…волны.

Волны бились. Мерно поскрипывало ложе…

Вот только в Крым «Слезы пророка» не собирались никак! Вообще никуда не собирались, потому как вот уже третью неделю латали днище. И начавшемуся ремонту пока что не было видно ни конца ни краю.

– Ничего, – тихонько смеялась Мелезия. – Если тебе нужно в Крым, мы найдем попутное судно.

Попутное судно сыскалось тут же, рядом, буквально вот только что встало борт к борту. Объемистая крутобокая скафа с высокой надстройкою на корме и тремя мачтами, она смотрелась вполне надежно, да и шкипер – осанистый важный толстяк в ослепительно белом тюрбане – внушал невольное уважение.

О том, что «Путь Кормильца» – так именовалось судно – уже завтра с утра отправляется в Крым (в Чембало или в Кафу), стало известно буквально сразу же, едва команда «Кормильца» успела пришвартоваться к причалу. Возьмет ли уважаемый капитан пассажира? Почему бы и нет? Места на судне много… от него и цена зависит: если путешественник рассчитывает на кормовую каюту – это одно, предпочитает ночевать на палубе – другое, ну, а если в трюме… Это уж совсем будет дешево.

Алексей задумчиво пересчитал оставшуюся наличность – вообще-то хватало и на отдельную каюту, но… Но как там еще сложится в Крыму? Удастся ли отыскать попутный караван или придется добираться с татарскими разъездами по Муравскому шляху? А это мало того, что опасно, так и расходов требует соответствующих – ну, какой мурза или даже десятник станет зазря охранять какого-то там гяура? Вообще-то лучше было бы прикинуться мусульманином, да уж теперь – после знакомства с капитаном «Кормильца» – поздно.

Хотя… почему бы не прикинуться ренегатом, желающим перейти в ислам?

Тепло простившись с Мелезией (жаль, так и не пришлось увидеться со всеми прочими друзьями, из тех, кто жив, конечно), протопроедр, прихватив наплечную сумку и небольшой сундучок – обычный багаж тех времен – по узким сходням поднялся на борт турецкого судна. Ну да, шкипер был турок, а вся команда представляла собой разноплеменной сброд, впрочем, исполнявший указания начальства быстро и со всевозможным рвением. Еще бы! У верзилы боцмана весьма значительно поигрывала в руках плеть. По всему чувствовалось, пользоваться ею он умеет в совершенстве, и пустит в ход без особых раздумий.

Поразмыслив, Алексей выкупил место в четырехместной каюте – ошиваться на палубе в компании каких-то грязных дервишей и прочего подозрительного вида народца что-то не очень хотелось, а брать каюту на одного было бы в данных условиях непозволительной роскошью, барством, коего молодой человек по возможности старался избегать – слишком уж привлекает внимание.

С соседями повезло – трое угрюмых парней, ехавших в Монкастро, особой разговорчивостью не отличались, что и понятно – судно-то было турецким, а они – явные латиняне, генуэзцы или, может, из каких других земель.

– А что, корабль заходит в Монкастро? – вежливо спросил Алексей одного из попутчиков.

– Заходит, – не очень-то приветливо пробурчал тот, на том, собственно, беседа и закончилась.

Что и говорить – угрюмые оказались парни, но, с другой стороны, оно и хорошо – не лезут с разговорами в душу.

А насчет Монкастро молодой человек тут же – сразу после того, как миновали Босфор – навел справки у шкипера.

– О да, мы идем через Монкастро, – на хорошем греческом языке с улыбкой отвечал тот. – Меня там ждет торговый партнер – Керим-сули, литовский татарин. Везу ему сукно, хорошее сукно из Фландрии, крепкое, одежку из такого сто лет носить будешь, не сносишь, клянусь Аллахом, милосерднейшим и всемилостивейшим.

– Так-так-так… – Алексей обрадованно потер руки. – А потом он куда с этим сукном, ваш партнер? Не в Литву, часом?

– В Литву, – покивал шкипер – вообще, он был сама любезность, не смотри, что мусульманин! – К Глинским потом – в Еголдаеву тьму.

Протопроедр уже не скрывал радости – ну, надо же, так повезло! Небольшой генуэзский городок-крепость Монкастро находился на северном берегу Черного моря, в устье Днестра, таким образом, чтобы добраться до нужного места – Верховских княжеств – не надо было бы делать значительный крюк через Крым. А Еголдаева тьма – татарские владения в Великом княжестве Литовском – была уже прямо по пути, там уж совсем чуть-чуть оставалось по Муравскому шляху.

Славно! Здорово! Лишь бы теперь все срослось, лишь бы!

И вообще, Алексей заметил, что в последнее время ему что-то стало сильно везти. Вот бы и дальше так! Не спугнуть бы удачу, помоги, Господи!

А расплывавшийся в улыбке шкипер уже уверял, что его друг и партнер Керим-сули уж не откажет взять с собою попутчика до Еголдаевой тьмы, да и за охрану возьмет недорого…

– Если ты хочешь, господин, я сам поговорю с ним.

– О, это было бы просто прекрасно!

В пухлую ладонь турка перекочевал сверкающий золотой дукат – цехин по-местному.

Здорово! Славно!

Раскланявшись со шкипером, Алексей остался на корме – благо погода стояла погожая и возвращаться в душную каюту уж никак не хотелось. Ладно – ночью, но днем… Оно конечно, можно было бы сэкономить покруче, и вовсе не пользоваться каютой, заплатив лишь за циновку и место на палубе. Так-то оно так, однако, с другой стороны, был во всем этом некий ненужный риск – на палубе-то вполне могли обворовать, ограбить – иди потом, ищи, доказывай! Украдут денежки – поди, поймай воров, народец здесь, на палубе подобрался ушлый.

Опершись на резной фальшборт, молодой человек от нечего делать принялся разглядывать посланных Богом попутчиков, стараясь не бросать ни на кого уж слишком открытых взглядом – незачем раздражать людей.

По левому борту расположилась компания итальянцев – впрочем, может, и французов или жителей Дубровника – нет, язык, похоже, итальянский… какой-нибудь из его диалектов…

– О, мама мия!!! – бросив шапку о палубу, громко вскричал молодой парень в бедной, заштопанной на локтях тунике. Все его сотоварищи, насколько мог судить протопроедр, тоже были бедны… и молоды. Зачем плыли? За счастьем? Вероятно, какие-нибудь артельщики – плотники, а, скорее, каменщики – нанялись чего-нибудь строить. Ну, точно – каменщики. Эти вот, на палубе – простые рабочие-подмастерья, а в каюте – те трое угрюмцев – бригадиры-десятники.

Рядом, напротив, почти под самой мачтою, азартно играли в нарды. Эти – в чалмах и тюрбанах – по всему видать, были мусульмане, однако с итальянцами не задирались, общались вполне мирно… как и с православными паломниками – монахами, возвращающимися с Афона.

Еще несколько лет назад Алексей удивился бы такому соседству, да и вообще – всей этой ситуации: турецкий – исламский! – корабль везет католиков и православных – однако сейчас воспринимал это как должное. И дело даже не в деньгах, которые, как известно, никакой религии не имеют. Нет. Султан Мехмед Фатих после захвата Константинополя объявил себя повелителем не только турок, но и христиан, явно желая показать – имперская линия будет продолжена, пусть даже и под иным флагом. Да и сам Великий город – кого только в нем не было. Так что национальная и религиозная пестрота здесь никого особенно не смущала. По утрам православные собирались на носовой палубе – молились, то же самое делали католики по левому борту, армяне – или кто там это был? – по правому, мусульмане же творили намаз на корме. И никто друг дружке не мешал – вот бы и в обычной жизни так, а?

Море сияло искрящейся бирюзой, перекатывалось малахитово-изумрудными волнами, сверкало лучами радостно палящего солнца. Тучи белых брызг приятно холодили лицо, дул легкий ветер, над мачтами, крича, летали белокрылые чайки.

Алексей вдруг обернулся, услыхав какое-то шуршание рядом, – по палубе быстрым шагом проследовала женщина – турчанка. В длинной темно-синей накидке, в чадре, закрывающей все лицо, она остановилась у фальшборта, подставив закрытое плотной вуалью лицо ветру. Женщину сопровождали двое слуг… что было не совсем обычно, приличней выглядели бы служанки… или уж, по крайней мере, евнухи… Евнухи… Что-то не очень-то похожи на евнухов эти дюжие усатые молодцы!

Но, надо признать, ведут себя почтительно, даже подобострастно. Встали по бокам хозяйки – не рядом, а чуть в отдалении, как и полагается охранникам-слугам, и строго поглядывали по сторонам, поигрывая длинными кинжалами – а не совершит ли кто какое поползновение на… Нет, не совершили. Желающих не было. Да под такой охраной эта турецкая дева могла бы и голой тут ходить! Дева… Протопроедр усмехнулся – с чего он взял, что турчанка – дева? Может, это дебелая толстуха – ханум? А что ханум делать на корабле? Нет, не отпустит ее муж. Дева! А едет… скажем, выдали замуж! Из не очень-то богатой семьи, но, вот, родственники скинулись на охрану… или будущий муж – какой-нибудь крымский татарин – заплатил калым.

Налетевший ветер развевал чадру, смешно топорщил бесформенную накидку. Именно, что бесформенную… Нет, если мусульманская женщина захочет подчеркнуть соблазнительные формы своего тела, она их подчеркнет, вне всяких сомнений! А эта вот, видимо, не хотела. Или формы были не такие уж и соблазнительные? Впрочем, какая разница? Еще два-три дня – и Монкастро. А потом – в случае удачи – Еголдаева тьма, Муравский шлях, Мценск… И Черное болото! И своя – бывшая своя – эпоха. И бабка Федотиха – колдунья. И… И все останется так, как было – свободный Константинополь, Алексий – протопроедр, семья, друзья, не самая плохая служба… И никакого Стамбула! Никакой акче!

Как вот сейчас…

Господи, Господи… Не допусти, а?

От нечего делать – и чтобы отвлечься от разных тревожных мыслей – молодой человек принялся украдкою наблюдать за турчанкой. И вдруг показалось, что и она наблюдала за ним! Причем разглядывала нахально, пристально, ничуть не стесняясь. А чего стесняться-то – из-за вуали-чадры никаких взглядов не видно. Даже блеска глаз – и того. Нет… глаза видны – блестят. Или – это блестят украшения?

Турчанка еще несколько раз выходила на палубу, все здесь же на корме. И – естественно – в сопровождении своих дюжих молодцев. Стояла, дышала воздухом… ну, конечно, в душной-то каюте сидеть – приятного мало. Оконце маленькое – если оно вообще есть – чай, не каравелла, обычная скафа, открывай его, не открывай – духота страшная. Алексей к себе в каморку заглянул – господи, пекло! Самое натуральное пекло. Неужели и ночью вот так же будет? Не дай-то бог.

Нет, все-таки, кажется, определенно кажется, что турчанка за ним наблюдает! Ну да – вот повернула голову, когда Алексей отошел. Да-а-а… Протопроедр улыбнулся. Вообще-то, всякое в его жизни бывало, и женским вниманием молодой человек уж никак не был обделен аж с самой ранней юности, когда еще подрабатывал трактористом в ОАО – бывшем совхозе – под замечательным названием «Светлый путь». Были там, в деревнях, девки-дачницы… и была почтальонша Ленка – оторва, каких мало, но красива, красива, зараза, и до мужского полу – хваткая.

Эх, Ленка, Ленка…

А эта-то! Что – туда же?!

Алексей вдруг, сам того не желая, представил себе, с каким вожделением рассматривает его вот эта вот турецкая девушка… хотелось верить – что девушка. Юная, с гибким станом, с блестящими омутами-очами, темными, как Черное море. Впрочем, Черное море – не черное. Значит – с синими очами. С голубыми. С зелеными, карими… Верилось почему-то – прячется по чадрой красавица, как в раковине жемчужина, прячется до поры до времени, чтоб потом…

Что – потом – протопроедр не додумал – стыдно стало. В конце концов, счастливо женатый человек, семейный, не какой-нибудь там шаромыжник. Ишь, рассупонился, размечтался… Расслабился, гад!

Тьфу!

Сплюнув за борт, Алексей отправился к себе в каюту, но там долго не выдержал – жарко. И как только попутчики выдерживают? Лежат себе на циновках, глаза закрыв, храпят довольнехонько. Такое впечатление – хоть бы хны.

Протопроедр проторчал на корме до захода солнца, лишь после вечерней молитвы – а кое для кого – намаза – отправился к себе, спать. В те времена все ложились рано, редко кто засиживался за полночь, вот и здесь, на корабле, все было так же – помолились, каждый своим богам, да принялись готовиться почивать. Кто-то перед сном любовался закатом, кто-то уже храпел, привалившись спиной к мачте, а кто-то поудобнее раскладывал у бортов циновку, подкладывая под голову котомку с небогатым скарбом, на который, однако, вполне могли найтись и охотники – потому за вещами следовало присматривать неотлучно. В этом смысле, конечно, в каютах было куда безопаснее… если не считать того, что ворами могли оказаться соседи. Хотя, с другой стороны – это ведь все далеко не бедные люди, раз уж хватило на каюту.

Уже подходя к двери, Алексей заметил дюжих молодцов, усатых, тех самых слуг… Те шли… нет – вели, да-да, именно что вели – в каюту своей хозяйки красивого молодого парня, юношу лет пятнадцати, с напомаженными кудрями и порочным взором.

Однако!

Протопроедр даже хмыкнул, хотя, что в том такого? Ну решила девчонка позабавиться напоследок, развлечься с красивым мальчиком – почему бы и нет? А слуги, что же, уже не подходят для этой цели? Так, может, ей и не хочется со слугами, может, не по нраву они ей пришлись, хочется совсем с другим, с посторонним… А, может, даже сразу втроем – ему-то, Алексею, какое дело? Всяк развлекается, как может. И с чего, скажите пожалуйста, он взял, что эта турчанка – чья-то невеста? А вдруг – просто молодая вдова? Едет вступить, скажем, в долю наследства или еще по каким неотложным делам… Да-а-а… скорее – вдова. Ну, точно – вдовица, видал Алексей таких вот разбитных вдовушек, которые вовсе не прочь… Впрочем, ладно. Бог-то с нею, с турчанкой, своих что ли забот мало?

И все же, все же…

Все же была в этой незнакомке какая-то тайна, и молодой человек это хорошо чувствовал, можно даже сказать – остро. С некоторой игрою воображения… Скажите пожалуйста, и что вдовица… – Алексей уже так ее называл про себя – «вдовица» – …и что вдовица нашла в том прыщавом юнце? Положительно странная женщина, очень странная…

Юнец-то был конечно же не прыщав, наоборот даже весьма симпатичен, только вот протопроедр почему-то злился. Да, злился – уж себе-то можно признаться – злился, что зараза-турчанка предпочла юнца… А ведь заглядывалась – ну, видно было! – заглядывалась. Почему же не подошла? Законы шариата не позволяют? Да, не позволяют. Но ведь можно было послать слугу. Один из молодцов заглянул бы в каюту… или нет, лучше бы на палубе где-нибудь подошел: здрасьте, мол, салам алейкум, некая красивая молодая особа предлагает вам приятно скоротать вечер. На дутаре, там, поиграть, песен попеть, отведать щербету. Пригласила бы… Ну, а дальше, уж конечно, пошло бы дело…

Алексей вздохнул и неожиданно улыбнулся собственным мыслям. Нет, ну надо же! Восхотел турчаночку, черт, как и не стыдно-то! Позавидовал тому юнцу, мальчику смазливому, а сам-то… Ну ровно подросток какой, честное слово! Все от безделья, нечего и говорить тут, от безделья и некого ощущения безопасности и больше чем наполовину сделанного дела. Было у Алексея такое вот ощущение, и не сказать чтоб – неизвестно с чего. С того все, и с сего! Из тюрьмы выбрался удачно, колдунью, бабку Гаркатиду, нашел, все вызнал, корабль этот, опять же, очень вовремя нарисовался, да и дальше – купец Керим-сули, караван в Еголдаеву тьму, а уж там – Муравский шлях – и, считай, дома.

Ну, конечно, по пути еще всякое могло бы случиться, места неспокойные. И с Большой Орды могут Сейид-Ахмет-хана молодцы налететь, да и те же крымчаки да ногайцы… А ближе к русским землям и местных разбойничков по лесам хватало. Однако Алексей верил – пробьется, в первый раз, что ли? Тем более – все уж почти решено. От того и расслабился теперь, о бабе – турчанке этой, чтоб ей пусто было – думал. Вот вроде и не хотел – а думалось. И что ты будешь делать? Тьфу!

Отвлечься, поговорить – не с кем. Трое угрюмцев в каюте – не в счет, они и друг с другом-то, похоже, не разговаривают. Послал Бог попутчиков – ну и хмыри попались. Впрочем, черт-то и с ними. Однако ж время-то как медленно тянется, Господи-и-и-и…

Он вышел на палубу уже ночью, не спалось – все же душновато было, да и попутчики-угрюмцы храпели. Прислонившись к резному парапету, Алексей долго смотрел на луну – хорошая была луна, полная, ясная; ветерок дул все тот же – попутный, паруса не спускали, судно шло и ночью, видать, шкипер хорошо знал путь. Свет луны – синевато-голубой, призрачный, яркий – заливал палубу с лежащими людьми… словно трупы на поле битвы.

Протопроедр передернул плечами: невольно вспомнился штурм Константинополя, башибузуки, янычары, сипахи… И поруганная, погибшая лютой смертью жена. И отрубленная голова сына…

Нет! Господи, нет!

Вот он затем и плыл – чтобы ничего этого не было. Затем.

Чу! Что-то скрипнуло слева. Молодой человек сжался в выемку парапета, спрятался, сам не зная, зачем? Стало вдруг любопытно – ведь скрипнула та самая дверь, в той самой каюте, где… Ну, где турчанка, вдовица… или кто она там была…

Опа! На палубу вышли двое… Ну да – один – усатый слуга, второй – тот самый юнец… Да нет! Не юнец! Непокрытая голова, длинные золотистые локоны, вспыхнувшие на миг в лунном свете, пока их обладательница не накинула капюшон. Девчонка! Однако… Однако…

Проводив незнакомку до лестницы, слуга остановился, что-то шепнул… прижал к фальшборту! Ого! Не очень-то он и почтителен. А девка-то, девка… расхохоталась! Жеманно так расхохоталась, как смеются те женщины, что водятся в избытке на площади со статуей Афродиты – жрицы продажной любви, проститутки. Однако, однако… Это что же, получается, вдовица заказала не только мальчика, но и… но и девочку? Так, что ли, надобно понимать? Ну а как еще понимать? Сначала был юнец, потом… потом – шлюха. Ага! Вот усатый припал к девичьим губам… целуются! Боже! Опять кому-то хорошо! Кому-то…

И вдруг – крик. Не крик даже – зов. Из приоткрывшейся двери каюты.

Слуга вздрогнул, отпустил девку – с явным сожалением отпустил, тут и говорить нечего – прелестница засмеялась, обидно так, дразняще, только что не показала язык, было бы светло – так наверняка показала бы…

Слуга ушел на зов, скрылся за дверью, а жеманница, потянувшись, стала спускать вниз, на палубу…

Алексей покинул свое убежище и негромко позвал:

– Эй!

В конце концов – почему это кто-то развлекается, а он…

– Ты кто, парень? – ничуть не испугавшись, спросила девчонка.

– Ты говоришь по-гречески?

– Я – ромейка, из Фессалоник.

– А, – молодой человек тихонько засмеялся. – Знаю Фессалоники, хороший город. Это не про вас говорят, что вы даже умываетесь вином?

– Нет, не про нас, – расхохоталась и девушка. – Это про константинопольцев.

Так… она не из столицы. Это хорошо – не узнает, а то – мало ли… Как бы расспросить про турчанку? Впрочем, стоит ли? Гм… ну, раз уж начал… Только, конечно, надобно не сразу, сначала просто так поговорить, за жизнь…

К удивлению Алексея – хотя, чему тут удивляться, если подумать-то? – беседа не затянулась. Собственно, ее почти и не было, беседы-то…

– Проводи меня, – просто попросила девчонка и доверчиво протянула руку.

Они спустились на палубу, потом долго шли, осторожно перешагивая через спящих, пока, не остановились, наконец, у черного провала люка.

– Вот как? Ты живешь в трюме? – не удержался, пошутил протопроедр.

– Живу? – обернувшись, девчонка скинула капюшон – о, она оказалась милашкой! – и погладила Алексея по щеке. – А ты красивый парень.

– Ты тоже красавица.

– Знаешь, хочу спросить…

– Спроси…

– Не знаю, право, как и начать…

– Да спрашивай же!

– У тебя есть деньги?

– Ну… – молодой человек на миг замялся. – Немного есть. А сколько нужно?

– Цехин! Шучу – для тебя достаточно и серебра. Девять аспр… или этих, турецких, акче.

Акче! Вот уж ненавистное слово.

– Тебе вот прямо сейчас надо?

– Да!

– Ну… на…

Расстегнув кошель, молодой человек отсчитал деньги.

– Ты славный. Спасибо.

Поблагодарив, девчонка снова взяла Алексея за руку, внезапно потащив вниз, в разверстое жерло трюма.

– Куда ты меня…

– Не бойся! Идем же, идем… И… ты можешь говорить чуть потише?

Протопроедр обиделся – он вообще-то мог бы и просто молчать, однако…

Однако вдруг почувствовал, как уперся во что-то мягкое.

– Это корабельный канат, а там – сукно. Здесь мягко…

Мягко?

Какое-то время – право слово, мгновенье или чуть больше – стояла полная тишина. Лишь какой-то шорох… И темнота… И шепот…

– Милый…

Девчонка обвила Алексея руками, прижалась… уже обнаженная, с горячей шелковистою кожей…

Протопроедр ласково погладил прелестницу по спине, чувствуя, как нежные руки умело снимают с него одежду…

– Как тебя зовут?

– Алексей…

– Ты красивый парень… И не жадный. Ласкай же меня, ласкай! Поцелуй… вот здесь… теперь – здесь…

Молодой человек почувствовал, как ласкает губами затвердевший сосок… Жеманница застонала…

О, она знала толк в любви, положительно, знала! И отдалась, отдалась со всем пылом, так, что Алексей не скоро пришел в себя, очень и очень не скоро… Вокруг было темно и мягко, лишь в распахнутом – над головой – проеме мигали звезды, да серебряный свет луны тихо струился вниз, освещая сплетенные в порыве любовной неги тела.

– Ты хороший… ты… ты – лучший любовник!

– Ну надо же… А эта… – Алексей наконец почувствовал, что созрел для вопроса. – Та, турчанка, к которой ты… к которой тебя…

– Турчанка? Какая еще турчанка? Ах да…

Девчонка неожиданно расхохоталась, да так громко, что протопроедр испуганно посмотрел вверх – не дай бог, еще заглянет матрос ночной вахты.

– Что ты смеешься? С турчанкой ты смеялась так же?

– С турчанкой… ха-ха-ха… – девушка выгнулась, словно кошка. – Я поняла, о ком ты. Теперь удивлю. Ты спрашивал про турчанку… Так вот, представь: она – мужчина!

– Что? – Алексей поначалу не понял.

– А то. Она – мужчина, – со смехом повторила…