Глава 9
Июнь – июль 236 г. Нордика
Смех над вечерней рекою
Праздная жизнь вам мила, хороводы и пляски любезны,
С лентами митры у вас, с рукавами туники…
Вергилий
На крутом берегу реки, над обрывом, растопырил черные, обугленные молнией ветви огромный дуб, что стоял здесь с незапамятных времен. В здешних местах росли все больше сосны да ели, осины да березы, изредка попадались липы, клены, а вот дубов почти не было, и каждый такой великан особенно почитался. Тем более внушал уважение этот, отмеченный таким явным божественным знаком, как молния. Уже на дальних подступах к нему трепетали на ветру привязанные к веткам кустарников разноцветные лоскутки – красные, синие, желтые. Большинство из них уже давно выцвело, но попадались и совсем свежие, недавно прикрепленные. Обожженному дубу поклонялись и весяне, и новые пришельцы – сло-вене.
Каждый считал своим долгом заглянуть сюда и оставить небольшую требу – клочок ткани, бубенчик, наконечник стрелы. Тащили и живых петухов, коим тут же отрубали головы, окропляя свежей дымящейся кровью подножие и кору дуба. Высоко на верхних ветвях скалились два человеческих черепа, отполированные дождями и ветром; видать, не только петухов приносили здесь в жертву. Говорили, что этот дуб почитали колдуны-фенны, саами-лопь, те, кто жил здесь еще до весян и «ведающих слово».
Прячась за кустами, Кассий хорошо видел, как Светозар – так звали этого молодого парня, а сокращенно Зарко, подошел к дубу и, поклонившись на все четыре стороны, опустился на колени.
– Дуб-батюшка, – негромко промолвил отрок, но прячущемуся в кустах Кассию было хорошо слышно. – От многих ты принимаешь требы, прими и мою.
Зарко что-то вытащил из-за пазухи – кажется, кусок хлеба – и положил к корням:
– Пусть будет хорошо сестрице моей, Невде, и всем нашим, пусть не будет в страду проливных дождей, пусть не хмурятся, не плачут небесные девы, пусть Морена не нашлет засуху, пусть будет удачной охота, пусть…
Кассий, не удержавшись, зевнул. И ради чего стоило тащиться через кусты и колючки за этим Светозаром-Зарко? Подумаешь, молится своему дубу. Да кто только ему не молится… Вообще-то, и самому бы помолиться не помешало, так, на всякий случай. Дуб – дерево, особо любимое богами, тем более опаленное небесным огнем. Кто знает, кто метнул в него молнию, быть может, громовержец Юпитер? Да если кто и из местных грозных божеств – их тоже обижать нельзя, лучше уж со всеми жить в мире.
Молодой римлянин оглянулся – интересно, кого он хотел здесь, в кустах, увидеть? – повозился, доставая из кошеля на запястье (так носили все легионеры) серебряный блестящий сестерций. На такую монету в Риме можно двадцать куриных яиц купить, а уж где-нибудь в Германиях и того больше. Двух куриц – хороших, упитанных – тоже купить можно, а в Германиях… Кассий задумался, смешно наморщив нос. В Германиях – ни в Нижней, ни в Верхней – ему как-то не доводилось покупать куриц. Интересно. Сколько бы взял на сестерций? Три? Четыре? А может быть, и пять? Ну, пускай будет – три. Пусть местные боги знают: один сестерций это все равно что три курицы. Нате вам, возьмите, да не…
Кассий уж совсем было собрался швырнуть серебряник поближе к дубу, но почти сразу раздумал и аккуратненько положил под кустом. Зарко, конечно, земледелец, не охотник, но кто его знает? Вдруг да почувствует что? Интересно, долго он еще тут будет? Легионер прислушался.
– Этот Каллисфен учит нас римской речи и буквам. Ближе к Нево-озеру строятся большие челны, римляне называют их «навис онерария», говорят, осенью поплывут в чужедальние земли, откуда они, эти римляне, и явились. Поплывут не пустые – с житом, мехом и рабами. Жита в Озерном граде мало, об этом все знают, мало и работных людей, зато много воинов. Охраняется град хорошо – каждый день сменяется стража и на стенах, и у ворот, и на воротных башнях…
– На воротных башнях? – изумленно прошептал Кассий. – Ничего себе, молитва! Да этот Зарко – самый настоящий соглядатай. Нет, не зря легат приказал тайно за ним проследить.
Подробно доложив дубу обо всем случившемся в Нордике за день, Светозар поднялся на ноги и, стряхнув с коленей налипшую землю, снова поклонился на четыре стороны, после чего, оглянувшись, неспешно пошел обратно по узкой, петлявшей меж кустами тропе. Молодой легионер решил сейчас за ним не идти, а, наоборот, затаился. Уж явно не дубу и не богам докладывал с такими подробностями соглядатай, наверняка кто-то его здесь очень внимательно слушал – прав, прав оказался легат! Так, может быть, неведомый связник сейчас чем-нибудь выдаст себя? Затрещат кусты, хрустнет под ногой хворостинка… Кассий усмехнулся: ну да, хрустнет, как же! Это Зарко пастух и земледелец, особо не таящийся от других, – нет в нем охотничьего умения незаметно подобраться к добыче, терпеливо выслеживать дичь, ходить осторожно, неслышно, так, как, к примеру, ходит Луминий Гавстальд или Вялиш-весянин. Вот те – охотники! Так ведь и местные варвары не дураки, наверняка послали к дубу охотника, а то и не одного. Попробуй-ка выследи! Как бы тут самого…
Просвистело что-то – и резкой болью сдавило шею. Кассий захрипел, пытаясь разорвать тугую петлю… Тщетно – сознание покинуло его, и в глазах померкло тусклое вечернее солнце.
– Ты его не убил, Калибор? – Кряжистый, сильный, словно медведь, человечище с пегой окладистой бородой, одетый в узкие шерстяные штаны и постолы из лосиной кожи, неслышно нырнул в кустарник.
Второй – молодой, мускулистый, ловкий – обернулся с ухмылкой:
– Не, дядько Яромир, не убил. Придушил только. Сейчас свяжу и… А может, лучше здесь и потолковать? Потом его можно и в требу пустить – ишь, – Калибор наклонился, потрогав пальцами тунику пленника, – воин знатный.
– В требу, говоришь? – Яромир выпрямился, осторожно отводя руками ветки. Посмотрел на дуб, пошептал чего-то, понюхал, раздувая ноздри, воздух, подумав, покачал головой. – Нет, друже Калибор. Слишком уж близко вражье гнездо, да и не одно. Этот, из Птиц, наверное, уже далеко ушел?
– Наверное… Славно мы наткнулись на этого, а, дядько? Я же говорил – что-то блестит в кустах. Ух, и меч у него… – Калибор попробовал пальцем вытащенный из ножен пленника гладиус. – Острый. Только вот уж больно короткий.
– Короткий… – с усмешкой передразнил Яромир. – Такими мечами собаки-римляне завоевали полмира.
– Полмира? – Молодой воин с сомнением осмотрел пленного. – А по виду не скажешь.
– Ладно, хватит болтать. – Яромир снова потянул ноздрями воздух. – Уходим. Этого – с собой, к челноку. В дальнем ельнике поговорим с ним. Там и принесем требу.
Кивнув, Калибор сноровисто взвалил на плечо связанную жертву, но, со страхом покосившись на дуб, застыл вдруг:
– Негоже так уходить, дядька Яромир. Обидится.
– Знаю, что негоже, – согласно кивнул старший. – Ты иди, иди… А я тут помолюсь, за нас обоих…
Проводив взглядом напарника, медвежеподобный Яромир осторожно выбрался к дубу, поклонился, немного постоял, шевеля губами, а затем, оторвав от пояса круглую бронзовую пластинку, почтительно положил ее к подножию дерева-великана:
– Не злись, батюшка-дуб, дело у нас такое…
Свернув к лупанарию, Юний чуть задержался, раздумывая, зайти ли? Вообще-то, хозяин заведения старый прощелыга Велизий Клык честно платил налоги, но… Но именно здесь можно было кое-что разузнать о пассиях гастатуса постериора весельчака Аврелия Фаста. Наверное, они для него больше чем просто веселые девки – не будешь же дарить отрез дорогущей ткани первой попавшейся гетере? Хотя с Аврелия станется – широкая душа. А может, просто-напросто его и спросить? Но какой смысл? Если шпионит кто-то из его девчонок, это еще не значит, что сам гастатус постериор в курсе. Хотя, может, и знает, и даже более того… Но тогда уж точно ни к чему вести с ним подобные разговоры. А вот с его пассиями как раз и можно познакомиться поближе, и даже – нужно… Только при этом – тщательно скрыть истинный интерес.
– Вот что, ребята, – легат обернулся к телохранителям, – на сегодня свободны.
– Нет, господин, – вытянувшись, твердо отозвался Марий. – Ты доверил нам свою охрану, позволь уж самим решать, как ее лучше осуществлять.
– Вот как? – Рысь вскинул глаза – Марий и все остальные воины спокойно выдержали его разгневанный взгляд.
– Мы расположимся невдалеке от лупанария, – с той же твердостью в голосе пояснил Марий. – Господин, ты ведь будешь возвращаться домой ночью, а хоть они здесь и светлые, все может случиться. В Нордике всякого люду хватает.
– Ладно, – махнув рукой, Юний сдался. В конце концов, чего привязываться к собственным телохранителям, которые, кстати, вполне даже правы. – Делайте как велит вам долг.
Рысь давно – еще со времен гладиаторских школ – привык к человеческой подлости и частенько ловил себя на недоверии и подозрительности ко всем, кроме самых близких людей. Хотя вот, казалось бы, телохранители, если уж им не доверять… Юний и доверял – тело, но только не мысли. И Марий, и его напарники были преданные, простые, не обремененные лишней премудростью парни. Ну, зашел господин легат в лупанарий, и правильно сделал! Давно пора развлечься, кому заказано? Госпожа Вента пока всего лишь его любовница, так почему бы не развлечься с веселыми девушками из вполне пристойного заведения старого Велизия Клыка? Да и будь Вента законной супругой, вряд ли она бы возражала: это вот в империи христиане (про которых говорят, что они страшные люди) осуждают забавы любви, но что телохранителям до христиан? Пошел господин развлечься – его дело. Только уважать больше будут.
В заведение Юний вошел с черного хода, ловко перемахнув ограду и по стеночке пробравшись мимо огромного, посаженного на длинную цепь пса, зашедшегося злобным яростным лаем. На шум от летней кухни выбежали рабы – узнав легата, поклонились.
– Зовите хозяина, – укрывшись в тени деревьев, приказал Рысь.
Велизий Клык возник тут же, безо всякого зова. Коренастый, с выбитыми передними зубами – лишь один, желтый, торчал, словно клык, от того и прозвище, – Велизий был одет в неприметную – серенькую, с узеньким простым пояском, тунику, такое впечатление, что вовсе и не крашенную даже, а просто от грязи серую. Однако на толстых пальцах поблескивали золотые перстни, да и серебряная цепь на шее была достаточно тяжела. Смуглая, вытянутая книзу редькой физиономия хозяина лупанария, казавшаяся еще более длинной от узенькой черной бородки, выражала сейчас радушие и почтение.
– О, наконец-то Венера смилостивилась надо мной, недостойным, – с поклоном произнес Велизий. – Клянусь Юпитером и Юноной, рад, рад видеть такого гостя! Давненько не захаживал, господин ле…
– Тсс! – Юний приложил палец к губам, обернулся. – Не стоит говорить столь громко.
– Понял тебя, мой господин, – угодливо изогнулся Клык. – Не угодно ли пройти в покои? А вы… – Он сурово посмотрел на рабов. – Что уставились? Живо за работу!
Вслед за гостеприимным хозяином Рысь прошел в дом. Добротное здание на каменной кладке было выстроено в два этажа, да еще и вовсю кипела работа по возведению третьего – видно, заведение расширялось. Оно и понятно: хотя в Нордике имелась и еще парочка-другая подобных же, все они не шли ни в какое сравнение с лупанарием Велизия Клыка, услугами которого не брезговала пользоваться вся городская верхушка.
Обитые мягкой бархатной тканью стены, бронзовые светильники на длинных узорчатых ножках, великолепная кухня – Велизий и сам был неплохим поваром, да и нанимал под стать себе – ну и, конечно, девушки, пожалуй, были самыми красивыми в городе.
Опустившись на ложе в небольшом, задрапированном синими портьерами помещении, Юний устало вытянул ноги и задумчиво посмотрел на Велизия.
– Сейчас велю подавать на стол, – с поклоном промолвил тот. – Есть фалернское вино, то самое, что привезли на «Борее». Без дураков, настоящий фалерн, умм!
– Угу, – с усмешкой кивнул Рысь. – Настоящий… Только произведенный в Галлии. Впрочем, давай, привередничать не буду… Надеюсь, твои девушки скрасят мой пир? Или у тебя совсем нет красавиц?
– О, – хозяин лупанария с нешуточной обидой покачал головой, – да разве ж мои…
– Ладно, ладно, не обижайся, – тут же прервал его гость. – Пусть потанцуют… по очереди. Три, самых красивых… Впрочем, – Юний ненадолго задумался. – Не три, нет. Четыре. Боюсь обидеть, даже не спрашиваю, найдутся ли у тебя четыре красавицы, такие, что невозможно оторвать глаз.
– Конечно же найдутся, мой господин! Они не просто красивы, они еще и поют, и танцуют, и играют на цитрах, и, вне всякого сомнения, чрезвычайно любезны в искусстве любви. А какие умницы! Могут поговорить и о музыке, и о театре, и о…
– Можно подумать, у тебя тут не лупанарий, а философская школа!
Велизий молча поклонился.
– Да, – вспомнил Рысь, словно бы между прочим. – Пусть наденут свои лучшие наряды, да не какую-нибудь там дешевку. Ты и сам знаешь – я люблю, чтоб во всем было красиво.
– Мои девушки – не оборванки, – покачал головой хозяин. – У них вполне достаточно денег, тем более здесь их почти совсем не на что тратить… Ну, я имею в виду разные заколки, фибулы, гребешки, золотую пудру. Год-два, и мои красавицы накопят достаточно средств, чтобы уехать отсюда и жить в свое удовольствие где-нибудь в тех же Германиях или Трех Галлиях.
Три Галлии. Галлия Лугдуна, Галлия Нарбона, Белгика… Юний вздохнул. Когда-то и его самого знали во всех амфитеатрах Рима и его окрестностей, как великого гладиатора Рысь из Трех Галлий.
За стеной, в коридоре, тихонько забил бубен. Рокот приближался, и вот уже, отдернув закрывавшую дверной проем портьеру, в помещение, где удобно расположился гость, вышли, вплыли – одна за другой – четыре юные красавицы. Три – в туниках и невесомых паволоках из прозрачной киосской ткани, сиреневой, в золотую полоску, ничуть не скрывающей все прелести дев. Четвертая же – худенькая златовласка с большими сверкающими глазами – была одета куда скромнее, в палевую короткую тунику, едва доходившую до середины бедер, подпоясанную узеньким пояском из простой, ничем не украшенной кожи. Эта вот златовласка как раз и стучала в бубен и, войдя, сразу же уселась в углу. Остальные три грации – впрочем, довольно-таки полные, можно даже сказать, в теле – принялись танцевать, изгибаясь и вытягивая к потолку украшенные массивными браслетами руки. Надо сказать, все три были довольно красивы, и даже слишком. Чувственные напомаженные губы, брови, тщательно подведенные сурьмой, покрытые румянами щеки производили какое-то двойственное впечатление: с одной стороны, в данной ситуации все это приходилось явно к месту, а с другой – подспудно хотелось чего-нибудь поскромнее, уж слишком все было напоказ, откровенно. Хотя…
Рысь усмехнулся, вспомнив Аврелия Фаста. Курносый весельчак, выбившийся из самых низов римского плебса, пьяница, сибарит и рубака. Именно такие девушки и должны быть в его вкусе. Еще бы – уж есть что потрогать, помять… Ну, конечно же – эти три и есть искомые пассии гастатуса постериора: Валерия, Регина и… как ее? Фласка. Все три похожи, и не только по фигуре, но даже и на лицо, если хорошо присмотреться. Та, что стучала в бубен, просто терялась на столь могучем фоне. А играла она хорошо, бойко. Танцующие гетеры подпрыгивали, хлопали себя по бокам, притоптывали по ковру с лихим присвистом. Самая что ни на есть простонародная пляска. Можно себе представить, в каком восторге пребывал от всего этого Аврелий Фаст. Стоп! А похоже, эти девчонки не так уж и умны. Подлаживаются под плебейские вкусы Аврелия, совершенно не учитывая, что у других гостей могут быть запросы прямо противоположные. Хотя Нордика по своей сути почти что военный лагерь, а вкусы большинства легионеров такие же, как и их обожаемого центуриона. Так что отнюдь не глупы девки… впрочем, и не умны, скорее – просто хитры. А хитрость ведь еще не ум…
Так… Юний наморщил лоб. Теперь бы их расспросить кое о чем, и желательно по одной. Исподволь, ненавязчиво и хотелось бы побыстрее.
Встав с ложа, Юний громко хлопнул в ладоши.
– О, девы, – улыбаясь, произнес он. – Вы прекрасно танцуете, все три, но я хотел бы, чтобы вы… э… посетили меня по очереди, а не все сразу.
– Как прикажешь, господин. – Гетеры поклонились и вышли, прихватив с собой несколько увлекшуюся сопровождением музыкантшу. Уже и танец закончился, а она все лупила ладонями по натянутой коже бубна, видно, задумалась о чем-то своем.
– Эй, Ариста! – обернувшись, крикнула ей одна из дев. – Все! Хватит, проваливай.
Подхватив бубен, девчонка испуганно осмотрелась и опрометью бросилась к двери.
– Пятки не потеряй! – не выдержав, расхохотался легат. – Ну? Кто первый?
– Я, господин, – поклонившись, возникла у двери одна из танцовщиц и, сверкнув глазами, подбежала к ложу. – Я очень искусна в любви, господин ле… ой…
Сообразив, что сболтнула что-то не то, девчонка шустро прикусила язык.
– Хорошо, что вы все меня знаете, – усмехнулся Юний.
– Не все, господин, думаю, только одна я…
– Что и понятно – Нордика вовсе не Рим, – не слушая ее, продолжал гость. – И даже не Вангионы.
– Ты бывал в Вангионах, мой господин? – живо встрепенулась гетера.
Рысь спрятал улыбку. Неизвестно, как другие, но эта девчонка наверняка из германских провинций. Германский выговор ни с чем не спутаешь, особенно у тех, кто из деревень, – в любой фразе ударение ставят на последнее слово, так что и не поймешь, то ли утверждают чего, то ли сомневаются, то ли спрашивают. К месту, к месту Юний ввернул про Вангионы – не самый большой верхнегерманский городишко. Сам-то он там так и не побывал, не довелось как-то, да и девчонка вовсе не обязательно оттуда, но… Но вот, глядишь, и завяжется ниточка для доброй беседы, глядишь, и оттает немного гетера, отойдет, хотя бы на немного, от навязанного поведения – «продажная дева – клиент». Уж Аврелий Фаст их, верно, не за вещи держит, за людей – уж в этом-то ему не откажешь. За то и любят его все… ну, почти все.
– Где только я не бывал. – Рысь улыбнулся, показывая на место рядом с собой. – Все Германии изъездил.
– Вот славно. – Девушка улыбнулась, не как гетера, а чисто по-человечески, живо и вполне искренне. И сразу стало видно, что никакая она не толстая, просто туника в три слоя, видимо, чтобы показать богатство. Да и лицо очень даже ничего, вполне приятное, копна светлых волос, милый, чуть курносый носик, глаза большие, блестящие, вот цвет – в полутьме и не разглядишь, кажется, светло-серые или голубые.
Юний положил руку девушке на плечо:
– Тебя как зовут?
– Фласка… Я вот из Вангион, там родилась.
– Славный город… Налей-ка нам вина, Фласка.
Юний покачал головой – гляди-ка, угадал. Однако эта гетера прекрасно знает, кто он такой. Хорошо это или плохо? А смотря как себя с ней сейчас повести. Можно оскорблять и чваниться, можно – просто холодно, без эмоций, использовать, как используют вещь, а можно… Можно и по-другому, отнестись со вниманием, не хуже, чем к иным из благородных девиц. Не выгорит ничего с дознанием, так хоть слухи о господине легате пойдут вполне благоприятные.
А гетера уже смотрела на него с немым призывом, хлебнув вина, поставила бокал на пол, прижалась щекой к щеке, тяжело дыша. Рысь понял – если он в этот момент начнет свои расспросы, никакого толку не будет, лишь оттолкнет девушку. А, честно говоря, не очень-то и хотелось отталкивать, наоборот.
Легат прижал гетеру к себе, поцеловал прямо в жаркие, призывно открытые губы. Легкая туника сползла с левого плеча девушки, обнажив большую крепкую грудь. Юний улыбнулся, руки его заскользили по девичьим бедрам все выше и выше, покуда туника не задралась почти до самой груди…
– Ах, господин, как с тобой славно! – чуть позже призналась Фласка, разметавшись по ложу.
– Мне тоже. – Рысь ласково погладил ее по животу. – Видно сразу – ты красивая и добрая девушка.
– О, редко кто говорит нам подобные слова! Все больше так, по-быстрому, да еще норовят и не заплатить.
– Не заплатить? – удивился Юний. – Неужто и в лупанарии Велизия Клыка такое бывает? Ведь всякая шелупень сюда не ходит!
– Бывает, – Фласка неожиданно тяжко вздохнула, – и еще не такое бывает.
Рысь поцеловал девушку и как бы невзначай поинтересовался насчет «чрезвычайно красивой и, видимо, не очень-то дешевой» туники. Неужели Велизий Клык такими снабжает?
– Ага, как же! – тут же расхохоталась гетера. – Дождешься от него… Нет, вообще-то, Велизий человек неплохой, но тут не его заслуга. Так, подарил… один человек.
Видно было, что Фласку так и распирало от гордости – так и хотелось похвастаться. Еще бы, не каждой публичной девке дарят такие дорогие подарки!
– Видать, человек этот приятен и щедр…
– Да уж это точно!
– Кажется, я его знаю… – Юний пощекотал девчонке пупок. Та игриво засмеялась.
– О, мой господин…
– Гастатус постериор Аврелий Фаст, так ведь его зовут?
– Ой, господин, я совсем не разбираюсь в воинских званиях.
Фласка покачала головой, однако по глазам было видно – Рысь снова попал в точку.
– Ну да, ну да, – покивал он. – Кому еще здесь делать такие дорогие подарки? Неужто Лумицию Алтусу?
– Это еще кто такой? – с искренним недоумением переспросила гетера.
– Высокий такой, худой… на сушеную рыбу похож.
– Не, такие сюда не захаживают…
– Так что же, Аврелий вам всем трем подарил такие обновы?
– Ну… Ведь мы же подруги! Ой! – Фласка прикусила язык, но было уже поздно – проговорилась.
Однако… Юний про себя удивился. Что такое? Пилус приор Лумиций Алтус не ходит в лупанарий! А он ведь не женат, и не был… или вдовец. Что ж, видать, его слова о высокой нравственности никак не расходятся с делом. Ну, надо же! Значит, все его красивые слова, весь педантизм и придирчивость вовсе не поза – а истинный образ жизни. За это можно уважать. Правда, Лумиций может посещать и другие веселые заведения, попроще… Не-ет, пожалуй, нет. Станет он там позориться, как же.
– Аврелий Фаст – очень веселый и приятный человек, – похвалил Рысь. – Хороший друг и прекрасный вояка.
– Да уж, – согласно кивнула Фласка. – Побольше бы таких… А то шляются одни козлы, типа вот эдила… Ой!
– Ничего-ничего, – благодушно отмахнулся легат. – Знаю я за эдилом много грешков – одним больше, одним меньше, так что рассказывай. Да не бойся, не выдам тебя.
– А что тут рассказывать? – Девчонка повела плечом. – Козел – он и есть козел. Приходит, берет, кого хочет – и ни за что не платит. Совсем другое дело – Аврелий!
– А что, Аврелий здесь многим дорогие подарки делает?
– Да нет, не многим, – гетера горделиво усмехнулась, – киосскую ткань только мне и подругам моим подарил, Валерии и Регине. Да такие туники во всем городе только у самых знатных матрон, а больше ни у кого нет!
О, с какой неподдельной гордостью и осознанием собственной значимости была произнесена эта фраза! Поистине, она более пристала бы какой-нибудь Елене Троянской, а отнюдь не гетере.
– Так-так и ни у кого? – прищурился Рысь.
– Да ни у кого! Аврелий сам перечислял, у кого есть, – Фласка ненадолго задумалась, припоминая. – Ну, во-первых, у супруги этого козла эдила, уж как же без нее! Во-вторых, у тетки Гармильды, не знаю, чьей именно супруги – какого-то важного военачальника. Аврелий говорил, да я не запомнила.
– Ну, дальше, дальше! – подначил легат.
– Сейчас, – девчонка закусила губу, – значит, еще я совсем недавно видала такую тунику на одной красивой матроне, говорят, она жена дуумвира.
– Знаю такую, – кивнул Рысь.
– И второй дуумвир не оставил без подарка супругу… Вот, пожалуй, и все!
Юний вздохнул. Все это он и так знал. А хотелось подробностей.
– Что же, он вашей музыкантше ткани не подарил?
– Кому?! – Фласка вскочила, словно ее, подобно Клеопатре, только что ужалил аспид. – Этой тощей змее?!
– Э, как ты ее!
– А того заслуживает, тля! – Гетера раззадорилась не на шутку.
А Юний лишь улыбался, слушал да мотал себе на ус. Оказывается, как только Аврелий Фаст сделал столь шикарный подарок трем своим пассиям, все остальные девушки лупанария, а в первую очередь – Ариста (так звали «тощую змею»), тут же изошли самой лютой завистью. Известно, женщины… А Ариста, как наиболее деятельная, даже не поленилась, прихватив скопленные за тяжкие труды деньги, сбегала на «Борей» – именно оттуда и ушла дефицитная ткань, даже не добравшись до купеческих лавок. И ведь купила бы – после посещения судна Аврелием отрез еще оставался, как раз на тунику… да вот перед самым носом перехватил кто-то.
Рысь насторожился:
– А кто, не знаете?
– Да ну, какая нам разница? Купили и купили, главное, чтобы этой злючке Аристе не досталось.
Так… Юний задумался. Выходит, люди Илмара и Венты вызнали на корабле далеко не все! И туника с характерным рисунком, кроме матрон и Аврелиевых пассий, имеется у кого-то еще! У кого? А не знает ли о том Ариста?
– Змея-то? – Фласка презрительно хмыкнула. – Может, и знает. Да что ей в том? Ходит теперь, завидует. Да так ей и надо, мой господин. Дурная, нехорошая девка… О мой господин…
Девушка вновь изогнулась, словно пантера, узревшая добычу, однако легат аккуратненько отстранил ее рукой. Сказал ласково, чтоб не обидеть:
– Ты очень хорошая девушка. Фласка. Но у тебя ведь остались подруги… Поверь, я скоро снова вас всех навещу. А это… – дотянувшись до кошеля, он достал оттуда звонкий серебряный денарий. – Это лично тебе.
– Ой, господин… Почаще бы ты приходил.
Выпроводив Фласку, Рысь прикинул, о чем расспросить ее подруг. Впрочем, те поведали ему еще меньше – видать, не очень-то отличались наблюдательностью и болтливостью. Причем обе взахлеб ругали Аристу, стоило лишь ее упомянуть. Надо сказать, легат был заинтригован.
Ариста явилась последней. Проскользнула неслышно – и в самом деле, змея! – поклонилась в пояс:
– Рада буду услужить тебе, господин.
Выпрямилась и – через голову – резко сняла тунику, бросив ее в дальний угол. Голая, стала на колени, чуть не доходя до ложа, погладила небольшую, но упругую грудь с коричневыми торчащими сосками и, с вызовом взглянув на Юния, улыбнулась:
– Три женщины уже терзали тебя сегодня, мой господин. Но я лучше их. Ты увидишь…
Медленно перебравшись на ложе, она обхватила тело гостя руками, лаская кожу кончиком языка, затем, чуть подвинувшись, изогнулась, обвила ногами вытянутую левую руку легата, задергалась, сжимая ноги все крепче и крепче, тяжело задышав, укусила поцелуем в ухо…
Гладкое смуглое тело златовласой красавицы покрылось мелкими капельками пота, глаза горели огнем… Густые волосы упали на лицо Юния, острые соски уперлись в грудь. Да, Рысь был несколько утомлен предыдущими тремя… но эта… Рысь взял ее, словно дикий зверь, схватил руками за талию, перевернул, растянул на ложе…
– О, господин… – закрыв глаза, застонала девушка. – О, господин, о…
– Красивая одежка у твоих подруг, – после короткого отдыха наконец смог произнести Юний.
Юное лицо тяжело дышащей красавицы исказила злая гримаса.
– Они мне не подруги. Твари! Отбивают лучших…
– На! – Легат щедро бросил гетере денарий. – На что копишь? Ну, если, конечно, не тайна.
Ариста улыбнулась:
– Да не тайна. Хочу иметь свой дом и жить свободно, так, как хочу… И главное – с кем хочу.
Девчонка дерзко взглянула на легата, и тот улыбнулся:
– Молодец. Славная и достойная цель. Ты германка?
– Не совсем. Отец был римлянин.
– Вижу, говоришь чисто.
– Я еще и петь умею, и…
– Что, на «Борее» не хватило для тебя красивой киосской ткани?
– А, – Ариста с видимым раздражением махнула рукою. – Да, не скрою, хотела купить. У нас ведь как? Чем красивее одежка, тем больше шансов на достойных гостей… Ты не смотри, что я сейчас хожу почти что в рубище, это назло тем трем толстухам! Пусть знают, не в одежке дело – в умении!
Рысь в ответ лишь развел руками:
– Кто бы спорил! А кто, кстати, тебя тогда опередил? Неужели кто-то из трех подруг?
– Ну уж нет! – Ариста тряхнула кудрями. – Хватит им и так. Приказчик эдила, так сказал купец, да я и сама его видала, не купца, приказчика. Поспешал куда-то со свертком. Как видно, супруга господина эдила решила забрать остатки. У матрон ведь тоже ревность – как и у нас.
– Угу, – поджав губы, кивнул легат.
Выходит, все ж таки никого лишнего не было.
Круг подозреваемых тот же – жены дуумвиров, жена Гнея Хирольда и три пассии. А вот насчет этих последних…
– Нет, в тот день никуда не ходили, точно, – наморщив лоб, сообщила Ариста. – Пришел их дружок, Аврелий, – три дня гуляли.
– Точно?
– Клянусь Венерой и Тюром!
– Ну, что ж…
Юний медленно поднялся с ложа, нагнулся, протянув руку к тунике…
– Господин…
Ласковые руки обвили тело.
– Ты разве уже уходишь?
Матрон проверяли через домашних рабов, благо те хорошо помнили, отлучались ли их хозяйки по ночам. Не отлучались – так и доложил Илмар Два Меча, послав своих людей по адресам покупателей киосской ткани. Ни одна… Впрочем, все же оставались сомнения в отношении Гнеи Хламидии – супруги дуумвира Лициния Флора. Как удалось выяснить, Хламидия всегда ложилась спать рано, но рано и поднималась, раньше всех слуг, еще до восхода солнца. Точно так же рано поднимался один только Варникий, старый слуга Хламидии с самых давних пор, когда матрона еще не была женой дуумвира Лициния Флора. Вдвоем они куда-то уходят и возвращаются в дом с первыми солнечными лучами.
– Утром, еще до восхода? – быстро переспросил легат. – Что ж, этот период времени вполне подходит. Что слуга, ну тот, старый? С ним говорили?
Илмар Два Меча покачал головой:
– Он замкнут и нелюдим, к тому же весьма предан своей госпоже.
– Так вот на этом и сыграть! – взорвался Юний. – Мне что, всех вас учить?
– Дело все в том, что пока некому играть, – усмехнулся германец. – Мои люди еще не достаточно опытны – могут спугнуть. Вдруг старик что-то заподозрит и доложит хозяйке?
– А муж? Лициний Флор, волей цезаря и граждан дуумвир Нордики? Он-то, надеюсь, знает, куда это смывается по утрам его дражайшая половина? Опросить! Впрочем, нет… – Юний задумался. – Пожалуй, не стоит поручать это твоим людям. Еще и в самом деле напортят.
– Кстати, о муже. Лициний Флор спит в отдельной спальне, его супруга лишь изредка навещает его.
– Вот как? И как же он терпит?
– А он и не терпит, – Илмар усмехнулся. – В доме имеются две молодые хорошенькие наложницы.
– Угу, – покивал Юний. – Вот, значит, как…
– Может быть, подождем, когда вернется Табиний, и…
– Нет, – тут же возразил префекту легат. – Только одним богам известно, когда Табиний вернется. Да и вернется ли?
Префект лишь уныло качнул головой:
– Придется действовать самим. Я поговорю с Лицинием… Ну а кого-нибудь из твоих людей все ж таки придется приставить следить за его домом.
Юний потянулся. Они с Илмаром возлежали на обеденных ложах в просторном доме легата. На столике перед ложами стояли серебряные блюда, наполненные черной и красной смородиной и повидлом из корней лопуха, рядом на специальной подставке возвышался объемистый кувшин из обожженной глины, полный недавно сваренного пива. Пенный напиток плескался и в двух кубках, кои собеседники не выпускали из рук. В узенькое оконце задувал легкий ветер, пахло соленой рыбой, сеном и клевером.
Рысь отпил из кубка и вытер рукавом пену. Хламидия и ее слуга… Да, это загадка. Впрочем, скорее всего, быстро разрешимая. Все-таки придется послать людей Илмара, пусть даже пока и не очень опытных. Опытных ждать некогда. Опытные когда еще придут?
Вошел слуга, опустив на стол поднос с жаренной на вертеле рыбой, доложил:
– К вам госпожа Вента.
Юний оживился, кивнул. Улыбнулся и Илмар.
Как всегда, Вента выглядела прекрасно. Высокая, с тонким, затянутым золоченым поясом станом, густые пепельно-серебристые волосы разбросаны по плечам – девушка не признавала изысканных и сложных причесок. Нижняя, голубая с серебристой каймою туника, доходившая едва до бедер, плотно облегала тело, верхний, распашной, внакидку, плащ из легкого желтого шелка оставлял обнаженными стройные загорелые ноги, обутые в высокие мужские кальцеи. На поясе висел короткий гладиус в синих сафьяновых ножнах, висел отнюдь не для красоты – и Илмар Два Меча, и сам Юний хорошо знали, как ловко Вента с ним обращается.
– Сидите? – Она обдала друзей насмешливым взглядом синих глаз.
Скинув плащ, улеглась на свободное ложе, ничуть не стесняясь, вытянула ноги.
– Сидим, – широко улыбнулся Рысь. – Думаем.
– Вот и я думаю, – чуть повернув голову, Вента подмигнула почему-то одному Илмару. – Не завести ли мне пару-тройку красивых юных рабов? Что смотрите? Скажете – негде взять? А вот и ошибетесь! Гней Хирольд обещал мне их не далее как вчерашним вечером… Когда ты, милый, – девушка холодно посмотрела на Юния, – развлекался в лупанарии старого пройдохи Велизия.
– И не развлекался вовсе, а занимался важным делом, – попытался оправдаться легат.
Безуспешно – синие глаза Венты сверкали, словно две льдинки, и от взгляда этого Юний чуть было не подавился пивом. Спрашивается, чего он такого сделал-то? Ну, сходил в лупанарий, эко дело!
– Ты что-то сказала про Гнея Хирольда? – тихо осведомился Илмар.
Вента шутливо скривилась:
– Да, господин префект, сказала. Поясняю для всех: вчера вечером Гней Хирольд пригласил меня на обед…
– Ах, вот оно что, – вскинулся Юний.
– Пригласил и долго развлекал всякими россказнями, пока его супруга, зевая, не ушла спать…
– И что после этого? – Рысь с силою сжал бокал.
– Ага, – скривила губы Вента. – Нашел, что спросить! Я ведь не спрашиваю, что ты делал вчера в лупанарии? Догадалась как-то… Догадайся и ты…
После этих слов Юний ощутил вдруг щемящую пустоту, хлынувшую, казалось, в самую душу. Словно холодные стальные обручи сдавили грудь, да так, что стало трудно дышать, и не верилось, что эта красивая – самая красивая в Нордике – молодая девушка, такая близкая и родная, может говорить столь резкие слова.
– В общем, – Вента холодно обвела взглядом обоих приятелей, – я притворилась слегка пьяной. Стала смеяться невпопад, что-то напевать, читать пошлые стихи, даже позволила себя обнять этому грузному нахалу… Ну и лапы у него, – девушка передернула плечами, – липкие, словно мед…
Юний прищурил глаза.
– Не щурься, – усмехнулась Вента. – Хирольд не в моем вкусе. Хотя… признаюсь, я едва выдержала натиск. Но своего добилась – получила признание о том, что пара когорт легиона скоро отправится на юг – в свободную охоту.
– Это с чего бы им отправляться? – хмыкнул Рысь. – Кто им отдаст такой приказ? По крайней мере, я еще легат!
– Хирольд умен, – задумчиво протянул Илмар. – И наверняка что-то придумал.
– Да, придумал… – тут же подтвердила Вента. – Обмолвился парой фраз… Завтра, ну, может, послезавтра, в общем, в ближайшие дни на город нападут варвары. Нападут так себе, не всерьез, пострадают лишь те, кто имеет земельные участки за городом, пристань, ну, нескольких человек убьют или ранят на стенах. Варвары быстро уйдут. И тут-то Хирольд призовет горожан… нет, не к мщению – к превентивной защите!
– Ловко, – префект хмуро кивнул. – Помнишь, Юний, так же мы хотели поступить с тем поселком… Купавой, кажется. Правда, в несколько других целях. А, чего вспоминать, все равно пришлось действовать по-другому. Впрочем, план был неплох. И Хирольд, вне всякого сомнения, употребит его в своих целях. Рабы – вот что ему нужно! Ну и укрепить свою власть – не без этого. Этот упрямый сигамбр – опасный соперник.
– Я знаю, – отозвался Юний и посмотрел на Венту. – Что же, получается, это его жена следила за нами в саду?
– Не смеши мои сандалии! – отмахнулась девушка. – Эта глухая курица Гармильда не сможет проследить даже за собственным мужем. Кстати, о туниках из киосской ткани уже судачит весь город.
– Что?! – Рысь вскочил с ложа.
– Заходила на рынок… Так, говорят, сам господин легат хотел прикупить отрез киосса в подарок своей любовнице – сиречь, наверное, мне, хотя кто знает? – да не успел, проворонил, и оттого злится.
– Так-так… – Легат медленно опустился на ложе.
Которая же из четырех? Валерия, Регина, Фласка? Или Ариста? Хотя какая разница? Враг – если он умен – догадается о поисках, ну а если глуп… Впрочем, глупые враги – слишком уж большая роскошь, вряд ли ее предоставят боги.
– Ну, я пошла, – поставив кубок на стол, нарочито громко произнесла Вента.
Поднялся и Илмар.
– Я провожу… – дернулся к девушке Рысь.
– Нет! – сурово возразила та. – Я – свободная женщина, и позволь мне распоряжаться моими делами самой.
Быстрым, почти мужским, шагом Вента выбежала на ступеньки портика. Узнав хозяйку, призывно заржал привязанный во дворе конь. Илмар Два Меча обернулся на пороге, смущенно вздохнул и, ничего не сказав, удалился. За стенами Нордики, отражаясь в серебряной глади великого озера, медленно садилось кроваво-красное солнце.
Черно-красные тени пролегли по прибрежным кустам, отразились в озерной ряби, скользнули к реке, окрашивая излучину в оранжевый цвет заката.
Вольноотпущенник Квинтилий Аллард, помощник эдила, а вернее, его приказчик по разного рода полузаконным торговым делам, посмотрел на небо и недовольно поморщился – успеть бы вернуться до темноты. Впрочем, у восточных ворот сегодня вполне лояльная стража, старые, давно прикормленные знакомцы, ну а малочисленных внутригородских стражников вообще не стоило принимать в расчет – могущественного Квинтилия (третью руку эдила) все они хорошо знали в лицо. Конечно, стоило поторопиться и вернуться пораньше – благо ночи здесь светлые, – иначе придется объясняться с эдилом. Что ж, объяснимся, дело привычное… Квинтилий Аллард уже давно работал не только на эдила, а вел под шумок и свои разные дела с верным партнером, который пока ни разу не обманул, что, конечно же, ничуть не говорило о его благородстве. Невыгодно было обманывать – вот и не ловчил, и Квинтилий поступал так же, по крайней мере пока. Вот и сегодня… Ну и местечко тот выбрал. Старый, опаленный молнией дуб, наверняка находящийся под покровительством суровых местных богов.
Квинтилий поспешно сунул руку за пазуху, вытащил сестерций… подкинул на руке… Ветви дуба качнулись, затрещали. Приказчик испуганно убрал мелкую серебряху, достал монету побольше – денарий. Поклонился дубу, положил монету к корням – там уже что-то лежало, но было не разглядеть – темнело. Квинтилий осмотрелся, пригладил черную бороду. Ну, где же он? Где? Говорил – не опаздывать, а сам…
– Я здесь, Квинтилий, – донеслось из-за кустов, с тропинки.
– Ну, слава Юпитеру, наконец-то! – вольноотпущенник обрадованно потер руки и пошел навстречу идущему. – Ну и местечко ты выбрал.
– Зато никто не проследит и не подслушает. Дело тайное, но в случае успеха принесет такой навар, что нам с тобой хватит на всю жизнь. И еще останется.
Собеседник приказчика рассмеялся. Неприятный у него был смех, дребезжащий, противный. Наверное, так смеялись бы покойники, если б они умели смеяться. Квинтилий поежился.
– Присядем, разговор долгий.
Они уселись в траву. Темно, даже не видно лиц.
– Душно, – вздохнув, вновь прибывший откинул с головы капюшон, приложив к губам флягу. Очень странно приложил, не вынимая пробки. Потом вынул, протянул флягу приказчику:
– Испей, настоящий фалерн, от щедрот хозяина…
– Ну, раз от самого хозяина…
Квинтилий сделал пару глотков и вдруг закашлялся, захрипел, схватившись руками за горло… Вытянувшись, изогнулся, замолотил кулаками траву… да так и умер, не успев издать предсмертного крика.
– Ну, вот и славно, – прошептал человек с откинутым капюшоном. Снова засмеялся неприятным дребезжащим смехом, нагнулся, нашарив у трупа кошель, прибрал хозяйственно, после чего с видимым усилием оттащил мертвое тело к обрыву, отпихнул ногою… Мгновение. Всплеск. И вновь тишина. Потом снова всплеск – это вдогонку покойнику полетела фляга. И снова тишь, лишь слышно, как нудно пищат комары. И тихие удаляющиеся шаги. И дребезжащий смех. И голос:
– Это будет вам хорошая жертва, варварские могучие боги! Надеюсь, при случае не оставите меня своей милостью… Ха-ха-ха!
