Осмотревшись по сторонам, круглолицый востроглазый парень в длинной полотняной рубахе, какие носят «ведающие слово», отошел от опаленного молнией дуба и неспешно направился вдоль по узенькой тропке, петляющей меж кустов и деревьев. Низкое небо задевало свинцово-серым брюхом вершины елей и сосен, большая фиолетово-сизая туча, зацепившись краем за мертвые дубовые ветви, истекала дождем.

Востроглазый повел рукою по волосам, стряхнул крупные капли, поморщился – неприятно, – посмотрел в небо. Да, пожалуй, эти дожди надолго. А ведь страда еще далеко не закончена, лишь только половину полей успели убрать купавские, пользуясь хорошей погодой, а ведь, кроме жита, еще оставались и овощи – морковь, репа, свекла. Хорошо, если месяц руен, зовомый чужаками римлянами сентябрем, выдастся теплым, солнечным, таким, как, к примеру, в прошлом году, а если – нет? Если так и будет дождить – что в здешних сырых местах вовсе не редкость – тогда что? Как ни собирай, ни суши в овинах, а все ж часть собранного сигнет. И тогда – голод. Жуткий, лютый, жестокий, выгодный лишь жестоким богам, коим приносят обильные жертвы – больных, стариков, детей. Всех слабых, тех, кто все равно не выживет. И это правильно. Своей смертью умершие спасут живых.

Отрок поежился от грустных мыслей и вдруг неожиданно улыбнулся. Это только земледельцам из рода Птицы может угрожать голод, но не «волкам»-охотникам! Нет, купавские тоже охотились, ловили рыбу, собирали по лесам орехи-грибы-ягоды, но всего этого было слишком мало для того, чтобы пережить долгую зиму. Да и охотников после всех последних событий в Купаве почти не осталось – много, слишком много погибло. Да и не в охоте дело. Жито, хлеб – вот что главное, недаром говорят: хлеб – всему голова.

Востроглазый опять усмехнулся – а какое ему дело до «птиц»? Ему, рожденному «волком» и лишь волею хитрого вождя подброшенного купавским жителям?

– Горшеня! – тихо позвали из-за кустов.

Парень резко повернул голову, осторожно положив руку на рукоять засунутого за пояс ножа.

Круглое лицо его сделалось настороженным и злым.

– Кто здесь? – оглядываясь, поинтересовался он.

– Я, – затрещали кусты, и на тропинку выбрался светлоглазый отрок с копною густых соломенных волос, в изодранной одежде, босой, тощий.

– Зарко. – Горшеня, похоже, ничуть не удивился встрече. Натянув на лицо улыбку, распахнул объятия. – Рад, рад, что ты жив!

Зарко невесело усмехнулся:

– Не боишься обнять предателя?

– Нет.

Приятели обнялись.

– Как же ты отощал! – Горшеня похлопал Зарко по спине. – Одни кости.

– А ты побегай с мое…

– Славно, что тебе удалось бежать, славно! Иначе б… Корнование. – Горшеня передернул плечами. – Страшная смерть!

– Страшная, – Зарко пристально взглянул на приятеля. – Ты же знаешь, что я не предатель! И лучше, чем кто-либо другой.

Горшеня молча кивнул, ухмыльнулся и вдруг заговорил о старейшине, жреце, купавских жителях.

– Думаешь, Брячислав или Тарх не знают, что ты не виновен? Очень хорошо знают… Не маши руками, лучше послушай. Не бойся, сюда никто не придет. Все они, и Тарх, и Брячислав, и Ведогаст с прочими – ненавидели тебя и твою несчастную сестру. Охотник Заровит вовсе не твой родной отец!

– Что? – Зарко изумленно хлопнул ресницами. – Откуда ты знаешь?

– Вас с сестрой, как и меня, нашли в лесу… Вы подкидыши! Да-да, не возражай, ты ведь не можешь ничего помнить, а мне рассказывали…

– Кто?

– Спроси стариков… Но не в этом дело. Знаешь, почему убили твою сестру?

– Не убили! – сухо возразил Зарко. – Она сама…

– Брячислав и старейшина долго уговаривали ее. Я случайно услышал… Если б Невда не согласилась на почетную смерть, ее бы…

– Не говори так! – Зарко, не выдержав, замахал руками. – Это все неправда, нет! Она сама, она так любила убитого Витеня, она…

– Дело не в ней, – прищурился Горшеня. – В тебе. Сейчас ты – изгой, обреченный на голодную смерть, предатель, о котором все знают. Я бы мог спокойно выдать тебя римлянам… но не стану этого делать. Ведь мы ж с тобой – «волки»! Наши верят и ждут нас… ждут помощи. Ты не останешься одиноким, Зарко, не погибнешь, как бы того ни хотели Тарх и Брячислав. Ты вернешься в родное племя!

– Да, – Светозар замялся. – Но примут ли меня «волки»? Я ведь их совсем не помню.

Горшеня расхохотался:

– Я всегда знал, что ты не дурак. Конечно, так просто тебя никто никуда не возьмет, тем более – Волки. Право быть ими принятым надобно заслужить, доказать делом, что ты не забыл твои корни.

Зарко задумчиво кивнул:

– Пожалуй, для меня это единственный выход. Даже если б я и был чистокровной Птицей.

– Умен, умен, – снова засмеялся Горшеня. – Клянусь громовержцем Перуном, я рад, что в тебе не ошибся. Теперь попробуй догадаться, почему я не выдам тебя римлянам?

– Ты… тоже «волк», – Светозар почесал затылок. – Хотя не это главное. Тебе ведь что-то от меня надобно, так?

– Так, так! Конечно, надобно. – Горшеня оглянулся по сторонам и внезапно заговорил подругому, жестко и беспрекословно. – Римляне собираются на юг, вверх по Ольховой реке и дальше. Им нужны хлеб и меха, и именно в той стороне они надеются все это отыскать. И не зря надеются. Это будет не очень большой отряд – они ведь думают, что наших там мало… – Парень немного помолчал и продолжил: – Это правда, наших там и впрямь маловато. Пока маловато. Но очень скоро будет вполне достаточно, чтобы хорошенько потрепать римлян! Ты сообщишь «волкам» о римском отряде, скажешь – пусть устроят засаду в верховьях реки.

– Но как я найду их?

– Пойдешь левым берегом, открыто, шумно, не так, как ходят воины или охотники. Рано или поздно ты встретишь кого-нибудь из наших. Я б и сам пошел, – Горшеня вздохнул, – но слишком уж подозрительно будет, да и не выпустят. – Он досадливо сплюнул. – Честно говоря, наши давно уже должны бы объявиться вот хотя бы здесь, у дуба – больно уж тихое место, – но что-то не видать. Странно. Поэтому придется действовать самим. Разгромить римский отряд – такую удачу никак нельзя упускать. Поэтому ты пойдешь, найдешь и доложишь! Помни, деваться тебе некуда.

– Да знаю, – усмехнулся Зарко. – Хорошо бы огниво – а то ведь в пути ни поесть, ни обогреться.

– Держи, – Горшеня отвязал огниво от пояса, похвастал: – Хороший кремень, из земель свионов. Пользуйся! Да, вот еще… – он снял с шеи амулет из черного камня, – тебя узнают.

Зарко кивнул, повернулся, однако, похоже, лазутчик еще не собирался прощаться.

– Идем к дубу, – вытащив из-за пояса нож, приказал он. – Поклянешься на крови, что не обманешь.

Светозар вздрогнул – вот этого он не ждал, хотя, конечно, можно было предвидеть, что предатель, говоря словами Юния Рыси, потребует каких-то гарантий. Клятва на крови – сильная клятва. И что же делать? Обмануть богов? Но гнев их будет скор и страшен. И кто тогда заступится? Разве что только Невда… Зарко взглянул в серое, исходившее мелкой моросью небо. Невдушка, сестрица родная, помоги, отведи злобу! Не дай словам достигнуть ушей богов, задержи кровь – пусть окропятся ею твои – не чужие – руки. Невдушка, Невда, помоги, сделай милость. Не ради себя родного принесена будет ложная клятва, ради всех купавских, ради друзей, родичей, Заринки…

Горшеня, змей, словно бы услыхал мысли отрока, ухмыльнулся презрительно, молвил:

– Скоро, очень скоро, «волки» подчинят себе все здешние земли. И кто знает, может быть, твоей наложницей и рабыней станет голубоглазая внучка старейшины Тарха?

Лазутчик гнусно захохотал, и вслед за Зарко опустился на колени перед дубом:

– Давай ладонь.

Острое лезвие чиркнуло по руке, и горячие красные капли упали к могучим корням священного дуба.

– Клянись, что не предашь и все исполнишь!

– Клянусь… Клянусь кровью, что упала сейчас, клянусь тучами, небом и солнцем, и да покарает меня гнев грозных богов – Сварожичей и Сварога, Рожаниц и Рода, Лады и Лели, пусть отсохнут у меня руки, пусть злая Морена заморозит навек мое сердце!

Так произнес Светозар, вызывая невольное уважение истинного предателя. Клятва была сильной, очень сильной, но еще сильнее была любовь берегини Невды к своему младшему братцу. По крайней мере, Зарко именно в это сейчас и верил.

Перевязав ладонь оторванной от подола рубахи тряпицей, Зарко простился с Горшеней и, не оглядываясь, зашагал вдоль реки по узкой рыбачьей тропинке. Как и договаривались, шел шумно – насвистывал, напевал что-то, трещал кустами и попадавшимся под ноги сухостоем. А мысли роились в голове невеселые. Горшеня – лазутчик, соглядатай! Ну кто бы мог подумать? Товарищ детских игр, вечно растрепанный, веселый, смешной… Зарко на ходу попытался припомнить хоть что-нибудь подозрительное в поведении этого востроглазого весельчака. Что-то не припоминалось. Хотя… Как он настраивал Зарко против старейшины и жреца, а по сути – против всего рода. Дескать, они все специально убили сестрицу Невду, просто-напросто из зависти к ее красоте. Не один раз повторял такое Горшеня, и не два – много больше. И в Озерный град попал – хотя и не должен был. Занял место Доброгаста… Подстроил все – уж теперь ясно. Не только за купавскими приглядывал, но вот и за римлянами. Уж понятно, римляне теперь здесь – главная сила, а Птицы, как ни грустно это признать, особого сопротивления врагам не окажут, просто не смогут, ввиду своей малочисленности после гибели большинства молодых мужчин. Однако Юний Рысь, вождь римлян, предлагает защиту и покровительство. В обмен на свободу. Хотя, если разобраться, что считать свободой? Жить по-своему и молиться своим богам? Так римляне на это не посягают. Хотя… вот насчет того, чтобы по-своему жить… Нет, они явно не будут ничего навязывать, но… Но вот, к примеру, он, Зарко, прожил в Озерном граде – Нордике – совсем немного… а уже привык к удобству, к красивым зданиями, к книгам. Жить в хорошем доме куда лучше, чем в захудалой хижине; римские обычаи легки, а законы – точны и справедливы. И главное, записаны в специальных книгах – кодексах. Каждый грамотный человек может их прочесть и сделать выводы, это совсем не то, что смутно толковать обычаи, ссылаясь на волю богов, как делает Брячислав или та злая старуха, что провожала в иной мир Невду. Зарко нравился римский порядок, зато не нравилось рабство – не все хорошо было у римлян. Что же касается свободы, то, очень на то похоже, род Тарха вставал сейчас перед грустным выбором – либо признать власть Рима, либо быть истребленным «волками». Первое, пожалуй, куда лучше.

Мелкий дождь хлестал отроку в спину, хмурилось над головой низкое, затянутое плотными облаками небо, и даже река казалась какой-то угрюмой, незнакомой, злой. Однако, вопреки погоде, Зарко постепенно становился увереннее и веселее. Ведь как ни крути, а ему поверили – пусть даже пока только римляне в лице их вождя, Рыси, сына Доброя. Впрочем, нет, не только римляне – Заринка! Вот смелая девчонка. Красивая, с глазами – как сверкающие звезды!

Римляне не просто поверили, дали возможность доказать свою невиновность делом – вступить в опасную игру с «волками», одному – против многих. Рысь предупреждал, чтоб он, Зарко, был осторожнее, ведь ежели что помощи ждать неоткуда. Не на кого надеяться, кроме как на самого себя… да еще на берегиню-заступницу, сестрицу Невду. Невдушка, помоги, не оставь милостию!

Ну и погода! Войдя в базилику, Юний повесил вымокший плащ на спинку кресла, уселся за стол, подумал – не велеть ли разжечь жаровню? Решил не разжигать – и без того было душно. Встал. Выглянул в дверь, велев часовым никого не пускать, снова уселся, потянулся, придвинул к себе листочки пергамента и каламус. Надо было проанализировать вчерашнюю беседу с Илмаром Два Меча и Вентой. Вспомнить, разобрать, что было сказано, а что позабыли, взглянуть на все по-новому, холодным и несколько отстраненным взглядом. Начать, пожалуй, с Хирольда. Этот хитрый сигамбр собрался на юг поохотиться за рабами. Для такой экспедиции нужен предлог, определенная общественная поддержка – ну, она имеется, а вот предлог… Ну, никак Хирольд не отыщет в ближайших окрестностях людей, готовых напасть на Нордику или хотя бы сымитировать такое нападение. Никак не отыщет, как бы ни хотел и ни старался. Илмар вчера высказал дельную мысль – а зачем нападать обязательно на город? Можно ведь, как было совсем недавно, – и на Купаву. Селенье расположено достаточно близко, чтобы среди городских обывателей поползли нужные слухи, да и в этом случае не нужно будет никого искать – вполне можно организовать нападение силами пары когорт. Особенно преданных Хирольду – а такие имелись. Да и вообще, чем ближе к зиме, тем сильнее попахивало мятежом. Юний хорошо знал, что в случае чего далеко не все когорты подчинятся приказам легата. Да, этим самым нарушат закон и присягу… если кто-то их от этой присяги не освободит. Хватит ли решимости у Хирольда? Вполне… Наверное, его поддержит и весельчак Аврелий Фаст, гастатус постериор, которому лишь бы мечом помахать, не слишком задумываясь о последствиях, а вот пилус приор Авл Лумиций Алтус – человек с принципами – этот, пожалуй что, и поостережется участвовать в открытом мятеже, как, скорее всего, и большинство легионеров. Если не найдется вожака, имеющего в их глазах право на верховную власть. Этот вожак – Гней Хирольд? Почему бы нет? Решимости у него хватит. Однако он далеко не знатен – сигамбр, выскочка, многие воины – особенно те, что пришли за Максимином Фракийцем из Рима, – почти что открыто презирают Хирольда. Аврелий Фаст – тоже не чистокровный римлянин и далеко не знатен, а вот Авл Лумиций Алтус – из древнего патрицианского рода, что неоднократно подчеркивал. Вот этот мог бы возглавить мятеж, за ним бы пошли многие. Но вряд ли возглавит – побоится возможных последствий. Он же не собирается оставаться здесь, в Нордике, навсегда, уж, конечно же, лелеет иные планы, а участие в мятеже – это черное пятно на белоснежной тоге поборника нравственности и порядка. Вот если бы возможная смена власти устроила самого цезаря… Так нет, не устроит, все сношения с Нордикой идут через наместника Нижней Германии Гая Феликса – а он-то как раз покровительствует Рыси, о чем прекрасно осведомлены все легионеры. Какой смысл им тогда поддерживать мятеж? А ведь Илмар докладывал, что на многие когорты уже нельзя положиться. Что это – надежды на авось или на то, что Гай Феликс не сможет впоследствии добраться до участников смуты? Надежды, к слову, напрасные, повезет лишь тому, кто навсегда останется здесь. Однако таких желающих среди легионеров не так уж много, большинство желает строить свою карьеру в более цивилизованных провинциях… где их обязательно достанет Феликс или его люди. Мятеж против назначенного самим принцепсом легата – дело рискованное и нехорошее, особенно для тех, кто хочет впоследствии вернуться в империю. И тем не менее Илмар неоднократно докладывал о том, что в легионе весьма неспокойно. На что же тогда надеются будущие бунтовщики? Не юнцы, а взрослые, знающие жизнь люди, способные просчитать и возможный риск, и последующие выгоды. Да и центурионы хороши… Сидели бы себе тише воды, ниже травы – так ведь нет, кучкуются, обсуждают возможные изменения. Кто-то дал им гарантии? Неужели Хирольд? Или Лумиций Алтус? Или имеется кто-то еще, кому они безоговорочно доверяют?

Юний стукнул ладонью по столу. А вот этот вариант они вчера так и не обсудили. Хотя, конечно, может, и правильно, что не обсудили – слишком уж невероятно. Однако со счетов этот вариант сбрасывать, пожалуй, все же не стоит.

Второй вопрос – кто из гражданских магистратов способен поддержать заговор? Авл Манний, квестор? Глуховатый, себе на уме старичок. Блестящий финансист – именно поэтому и не сунется ни в какую подобную авантюру. У квестора и так все есть – почет, уважение, деньги – все то, чего он был лишен в Риме, уж там-то вряд ли кто бы назначил квестором вольноотпущенника – а именно им и был Авл Манний. Нет, квестор вряд ли поддержит бунтовщиков – ему есть что терять.

А вот Тит Фабий, эдил, – темная лошадка. Илмар докладывал о его спекуляциях. Плюс ко всему странное исчезновение его помощника Квинтилия. И куда подевался этот пройдоха? Как, кстати, и отправленный на его поиски Кассий. И где только этого парня носит? Вроде б и задание-то ему поручили так себе – чтоб без дела не шлялся да понемногу привыкал к новой службе. Опять куда-нибудь вляпался? Не легионер, а, право слово, ребенок. Если не явится к вечеру, надо будет послать на его поиски Табиния. Уж тот отыщет. Да и эдила заодно проверит, а особенно его жену, хитрую Кармину, которая, кстати, вполне могла…

Теперь – дуумвиры. Добряк Марк Фессий и его покладистая супруга, Юлия Рацина, недавно пошившая себе тунику из красивой киосской ткани. Вообще-то трудно себе представить эту скромную женщину таящейся за кустами в чужом саду. Да и префект ничего интересного про эту семью не доносит. Другое дело – второй чиновник. Лициний Флор, когда-то устраивавший бурные вечеринки с веселыми девками и смазливыми мальчиками, ставшими любовниками его красивой и властной супруги, Гнеи Хламидии. Похоже, та вертит своим безвольным супругом, как собака хвостом. Могла следить? Эта – вполне! И ума, и решительности хватит с избытком. Однако – смысл?

За дверью послышался шум – кто-то громким голосом пререкался с охраной, обещал всем намять шеи. Кто это такой храбрый? Юний выглянул в дверь… Ну, конечно, Гавстальд, кто же еще?!

– Заходи. – Рысь кивнул стражникам, чтоб пропустили.

Войдя, германец отсалютовал и произнес всего два слова:

– Он ушел.

– Прекрасно! – Юний потер руки. – Значит, я все же оказался прав, лазутчик – Горшеня.

– Он послал нашего парня искать врагов, – погладив бородку, дополнил Гавстальд. – Я бы проследил, да не было на то приказа.

– Не надо слежки, – покачал головой Рысь. – Слишком рискованно. Тем более мы и сами скоро окажемся в тех местах… поблизости от «волков» и нашего друга Зарко. Где префект?

– У библиотеки… Там опять был пожар.

– Что-то я не заметил пламени.

– Небольшой. Потушили быстро. Господин префект решил разобраться лично – больно уж часто там пожары. А в прошлые нундины даже забрались воры. Ничего не взяли, но напакостили изрядно.

– Интересно… – Юний покачал головой. – То пожар, то кражи… Этак и от библиотеки ничего не останется.

– Думаю, господин префект разберется, – осклабился германец.

Рысь улыбнулся:

– Не сомневаюсь. Кстати, он мне нужен.

– Вмиг позову!

– Не нужно. Пройдусь сам, прогуляюсь до форума.

Накинув на плечи так и не высохший, алый с белым подбоем плащ, Юний покинул базилику и, обходя лужи, быстро пошел к форуму Максимина, расположенному не так уж и далеко. Впрочем, здесь, в Нордике, все было рядом. Позади легата тяжело топали телохранители во главе с Марием.

Дождь кончился, но небо по-прежнему было затянуто низкими тучами, а в воздухе висела сырая мелкая взвесь. В большом, вытянутом в длину здании на форуме Максимина, где и располагалась библиотека, находилось не так уж много народу – сам префект, Илмар Два Меча с парой быстроглазых субъектов, деловито опрашивающих сторожа, библиотечный смотритель ученейший грек Каллисфен, вот, пожалуй, и все. Набежавшие на дым зеваки давно разошлись, не усмотрев в случившемся ничего для себя интересного. В левом крыле здания визжали рубанки и пилы, справа, на обширном крыльце, пороли мальчишку-раба.

– Вот он, виновник, – приветствовав Юния, префект кивнул на раба. – Не проследил за жаровней, пес, – угли на пол вывалились, вот и пожар. Хорошо – Каллисфену не спалось, пораньше решил зайти, так что почти ничего и не сгорело.

– Да-да, книги совсем не пострадали, – приложив руку к сердцу, уверил ученейший грек. – Сгорела лишь одна мелочь – расписки, ведомости… не наши, те, что были прихвачены еще из Колонии Агриппина.

– И на что тащили оттуда всякий мусор? – удивился префект.

Каллисфен развел руками:

– Так ведь господин легат приказал брать все, что дадут. Я и прихватил старых свитков – для истории. Пусть, думаю, много места не занимают. Они и сгорели… Часть – в прошлый раз, часть – вот сейчас.

Илмар жестом подозвал своих людей:

– Докладывайте.

Те почтительно поклонились легату и по очереди, не перебивая друг друга, вполне толково обрисовали ситуацию. Оказывается, сторож, нарушив инструкции, пустил в библиотеку раба, того самого, которого сейчас секли.

– Он, видите ли, господа, грамотен и частенько переписывал свитки – учился. Да еще и жаровню разложил, видать, холодно стало, собаке.

– Вот как? – заинтересовался Рысь. – Хватит его пороть, пусть лучше покажет вам то, что написал.

– Но, господин, он еще не совсем признался! Переписывать, говорит, переписывал, но жаровню не разжигал.

– А сторож?

– Никуда не отлучался… Правда, мог и уснуть, пес. А здесь ведь еще не все достроено – с любого края проникнуть можно.

– Ладно, – отмахнулся Юний. – Делайте как я сказал.

Отведя префекта в сторонку, он огляделся и заговорил о том, что тревожило, ночами не давая спать, – о соглядатаях, о походе на юг, о возможном заговоре.

– Надо собрать верные когорты, выбрать надежные, – негромко промолвил Илмар. – Чтоб, ежели что, было на кого опереться. Думаю, далеко не все воины вовлечены в заговор. Правда, к прискорбию, чтобы отыскать надежных, понадобится время, и немалое. А у нас его нет, ведь надо готовить поход.

– Поход, поход, – задумчиво кивнул Рысь. – При том не забыть, что в верховьях реки нас, очень возможно, будет ждать засада, а Хирольд в мое отсутствие попытается бросить часть верных ему когорт на Купаву. Под видом варваров, разумеется.

– В твое отсутствие? – Илмар недоуменно взглянул на легата. – Ты что же, собираешься возглавить когорты сам? В то время как здесь…

– А здесь останешься ты, Илмар. – Юний неожиданно улыбнулся. – Уйдя из Нордики, я легко и быстро добьюсь того, на что ушло бы долгое время. Резко обнаглеют заговорщики – это раз, ну, и самое главное – я получу под свое командование людей, которым смогу доверять, ведь своих явных сторонников заговорщики наверняка постараются оставить в Нордике!

– А если нет? Если они захотят разделаться с тобою в походе?

– Ну, для этого вовсе не нужно много людей, достаточно подослать парочку-тройку убийц, а потом свалить все на варваров. Думаю, они именно так и поступят – ты прав, не считаться с подобной опасностью было бы глупо.

– Возьми с собой Гавстальда.

– Хорошо, – кивнув, Юний направился было прочь, но вдруг остановился и, обернувшись, добавил: – Ежели к вечеру не объявится Кассий, пошли Табиния его поискать.

– Сделаю…

В сопровождении телохранителей – а куда от них деться? – легат, немного подумав, направился домой – перекусить да сменить наконец плащ. Шел, думал. Все о том же – кто, кто был тот неведомый соглядатай, что оставил после себя лоскуток недешевой киосской ткани? Исходя из всех полученных данных, пока больше всего на эту роль подходила Гнея Хламидия, жена дуумвира Лициния Флора. А что, если ее навестить? Лициний будет рад видеть своим гостем легата. Надо лишь ему про то намекнуть, чтоб самому не напрашиваться.

Придя к такому решению, Рысь резко свернул вправо и, миновав широкую площадь, направился обратно в базилику.

Просторный дом Лициния Флора, окруженный обширным садом, располагался у Южных ворот. Место хотя и не очень престижное, да зато спокойное, тихое. Высокий – в полтора человеческих роста – забор, нелюдимый привратник, да пара здоровущих цепных псов – все это способствовало некоторой уединенности жизни. Вообще, в этом особняке не любили сующих нос в чужие дела. Юния тем не менее приняли чрезвычайно радушно, ну еще бы, он же был легатом, да и далеко не часто вот так, запросто, откликался на предложение посетить чей-нибудь дом.

Триклиний Лициния Флора был отделан с самой натуральной роскошью – золотые светильники, обитые мягкой струящейся тканью стены, ложа из роскошного дуба, резной, инкрустированный драгоценными камнями, столик и под стать ему – поставки для кувшинов с вином. Присутствующих за обедом лиц ненавязчиво развлекали танцовщицы и музыканты. Смородиновое – за неимением винограда – вино на вкус оказалось чудесным, что сразу же не преминул подчеркнуть гость. Хозяин довольно рассмеялся, потер породистый, тонкий, с горбинкой нос и, обернувшись, дал знак слуге налить вина еще. Поначалу немного поговорили о политике, как это и принято, хваля ныне правящего принцепса, но ближе к вечеру легат перевел разговор на чисто бытовые местные темы, грубо говоря, занялся сплетнями, вызвавшими недюжинный интерес хозяев. Гнея Хламидия – красивая, в светло-зеленой длинной тунике и с венком из ромашек на голове – смеялась, не отрывая от гостя сияющего глаза властных темно-синих глаз. Иногда и сама вступала в разговор, вполне к месту давая забавные характеристики упоминаемым персонажам.

– Ты, уважаемый гость, говоришь, что Аврелий Фаст любит вино? Да я бы сказала – слишком. Пьяница – вот так будет вернее. Хирольд? О, наш воевода, я бы сказала, имеет некоторую склонность к падшим женщинам, исключительно к падшим, смею вас заверить, с приличными ему и говорить не о чем – умен, но отнюдь не начитан, отнюдь.

– Да-да, – поддерживая супругу, кивал дуумвир, улыбался, но красивые, бархатно-черные глаза его оставались цепкими и холодными.

Юний давно понял, что Хламидия могла бы рассказать обо всех обсуждаемых лицах гораздо больше, если бы не присутствующий здесь муж. Вообще, на взгляд Рыси, странные и запутанные отношения несомненно присутствовали в этой семье. Поговорить бы с Хламидией наедине… Она, кажется, давала понять, что не против, время от времени кидая на гостя дерзкие, явно заинтересованные взгляды, к концу пира перешедшие в нечто большее.

– Дорогой, – сказала она, обращаясь к мужу. – Если позволишь, я покажу уважаемому гостю нашу библиотеку.

– Чрезвычайно рад буду увидеть! – вполне искренне заинтересовался легат.

– О, – Лициний расхохотался. – Умоляю, только без меня! Видишь ли, мой господин, библиотеку собирает моя жена – я как-то холоден к этому делу, – так пусть она и покажет, похвастается.

Оправив тунику, Хламидия поднялась с ложа, с улыбкой приглашая за собой гостя.

– Только не долго, – предупредил супругу хозяин. – Я пока распоряжусь насчет десерта.

Вслед за Хламидией поднимаясь на третий этаж по узенькой лестнице, Рысь лихорадочно соображал, что бы спросить. Во время застольной беседы от него не укрылось, что хозяйка со смехом обсуждала почти всех заметных людей города. Всех, да не всех. Почти… Когда Юний специально заводил разговор об эдиле или первом заместителе Хирольда Лумицие Алтусе, Хламидия с непринужденным изяществом ловко переводила разговор на другое. Опасалась мужа? Или сама не хотела о них говорить?

Вот сейчас и спросить – лоб в лоб, вот только прикрыть дверь… тем более хозяйка об этом и попросила.

Рысь подошел к массивной резной двери, осторожно прикрыл, чувствуя позади себя какое-то неуловимое движение, обернулся…

Полностью обнаженная Гнея Хламидия с улыбкой обвила его шею руками.

– Я давно хотела тебя попробовать… – страстным шепотом вымолвила она, жарко целуя Юния в губы…

Любовная игра не заняла много времени – Лициний ведь предупреждал, чтоб недолго, да и у самого легата имелись иные планы. Однако не успел он и раскрыть рта, как…

– Это твои люди следили у реки за мной и моими мальчиками? – с улыбкой поинтересовалась вдруг женщина.

– Мои, – легат не стал отрицать, – видишь ли, мы кое-что ищем.

– И нашли – меня? – Хламидия быстро накинула тунику. – Зачем?

– Низачем, – улыбнулся Рысь. – Просто проверяли. Так, на всякий случай. Поверь, я не имею никакого желания влезать в чужую жизнь.

– Похвальное качество. Правда, редко встречающееся.

– У меня есть к тебе три вопроса, ответь, если можешь.

– Спрашивай. Только прошу, побыстрее.

– Что ты знаешь об эдиле? Я имею в виду – чего не знают другие.

– Много чего, – Хламидия вздохнула. – В Колонии Агриппина я была его контрагентом. Правда, давно. Следующий вопрос?

Женщина явно не хотела рассказывать. Что ж…

– Пилус приор Лумиций Алтус связан подобными же делами с эдилом?

– Не знаю, – удивленно отозвалась матрона. – Говорят, в Колонии у них были какие-то совместные дела. Какие – не интересовалась.

– Кто говорит?

– Поверь, не помню. Это третий вопрос?

– Нет. Напоследок спрошу – почему ты не надела сегодня тунику из сиреневой киосской ткани? Такая мало у кого найдется.

– Только не у наших матрон, – Хламидия презрительно фыркнула. – Поэтому я ее и не надеваю. Квинтилий, помощник эдила, скупил на корабле этой ткани на несколько туник. Не понимаю – зачем столько этой чернявой хитрованке Кармине, его супруге? Торговать она ими собралась, что ли?

Кармина… – отметил про себя Рысь. Обязательно надо будет проверить. Правда и есть – зачем ей столько ткани? Две одинаковые туники – это уж перебор даже для самой завзятой модницы.

Остаток вечера прошел в лицезрении полуобнаженных танцовщиц, сладострастно изгибавшихся под музыку двух флейт и цитры. Потягивая из бокала красное смородиновое вино, Юний благосклонно внимал льстивым уверением захмелевшего хозяина дома, время от времени бросая пристальные взгляды на его супругу. Та загадочно улыбалась.

Выходя из дома дуумвира, Рысь не сразу заметил Табиния, дожидавшегося на углу. Приветствовав легата, тот кивнул чуть поотставшим телохранителям и тихо сказал:

– Есть кое-что о Кассии, господин легат… и не только. Доложить здесь или пойдем в базилику, посмотрим вещи?

– Вещи? – изумился Юний. – Ну, идем взглянем.

Снова припустил дождь, и Рысь пожалел, что не вызвал крытые носилки. Пришлось месить грязь, благо не так далеко и было.

– Я бы постеснялся беспокоить тебя до утра, господин легат, – на ходу оправдывался Табиний. – Но господин префект велел срочно доложить.

Стоявшие у базилики часовые вытянулись, увидев легата. Оставляя мокрые следы на полу из полированных деревянных плашек, Юний с Табинием прошли внутрь, где их уже давно дожидался Илмар Два Меча.

– Взгляни-ка! – Он достал из мешка размокший папирусный рулон. Букв уже было почти совсем не разобрать, лишь на деревянном цилиндре, непосредственно на который и наматывался папирус, читалось – «Публий Овидий Назон. Уроки любви».

– Кассий! – сразу же догадался Рысь. – Где вы это нашли?

– В реке, у пристани. Прибило к мосткам, – тихо доложил префект. – Боюсь, дело плохо. Мои люди сейчас пытаются отыскать труп. Права, если тело унесло в озеро – вряд ли найдут.

– Жаль… – Юний покачал головой. Ему и в самом деле было жаль Кассия, честного и верного присяге парня.

– Это еще не все. – Илмар протянул легату кожаный кошель, что обычно прикреплялся к поясу. – В нем еще осталось два денария.

– И что? – недоверчиво усмехнулся Рысь. – Уронил какой-нибудь раззява?

– Раззява? – префект засмеялся. – Посмотри внимательней, там, с внутренней стороны, есть метки.

– «К. К.», – прочел Юний. – И что это значит?

Илмар переглянулся с Табинием:

– Мы думаем – это «Квинтилий Корникс». Ворона – корникс – так называли Квинтилия в Колонии Агриппина.

– Так-так, – озабоченно вздохнул Рысь. – Значит, вполне можно предположить, что Квинтилий сейчас плавает где-нибудь в реке или озере в виде хладного трупа. А несчастный Кассий, похоже, отыскал его след! Вот что, – он требовательно посмотрел на префекта, – ты, Илмар, понадобишься мне уже завтра с утра – назначена встреча с центурионами по поводу южного похода. А вот ты, парень, – легат перевел взгляд, – начиная с раннего утра, пойдешь по следам Кассия. Постарайся их отыскать, хотя понимаю, что будет трудно.

– Сделаю, – Табиний кивнул. – Я уже расспросил тут кое-кого. Не так давно Кассия видели в лупанарии Велизия Клыка.

– И вот еще что, – отпустив Табиния восвояси, Юний повернулся к префекту. – Во время моего отсутствия нужно будет сделать следующее: проверить супругу эдила Кармину…

– Уже начали проверять, – усмехнулся Илмар. – Когда выяснили, что кто-то упорно распускает позорные слухи о том, что ты – бывший гладиатор.

– Кармина причастна?

– Скорей ее муж и его рабы…

– Вот, значит, как? Ладно. Еще присмотрите за Хламидией и ее мальчиками, за Хирольдом… и за Лумицием Алтусом, в том случае, ежели он не последует завтра за мной. В Купаву надо бы отправить нашего человечка, хотя бы под видом мелкого торговца или медника. Ну, а дальше смотрите сами, – легат с улыбкой развел руками.

– Может, тебе все-таки не стоит уходить с когортами? – тихо спросил префект. – Носом чую – дело идет к мятежу!

– Ничего, Илмар! – Легат расхохотался. – Ничего. Ты же знаешь, зачем я иду!

Дома его ждала Вента. Видимо, девушка приехала в крытом паланкине, который отправила обратно домой. Собралась провести здесь ночь? Рысь улыбнулся:

– Рад тебя видеть!

– И я рада… – вскочив с ложа, Вента обняла Юния, поцеловала. – Ты завтра уходишь. Я… я… – девушка замялась. – Знай, я буду ждать… И… вот еще… У нас будет ребенок!

– Добрая весть! – Подхватив Венту, Рысь закружил ее на руках. – Как назовем первенца? Овидий, Гораций… – Юний вдруг помрачнел. – Кассий?

– Кассий? Славное имя, – улыбнулась девушка. – И парень славный. Темненький такой, скромный.

– Ты его знала?

– Так, видела несколько раз. А если родится девочка? Юния – славное имя, по римским обычаям тут и думать не надо.

Лукаво взглянув на будущего супруга, Вента медленно сняла тунику, аккуратно положила на ложе, изогнулась с улыбкой на полуоткрытых губах. На щеках играли ямочки. Рысь подошел к девушке ближе, провел руками по спине, плечам, талии… Вента тихо застонала…

А уже потом, раскинув руки на ложе, спросила:

– Значит, предатель все ж таки Горшеня?

– Ну да, – кивнул Рысь. – Он.

– Странно… – Вента задумчиво посмотрела в потолок. – Странно.

– Что тут такого странного? – удивился Юний. – Знавал я более молодых предателей.

– Дело не в возрасте, – девушка задумчиво покачала головой, – вернее, как раз в нем. Сам подумай, вот представь только: этот Горшеня, предатель, был принят в род Тарха четыре года назад, так?

– Ну, допустим.

– Не «допустим», а так, я специально расспрашивала. Сейчас Горшене четырнадцать, а тогда было десять – и что, Волки всерьез надеялись, что он останется им верным, не забудет, не поддастся чужому воспитанию? Бред! Все люди меняются со временем, а особенно сильно – дети. Горшеня в четырнадцать лет и в десять – совершенно разные люди, понимаешь? Не было никакой гарантии…

– А ведь ты, пожалуй, права! – Юний с восхищением посмотрел на Венту. – Знаешь, я никогда не считал женщин дурами… но ты… это особый случай. Был у меня когда-то в Галлии знакомый философ, Гретоликс… Тебя бы в Александрийскую школу – не сомневаюсь, превзошла бы всех!

Девушка улыбнулась, тряхнула густой серебристо-пепельной шевелюрой:

– Не хвали мои рассуждения, милый. Лучше – делай выводы.

– Выводы… – Юний задумчиво погладил Венту по плечу. – Выводы… А выводы такие: конечно же, Волки не полные идиоты и не пустили все это дело на самотек. Значит, у них в Купаве был или есть кто-то еще! И скорее всего – старик, молодых они почти всех повыбили. И у этого старика тоже должна быть ниточка к «врагам». Какая-то связь, пусть даже нерегулярная. Ай да Вента! Вот тебе задание, завтра же как можно подробнее выспросишь Венцеслава – с кем из взрослых больше всего общался Горшеня, у кого жил, на кого работал, в общем – все. С выводами поделишься с Илмаром, он остается здесь за меня. Вента, я на тебя надеюсь – помни, эту ниточку, эту возможную связь надо как можно скорей перекрыть, как можно скорее! Иначе… – Рысь махнул рукой. – Найди мне этого старика, Вента, найди!

Легат крепко обнял девушку, поцеловав в губы. За окнами молотил дождь.