. На полу у кровати лежало нечто вроде ковра из шкуры какого-то зверя.

Поведя глазами от кувшина к лицу Линара, на котором явно просматривалась сильная тревога, Фредерик вдруг осознал, что не помнит, как очутился в этой комнате. Нахмурив брови, прижав руку ко лбу, король попытался выудить провалившиеся в некую дыру нужные воспоминания, но не вышло – только виски стало ломить сильнее.

– А где мы вообще? – наконец спросил он у доктора.

– Не помните, – сокрушенно покивал Линар. – После того как вы поговорили с жителями Гали-Кури, вы сказали, что очень устали. Я намекнул этому азарцу, этому Ирсу, что вам незамедлительно нужно отдыхать. Он и провел нас в эту комнату. Вы двигались, будто уже заснули. Только глаза были открыты и не мигали. Я вел вас за руку, спрашивал вас о самочувствии, но ни слова вы мне не сказали. А когда я и Ирс усадили вас на кровать, вы повалились и уснули уже совершенно. Так и проспали шесть дней. Только одно меня успокаивало – ваше сердце во время этого сна работало вполне нормально… А как ваша правая?

Фредерик ощупал локоть, предплечье больной руки – никаких новых ощущений.

– Даже не болит. Думаю: все же мое длительно забытье было вызвано сильной усталостью. Я, в самом деле, очень притомился, – вздохнул молодой человек и тут же вздрогнул – его живот громко буркнул и заурчал, напоминая о том, что его давно не наполняли.

– Да-да-да, – спохватился Линар, услыхав такие красноречивые нутряные звуки, – завтрак скоро будет. Я прикажу, чтоб вам принесли сюда.

Он ушел, а Фредерик стал умываться. Вытерся широким полотенцем, надел чистую рубашку и штаны, которые ждали на одном из табуретов. Затянул завязки на вороте и рукавах и отметил про себя, что уже отлично справляется одной рукой.

Изрезанная щелями дверь чуть слышно скрипнула, в комнату бесшумно скользнула глазастая Дина с подносом в руках и небольшой корзиной на локте. Она устроила ношу на стол, достала из корзины две чашки, размером и формой схожие с яйцом, маленький чайник с плетеной ручкой и глубокую тарелку, накрытую салфеткой. Приготовив стол для завтрака, она ступила в сторону и низко поклонилась Фредерику.

Король оценивающе посмотрел на нее и остался доволен: выглядела Дина намного лучше, чем в ту неспокойную ночь. Лицо девушки почти полностью избавилось от синяков и ссадин, которыми наградил ее Галер; темные волосы были аккуратно собраны в косу и завернуты вокруг головы венцом; не стало прежних лохмотьев – их заменили длинная белая рубашка с веселой вышивкой по вороту, и верхняя, безрукавная туника из коричневого полотна, прихваченная в талии узким черным пояском. На шее Дины красовались бусы из мелких желтых камушков, в ушах поблескивали серьги, и это больше всего порадовало Фредерика: значит, она постепенно оправлялась от кошмара, носившего имя Галер.

Король кивком поблагодарил девушку за заботы, сел за стол и взялся изучать принесенное. Дернул полотенце с подноса и улыбнулся: из глубокой миски казали румяные бока круглые пирожки, в пузатом глиняном горшочке ожидала бобовая каша с мясом, на деревянных тарелках – маленькие, поджаристые колбаски и некие толстые, зеленые, в темные крапины, стебли, по виду – очень сочные.

– Это что? – спросил он Дину.

– Это степной лук. Он вкусный. И здоровья вам прибавит, светлый господин, – ответив, девушка вновь низко поклонилась.

Фредерик удивленно приподнял брови:

– Почему ты меня так называешь?

Девушка улыбнулась, но глаз на него так и не подняла:

– Вы же светлый. Очень светлый. И волосы, и лицо, и руки, и глаза. И то, что вы спасли меня, и наказали Галера, и помогли всем в Малех-Кури, – это светлое, доброе дело…

– Что ж, – пробормотал молодой человек, берясь за ложку. – Проверим, каков на вкус этот ваш лук. А ты не стой, присядь где-нибудь.

Дина послушно опустилась на один из табуретов и сложила руки на коленях – узкие красные ладошки. Короткие пальцы с мелкими, круглыми ногтями принялись теребить концы пояса. Фредерик отправил в рот первую ложку каши, прожевал и начал беседу; ему хотелось, чтоб девушка вела себя менее скованно:

– Тебе сколько лет?

Она вздрогнула, моргнула пару раз, словно удивилась, что с ней заговорили, потом ответила, еле слышно:

– Пятнадцать.

– Ты ведь тут недавно. Откуда сама?

– У моих родителей был небольшой караван из мулов и ослов. Сколько себя помню, мы возили товары через степи и пустыню. Всю Азарию вдоль и поперек изъездили. А два месяца назад караван наш разграбили какие-то бандиты. Недалеко отсюда случилось – на водопое. Там обычно всегда тихо и мирно, но сейчас все в Азарии по-другому… Маму, папу убили. – Губы Дины при этих словах задрожали, и ей пришлось смолкнуть, чтоб не дать прорваться слезам. – Тогда почти всех в караване убили: погонщиков, охрану, торговцев. Кого не убили, в рабство забрали. И меня забрали. Чтоб продать. И продали чуть позже: за пару золотых в Гали-Курь, – тут она зубами невольно скрипнула и затихла, с такой силой сжав кулачки, что костяшки побелели, а пальцы хрустнули.

– Что дальше будешь делать? – спросил Фредерик, не желая, чтоб она надолго погружалась в мрачные воспоминания. – Здесь останешься?

– О, нет! Нет! – Дина внезапно громко вскрикнула, бросилась к ногам молодого человека – тот от неожиданности дернулся и даже колбасой поперхнулся. – С вами, светлый господин! С вами я хочу! Уехать! Уехать отсюда!

Уцепившись за колено короля, уткнувшись лицом в его бедро, она заплакала, тихо, жалко и очень горько. Так плачет одинокая, обиженная сирота, которой некому пожаловаться, не от кого ждать утешения и ласки, и осталось только одно – поверять свою кривду слезам. Фредерик сперва растерялся, но затем погладил Дину по голове, заговорил тем голосом, которым разговаривал с Мартой, вполголоса и бархатно:

– Ну-ну, малышка. Зачем же так плакать? Ты совсем не жалеешь свою красоту.

Дина наконец подняла на него глаза – большие, черные, наполненные слезами, удивленные:

– Я? Красивая?

– Конечно, – уверенно ответил король. – А разве кто-то говорил тебе обратное?

– Н-нет.

– Потому что это было бы неправдой – сказать тебе, что ты некрасивая. Ты очень красивая и милая, и впереди у тебя – много хорошего. – Говоря, Фредерик ловил пальцем слезы на ее щеке и смахивал их в сторону. – А я на этот счет не ошибаюсь.

Девушка уже улыбалась. Вытерла глаза рукавом, всхлипнула последний раз и спросила:

– Но вы же возьмете меня с собой, светлый господин?

Фредерик вздохнул, глянул мимо Дины в окно: там виднелся забор, и с кола на кол прыгала какая-то шустрая длиннохвостая птичка, посвистывая и пощелкивая.

– Я не могу. Нельзя тебе со мной ехать.

– А куда вы едете?

«Ребенок, чистый ребенок, – подумалось молодому человеку. – Так прямо спрашивать, не думая о том, стоит ли спрашивать и будет ли ответ на вопрос».

– Я еду туда, где не место милым девушкам, – ответил он и ткнул Дину пальцем в лоб.

– Но здесь я не могу жить. Здесь столько злого со мной было. И люди – они знают, что со мной было. Мне стыдно…

– Было. Было, малышка, – теперь Фредерик приложил палец к ее мягким губам. – Теперь уже не будет. Я обещаю. Ты подожди. Я заберу тебя на обратном пути. И отвезу в другую страну, где все для тебя будет по-новому. Я или мои рыцари. Хорошо?

– Хорошо! Я вам верю! Вы ведь Лунный Змей! Светлый Лунный Змей! – сияя глазами, ответила девушка. – Я подожду. Это ведь недолго?

– Недолго.

– Я рада, – с жаром прошептала Дина и обняла Фредерика за шею, прижалась щекой к его щеке. – Я счастлива. Спасибо, спасибо. Такой ужас позади. И все это вы сделали, мой светлый господин, – и поцеловала его в щеку, потом резво поднялась и потянулась к чайнику:

– Я вам налью?

– Давай, – кивнул Фредерик, размякнув от нежных знаков внимания, – и себе тоже. Мне веселей будет.

– Мне нельзя, – улыбаясь, вытерла еще одну слезинку, что притаилась во впадинке у носа. – Это мужской напиток.

Молодой человек пожал плечом и взялся за горячую чашку – оттуда замерцало золотистыми искорками. Сделал небольшой глоток. Дух захватило – питье оказалось крепким. Жаром и резкостью оно напомнило королю огненный напиток далекого Снежного графства.

– Хорошая вещь, – сказал Фредерик, ощутив, как разливается тепло по всему телу: оно проникло даже в больную руку, в самые кончики пальцев. Благодаря этому король сделал то, что ему давно не удавалось: приподнял правую руку, потянулся ко второй чашке, взял ее и понес ко рту. И выпил, и пальцы его ни разу не подвели.

– Получилось! – прошептал он, не скрывая радости. – Что за чудо такое?

Дина не успела ответить – снаружи донесся звук рога, резкий, тревожный. Фредерик же дернул пальцами и уронил чашку, и прямо себе на колени. Благо, она была почти пуста, и штаны и ноги короля не пострадали.

– Надеюсь, это не то, о чем я подумал? – пробормотал он, подходя к окну и выглядывая наружу.

Ответом его словам стал громкий крик дозорного:

– Тревога!

Почти в ту же секунду в комнату забежал, хлопнув дверью, Линар и сказал то же самое:

– Тревога, ваша милость!

– Точнее, – потребовал Фредерик и взял свой меч, который был прислонен к спинке кровати.

– С востока к крепости движется большой конный отряд.

– Насколько большой? – Король стал натягивать сапоги и чертыхнулся – правая рука вновь отказалась слушаться; тут ему помогла Дина: ловко и быстро затянула все шнурки на голенищах. – Спасибо, милая.

– Дозорный насчитал три десятка.

– Если это неприятель, мы легко расстреляем их из луков и ружей. Ну, пошли смотреть…

На узеньком мостике для наблюдения, что крепился над стеной Малех-Кури, помещались лишь двое человек, поэтому дозорный слез, уступая место Фредерику и Элиасу.

Гвардеец взобрался быстрее и протянул руку королю.

– Жаль, нет с нами линарского дальновида. Пропал в болоте, бедняга, – посетовал Фредерик, прикладывая ладонь козырьком ко лбу и всматриваясь в выгоревшую от солнца степь. – Да. Их около тридцати. У них есть луки. Почти у всех. И плотно набитые колчаны. И копья. Но их луки меньше наших.

– Значит, дальность наших стрел больше. Можем расстрелять их, пока не подъехали ближе, – сказал Элиас.

– А если они едут с мирными целями?

– Они едут либо для того, чтоб напасть на замок, либо для того, чтоб навестить друга Галера, – принялся рассуждать гвардеец. – Не думаю, что друзья Галера и нам друзья.

– Предлагаешь оглоушить их внезапным нападением? – Король почесал затылок.

На стены тем временем собрались жители Малех-Кури, чтоб посмотреть на всадников. Те ехали неторопливо, и до замка им оставалось мили две.

– Ирс, ты знаешь, кто это? – позвал Фредерик бывшего сотника.

– Знаю, ваша милость, – отозвался азарец. – Это старые знакомцы покойного князя – Тохир и банда. Я их по лошадям узнал – они все на соловых ездят. Знак у них такой. Грабежом промышляют. А к Галеру приезжают торговать.

– М-да. В этих местах что ни личность, то бандит, – покачал головой король.

– Они, ваша милость, и людьми торгуют, – добавил Ирс, сообразив, что это ко многому может подтолкнуть Лунного Змея. – И это Тохир продал Дину и еще нескольких людей Галеру. Наверняка, и сейчас едут, чтоб добро награбленное сбыть.

– Это так! Ирс правду говорит! – загалдели люди на стенах.

Фредерик встретился взглядом с Элиасом.

– По-моему, не будет ничего плохого в том, что мы постреляем по головорезам, – заметил рыцарь. – Пока они сообразят, что к чему, мы значительно проредим их ряды. Разве не справедливо будет наказать их за злодеяния? Так, как мы наказали Галера.

– Это будет справедливо, – ответил, нахмурившись, Фредерик. – Готовьтесь к бою. Ирс! Собери всех, кто может сражаться, вооружи и поднимай на стены.

– Ваша милость! – с восторгом завопил азарец. – Позвольте поднять ваше знамя!

– Знамя? Какое знамя? – брови короля в который раз за утро удивленно взметнулись вверх.

– Фред, за ту неделю, что ты проспал, произошло много интересного, – вполголоса сообщил государю Элиас. – Они тебе знамя нарисовали. Все, как положено: черное с белым драконом…

– Что?! – Фредерик даже дернулся и чуть не оступился с мостика.

Элиас поймал его за локоть и продолжил, как ни в чем не бывало:

– А еще Ирс послал двух соколов-вестников каким-то своим друзьям, чтоб они ехали со своими дружинами сюда – тебе присягать. Скоро, должно быть, прибудут…

– Что?! И ты… и вы, мои парни, всему этому дали добро?! Пока я спал?! Что за…

– Ваша милость! – напомнил о своей просьбе Ирс.

Фредерик выругался в сторону, а азарцу ответил:

– Давайте, поднимайте! Если уж воевать, так под знаменем, – и стал спускаться с мостика: внизу его ждал Линар со шлемом и кольчугой в руках.