РАНО ПОУТРУ
Пришла и отзвенела ручьями весна, наступило лето.
Настал день, на который был назначен торжественный завтрак в честь самого молодого представителя семьи Гроун – юного Титуса. День был выбран не случайно – он совпал с годовым юбилеем мальчика. Церемонию решено было провести в трапезной зале. Столы и скамьи, на которых обедали слуги, были частично вынесены в коридор, частично сдвинуты к стенам, чтобы освободить место для почетных гостей. Расписанный резвящимися херувимчиками зал давно не видел такой суматохи: слуги расставляли принесенные из кладовых дубовые столы и стулья, стелили скатерти, дворовые мальчишки натирали мелом серебряную посуду с вензелями Гроунов – нынешних и уже ушедших в мир иной, служанки пересчитывали салфетки и точили ножи. Но сегодня трапезная зала пуста – приготовления закончены, обитатели Горменгаста набираются сил перед торжественным событием. С утра на улице льет дождь – не то, чтобы очень сильный, но небо от этого светлее не становится. Кажется, будто даже нарисованные на потолке амуры и купидоны только и ищут подходящие облачка, на которые можно было бы лечь и уснуть. Все устали и ждут...
Свелтер, в последний раз осмотрев накрытые для торжества столы, возвратился на кухню. Шеф-повар искренне доволен своей работой, его толстые губы то и дело расплываются в полуухмылке. Остается еще два часа на устранение недоделок, если таковые обнаружатся...
Свелтер в напряжении расхаживал по кухне, заглядывая во все уголки. Проверив, плотно ли закупорены банки с крупами, он решил наведаться в помещение для жарки. Встав у закрытой двери, шеф-повар прислушался. Ему очень хотелось услышать голос хоть одного из поварят – тогда разбирательство и наказание неминуемы, поскольку перед уходом Свелтер распорядился переодеться в чистые халаты, выстроиться в два ряда и соблюдать полную тишину.
По торжественному случаю главный стряпчий Горменгаста облачился в белый шелковый халат и водрузил на голову пышный колпак, накрахмаленный до жесткости железного ведра. Не услышав голосов подчиненных, Свелтер тихонечко приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель. Тут колпак, коснувшись створки двери, предательски заскрипел. Окинув оценивающим взглядом представившуюся картину, шеф повар, к своей досаде, не обнаружил ничего подозрительного. Поварята стоят на указанных местах, как вкопанные. И тут... что такое? – в самом конце первой шеренги двое мальчиков что-то возбужденно нашептывали друг другу. Свелтер принял охотничью стойку. Словно почувствовав присутствие грозного начальника, поварята разом прекратили шепот и погрозили друг другу кулаками. Но все равно – непослушание налицо! Свелтер потер ладони и облизал пересохшие губы. Кто там? Кажется, их зовут Флайкрейк и Ренпеч. Ну что же, тем лучше – не придется придираться к не повинным ни в чем поварятам. Виновные найдены, а что еще нужно для поддержания хорошего настроения?
Мощным пинком Свелтер распахивает дверь и врывается в помещение. Шеренги поварят в страхе замирают.
Делая страшные глаза, повелитель кухни медленно вышагивает вдоль дрожащих мальчиков, пристально глядя каждому в лицо. Наконец он останавливается возле провинившихся.
– Флайкрейк, – наконец произносит он тихо, но окружающие начинают дрожать, словно в лихорадке, – ты... и твой лохматый друг. Немедленно ступайте в мою комнату. А? Что? Что будет? Все будет, все будет...
Лязгая зубами, провинившиеся вышли из строя. И тотчас глаза остальных ребят сфокусировались на жертвах начальника. Всем хотелось надеяться, что шеф ими и ограничится.
– Ведь вы болтали в строю, так? – вопрошал злорадно Свелтер. – Болтали или нет? Я ведь приказал соблюдать тишину. Я прав или нет? То-то же! Подойдите же ближе, я не слопаю вас! Ну так что? Неужели вы поставили себя на должность старших поваров, которым иногда позволяется пренебрегать приказами шеф-повара? Ах, молодо-зелено, чтоб тебя! – С этими словами Свелтер схватил обоих мальчишек за уши и принялся назидательно выкручивать их. Свелтер только-только начал входить во вкус наказания, как зазвенел колокольчик над дверью.
– Ах, чтоб тебя! – бросил шеф-повар в досаде. Колокольчик звенел редко – не чаще раза в месяц. Свелтер тут же отпустил уши провинившихся и повернулся к двери. Да, ошибки тут быть не могло – колокольчик звенел снова и снова. Главный повар отлично знал, что другой конец коричневого шнура крученого шелка, что был привязан к колокольчику, находится в спальне Сепулкрейва. Так что экзекуцию придется отложить на неопределенное время. Уж если герцогу приспичило дергать за шнур, то случилось нечто экстраординарное.
– Ладно уж, разберусь с вами позже! – бросил Свелтер, отпуская обрадованных поварят. В последний раз взглянув на подчиненных испепеляющим взглядом, шеф-повар опрометью вылетел из помещения и понесся по лестнице.
Свелтер не ожидал от себя такой прыти – не прошло и пяти минут, как он стоял у двери в спальню герцога. Вытирая рукавом вспотевшее лицо, шеф-повар на всякий случай приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Тогда Свелтер сдержанно, как целуют любимую девушку, постучал в резную филенку костяшками сложенных пальцев. Ответа не последовало. Свелтер чертыхнулся про себя – он совсем забыл, что должен стучать сильнее, поскольку костяшки на фалангах пальцев за долгие годы службы на кухне заплыли жиром. Однако и на сей раз ожидаемого эффекта не получилось. В этот момент главного повара осенила дельная мысль: достав из кармана медную монетку, он постучал ее ребром в резное полированное дерево. Разумеется, на этот раз его стук был услышан, но вместо привычного «Да, войдите!» с той стороны послышались странные звуки, напоминавшие уханье филина. Свелтер постучал в дверь еще раз – на всякий случай. Ответом был все тот же хохот. Впрочем, его можно было истолковать как приглашение, и повар, перекрестившись, рванул дверь на себя...
Переступив порог комнаты, Свелтер испытал страх. Может, думал он, с тоской озирая мрачные пейзажи и натюрморты, развешанные по стенам, лучше повернуться и уйти, пока не случилось чего? Тут же сбоку раздалось знакомое «цок-цок-цок» с легким пошаркиванием. Так мог ходить только один человек в Горменгасте – Флей. Хотя камердинер был давним недругом Свелтера, теперь шеф-повар облегченно вздохнул – в случае чего, Флей выручит... Но что-то тут не так, кажется, кто-то еще есть в комнате. Свелтер с радостью узнал алое платье Фуксии. Ну, теперь он точно не пропадет! Девочка проскользнула в комнату, даже не удостоив шеф-повара взглядом. Набычившись, Свелтер шагнул вперед, стараясь придать лицу как можно более суровое выражение.
Флей осторожно закрыл дверь и выжидательно встал за Свелтером. Притихшая было ненависть к камердинеру вспыхнула в душе главного повара с новой силой. «Хоть бы поздоровался, невежа!» – подумал повелитель кухни. Когда-нибудь он с ним рассчитается...
Флей тоже пришел по вызову – колокольчик зазвонил и в его комнате. Камердинеру тоже было неприятно соседство со Свелтером, тем более что после памятной зимней ночи он твердо уверился в мысли, что шеф-повар собирается убить его. Впрочем, сейчас Флей держался молодцом, понимая, что нельзя давать врагу даже намека, что он нервничает.
Постояв у двери, противники сделали несколько шагов вглубь комнаты. На мгновение глаза их, полные обоюдной ненависти, встретились. Каждого свербила одна мысль: насколько лучше было бы жить, коли враг отправился бы на тот свет.
Тем на менее оба были вышколенными придворными – к тому же пришли они в покои герцога совсем не для выяснения отношений. Как только они сделали первый шаг, развалившийся в глубоком кресле лорд Сепулкрейв победно посмотрел на них и захохотал, заухал, изображая свою излюбленную птицу. И Флей, и Свелтер инстинктивно попятились назад.
– Папа! Папа! – закричала Фуксия, смело бросаясь вперед. – Да будет тебе! Успокойся! В чем дело? Ну посмотри на меня! А? Что? Кажется, я понимаю, чего ты хочешь. Ну прошу, посмотри мне в глаза!
Но лорд Сепулкрейв словно не слышал голоса дочери. Вскочив с кресла, он бросился к камину и одним взмахом взлетел на широкую каминную доску, едва не опрокинув хитрой работы бронзовые часы. Усевшись на полке, аристократ удовлетворенно заухал, втягивая голову в плечи. По-видимому, с каждым днем он все больше вживался в избранную роль. Фуксия вздрогнула, но нашла в себе силы подойти к камину. Девочка не хотела признаваться себе самой, что случилось самое страшное, что отец тронулся умом. Тем не менее она не осмеливалась протянуть к нему руки. В самом деле, что придет на ум человеку, возомнившему себя хищной птицей?
От отчаяния девочке захотелось плакать, но слез почему-то не было. Фуксия опустилась на колени и закрыла лицо руками. Ей хотелось выплакаться, облегчить душу, но природа почему-то отказывала ей в этом.
Стиснув зубы, Флей вышел на середину комнаты. В нем боролись два чувства: преданность Гроунам вообще и лорду Сепулкрейву лично – с одной стороны, и инстинкт самосохранения – с другой. Свелтер переживал те же самые эмоции, хотя ни за что не признался бы в этом.
Оба служителя смотрели на герцога, одетого в черные шелка. Тот скорчился на мраморной доске, подтянув колени к подбородку. Поиграв холеными пальцами, лорд Гроун осмотрел вошедших. На его лице появилась ставшая уже привычной безумная улыбка, после чего он сказал:
– Шеф!
– Слушаю, ваше сиятельство? – дрожа, осведомился Свелтер.
– Сколько больших подносов осталось в кухне?
Глаза повелителя поваров трусливо забегали по сторонам, но он так и не нашелся, что ответить.
– Шеф, – забормотал тревожно лорд Гроун, – я так и не услышал ответа на вопрос – сколько больших подносов осталось на кухне? Вы что, на ухо туговаты стали? Так ступайте и помойте уши!
Свелтер напрасно пытался унять нервную дрожь в руках. Пальцы даже затряслись сильнее.
– Но, господин мой, – забормотал шеф-повар, мысленно прося все высшие силы поскорее помочь ему выбраться из страшной комнаты, – всего у нас насчитывается сорок больших подносов. Сорок, с вашего позволения...
– Ясно, ясно... А мышеловок сколько?
– Мышеловок... э-э-э-э... с десятка четыре тоже будет, осмелюсь сказать...
– А теперь ответь мне: сегодня в пять утра мышеловки проверялись?
– Разумеется, господин, проверялись. Кстати, в них были крысы и мыши. Только в одну никто не попался.
– А коты ловят мышей?
– Коты? Видите ли, ваше сиятельство, коты, они...
– По-моему, я поставил вопрос достаточно ясно. Итак, что насчет кошек? Куда дели попавшихся грызунов? Отдали кошкам?
– Не всех, ваше сиятельство, они не успели сожрать всех.
– В таком случае, Свелтер, ступайте и принесите мне одну, да пожирнее! Не стойте истуканом, или вы разучились выполнять приказания?
– Как? – обомлел Свелтер. – Вам – мышь?! Жирную? Я... я... я не...
– Угу! Угу! – Видимо, лорд Сепулкрейв в очередной раз возомнил себя филином.
– Да-да, я сейчас, я мигом, – зашелся от готовности шеф-повар, вдруг сообразив, что получил блестящую возможность ускользнуть от безумца, – мигом выберу вам грызуна пожирнее!
Свелтер пулей вылетел за дверь, и лорд Гроун, перестав угукать, перенес внимание на Флея:
– А вы, господин камердинер, будьте так добры – сходите в сад и наберите охапку сухих веток. Размер и форма значения не имеют. Думаю, вы догадались, что строят птицы из веток? Догадались или нет? Тогда в добрый час!
Флей испуганно вскинул на герцога выцветшие глаза. Взгляд лорда Сепулкрейва поражал полной бессмысленностью. Он был подобен чистому листу бумаги. Неужели этот человек еще способен что-то приказывать?
Неожиданно для самого себя Флей подхватил под мышки Фуксию и метнулся в коридор.
– Я должна вернуться к нему, я должна! – вскричала девочка, молотя камердинера кулаками в грудь.
Вместо ответа Флей издал странный звук, похожий на всхлипывание уходящей в жерло трубы воды.
Однако когда камердинер поставил Фуксию на ноги, она уже не порывалась обратно в комнату отца. Впрочем, Флей не возражал бы, если бы юная герцогиня вернулась – это, как он полагал, дело хозяйское. И потом, отец все-таки...
Фуксия резко вскинула голову:
– Флей, нам нужно срочно разыскать доктора. Со мной все в порядке, я пришла в себя. Нам нужно шевелиться. Да отпусти ты мою руку!
Только теперь камердинер заметил, что сжимает ладонь девочки. Сконфуженно освободив руку Фуксии, Флей отступил в сторону. А юная герцогиня уже нетерпеливо выглядывала в окно, мысленно удивляясь, почему мысль привести Прунскваллера не пришла ей на ум раньше. Девочка сорвалась с места и понеслась по коридору. Не успел Флей моргнуть, как ее каблучки дробно застучали по лестнице. Старик выглянул в окно – Фуксия уже стояла на пороге дома доктора, нетерпеливо дергая за шнурок колокольчика.
Удивленный Прунскваллер раскрыл окно и высунулся наружу:
– Ради всего святого, что случилось? Пожар? Свелтер помирился с Флеем? Из куриного яйца вылупился крокодил?
Фуксия, не замечая медика, продолжала дергать шнурок, а потом и вовсе забарабанила кулаками в дверь.
– А, – сказал доктор задумчиво, – твой визит, должно быть, связан с нашим пациентом? В чем дело? Или кто-то еще заболел? Кто этот человек? Он высокий или низкий, полный или худой, умный или безумный?..
– Да, да, вот именно! Доктор, скорее! Я потом все объясню, только выйдите!
– Понял! – коротко воскликнул Прунскваллер, захлопывая окно.
На выходе из жилого крыла появился Флей, в этот момент дверь дома доктора распахнулась, и тот вышел с небольшим кожаным саквояжем в руках. Ни слова не говоря, он схватил Фуксию за руку и бросился к крыльцу, на котором столбом стоял растерянный вконец Флей.
Фуксия привела Прунскваллера в коридор и остановилась, бросая на него вопросительные взгляды. Эскулап понял, что настал его черед брать быка за рога:
– Да перестань ты нервничать! Сядь и расскажи мне все, что произошло. Ничего не забудь – важна любая мелочь.
– Снова папа, – всхлипнула девочка, – с ним вообще происходит что-то неладное. Даже хуже, чем всегда... Доктор, теперь он представляет себя филином. Доктор, умоляю, помогите ему!
Доктор же смотрел в сторону незаметно подкравшегося Флея. Камердинер делал пальцами многозначительные знаки, стараясь изложить врачу канву последних событий и не обидеть при этом Фуксию. Наконец, уяснив положение вещей, Прунскваллер снова посмотрел на девочку:
– Так, возомнил, значит, себя филином... Очень хорошо... Требует мышей? И веток... Устроился на каминной доске... Ну что ж, характерные симптомы умопомешательства.
– Нет! – закричала Фуксия, не помня себя. – Он просто заболел! Заболел. Потому что сгорела его библиотека, с ним случился нервный срыв. Он болен, но не безумен! Ведь он и разговаривает спокойно, не вопит и не ревет. Доктор, помогите же!
– Вы оставили его в комнате? – поинтересовался медик, протирая очки кусочком сукна.
Фуксия, утирая слезы, молча кивнула.
– В таком случае оставайтесь здесь, – решил Альфред Прунскваллер, выразительно глядя в сторону Флея и зачем-то подмигивая ему, – а ты, Фуксия, сбегай и приведи Стирпайка. Я буду в комнате с твоим отцом. Поскольку у него, как ты говоришь, нервный срыв, понадобится врачебная помощь и все такое прочее. Флей, не стой: у тебя полно работы. Ты не забыл, что на сегодня запланирован торжественный завтрак? Вот и позаботься, чтобы все прошло без сучка и задоринки. А теперь...
Многозначительно одернув камзол, Прунскваллер скрылся за дверью в спальню лорда Сепулкрейва.
