Они вновь стояли друг против друга: Черный Князь иного обиталища и пришлый обоерукий боец далекой русской Сторожи. Клинки – подняты. Взгляд – глаза в глаза. За спиной Бернгарда маячат фигуры мертвых рыцарей в грязно-белых одеждах и отряхивает перепачканный плащ верный слуга-волох. За спиной Всеволода – никого. Никого – и целое обиталище, куда нельзя пускать темных тварей. Какими бы они ни были, откуда бы ни шли.

Всеволод чувствовал, как его с головой захлестывает та последняя боевая злость, что уже не страшится смерти и не признает ни ответственности, ни непосильного долга, обязывающих изо всех сил цепляться за жизнь.

Он сам сделал первый шаг к противнику. И остановился, услышав…

Сзади…

Топот, тревожные крики.

Похоже, и у него за спиной тоже кое-кто… кое-что имеется. Но кто и что? И – почему? Всеволод не удержался – бросил быстрый взгляд через плечо.

В галерею ворвались двое. Томас. Федор. В мокрых доспехах (похоже, наверху льет как из ведра!) Мечи – наголо. Прежнего тусклого светильника у кастеляна уже нет, зато у Федора в левой руке – яркий факел, видимо, из тех, что хранятся на входе в подземелье. Глаза у обоих – в пол-лица, лица – перекошены, рты – раззявлены.

Томас так и встал столбом, едва узрев пленников склепа, выбравшихся наружу. Растерявшийся тевтонский рыцарь утратил дар речи. Русский десятник тоже смешался – но лишь на миг. Вскоре Федор стоял подле Всеволода с мечом в одной руке, с факелом – в другой, готовый, если нужно, сражаться и с Бернгардом, и с его умрунами, готовый сжечь и себя, и их. Готовый, но, кажется, не вполне уверенный, что это сейчас действительно нужно. А уж, скорее, наоборот – уверенный в обратном.

– Жив, воевода? – прохрипел Федор по-русски. – Ходы не пожег еще? Своды не повалил?

Нескрываемое облегчение прозвучало в каждом из трех вопросов.

– Как видишь, – отозвался Всеволод, не отводя глаз от Бернгарда.

Магистр не атаковал сам и другим не велел. Словно специально давал возможность воеводе поговорить со своим десятником.

– А волох, выходит, с ними? – Было ли удивление в голосе Федора? Или это понимание? Ненависти или осуждения не было точно.

– Угу, – кивнул Всеволод. – Под руку влез. Помешал, израдец, нечисть спалить!

Осекся, спохватился:

– А вас-то чего сюда опять понесло, Федор? Я же ясно сказал…

– Так беда, воевода!

А Бернгард по-прежнему не предпринимает никаких действий. Наблюдает за ними только. Зато уж как пялится!

– Что стряслось? – спросил Всеволод.

– Ох, стряслось! – Федор тряхнул головой. – Наверху такое деется! Штурм! Упыри уже в Стороже! И бьются не за кровь, а за совесть. Грамотно бьются, не так, как прежде. Будто… будто ведет их кто.

«Черный Князь!» – полыхнула в мозгу очевиднейшая из догадок. Еще один Черный Князь. Значит, магистр не лгал: кто-то из темных Властителей, действительно, прорвался через Проклятый проход.

– На крепостном дворе – бой, – продолжал Федор. – В детинце – бой. На стенах – сеча великая. В подземелье уже кровопийцы лезут. А над башнями тварь невиданная – змей крылатый – кружит!

– Что за змей?

– Того не ведаю, воевода. Но одно скажу точно: Сторожа вот-вот падет. Без подмоги не удержать крепости.

Ясно было, какую подмогу Федор имеет в виду. Уголки рта тевтонского магистра чуть шевельнулись, изображая скупую улыбку. Даже если Бернгард не понимал русских слов, которыми перебрасывались воевода и десятник, о сути их разговора он не мог не догадываться.

– В общем, решай, Всеволод. Вишь, у меня – факел. Скажешь – брошу огонь под ноги этим, – Федор кивнул на мертвых рыцарей, все еще топтавшихся в горючей смеси. – Тогда – этим конец, но с другими, теми, что наверху, боюсь, уже никому не справиться. А повелишь примкнуть к Берн-гарду – тоже возражать не стану. В общем, как скажешь, воевода, – так и сделаю. Только ты уж поторопись, будь добр. Нечисть скоро и сюда доберется, а уж тогда…

– У-у-у-у-у-у!

Напористая речь десятника была внезапно прервана долгим протяжным завыванием. Выли где-то совсем рядом, и леденящее душу эхо катилось по подземелью. Громкое, страшное эхо. Знакомое. Так воет не человек и не зверь. Так способен выть только упырь.

Эх, ошибся ты, Федор. Уже добралась. Нечисть. Сюда.

Но где? Где это проклятое упыриное отродье?!

Позабыв о Бернгарде и его рыцарях, Всеволод вертел головой и мечом. А воющей твари не было. Нигде. Ни на стенах, ни на сводчатом потолке.

– Лаборатория! – подсказал Бернгард. – Туда лезут! Через дымоход!

Магистр ринулся к алхимической лаборатории. Всеволод, не раздумывая, бросился следом.

Точно! Там, в проеме распахнутой двери, уже мелькали долговязые белесые фигуры, оттуда уже сыпала нечисть. Один упырь, второй, третий, четвертый…

Одного срубил Бернгард. Второго – Всеволод. Третьего насадил на меч подоспевший Томас. Федор, отбросив факел и обоими дланями перехватив рукоять меча, располовинил четвертого.

Как-то само собой все получилось. Слаженно, быстро, четко.

Но вот – снова. Один, второй, третий, четвертый… И с ними – пятый.

Едва покончили с этими – как уже не пятерка, а целая полудюжина лезет из лаборатории в галерею. Вновь замелькала серебрёная сталь. Уложили и их.

– Я рад, что ты наконец все осознал и принял верное решение, русич. – Серьезный, без тени насмешки, голос Бернгарда прозвучал над самым ухом.

Всеволод вдруг обнаружил, что стоит плечо к плечу с тем, на кого несколько секунд назад направлял клинок. Что прикрывает Черного Князя и им же прикрываем.

– Не обольщайся понапрасну, Бернгард. Считай, что это временное перемирие, – честно предупредил Всеволод.

– Пусть так, – кивнул магистр. – Меня это устраивает вполне.

А из алхимической лаборатории норовили выбраться новые твари. Орудуя мечом у самого порога, Всеволод заметил: да, действительно, упыри валятся сверху – из дымоходного отверстия в потолке. Падают часто, густо – друг дружке на голову. И – прут сплошным потоком…

Он попробовал навалиться на дверь, закрыть. Какое там! Этакую волну теперь обратно не впихнуть. Поздно уже – впихивать-то…

Крепкие когти, острые клыки мелькают перед глазами… Задние упыри подталкивают и выдавливают передних. Передние валятся под серебрёными клинками и все же постепенно оттесняют стоящих на пути мечников, просачиваются между…

Лезут вроде бы как обычно – настырно, но в то же время по-новому… более умно, умело, что ли. В чем-то неуловимо не так, как раньше. Иначе как-то. Всеволод не смог бы внятно объяснить как именно, но инстинктивно почувствовал это сразу, с самого начала схватки.

Упыри сейчас не стремились любой ценой добраться до вожделенной крови под серебрёной коркой брони, а норовили проскользнуть под клинками. Обмануть, обогнуть, зайти со спины, взять в клещи, окружить. И каждая тварь – уже не сама по себе… Нечисть действовала слаженно, организованно. Это была не обученная строевому бою дружина, конечно, но и не вовсе уж неуправляемая толпа. И на мечи кровопийцы кидались не слепо – а лишь когда появлялась хотя бы малейшая возможность дотянуться до врага. Так что приходилось все время быть начеку, отсекая эту самую возможность вместе с руками, ногами, головами.

Да, определенно, прежде такого не было. Прежде упыри перли напролом. И коли уж проламывались – то исключительно бессмысленной массой и тупым напором. Сейчас же – верно сказал Федор – вели их сейчас. Чужая воля привычно, знающе вела и распоряжалась ими.

«Х-хук! Х-хук!» – Всеволод ловко, с выдохом, обрубил очередному кровопийце руки. Отсеченные конечности – гибкие и длинные, будто гады ползучие – забились по полу, царапая утоптанную землю и камень когтистыми пальцами-вилами.

Дернувшиеся тулово упыря Всеволод молниеносным выпадом нанизал на меч. Чуть притянул к себе. Окинул быстрым цепким взглядом издыхающего противника.

Та же тварь, что и всегда. Та, да не та!

Белесое тело. Лысая, шишковатая, будто в грибных наростах, голова. Оскаленная пасть. Ненавидящие глаза. Жаждущие утоления неутолимой жажды. Но не безумные и не бездумные, как раньше. В распахнутых умирающих зрачках явственно читается осмысленное выражение. Более сильное, чем ненависть и жажда. Пробужденное чем-то, кем-то…

Неестественный для такой твари взгляд. Но то ведь и не ее вовсе, а чужой разум просматривается в затуманивающемся взоре.

Да, так и есть! Черный Князь! Еще один Шоломонар, ворвавшийся в этот мир.

Всеволод брезгливо стряхнул с меча корчащуюся тварь. Чтобы обратить оружие против других упырей. Многочисленных, опасных. Более опасных, чем прежде.

Проклятье! Если здесь, на нижних ярусах замка, творится такое, что же тогда происходит наверху?!

А Бернгард уже призвал помощь. Молчаливые умруны вклинились меж людьми и упырями. Оттеснили одних от других, насколько это было возможно в узкой подземной галерее. Однако продолжать бессмысленную сечу здесь, в крепостных подземельях, похоже, не входило в планы тевтонского магистра.

– Отходим, русич! – Бернгард потянул Всеволода от лаборатории. – Эржебетт оставим здесь. Лидерка закрыта сталью и серебром. Надеюсь, до нее не доберутся…

Всеволод покосился на вход в склеп. Туда упыри, в общем-то, и не рвались даже. Упыри сейчас наседали на умрунов.

– Там, за поворотом, есть решетка, – продолжал убеждать Бернгард, указывая на противоположный конец галереи. – У Томаса должен быть ключ. Можно запереть, перекрыть проход. Решетка задержит Пьющих. А нам всем нужно подниматься наверх, покуда путь свободен. Остановить Властителя нужно. Иначе Пьющих не одолеть.

– Ну, так поднимайся! Останови, если знаешь как! – отозвался Всеволод.

И пожелал про себя – искренне, страстно: «Чтоб вы там наверху оба… друг дружку… насмерть». О, это был бы самый предпочтительный исход!

Прежде чем Бернгард успел что-либо сказать в ответ, очередная волна многоголосого упыриного завывания вновь сотрясла спертый воздух подземелья. Вой оказался столь громким, что заглушил шум битвы. Прячем, на этот раз вой доносился с противоположного от склепа конца галереи. Твари, похоже, лезли в подземелье не только через дымоход алхимической лаборатории. Часть их прорвалась через верхние галереи.

– Ох, не вовремя! – скривился магистр. – Придется прорубаться с боем.

– Да уж пробьемся как-нибудь! – хмыкнул Всеволод.

С мертвой дружиной это, наверняка, будет не трудно.

– Пробьемся, – согласился Бернгард. – Ты, главное, не отставай. И в драку не лезь. Помни – нам нужна кровь Изначальных. Твоя кровь. Не позволяй проливать ее зря.

Ну конечно! Кровь Изначальных – вот о чем больше всего печется магистр.

– Не беспокойся, – хмуро ответил Всеволод. – Специально смертушки искать себе не стану.

Видимо, выцеженное сквозь зубы обещание не удовлетворило князя-магистра.

– Бранко, присмотри за русичем, – обратился Бернгард к волоху. – Выведи его отсюда во что бы то ни стало. Мне этим заниматься некогда. Я поведу своих рыцарей вперед – расчищать путь. Томас, ты перекроешь галерею. Той старой решеткой, за лабораторией… Как выберетесь наружу – ступайте в донжон. Там безопаснее. Я велел Конраду, если совсем плохо станет, уводить людей туда. А судя по тому, что творится здесь, дела наверху – неважные.

Волох серьезно кивнул. Однорукий кастелян растерянно захлопал глазами. Всеволод лишь плюнул в сердцах. Няньками его сейчас обставляли ну прямо как дите неразумное!

– За мной! – Бернгард взмахнул мечом, увлекая мертвую дружину во мрак подземной галереи.

Кто-то из умрунов – видимо, по приказу магистра – подхватил короткий обрубок факела, рассеченного саблей Бранко. Понес плюющийся искрами огонь, не щадя пальцев в кольчужной перчатке, не чувствуя боли.

Темнота отступала перед неживой дружиной. Быстро, безмолвно, но вовсе не бесшумно следовали за Властителем-магистром мертвые рыцари. Много рыцарей, длинной цепочкой.

Топот ног, звон доспехов…

Закованные в посеребренную броню снаружи и пропитанные серебром изнутри, специально обученные разить нечисть, но сами ставшие нечистью, умершие и поднятые из небытия вновь, подвластные воле своего магистра больше, чем при жизни, и обретшие со смертью неуязвимость, недоступную живым, они бежали, огибая стороной темных тварей, выплеснутых из лаборатории.

Валявшийся далеко в стороне факел Федора освещал мертвую дружину снизу. И вновь по стенам и сводам метались, плясали огромные, чудовищные тени. Тени колыхались, переплетались, сливались друг с другом. И, казалось, по подземелью бежит уже не отряд отдельных воинов, а быстро-быстро ползет единое многоногое, многорукое существо. Гигантская сколопендра, облаченная в броню и ощетинившаяся сталью.

Пожалуй, это была хорошая подмога тем, кто дрался наверху. Но способна ли она переломить ход битвы? Сейчас что-либо сказать на этот счет было трудно.