Лаэр остановил своего баркуда и с трудом выбрался из седла. На дрожащих от усталости ногах он спустился на землю, привалился спиной к камню, лежащему возле костра, и попытался проанализировать сложившуюся обстановку. В голове князя мелькали сцены боёв прошедшего дня, едва не закончившегося полным разгромом его малочисленного войска. Сегодня он уже успел попрощаться с жизнью, когда чёрные монахи просочились по карнизу ущелья и ударили в тыл его воинам. Вымотанный непрерывными боями дозор прозевал этот манёвр и поплатился за беспечность собственными жизнями. Лаэра от полного разгрома спас отряд хуманов, неожиданно подошедший со стороны Горного убежища. Этой подмоги в принципе не должно было быть, потому что чинсу блокировали все проходы в долину, а чудом вернувшийся разведчик из отряда Арнила рассказал, что узкоглазых в окрестных лесах как Муравьёв в муравейнике. Восстановили рухнувшую оборону воины Нолана, прорвавшиеся на выручку из бункера Ингара. Отряд хуманов быстро выбил узкоглазых из ущелья за пределы долины и вернул позиции, захваченные чинсу ещё утром.

Автором этого рукотворного чуда стала Лаура, племянница Ингара. Отчаянная девушка верхом на своём зорге вырезала отряд чёрных монахов, блокировавших подходы к западной стене долины, и провела в образовавшуюся брешь воинов Нолана. Узкий проход в магической защите находился на большой высоте, и забраться из долины на отвесную стену без помощи было практически невозможно. Про щель в защитном куполе на западной стене долины мало кто знал, и пользовалась этим проходом только Лаура со своим зоргом, который лазил по скалам не хуже паука. Отряд Нолана забрался на отвесную стену по верёвкам, сброшенным Лаурой, и очень вовремя оказался в долине Нордрассила.

Девушка тоже участвовала в спасительной атаке, и её зорг рвал врагов в первых рядах воинов. В самый критический момент, когда Лаэр подумал, что атака захлебнулась, а чинсу сумели выстроить оборону в самом узком месте ущелья, Лаура проломила стену из щитов чёрных монахов мощным ментальным ударом. Юная магиня не рассчитала своих сил и рухнула замертво под ноги своего зорга. Трижды раненный в этом бою Ингур прорубился сквозь толпу окруживших девушку врагов и вынес её с поля боя на руках. Воины, разъярённые гибелью Лауры, изрубили на куски даже сдавшихся в плен чёрных монахов, и Нолану не удалось остановить их жажду мести, чтобы заполучить хотя бы одного языка.

Контратаки чинсу прекратились только с наступлением темноты, и Лаэр, передав командование обороной Нолану, решил впервые выспаться за неделю непрерывных боёв, но сон почему-то не шёл. Наверное, гвельф переборщил с возбуждающими эликсирами, и теперь истощённый организм никак не мог справиться с их наркотическим воздействием. В голове Лаэра было абсолютно пусто, и он, словно зомби, смотрел на огонь костра, полностью отрешившись от окружающего мира. Воины не тревожили покой своего князя, понимая, что он и так держится только на одном характере. Гвельфы молча приводили в порядок оружие и доспехи, а женщины перевязывали раненых и с помощью нескольких наименее пострадавших бойцов складывали тела погибших на берегу ручья.

В двухстах шагах от лагеря Лаэра горели костры отряда хуманов, в котором шла такая же скорбная работа, что и у гвельфов. Рядом с одним из костров в окружении воинов охраны баюкал раненую руку Ингур. Доспехи князя оказались пробиты в нескольких местах, а сам он был залит своей и чужой кровью. Ингуру в мясорубке последнего боя очень повезло, и единственной серьёзной раной оказалась рана на левой руке. Стрела, выпущенная чёрным монахом, пробила бицепс и застряла в кости. В горячке сражения Ингур не обратил на рану особого внимания, он просто обломал древко стрелы и продолжил бой, а сейчас на него навалилась дикая боль. Но самые сильные страдания ему приносили не раны, а вид безжизненного тела Лауры, рядом с которым суетились две гвельфийки, пытающиеся вернуть её к жизни. Немного в стороне от Лауры лежал её Царапка. Глаза у чудовища были закрыты, и он тяжело и хрипло дышал, а из уголка его ужасной пасти стекала на землю струйка крови. Могучий зверь был тяжело ранен в бою и находился в беспамятстве. Из огромного тела зорга торчали обломки нескольких стрел, приносивших зверю мучительную боль, от которой его мышцы временами сводила судорога.

– Как она? – спросил Ингур повернувшуюся к нему лекарку.

Женщина отрицательно покачала головой и отвернулась, пряча слёзы. Этот жест в мгновение ока поднял Ингура на ноги, и он, оттолкнув в сторону женщин и подхватив на руки безжизненное тело, закричал, целуя лицо девушки:

– Лаура, не уходи! Не оставляй меня одного! Я не выживу без тебя! Вернись!

Воины, потрясённые звериным криком своего вождя, шарахнулись в темноту от костра. Они знали, как страшен в бою их князь, и теперь вид воина, сошедшего с ума от горя, напугал до глубины души даже многое повидавших ветеранов. Ингур выл как зверь, целуя закрытые глаза Лауры, и качал её на руках, как младенца. Вид окровавленного богатыря с мёртвой девушкой на руках, освещённого кроваво-красным пламенем костра, ужасал. Не выдержав чудовищного нервного напряжения, Ингур рухнул на колени и медленно повалился на грудь Лауры. Неожиданно тело девушки выгнулось дугой, и она громко закашлялась, словно надышавшаяся ядовитого дыма. Это происшествие мгновенно развеяло атмосферу смерти, повисшую в воздухе, и сразу несколько человек бросились на помощь Лауре и Ингуру. Через несколько секунд женщины уже отпаивали кашлявшую девушку каким-то эликсиром, а трое воинов снимали окровавленные доспехи с потерявшего сознание вождя, чтобы перевязать его раны.

Первая ночь после сражения была пропитана болью и ужасом, стоны раненых и стенания выживших над телами мёртвых друзей заполнили монотонным гулом оба лагеря защитников долины. Смерть собирала кровавую дань. Первые лучи солнца, поднимающегося над горизонтом, отразились от магического купола долины Нордрассила и рассыпались яркими искорками по его поверхности. Кажется, сам воздух вспыхнул голубыми всполохами, и могильная тьма, окутавшая долину, стремительно начала рассеиваться. Этот магический фейерверк продлился чуть дольше минуты, и сказочное сияние погасло. Измученным защитникам долины ненадолго показалось, что в такое прекрасное утро не может происходить ничего плохого, но проза жизни быстро сменила красивую сказку. Десятки людей и гвельфов вместо того, чтобы радоваться тому, что им удалось выжить, готовились к новому сражению, в котором многие из них погибнут, но враг тоже захлёбывался в собственной крови, и штурма не последовало. Потянулись казавшиеся бесконечными дни ожидания смертельной битвы, которая окончательно решит судьбу гвельфов и хуманов.

После штурма долины прошла всего одна неделя, которая показалась Лаэру вечностью. Тогда только чудо помогло удержать оборону, но потери оказались огромными. Более половины гвельфов и хуманов были убиты или ранены в том страшном бою, а берег ручья недалеко от их лагерей превратился в кладбище с десятками могил. Чинсу тоже понесли огромные потери, заплатив десятком жизней своих воинов за смерть каждого защитника долины. В душе у Лаэра теплилась слабая надежда на то, что узкоглазые уйдут, но разведка донесла, что чинсу проложили широкую гать через болото и перебрасывают по ней подкрепления. Защитники долины тоже не теряли времени даром, и поперёк ущелья выросла каменная стена в два человеческих роста. Однако стена могла только ненадолго задержать врага, несколько выстрелов из метателя легко пробьют баррикаду и откроют путь в долину. В последние сутки наступило томительное затишье и не происходило даже стычек разведывательных дозоров, а это указывало на скорый штурм.

Сознание Виканы с трудом пробилось из наркотического забытья к ужасной действительности. Истощённая психика княгини не выдержала, и её сознание спряталось за призрачную ширму самообмана. Сознание не хотело мириться с жестокой реальностью, и Викана убедила себя, что всё происходящее вокруг неё – странный сон. Ей казалось, что она уже умерла, а её душа, отделившись от тела, не улетела в небесные чертоги, а бродит по лабиринтам княжеского дворца Нордрассила. Лаэр увёл на защиту восточного прохода практически всех обитателей Нордрассила, и крона Дерева Жизни опустела. Дворец был тоже абсолютно пуст, и только возле ворот дремал, прислонившись к стене, часовой. Викана тихо проскользнула мимо спящего воина и побежала по извилистой тропинке, прячущейся в кроне Дерева. Княгиня больше часа бродила по окрестностям дворца, но нигде не встретила ни одной живой души. В испуге она повернула назад и натолкнулась на свою старшую фрейлину.

– Викана, вот ты где! Ты меня очень напугала! Когда я увидела, что тебя нет в спальне, то уже не знала, о чём и подумать, – заявила Лария и взяла княгиню за руку. – Пойдём со мной, тебе необходимо поесть и принять ванну.

– Зачем мёртвой еда? – удивилась Викана. – Душа бессмертна и не нуждается в плотской пище.

– Княгиня, вы абсолютно правы! – не стала перечить фрейлина. – Сиятельная, твои подданные приглашают тебя на скромную вечеринку прощания с жизнью.

– Лария, а разве вы тоже умерли? – снова удивилась девушка.

– Нет, сиятельная, мы ещё живы, но враги штурмуют долину Нордрассила, и нам осталось недолго ждать смерти. Ваши верные слуги просят свою повелительницу присоединиться к ним и провести последние часы вместе!

– Ну что же, Ингар умер, детей у меня отобрали, и моя жизнь закончилась в горе и печали. Боги жестоко покарали меня, и моя неуспокоенная душа бродит среди живых. Пусть хотя бы ваша смерть будет радостной и беззаботной! Идём, Лария, устроим праздник, и пусть ваши души уйдут в мир иной без печали! – ответила Викана и пошла следом за фрейлиной.

Женщины миновали спящего у ворот дворца воина и поднялись в покои княгини. Лария открыла двери, и Викана услышала тихую музыку, доносящуюся из полумрака. Дверь за спинами женщин закрылась, и прозвенел колокольчик замка, сигнализирующий о том, что дверь заперта. Фрейлина провела княгиню в приёмную залу её покоев, где перед глазами Виканы предстала странная картина. На полу зала лежал большой ковёр, который был уставлен различными яствами, кувшинами с вином и вазами с фруктами. Вокруг этого импровизированного стола лежали полуобнажённые гвельфы и гвельфийки, которые весело смеялись и ласкали друг друга. Глаза Виканы привыкли к полумраку, и она с удивлением узнала в целующихся парочках своих фрейлин и воинов охраны дворца. В первый момент княгиня испугалась этого зрелища и отпрянула назад, но над её ухом раздался тихий шёпот Ларин:

– Викана, не нужно бояться, они тебя не видят, твоя душа бесплотна, а они ещё живы. Выпей вина, и тебе тоже станет хорошо!

«А почему бы и нет? – подумала княгиня. – Помирать, так с музыкой! Так, кажется, говорил Ингар?»

Изысканное вино тонким ручейком потекло в иссушённое горло Виканы, и через минуту в её голове словно вспыхнуло солнце. Под кожей пробежала горячая волна, и тело выгнулось в сладкой истоме. Все беды и печали сразу показались мелкими и недостойными внимания, Викана словно взлетела над землёй.

– Лария, проводи меня в ванную, и пусть юноша, который играет на лютне, придёт туда. Я буду смывать с себя грязь несчастий и слушать эту чарующую музыку.

Уже через полчаса обнажённая Викана нежилась на поверхности бассейна, усыпанного лепестками роз, и слушала пронзительную песню о любви, которую пел Антил, сидя на краю бассейна. Влюблённый юноша был за гранью реальности, и слова его песни превращались в реальные образы в одурманенной наркотиком голове. Образ Антила дрожал в струящейся дымке благовоний, и неожиданно Викана увидела перед собой Ингара. Счастливые слёзы текли по щекам девушки, и её душа, кажется, улетела в чертоги богов.

Лария тихо выскользнула из ванной комнаты и прокралась мимо занимающихся любовью гвельфов в спальню Виканы. На лице женщины играла довольная улыбка, и она залпом выпила бокал вина, прихваченный по дороге.

– Ну вот, милочка, ты и подписала себе смертный приговор. Я не ожидала, что ты так слаба на эльфийскую пыль. Тоже мне видящая, всего две недели прошло, а ты уже полностью во власти наркотика и даже не понимаешь, что с тобой происходит. Придумала себе сказку о том, что уже умерла, и решила спрятаться за ней от своей похоти? Однако Антила в ванную к себе позвала и демонстрируешь ему свои прелести. Жаль, что Лаэр тебя сейчас не видит, он бы очень обрадовался тому, что здесь происходит. Нужно послать к нему гонца, пока чинсу в долину не прорвались, пусть князь собственной рукой прирежет княгиню, а то погибнет эта потаскуха от меча узкоглазого и станет жертвой, а не преступницей, – злобно прошипела гвельфийка.

В коридоре тихо зазвонил колокольчик у входной двери. Этот звук оборвал мысли Ларин, и она тихо выругалась:

– Какого ещё идиота сюда принесло? Я же чётко приказала охране никого во дворец не пускать!

Фрейлина, с трудом лавируя между переплетённых тел, прошла через приёмную Виканы, в которой происходила самая настоящая оргия. Гвельфы и гвельфийки извивались на полу в эротичных позах, и зал наполняли сладострастные стоны и крики. Тело Ларин неожиданно охватила сладкая истома, и низ живота запульсировал горячими спазмами вожделения.

«О боги, какая же я всё-таки дура! Зачем я выпила это вино с эльфийской пылью? Теперь придётся искать себе мужчину, чтобы не сдохнуть от желания», – подумала Лария, едва удерживая себя от соблазна присоединиться к празднику сексуального безумия.

Подойдя к двери, фрейлина громко спросила:

– Кто там? – но ответ, который она услышала, лишил её дара речи.