Местные кочевники не просто встретили гостей пиром. Они устроили настоящий праздник на целых три дня: с реками кумыса, целиком зажаренными верблюдами и быками, со скачками и козлодранием, с исполнением долгих эпосов под аккомпанемент двухструнной домбры, с пловом, арбузами, изюмом, курагой, сыром, брынзой, вареными цаплями и печеными сусликами. Уже на второй день кочевники с северного края Великой степи чувствовали себя здесь, на юге, так же легко и свободно, как у себя дома, и даже успели сдружиться со многими нукерами. Хозяева дошли до того, что выделили ханам целую юрту с двумя служанками — так что Судибей, Чабык и Олег жили под крышей, имели пред домом свой очаг и большое, застеленное коврами пространство, с которого могли наблюдать за гуляниями и праздниками. Время от времени к ним приходили старейшины родов и племен, убеленные сединами нукеры, говорили добрые слова, приглядывались к Середину, иногда присаживались, выпивая по пиале-другой кумыса и обмениваясь несколькими словами. Чаще других показывался сказитель: спрашивал, все ли в порядке, всем ли довольны гости, — и уходил.

Урга и Роксалана жили здесь же, вместе с мужчинами. Но поскольку женщины ночевали справа от двери, то это никого не беспокоило. Видимо, воительница до сих пор не проведала, что восточная часть юрты считается женской половиной.

После полудня второго дня, когда кумыс уже успел взбодрить нукерам кровь, но еще не утяжелил веки и ноги, к юрте подошел легко узнаваемый по шраму и усам Бей Джебе, поклонился:

— Здоровья вам и радости, уважаемые гости.

— И тебе здоровья! — с готовностью ответили ханы.

— Мои нукеры много раз меня спрашивали, уважаемый, что за странный клинок носишь ты у себя на боку.

— Это сабля, уважаемый Джебе. — Из уважения к собеседнику Олег поднялся. — Мой любимый меч.

— Но как же ею можно драться? — не понял кочевник. — Она же кривая.

— Твой меч прямой? — поинтересовался ведун. — Может, сравним?

— Предлагаешь поединок? — с готовностью развернул плечи кочевник. — Я велю огородить место для схватки!

— Ни к чему, — отказался от такого удовольствия Середин. — А ну как поранимся? Негоже гостю кровь хозяина проливать. Давай на чем-нибудь попроще проверим… Хотя бы на палке.

— Проверим, уважаемый, — согласился воин. — Пойдем…

Они вышли от юрты к коновязи, от которой начинались скачки, Джебе замахал рукой, подзывая молодых воинов, обернулся к Олегу:

— Как состязаться станем?

— Возьми свой меч, выбери самую толстую палку, какую сможешь перерубить, и покажи нам мастерство.

— Драбья! Ну-ка, принеси оглоблю, что Яхон по пути поломал. Прихти, уведи лошадей.

Нукеры — и местные, и приезжие — увидев суету вокруг Белого царя и одного из старейшин и предвкушая веселье, стали собираться ближе. Не прошло и нескольких минут, как молодой, лет четырнадцати, парнишка вернулся обратно и по команде воина прислонил оглоблю к коновязи, прижав ее своим весом. Джебе повел плечами, обнажил клинок и с глубоким выдохом обрушил оружие на деревяшку.

Дын-нь! — и на землю шлепнулся обрубок в ладонь длиной. Собравшиеся нукеры одобрительно загудели.

Олег фыркнул носом, сабля словно сама собой прыгнула к нему в ладонь, он резко рубанул — и точно такой же кусочек, только немного короче, шлепнулся рядом с предыдущим. Теперь куда бодрее загудели воины, пришедшие в долину вместе с ведуном.

Бей Джебе довольно хмыкнул, зашептал что-то Драбье на ухо. Тот убежал и почти сразу вернулся с двумя древками для копий. Прислонил к коновязи, прижал. Воин рубанул, без особого труда развалив цель на половинки. Олег пожал плечами и, едва мальчишка прижал второе, так же бодро рассек его посередине. Джебе многозначительно улыбнулся. Драбья засуетился, смотал половинки тонким сыромятным ремнем и через минуту выставил над краем коновязи. Удар! Меч воина легко, словно масло, прошел сквозь двойную мишень. Паренек выдвинул над бревном коновязи половинки от Олегова древка. Вж-жик — и их стало четыре. Опять посуетившись, Драбья подставил под удар своему старейшине уже строенный отрезок древка. Джебе облизнул губы, сосредоточился и с резким выдохом сделал из трех кусочков шесть. Середин поднял палец, предупреждая мальчишку, чтобы тот не двигался, прикинул радиус удара, чуть откачнулся назад, взмахнул — три куска древка раскатились по сторонам.

Нукеры зашумели, споря и толкаясь, а Драбья приготовил уже толстую, в четыре древка, связку. Положил, крепко обнял, чтобы та не соскочила. Джебе стянул с себя рубаху, проверил пальцем режущую кромку, примерился.

Х-ха! — с тяжелым хрустом клинок прорезал почти все деревяшки, но все-таки застрял, не пройдя нижние до конца. Нукер скрипнул зубами, недовольно мотнул головой, отступил.

— Покажи им, Приносящий добычу! Покажи! — подбодрили Олега его спутники.

Джебе резко вскинул голову:

— Тебя называют Приносящим добычу?

— Есть такое… — кивнул Середин, примериваясь, пару раз взмахнул рукой, оценивая траекторию, и с таким же резким выдохом, как и у соперника, обрушил клинок.

— У-у-у, — разочарованно прокатилось по рядам: сабля Олега засела примерно на той же глубине, что и меч Бей Джебе.

— Похоже, мы оказались равны, — с облегчением улыбнулся кочевник.

— Мы — да, — согласился Середин. — А теперь возьми в руку мой клинок.

Нукер почтительно поклонился: не каждый позволит даже лучшему другу прикоснуться к своему оружию, — сжал в большой красной ладони рукоять… И глаза его округлились, словно он смог лицезреть воочию саму великую Дара-эхэ.

— Он же ничего не весит!!! — Любой боец сразу понимает значение подобного чуда. Чем легче меч — тем дольше им можно рубиться, не уставая. И если легкий клинок способен рубить с той же силой, что и тяжелый… — Где ты его купил?!

Вот оно, слабое место кочевников… Не «как сделал» — а «где купил». Поди попробуй купить себе меч, который изобретут еще только лет через сто.

— Я не покупаю клинков, — покачал головой Олег. — Я кую их сам.

— Это воистину божественный меч! — искренне восхитился Джебе, повертел саблю перед глазами, сделал над собой видимое усилие, положил на ладонь и, придерживая второй возле дола, с поклоном протянул клинок обратно.

— Когда я встречу на пути хорошую кузницу, я сделаю тебе такой же, — пообещал Середин.

— Благодарю тебя, Приносящий добычу, — как-то подчеркнуто поблагодарил воин. — Позволь, теперь в знак уважения я выпью с тобой полную чашу и поднесу тебе плова?

— Это будет честь для меня…

Ведун повернулся — и обнаружил, что перед его юртой никого нет. Чабык, Судибей и даже Роксалана перебрались к очагу здешних старейшин. И о чем-то живо беседовали. Без него!

Правда, Бей Джебе повел его к общему пиру, сам придвинул подушку к свободному месту, поманил пальцем прислуживающего мальчика и зачем-то сказал:

— Нашего гостя все называют Приносящим добычу.

— Так поступают лишь простые нукеры, — уточнил Чабык. — Мы называем его посланцем предков.

— Это достойное имя, — согласились старейшины местных родов. — Мы станем называть его так же. Пусть боги пошлют ему долгих лет жизни.

— Выпьем за досточтимого гостя, повелителя железа и добычи, — предложил Бей Джебе, и все дружно подняли чаши.

Кумыс — очень коварный напиток. Пока ты пьешь и ведешь беседу — твоя голова остается ясной и трезвой. Но стоит попытаться встать, отойти от общего застолья — и вдруг оказывается, что тебя не слушаются ни ноги, ни другие части тела. Когда же страшным усилием воли ты побуждаешь их к послушанию — вся слабость, ватность, тяжесть устремляются в голову и… И самое главное — не упасть и не заснуть там, где ты столкнулся с этой бедой.

Олег смог устоять. Еще задолго до сумерек он встал и ушел в юрту. Даже смог увести с собой совершенно размякшую Роксалану. Это была достойная победа — трое старейшин, как он мог заметить, уже спали прямо у стола.

— Больше ни капли, — сонно пообещала Роксалана, когда он опустил ее на овчину.

— И я ни капли, — решил Середин, отползая на мужскую половину. Растянулся на кошме… И как-то сразу после этого наступил рассвет.

Услышав веселую перебранку, Олег поднял голову, заметил в просвете полога разноцветные флажки, поднялся, осторожно выглянул наружу. Ничего страшного не происходило: кочевники устанавливали два шеста, между которыми была натянута веревка с синими, оранжевыми, красными бумажными ленточками. Такие же ленты украшали и растяжку, удерживающую столбы. Больше всего это напоминало подготовку к русской забаве «достань приз с намыленного шеста». Либо — аттракцион канатоходцев.

Середин окинул взглядом юрту. Ему очень хотелось пить, но ничего, кроме кумыса, хозяева гостям не оставили. Умываться, по всей видимости, тоже следовало кислым молоком.

— Ну, значит, так тому и быть, — решил Олег, но отправился все же не к бочке, а наружу. Кивнув в ответ на приветственные выкрики, он обогнул занятых работой кочевников, пересек стойбище и немного в стороне от водопоя по колено вошел в воду — ближе к берегу вода была слишком мутной. Да и глубже она годилась с некоторой натяжкой лишь для умывания — но никак не для питья.

Когда он возвращался, возле шестов уже стояли многие старейшины, наблюдая за поведением ленточек, мальчишки соломенными вениками подметали землю вокруг. Чабык и Судибей наблюдали за происходящим от юрты, изнутри доносился голос Роксаланы:

— Я, конечно, люблю молочные маски, но не до такой степени! Время от времени нужно пользоваться и огуречной! Или арбузной! Малышка, найди мне кусочек арбуза.

«Арбуз! — осенило Олега. — Вместо питья можно просто наесться арбуза».

Но сначала он, конечно, заглянул в юрту, надел подаренное кочевниками праздничное одеяние. И уже потом вышел к хозяевам стойбища. Увидел возле одного шеста Бей Джебе, стал пробираться к нему:

— Доброго тебе дня и тучных стад, уважаемый…

— И тебе богатства и радости, Приносящий добычу! — поклонился воин.

— К чему готовитесь? — указал на жерди ведун.

— Сегодня праздник, уважаемый, день Вайю, бога ветра. Мы будем поклоняться ему, приносить жертвы и пускать летающие игрушки.

— Наверное, это будет красиво.

— Это любимый праздник детей. Жаль, в этом году им не повезло.

— Жаль, — согласился Олег, понимая причину такой накладки. — Бей Джебе, ты не знаешь, где мне найти пару кусочков арбуза?

— С удовольствием угощу тебя, идем… Нет, стой, смотри! Святой человек!

Через стойбище медленно передвигался, опираясь на тяжелый посох, босой индивид в светло-коричневой тоге с черной каемочкой по самому краю. Странствующий лама так завернулся в ткань, что наружу выглядывали лишь пальцы ног и голая рука с посохом, на бритой голове только-только появилась щетина, а лицо было неотличимым от лица Урги до умывания. Кочевники расступались перед монахом, склоняли головы. Он небрежно скользил взглядом над их шапками. Вдруг остановился, почмокал губами, вскинул ладони, протяжно завыл — и тут же перешел на внятную человеческую речь:

— Я чувствую, я вижу! Я вижу колебания океана. Я вижу мощь и величие, я вижу силу, великую силу!

Олег насторожился, но отреагировать не успел.

— Богиня Дара-эхэ! Она вошла в наш мир! — голосом сильным настолько, что он накрыл весь лагерь, возвестил лама. — Величайшая из сил! Великая, как океан! В тебе вижу силу! — Посох взметнулся и указал точно на Олега. — Имя твое отныне Океан-хан! Тенгизхан, воплощение великой Дара-эхэ!

Тысячи и тысячи глоток разом взревели от восторга. Десятки рук схватили Середина, вскинули в воздух и усадили на невесть откуда взявшийся круглый медный щит, подняли над головами. Отсюда, с высоты, Олег отлично видел океан восторженных нукеров, десяток довольных старейшин и одного драпающего, приволакивающего посох монаха.

— Это подстава! — попытался объяснить сверху ведун. — Натуральная подстава. Откуда взялся в дикой степи этот лама, как он меня узнал?! Какого лешего вы вообще слушаете этого нищего бродяжку?!

Но его крики бесследно тонули в дружном реве радости. Кочевники узнали, что древнее пророчество наконец-то сбылось.

— Ну и ладно. — Олег уселся на щите и поджал ноги. — Вам же хуже.

Под вопли приветствий и восторга его трижды обнесли вокруг стойбища, после чего вернули в центр и опустили перед юртой старост здешних родов. Олег поднялся, сошел со щита, к нему тут же приблизился Бей Джебе, стукнул себя кулаком в грудь, склонил голову:

— Мой род и я лично клянусь тебе в верности, Тенгизхан. Повелевай нами по усмотрению своему, владей жизнью и имуществом нашим. Отныне и до скончания веков! — Он порывисто выхватил меч, поцеловал клинок и отступил в сторону.

Его место занял сказитель с прищуренным глазом и дословно повторил:

— Мой род и я лично клянусь тебе в верности, Тенгизхан. Повелевай нами по усмотрению своему, владей жизнью и имуществом нашим. Отныне и до скончания веков!

Формула клятвы была короткой — но вот старейшин собралось не меньше двух сотен, а потому обряд принесения клятвы занял заметно больше часа. Вполне достаточно, чтобы успокоиться и подумать. Хотя думать, собственно, было не о чем. Для Олега не менялось ничего, кроме того, что вместо трех тысяч теперь он использует для охраны обоза и стад девять тысяч воинов. Да и здешние кочевники наверняка найдут что продать богатому южному соседу. Просто ограбить их, как раньше, он уже не позволит. А значит, довольны будут все.

И когда последний из старейшин, поцеловав меч, шагнул в сторону, Олег запрыгнул обратно на щит, вскинул руку и громко объявил:

— Мы идем к Стене!

Нукеры степей взревели от восторга, а Бей Джебе, подняв сверкающий клинок, провозгласил:

— Монголы! Теперь мы все монголы!

От страшного названия Олег вздрогнул, отступил к Джебе и тихо спросил:

— Что это значит?

— Монголами в наших краях называют людей, которым очень сильно повезло. Счастливых людей. Ты с нами — и мы счастливы… — И он снова во весь голос прокричал: — Монголы! Мы монголы!!!

— Счастливчики, значит, — пробормотал ведун. — Знать бы наперед, откуда что берется.