Никто не знает точно, когда был основан Полночный храм. Многие сходятся на том, что начало ему положил сам Бог: ударил молнией в скалы, выбив пещеру в вековых камнях, которую потом углубили забредшие в эти места служители Господа.

В общем, Полночный храм представлял собой несколько связанных между собой извилистыми переходами-коридорами пещер в горе, украшенных причудливыми колоннами, которые породила природа, и высеченными в стенах барельефами на религиозные темы, сотворенными уже человеком. Странно, но в этих залах, среди мертвого камня, не было холодно. И это тоже рождало всевозможные слухи о Полночном храме. Мол, Господь оберегает своих служителей и паломников, помогает им в этих суровых местах.

Скалы, где располагался храм, были далеко за северной окраиной Снежного графства. На эти земли никто никогда не претендовал. Здесь день и ночь длились по полгода, а зима со снегом и ветрами почти никогда не отступала. Весна и лето были очень короткими и холодными. Поселений в этих местах совсем никаких не наблюдалось: жить среди камней и снегов мало кто отваживался. Лишь намного западнее Полночного храма появились как-то люди. Они охотились на зверей, что обитали среди ледяных торосов, покрывавших северное море, да занимались промыслом рыбы, жили в шатрах из кож огромных рыб, постоянно переезжали, кочуя по снежным просторам на санях, в которые впрягали мохнатых низкорослых лошадок, и умели лихо скользить на лыжах.

Весной, правда, земля освобождалась от снега и спешила украситься скудной травой, низкими кустами с кислыми сочными ягодами. Деревья росли тоже низенькие, кривые, но с цепкими корнями: по-другому не смогли б они держаться на каменистой почве. Тогда белая обычно пустыня немного оживала, даже птицы тут пели и вили гнезда, но все это – ненадолго. Налетали суровые безжалостные ветра, принося холод и пургу, и губили только что пробудившуюся жизнь до следующей мимолетной весны...

Такой край, белый во все стороны и до самого горизонта, предстал глазам Фредерика. Только эти глаза и были видны на его лице, замотанном теплым шерстяным шарфом.

Его и Мышку славно снарядили для похода в северные земли. Ландграф Вильен, узнав, куда направляется южанин, распорядился экипировать его должным образом, сказав Фредерику: «Вы вряд ли знаете, что такое крайние северные земли». Молодому человеку предоставили полушубок, треух, рукавицы, гетры на сапоги – все из отличной овчины; штаны из двойной шерстяной ткани, такую же верхнюю рубаху. Мышке досталась теплая попона и наголовник. Кроме того, для всей остальной поклажи, которая, по словам Вильена, могла понадобиться Фредерику, ему предоставили вьючную лошадку, низенькую и толстую, с широкими крепкими ногами и длинной мохнатой шерстью. Она была еще и бурая и напоминала медведя с копытами. Фредерик хохотал, когда первый раз ее увидел, и сразу окрестил Медведкой. Но потом, уже попав в заснеженные просторы, оценил все достоинства этого животного, неприхотливого, не боящегося холода и ветра. Медведка исправно поспевала за длинноногим Мышкой, быстро семеня короткими ножками, а ее толстые копыта не позволяли ей проваливаться в снег, чем грешил, надо признать, мышастый.

А еще ландграф презентовал Фредерику прекрасное ружье и научил им пользоваться. Оно, правда, занимало много места, было тяжелым и не особо удобным при зарядке, но Фредерик признал, что за этим оружием – будущее. «Мастер Линар любит механику: разберется, что и как тут можно улучшить», – так думал Король...

Подножие голых, лишь кое-где покрытых снежными шапками скал даже обрадовало Фредерика. Он ехал по белой пустыне к ним, видным издалека, около трех дней и порядком устал от однообразия северного пейзажа и медленно приближающейся цели. Но надо было признать, это путешествие отвлекало его от мрачных и тяжелых мыслей. Даже боль, что ныла где-то внутри, поутихла...

Может, еще и потому, что в ходе последних событий, связанных с заговором, он проявил себя неплохо и был доволен собою, отметив, что как Судью его рано списывать со счетов...

Граф Густав признался во всем. Да, это по его распоряжению барон Лиер и его сын нацелились заполучить Роксану и ее земли-приданое, чтобы потом передать их во владение своему сюзерену. Если бы это получилось, Густав стал бы обладателем намного большей части территории Снежного графства и мог бы претендовать на титул ландграфа. Все это спровоцировало бы гражданскую войну. И насчет Фредерика у Густава были определенные планы: барон хотел, чтобы тот занялся обучением его людей: боевое искусство южанина уже гремело по всей стране.

Пойдя на такой опрометчивый поступок, как захват замка барона Криспина, Густав стремился хоть как-то поправить совершенно разрушенные вмешательством Фредерика планы: убрать ненужных свидетелей, заставить либо Роксану выйти уже за него замуж, либо Криспина – оформить дарственную на земли на его имя. Потом он планировал укрепиться в Земле Ветряков, собрать здесь свои силы, при помощи Фредерика обучить воинов и начать борьбу с братом за все графство.

Фредерик посчитал, что этот план Густава еще хуже предыдущего. Конечно, и в его развале он вновь сыграл внезапную и решающую роль, хотя и сам на это не настраивался...

Попасть в Полночный храм можно было лишь одним путем: поднимаясь по узкой каменистой тропе. Ехать верхом было бы вдвойне опасно – конь мог соскользнуть в пропасть, чего-нибудь испугавшись. Поэтому Фредерик спешился и потащил лошадей за собой.

Он двигался медленно, выверяя каждый шаг на обледеневшей дороге. Все меньше и меньше ему нравилась эта затея, но отступать назад было невозможно. Начинало смеркаться.

Через пару часов черепашьего передвижения Фредерик увидел то, что уж совсем ему не понравилось.

Смятый шлем, брошенное кем-то оружие, обрывок сапога, обломки чего-то, похожего на сани, обглоданные кости. Чьи? Человечьи? Конские?

Он остановился, присел, чтоб лучше рассмотреть останки.

– Это – позвонки лошади, а вот и ее задняя голень, копыта, – бормотал молодой человек, копаясь в снегу. – А вот это уже не шутки, – нахмурившись, он вытащил за пустую глазницу запорошенный человеческий череп. – Проломлен. Та-ак...

Фредерик выпрямился, отпустил поводья лошадей и пошел вперед один, взяв наизготовку заряженное ружье. Завернув за скальный выступ, он оказался на крохотном плато, которое упиралось в почти отвесные скалы, уходившие высоко в небо.

Тут было пустынно, если не считать огромные комы снега. Фредерик чуть сощурился, чтоб в приблизившихся сумерках рассмотреть, что же здесь такое...

Комы снега вдруг двинулись, послышалось глухое рычание. Это были не комы.

Огромные мохнатые белые звери повернули свои головы к Фредерику. Такого ему еще не приходилось видеть... Медведи. Северные белые медведи... Барон Криспин и ландграф Вильен что-то такое ему говорили. Сколько их? Десять? Пятнадцать? Разве медведи охотятся таким стадом?

Размышлять было некогда.

Фредерик выстрелил. Один из медведей рухнул на бок с продырявленной головой. Но другие громадными прыжками кинулись к молодому человеку. Еще пара остались у убитого, стали рвать его живот.

Перезаряжать? Смерти подобно. Фредерик схватил ружье за дуло, словно дубину. Увернувшись от огромной мохнатой лапы с когтями, похожими на кривые кинжалы, он со всей силы ударил прикладом в голову зверя, потом еще раз уже другого. Приклад разлетелся в щепы. Отбросив погибшее ружье, выхватил меч.

Кувыркаясь и приседая, падая и подпрыгивая, он вертелся меж кудлатых огромных монстров, уворачиваясь от могучих лап и нанося зверям такие удары, которые человека развалили бы на куски. Но для белых медведей это были так – царапины и уколы, которые лишь раздражали и заставляли нападать более свирепо и агрессивно.

Фредерику стало жутко. Его стрелы из арбалета оказались недейственны – ими он убил только одного зверя, попав ему точно в глаз, остальные болты застревали в густой шкуре медведей, едва пробивая их плоть. Дымовые шарики, похоже, на здешнем морозе не срабатывали. И силы Короля быстро истощались: оборонительная тактика, которую он сейчас предпринял, была рассчитана на небольшой промежуток времени. Дыхание стало сбиваться.

А потом случилось то, что поразило его, как молнией.

Фредерик всадил клинок в одну из ощерившихся пастей, попав через небо в мозг. Это был смертельный удар. Медведь страшно взревел и в агонии клацнул зубами. А белый меч вдруг, жалобно хрупнув, обломился почти у самой рукояти.

Король-Судья отпрыгнул назад, ощутил спиной холод камня. Откуда-то снизу обдало противным леденящим страхом. Фредерик от отчаяния впился зубами в запястье руки, что держала обломок меча.

Еще несколько голодных монстров припали к телу своего сотоварища, но это была всего лишь небольшая заминка. Двое из них по-прежнему жаждали человечины.

– Ну нет, – сквозь зубы прошептал молодой человек и, отбросив сломанный клинок, выхватил последнее, что у него осталось – охотничий кинжал.

В сгущающихся сумерках где-то далеко позади ревущих и рвущих мясо зверей ему показалось некое движение, и даже вроде бы чьи-то голоса он услыхал, но присматриваться и прислушиваться не было времени...

Со страшным криком, на какой он только был способен, Фредерик метнулся под лапы вставшего на дыбы медведя, нацелив стальное жало туда, где, по расчетам, у монстра было сердце.

Он с воплями всаживал и всаживал клинок в клочковатую шерсть, вырывая оттуда густые струи крови. Смертельно раненный зверь ревел так же ужасно, как и человек. Он упал мордой вперед, завалив Фредерика. Это на какое-то время обезопасило последнего от других медведей, которые к тому же уже могли поживиться мясом убитых собратьев.

Но тут появилась другая опасность – под многопудовой мохнатой тушей легко можно было задохнуться, и молодой человек быстро ощутил нехватку воздуха. Он попытался выбраться, но даже хоть как-то пошевелиться оказалось невозможным. «Все. Это все», – мелькнула самая худшая из всех мыслей. Сквозь тонкий противный звон в голове, которую стало распирать изнутри, он опять услыхал чьи-то крики.

– Давай! Быстрей! – и голос знакомый.

Тяжесть, что навалилась на тело, была сдвинута, человеческие руки выволокли его из-под туши. Фредерик смог вдохнуть полной грудью – в глазах сразу посветлело.

– Скиван! – выдохнул он, обернулся. – Элиас!

– Быстрее, в расщелину! – крикнул Скиван еще четырем воинам, что сдерживали натиск медведей длинными рогатинами.

Элиас потянул Фредерика в узкую щель в отвесной скале. Остальные рыцари, крича и отпугивая рогатинами намеревавшихся продолжить нападение медведей, последовали за ними...

Фредерик все не мог отойти от шока: колотило так, что Элиасу пришлось крепко обхватить его. Для гвардейца такое состояние Короля-Судьи тоже было своего рода шоком.

По узкому коридору в скалах, куда не могли забраться огромные медведи, воины проследовали в большую просторную пещеру.

Тут для Фредерика было много знакомых лиц. Мастер Линар, например, который тут же бросился совать ему в рот фляжку с каким-то кислым и обжигающим пойлом. Была и Роксана, бледная, и Орни, еще сильней похудевшая, хотя это казалось невозможным. Были еще какие-то люди, но рассматривать все и вся было очень обременительно. Элиас усадил Фредерика поближе к огню, что горел посреди пещеры, набросил на его скрюченные плечи теплый плащ.

– Он цел? – спросил у гвардейца Линар.

– Похоже, да, – неуверенно отвечал Элиас.

– Мой меч, – пробормотал Фредерик. – Он сломался... Какие чудовища...

– Это северные медведи, сэр. – Доктор подсел к молодому человеку. – Вы не ранены? У вас кровь на одежде.

Тот отрицательно качнул головой, потом вздрогнул, огляделся:

– Где мы?

– Полночный храм. Один из боковых залов. Центральный вход завален камнями. От медведей. Я использовал бомбы...

– Кто эти люди?

– Жители соседнего с храмом рыбачьего поселка. Медвежья стая согнала их с места, вынудила искать прибежища здесь.

– Разве медведи сбиваются в стаи?

– Эти, похоже, да, – вздохнул Линар. – Когда мы подъехали к храму, медведи были уже здесь. Они напали на нас: растерзали двух рыцарей капитана Скивана и служанку госпожи Роксаны, напугали и убили лошадей. Нам едва удалось спастись. Помогли люди, что уже прятались в храме. Тогда я и взорвал главный вход, который до этого всего лишь досками был прикрыт... Теперь эти чудовища держат нас в блокаде. – Линар опять вздохнул, качая головой. – Кто ж знал, что все так будет...

– Мой меч, мой конь. Мое ружье... Все пропало. – Фредерик стиснул голову руками. – Что же дальше?

– Мы в полной растерянности, – подал голос Элиас. – Мы следили за дорогой сквозь щель в скале и ждали тебе. И молились, чтоб все кончилось хорошо. Это просто чудо, что ты жив... Ты даже убил нескольких медведей!

Фредерик смотрел на всех как в полусне. Потом его взгляд прояснился – он вновь увидал Роксану, вспомнил о Скиване.

– А вы как здесь?! – Молодой человек даже на ноги вскочил.

– Я тоже как бы обязалась помолиться в Полночном храме, – заговорила девушка. – И я держу слово, как и вы! – Это нападение было ее защитой.

Но у Фредерика не было ни сил, ни желания с ней препираться. Он махнул рукой, сел обратно.

Тем временем к ним стали подтягиваться другие люди. Им было интересно увидеть новоприбывшего, который так храбро сражался с северными медведями.

Потом откуда-то из боковых коридоров вышли три человека в длинных темных одеждах. Они также подошли к костру, со всеми по дороге раскланиваясь. Один из них, высокий седовласый старик с длинной бородой, коснулся плеча сгорбленного Фредерика. Тот поднял голову.

– Мир тебе, рыцарь, – тихо сказал старик. – Будь как дома в нашей обители, чти Господа, и он будет с тобой.

– Со мной, – эхом ответил молодой человек. – Со мной?! Дьявол! Какой мир?! Элиас, меч!

Монахи (это были они) отшатнулись, услыхав такие речи.

Фредерик тем временем сбросил плащ на пол, выхватил сам из ножен Элиаса тяжелый рыцарский меч гвардейца.

– Мир, говорите?! Вас тут звери обложили, а вы о мире говорите. Да вы прикормили этих тварей! – резко говорил он. – Сидеть, держаться руками за голову и стонать «ай-яй, что нам делать?» – вот уж подходящее занятие для мужчин! Элиас! Хоть ты – рыцарь или баба?!

– Это безумие, – встрял мастер Линар.

– Мне так часто это говорят, что просто смешно! – скривил губы Фредерик. – Есть тут еще мужчины? Или будете сидеть вместе с женщинами и детьми, выть и подыхать с голоду?!

– Фред, постой. – Элиас схватил его за руку, говорил тихо, пытаясь образумить. – Стоило бы сперва все хорошо продумать...

– Эти твари сломали моё ружьё, мой меч! Меч моего отца! Может быть, они сейчас доедают моих лошадей... А еще посмотри вокруг: дети, женщины. Они, судя по лицам, уже голодают. Ты хочешь, чтоб тут стали пожирать друг друга? – зашипел на него Фредерик. – Ведь и до такого можно досидеть...

– Но хотя бы завтра...

– Именно сейчас! Завтра все будут слабее, чем сегодня! – отрезал Фредерик.

– Сейчас ночь, – успокоительно заметил Линар. Это действительно немного охладило Короля-Судью.

– Ночь, – повторил доктор. – А ночью звери видят намного лучше людей.

– Не беда, – вдруг подал голос один из подошедших мужчин-рыбаков, низкорослый и коренастый, с широким обветренным лицом, узкими глазами-щелками и непослушными каштановыми волосами, что торчали из-под мохнатой шапки. – Ночью все сияет. Мы все увидим. Мы пойдем биться. – С этими словами он стукнул о каменный пол своей рогатиной.

– О, – вымолвили в один голос Фредерик (довольно), Линар и Элиас (с плохо скрытым разочарованием).

– Вы сумасшедшие, – заметила Роксана, которая во время этой крайне эмоциональной беседы стояла рядом с Элиасом. – Вы, южане, просто ненормальные какие-то.

– Не мы, а он, – буркнул, кивнув на Фредерика, Элиас, отходя в сторону и беря в руки свою рогатину. – Воевать, так воевать. А с кем – какая разница...

– А своей головы на плечах у вас нет?! – возмутилась девушка: ей очень не нравилась ситуация, и одной из причин был Элиас – за последнее время он занял в ее голове и сердце слишком много места, вытеснив уж совсем поблекший образ Романа и резкий, таинственный, путающий – Фредерика. – Зачем слушать безумца?

– Я безумец? Вот как? – надменно протянул Фредерик. – Увижу я вас всех через, неделю, когда будете голодными глазами смотреть друг на друга. Вот уж где будет безумие.

Тем временем все способные драться рыбаки уже вооружились: кто рогатинами, кто охотничьими копьями и ножами – и собрались у выхода из залы. К ним присоединились капитан Скиван со своими воинами, встали рядом и Элиас с Линаром.

– Мастер, я думаю, вы будете нужнее здесь, а не снаружи, – сомнительно глядя на худощавого доктора, заметил Фредерик. – Мало ли...

– Я уже как-то говорил, что умею не только лечить раны, но и наносить их, – улыбнулся Линар. – А в лекарском деле меня прекрасно заменит Орни, если что. Правда? – Он кивнул девушке, что стояла невдалеке, качая на руках хныкающего ребенка.

У Орни чуть дрогнули губы, и она их закусила, отвернулась, чтоб скрыть набежавшие слезы. Сама мысль о том, что вот эти люди сейчас отправятся в схватку с ужасными зверями, внушала ей смертный страх. К тому же она увидела такой же страх и в глазах воинов. Не боялся бы только сумасшедший. И таким сейчас был для Орни Фредерик. Она уже ненавидела его. А когда жены и дети начали прощаться с собравшимися в бой мужьями и отцами, понеслись плач и стон, девушка про себя назвала южанина «чудовище бездушное» и сильнее прижала к груди уже заснувшего малыша.

Чья-то рука потянулась и коснулась головы ребенка. Орни даже вздрогнула от неожиданности – рядом был Фредерик.

– Мой сын чуть младше, – чуть слышно прошептал он.

Потом глянул девушке в глаза:

– Я обещал, что ты вернешься на родину, так оно и будет... После всех этих медведей и жуткого холода я думаю: нет ничего лучше дома... Поспешим. – Это он сказал воинам, что ждали его.