Максим проснулся рано, от шума и голосов поднимающихся людей. Было раннее утро, на востоке, за широкой, сверкающей расплавленным серебром полосой Хапи занималась алая, вполнеба, заря. Люди спускались к реке, умывались, молились, протягивая руки к небу. Ласково запели в тростнике птицы, где-то далеко, в полсотне шагов, с шумом соскользнуло в реку темно-зеленое бревно – крокодил. Наверное, поплыл за добычей, гад зубастый. Рядом в камышах деловито чистили перья цапли. Макс улыбнулся – забавные. Тоже, как все, подошел к воде, что-то пробормотал – сойдет за молитву, сполоснул лицо и шею. Вода оказалась теплой и грязной от ила. Да уж – зубы такой не почистишь, да и не попьешь… Ладно, наверняка вскоре по пути в какой-нибудь деревне встретится колодец, как уже бывало, – там и можно будет утолить жажду. Главное – не потеряться, держаться вот хотя бы этого бритоголового мужика. Он вроде бы ничего, веселый.

Заметив взгляд юноши, попутчик благожелательно улыбнулся и, подмигнув, произнес короткую фразу, наверное, что-то про лежащий впереди путь. Максим тоже улыбнулся в ответ, даже хотел было спросить, далеко ли до города, да вовремя спохватился – все равно ведь не поймет.

Народ собрался уже, к реке подошел и вчерашний вельможа в сопровождении воинов. Идущие позади него здоровенные парни держали носилки, замечательно красивые, даже, кажется, покрытые золотом и драгоценными камнями, прямо не носилки, а музейный раритет или, как любят к месту и не к месту говорить в американских фильмах, – артефакт.

Никто не уходил, видать, чего-то ждали – скорее всего попутное или рейсовое, ежели здесь таковые имелись, судно. И оно появилось!

Сначала вдалеке, ниже по течению, показался из-за излучины парус, белый как облако и странноватой, на взгляд Макса, формы: прямоугольный, вытянутый в длину и выступавший далеко за борта судна – ладьи с высоко поднятыми кормой и носом. Когда парус приблизился, стало хорошо видно, что это не одно, а два судна – второе, почти точно такое же, только без мачты, парусник тянул на буксире.

Стоявшие на берегу люди при виде судов явно обрадовались. Включая вельможу – ого, а у него, оказывается, шрам через всю левую щеку, белый такой, рваный, – и его воинов. Все закричали, замахали руками, опять захохотали – ну, любили посмеяться по всякому поводу, что уж с ними поделать?

Зарифив парус, суда повернули к людям, уже на веслах, но до самого берега не дошли, наверное, метров двадцать – человек с шестом на носу переднего судна, в очередной раз промерив глубину, предостерегающе вскинул руку. Гребцы разом подняли весла. Взметнув тучу брызг, упали в воду якоря – сразу несколько штук, похоже – обычные камни, привязанные канатами. Оба судна застыли неподалеку от берега, лениво покачиваясь на волнах. Вот оно – близок локоть, да не укусишь! Как теперь до них доберешься-то? Ну разве что вплавь.

– Эй, эй! – С обоих кораблей призывно замахали руками, и стоявшие на берегу тут же бросились в воду, придерживая на плечах плетеные корзинки, или, лучше сказать, короба с поклажей. Багаж.

Похоже, там было не так уж и глубоко – несколько парней и девчонка, шагнувшие в реку первыми, дойдя до судов, погрузились в воду максимум до пояса. Вот двинулись и воины, и носильщики подняли на плечи паланкин с гордо восседавшим вельможей. За ними потянулись и все остальные. И Макс. Что ж ему, оставаться тут в гордом одиночестве? Тем более без Тейи…

Вельможа с воинами поместился на буксируемой барже. Максим все никак не мог для себя решить окончательно: кто же это все-таки такой? Ну, прозвал как прозвал – вельможа. А все-таки, кто он? Староста, как можно было предположить? Представитель местной администрации? Тогда отчего у него такой странный вид? Хотя, конечно, вид тут у всех странный. Полуголые, в набедренных повязках, юбочках, каких-то передниках, а зато украшений у каждого – хоть отбавляй! На шеях бусы из нескольких нитей, разноцветные – темно-коричневые, ярко-красные, синие, изумрудно-зеленые, красивые, не оторвать глаз! На лодыжках, на запястьях, даже на предплечьях увесистые браслеты, у некоторых, такое впечатление, золотые – слишком уж нестерпимо сияли. В ушах у женщин и девушек – изумительного изящества серьги, а вот мужчины, похоже, серег не носили, кроме жавшихся к матерям совсем уж маленьких мальчиков, лет семи-восьми. Смешные были детишки – голые, с одним лишь узеньким пояском на чреслах, с этакими забавными прическами в виде связанных пучками прядей с одной стороны тщательно выбритой головы.

И ни у кого – ни часов, ни мобильников, ни даже зажигалок! Какое-то дикое, отсталое племя.

С судна спустили веревки – и пассажиры довольно ловко забирались на борт, располагаясь на широкой палубе под балдахином, растянутым под рогатой, упиравшейся в низкие борта мачтой.

Максим, конечно же, последовал за всеми и, поднявшись на борт, увидел, как его спутники, сняв с плеч короба, подносят важно сидевшему у мачты толстяку (очевидно, капитану или владельцу судна) какие-то кувшины, виноградные гроздья, жареную рыбу, плетеные пояса… да чего только не подносили! Да-а-а, похоже, с наличностью у этого народа явная напряженка!

А вот у Максима-то найдется чем заплатить! Правда, кажется, бумажные купюры тут не в ходу. А вот проверим! А ну-ка… Вытащить из футляра десятку… Да, ничего не вышло, не берет-с! Тогда вот, монеты по два еврика – новенькие, блестящие… Ага! Ишь как сразу подобрел, толстая рожа, аж засветился весь, словно родного сына после долгой разлуки встретил. Ах ты ж…

Расплывшийся в улыбке толстяк, похлопав Максима по плечу, что-то спросил и, не дождавшись ответа, ухмыльнулся:

– Шардан?

– Сам ты шардан!

– Шарда-а-ан… Ап! – Взяв юношу за руку, толстяк лично провел его под балдахин, указав место на палубе ближе к левому борту.

Макс тут же поблагодарил, как это обычно делала Тейя, уселся, опершись спиной о низкий борт, и принялся с любопытством разглядывать судно и корабельщиков. Ничего, в общем, необычного – барка как барка. Орнамент повсюду в таком древнеегипетском стиле – соколы какие-то, песьеглавые боги, птицы, рыбы, крокодилы. Творчество народов мира.

Расположившись на палубе, народ принялся оживленно болтать и, конечно, смеяться – как же без хохота?

Дюжие матросы между тем подняли якоря, гребцы взмахнули веслами, и оба судна, повернув, поплыли на середину реки, после чего на корабле толстяка подняли парус, сразу надувшийся ветром. Медленно потянулись вдоль бортов низкие зеленые берега – поля, сады, деревеньки. Все почему-то казалось Максиму каким-то ненастоящим, игрушечным – и эти крытые камышом (или папирусом) домики, и смешливые попутчики, да и сам корабль с оплетенной многочисленными растяжками мачтой и двумя рулевыми веслами ближе к корме. Ну, прокатиться на таком за четыре евро – оно того стоит. Экзотика! Сфотографировать бы… Ага – телефон! Как же раньше не вспомнил про камеру – вот бы Тейю снять. Эх, дурак, дурак, вот уж верно сказано – хорошая мысля приходит опосля! Ну хоть суденышко это сфоткать… Хотя… Может, не стоит показывать местным мобилу? Украдут еще… С другой стороны, люди вроде кругом неплохие, веселые – но кто их вообще-то знает? Да и батарея почти разряжена… Ладно, потом снять все можно, успеется.

Коротая время, пассажиры судна весело переговаривались, смеялись и с азартными возгласами играли в разные игры. Одна напоминала что-то среднее между шашками и шахматами, ее правила, как ни старался Максим, уловить так и не смог. Другая же оказалась попроще – аналог многочисленных детских игр на картонках, с кубиками, бросая которые определяли количество ходов. В эту игру как раз играли соседи, предложили и Максу. Тот пожал плечами и усмехнулся – а почему бы и нет?

Подвинулся поближе. Напарник метнул кубики. Походил фишкой… Путь был нарисован в виде свернувшейся в кольца змеи, и надо было просто, передвигая фишки, дойти от хвоста до головы – кто быстрее. Обычная, в общем, игра, детская. Только вот реагировал на нее народ совсем не по-детски азартно.

Напарник – молодой хитроглазый парень, – сняв с запястья браслет, поставил его на палубу рядом и, прищурившись, посмотрел на Макса.

– Давай, давай. Шардан! – ободряюще закричали соседи.

Ну, если и не «давай-давай», то наверняка что-то подобное – что им тут еще орать-то?

Ага, ясно – нужно тоже что-то поставить на кон. Интересно что? Купюры тут у них не котируются… монеты? Ну, медяшек еще несколько осталось. Максим вывалил перед собой целую кучу – один, два, пять евро. И еще пару монетин по двадцать и пятьдесят. Странно, но их – желтовато-серые – напарник брезгливо отбросил в сторону пальцем, а вот остальные денежки – красноватенькие – с явным удовольствием похлопал ладонью: мол, мои будут! Ну, не говори гоп…

Макс метнул кубик, грязно-белый, вырезанный из кости, передвинул фишку на несколько ходов. Потом метнул снова: таковы уж были тут правила – метать, покуда не выпадет определенный символ, голова шакала. А если, к примеру, выпадал жук-скарабей, тогда ходы удваивались.

Оп! Снова повезло. Еще раз… Увы!

Подбадриваемый криками хитроглазый закрутил костяшку меж пальцами, бросил – скарабей! Десять ходов. Снова бросок – еще пять. И еще…

– Х-ха! – Довольный напарник радостно потирал руки.

Максим уже давно почувствовал, что тут что-то не то, что его, грубо говоря, разводят, как последнюю деревенщину, и теперь при каждом броске соперника не отводил от костяшки глаз, лихорадочно соображая: ну какой же тут может быть подвох? Один только, если костяшку-кубик незаметно подменили. А ну-ка…

Сделав очередной бросок, хитроглазый дождался, когда кубик упадет на палубу, и с хохотом накрыл его ладонью.

А Макс тут же опустил сверху свою! Припечатал, словно бы намертво. Соперник дернулся – ага, не тут-то было! Юноша изо всех сил напряг мускулы и, сжав пальцы, оторвал ладонь соперника от палубных досок… Вернее, только попытался – выкрикнув какое-то ругательство, парняга ударил Максима кулаком в лицо. Да так, что в глазах юноши замелькали желтые искры. Ах ты ж гадина!

А сам-то, сам-то Макс, хорош – такой удар пропустить, приготовишке непозволительно! Засмотрелся, задумался… Ладно!

От другого – немедленно последовавшего – удара юноша уклонился, но и руку врага пришлось выпустить, чем тот немедленно воспользовался: быстро вскочив на ноги, замахнулся… Но и Макс тоже принял стойку, запрыгал, пружиня ногами и чувствуя, как растет где-то в груди злость… Давить! Давить! Ненависть тут не помощник. Никаких эмоций – только дело. Нанести противнику хороший красивый удар, такой, за который не будет стыдно ни перед кем!

Оп! Вражина напал первым, сделав длинный выпад. Пальцы его руки были сжаты… нет, не в кулак, а словно бы как когти у птицы… или у тигра. Что это, местная борьба? Карате? Ушу?

Ладно… Все равно против хорошо поставленного удара приема нет, а у Макса удар был поставлен, спасибо тренеру.

Раз… Чуть отклонить корпус назад и влево… пропустить вражий кулак… Два – перенести центр тяжести на левую ногу… И – резко, с выпадом – бах! Снизу вверх, по сопатке ему, собаке, по сопатке! Нехороший, конечно, удар, с кровью. Так нечего подличать…

Словно наткнувшийся на невидимую стену, соперник на миг застыл, а потом с грохотом повалился на палубу. Как бы сказал тренер, «загремев всеми своими костями»!

– Ва, шардан, ва! – Толстяк-капитан, видать, с удовольствием наблюдавший за схваткой, с силой хлопнул юношу по плечу. – Ва, шардан! Хет ка Птах!

И тут все залопотали, закричали, набросились на Максима с хохотом – каждый считал своим долгом прикоснуться к парню, ободряюще ущипнуть, хлопнуть. Максим даже головой замотал – ох! Ну и обычаи у них!

А куда делся шулер, герой дня не заметил – испарился тихо, как и не было. И куда только делся? Скорее всего, спрятался где-то на носу или корме. А и черт с ним, вот еще, думать об этом придурке, других мыслей, что ли, нету?

– Э, шардан, э. – Быстро утихомирив пассажиров, толстый хозяин судна ласково потрепал Максима по щеке и поцокал языком, скорчив уморительно-грустную рожу.

Юноша усмехнулся – ну еще бы, можно себе представить, какой синячина сейчас расплывался у него под правым глазом!

– Хэт, шардан, хэт-у-у, – замычал толстяк, увлекая за собой Максима.

Они прошли на корму, где было устроено нечто вроде шалаша или просторной, крытой папирусом хижины с плетеными стенками – так сказать, каюта капитана. Внутри, на палубе, – циновка с красивым рисунком, какие-то сундучки, короб. Сделав приглашающий жест, капитан посторонился, пропуская гостя вперед: иди, мол.

Пожав плечами, юноша вошел под тенистую крышу и уселся на циновке, скрестив по-турецки ноги. А хозяин судна вдруг остановился у самого входа, оглянулся – его явно кто-то позвал. С улыбкой кивнув гостю, – подожди, дескать, – толстяк зашагал к самой корме – да вот она, рядом. Что-то спросив у кормщика, выпрямился во весь рост, поклонился кому-то на буксируемом судне. Наверное, вельможе со шрамом. Потом указал пальцем на ближайшего гребца – и тот, не говоря ни слова, тут же выпрыгнул за борт!

Максим покачал головой – ну и порядочки здесь у них! А этот толстяк явно подозрителен: имеет такую антикварную лодку и, вероятно, неплохо зарабатывает на туристах – и ничего у него нету! Ни часов, ни навигатора, ни даже простенького китайского радиоприемника. Ой, не к добру все это! Куда ж это весь технический прогресс подевался?

Ага! Вот гребца снова втащили на борт. Мокрый, а за плечами – маленький плетеный короб. Сняв короб со спины, гребец с поклоном передал его капитану, ну а уж тот направился обратно в каюту – к гостю.

Подмигнув, уселся на циновку напротив. Забавный тип, толстый, веселый – чем-то похож на старого киноартиста Евгения Леонова в молодости.

Открыв мокрую плетенку, хозяин судна ловко извлек оттуда небольшой запечатанный кувшин из коричневой, с красно-синим геометрическим рисунком глины. Ухмыльнулся, кивнул назад, наверное на буксируемую барку. Показал на кувшин, потом снова назад:

– Усеркаф!

Потом показал на глаза, на Макса, изобразил кулаком пару ударов. Ну конечно, тут и дураку понятно – этого вельможу на задней барке зовут Усеркафом, он тоже имел удовольствие наблюдать драку, и Макс ему чем-то понравился, иначе не прислал бы вина. А это было именно вино – капитан уже разливал по вытащенным из сундука кружкам красную ароматную жидкость. Ух и запах! Нектар! Какой же тогда вкус?!

– Ка! – Кивнув гостю, толстяк тут же выхлебал кружку до дна и сразу же налил еще. И себе и Максу.

– Ка! – В свою очередь поднял кружку юноша.

– О! – Одобрительно прищурился толстяк. – Шарданн-н-н-н!!!

Выпили. Ох, и впрямь вкусное оказалось вино – Максим раньше никогда такого не пил. Как, впрочем, и такого же вкусного местного пива. А они тут не дураки поесть да выпить! Не смотри, что ни часов, ни мобильников нет, а в хорошем вине толк знают!

– Небамон! – что-то хвастливо сказав, капитан ткнул себя пальцем в грудь. – Небамон.

– Очень приятно, господин Небамон. А я – Макс. Максим.

– Ах-маси?! Ах-маси… Ях-мес.

Гость махнул рукой:

– Ну, пусть так.

Небамон щелкнул ногтем по опустевшему кувшину:

– Мех! Умм-цо-цо!!! Мех. Имет. Имет. Мех – Усеркаф – Ах-маси!

– Спасибо господину Усеркафу за вино. Вкусное.

Подмигнув, толстяк достал из сундучка еще один кувшин, ребром ладони ловко отбил крышку. Налил в те же кружки – кажется, из глины или даже каменные. Пояснил:

– Хами – Син. Син – хами.

– Хами, – послушно кивнул Максим. Как видно, так назывался другой сорт местного вина, оказавшийся ничуть не хуже первого.

– Ка-а! – Поднял кружку гость.

– Ба-а! – хохотнул хозяин.

Когда опустел и этот кувшин, послали слугу на кухню – на нос, за пивом, выпили и его – тоже оказалось вкуснющее, как и все здесь.

Максим никогда в жизни своей так не пил, можно сказать – ведрами. А потому вдруг с ужасом ощутил, что язык ему уже давно отказывается повиноваться… как, впрочем, и все тело. И между тем сильно хотелось отлить – жидкости-то сколько выпили.

– Неб… Небамон, друг мой, где у в-вас т-тут туалет? – запинаясь, осведомился юноша.

Как ни странно, капитан его понял и, заботливо приподняв, под руку вывел на палубу. Ну ни фига ж себе! Макс заморгал глазами – уже близились сумерки, а оба корабля стояли у длинного каменного причала напротив какого-то квадратного сооружения с колоннами и странными статуями в виде людей с песьими головами.

– Не-а, Неб. – Спускаясь на причал по сходням, пьяно замотал головой Максим. – Я-а туда не пойду… там это… слишком людно. Я лучше тут, с мосточков…

Парень попытался было помочиться в воду, но все его попытки были тут же пресечены новым приятелем, с укоризной покачавшим головою:

– Э, шардан, шардан… Хапи!!!

– Да понятно, что Хапи. Ну, нельзя так нельзя. А где можно-то?

Проведя гостя за храм – да, похоже, сооружение с колоннами было именно храмом, а не каким-нибудь там складом или сельским клубом, – Небамон показал жестом на целый ряд завешенных разноцветными циновками кабинок, располагавшихся меж кустами акации и сирени. Кругом было так аккуратно, красиво и чисто, что Макс даже позавидовал – вот бы и у нас, в России-матушке, так. Так ведь нет! Все не так… Особенно туалеты где-нибудь в провинции. Да и в больших-то городах на некоторых вокзалах – прости господи!

Внутри кабинки стоял каменный стульчак и пахло вовсе не дерьмом, а каким-то навязчивым сладковато-кислым ароматом – может, специально так?

Сделав свои дела, Максим вышел на неширокую, идущую вокруг храма аллею и в ожидании Небамона принялся неторопливо прохаживаться между кустиками, любуясь великолепными статуями и колоннами.

И здесь, за углом, юноша чуть было не столкнулся с каким-то приземистым человеком со злым губастым лицом и черными курчавыми волосами. Человек этот был по виду совсем не похож на тех людей, что окружали Максима в последнее время: те в большинстве своем были высокие, красивые, с черными выразительными глазами, а этот… какой-то карлик, честное слово, только плечи уж чересчур широки, глазки маленькие, злые, так и бегают.

Ха! А вдруг он тоже издалека? Точно! Значит, может понимать по-английски!

Незнакомец, повернувшись боком, уже прошел мимо, бросив на Макса полный презрительного безразличия взгляд… Юноша догнал его в два прыжка!

– Эй, эй, господин, сорри! Плиз… Ду ю спик инглиш?

О, каким цепким оказался взгляд!

Незнакомец обернулся тут же, словно бы ждал нападения! И, не говоря ни слова, выхватил из-за пояса широкий блестящий кинжал!

– Ну, чего вы так-то? Я же просто спросил!

– Тенерех! – отрывисто произнес курчавый и, такое впечатление, кого-то позвал…

Ну еще бы…

Максим и сообразить ничего не успел, как на него навались сразу трое или даже четверо. Сильные молодые парни, вовсе даже не пьяные… В отличие от Макса!

Сбили с ног, пнули пару раз по ребрам, заломили руки…

– Шардан! – наклонившись, негромко произнес курчавый. Что-то спросил. Потом кивнул, будто бы разговаривая сам с собою: – Шардан…

Убрав кинжал, деловито пощупал Максовы мускулы и, удовлетворенно кивнув, махнул рукой парнягам – те ловко скрутили пленнику руки и куда-то поволокли прямо через кусты.

– Эй, эй! – пытался протестовать юноша. – Вы не очень-то! Я гражданин России! Я буду жаловаться… я…

Недалеко от пристани его швырнули в легкую тростниковую лодку, парняги навалились на весела – а того, кучерявого, не было, видать, где-то шлялся, гадюка подколодная! И черт дернул Макса заговорить с ним по-английски! Может, он из Аль-Каиды?! Ненавидит американцев, англичан и всех прочих. Сейчас вот – захватил Максима в заложники. И поделом! Сам виноват. Нечего пить столько.

Лодка ходко шла вниз по течению, правда недолго. За излучиной на фоне темно-голубого вечернего неба возникла вдруг черная тень корабля. Высокие крутые борта, заостренный нос, и вообще весь какой-то хищный, вытянутый облик свидетельствовал, пожалуй, о том, что это судно было куда быстроходнее корабля капитана Небамона. И куда вместительнее.

Последнее Макс заметил уже позднее, когда его грубо швырнули в трюм.

– Вы за это ответите! – снова закричал юноша. – Я буду жаловаться в ООН!

Это не он сейчас говорил.

Хмель.