Бурцев подступил к пленнику, спросил по–немецки:

— Как зовут?

— Курц, — продребезжал тот, — Рудольф Курц.

— Медиум эзотерической службы СС?

Страх в глазах фрица сменился откровенным ужасом:

— Откуда вы можете знать?! Кто вы такой?!

— Полковник Исаев, — в очередной раз выкладывал Бурцев свою дурацкую, но производившую почему–то неизгладимое впечатление на фашистов легенду. — ОМОН, мля, Красной армии…

«Мля» немец не понял. «ОМОНа», видимо, тоже. «Красную армию» переварил быстро. Рудольф Курц шумно и жадно хватал воздух ртом.

— Я спрашиваю, ты медиум? — поторопил Бурцев.

Отпираться, да в такой одежде, бессмысленно. Рудольф кивнул. Уточнил на всякий случай:

— Я резервный медиум. Не из основного состава. Запасной.

— Плевать! Тебе поручили взорвать Иерусалим?

— Ну… э–э–э…

— Цайт–тоннель тут строишь, да?

Германец растерянно хлопал глазами. Информация о цайт–тоннеле, похоже, полностью выбила его из колеи. «Полковник Исаев» оказался слишком осведомленным собеседником.

— Вы… Я… Я не понимаю, о чем вы… — Рудольф неуклюже пытался косить под дурачка.

— Не понимаешь?! А зачем таскаешь детонатор к атомному заряду?

Немец бледнел, паниковал, но все еще упрямился:

— Я не…

— Где ваша «атоммине», медиум хренов? Где платц–башня? И где пленница из Пскова?

— Я не…

— А по зубам?

И жалости нет — есть лишь звериная злость.

А еще разок…

И есть желание знать правду. Любой ценой.

И еще…

Некогда, блин, миндальничать — полная луна болтается над головой, близится полночь. Если не уже…

Рядом одобрительно хмыкнул Освальд Добжиньский. Подобная методика допроса всегда импонировала пану рыцарю.

— Где?! – заорал Бурцев.

Немец лежал на земле в полнейшем ступоре. Выплевывал жидкое красное и твердое белое. Тупо пялился на выбитые зубы.

— Где, мать твою? — Бурцев вздернул медиума на ноги, вновь занес кулак.

И не хватило–таки арийской выдержки у фрица, измученного нелегкой эзотерической службой. Рудольф заговорил, брызжа кровью с разбитых губ.

— Мина и платц–башня там, — дрожащий палец указывал за Храмовую гору.

«Там» возвышался замок — не замок, дворец — не дворец. Унылая каменная стена с частыми бойницами и башенками охватывала приличное пространство. Со стены свисали флаги. На флагах — свастика.

— Все верно, — подтвердил дядька Адам, — вот там мы его и взяли.

— Раньше, — торопливо продолжал пленник, — это были владения ордена тамплиеров, а сейчас…

— Где пленница? — перебил Бурцев.

— Пленница?

— Шлюссель–менш! Агделайда Краковская! Или не знаешь?!

Кулак Бурцева поднялся над головой медиума. Голова медиума ушла в плечи. Словно провалилась. Словно шея вдруг взяла и исчезла бесследно.

— Знаю! Забрали ее. Сразу, как взорвались Иосафатские ворота. Вместе с Генрихом фон Хохенлохом забрали.

Хм, Фон Хохенлох? Тевтонский магистр? А он–то тут при чем? Ладно, не важно…

— Кто забрал? Как? Куда? — Бурцев сжимал и разжимал кулаки. В общем–то, он уже знал ответы. Просто не хотелось верить.

— Она же шлюссель–менш, — состроил виноватую мину немец. — Ее можно использовать вместо шлюссель–башни…

— Использовать? Ах ты, паскуда! Бурцев тряхнул Рудольфа.

— Кто?! Как?! Куда?! – Он еще на что–то надеялся.

— Эзотерическая служба забрала. В хронобункер СС. Обратный цайт–прыжок…

— Хронобункер СС, значит?! Цайт–прыжок, значит?!

— А ты?!

— Меня оставили. Приказали активировать мину, потом поставить магический блок на платц–башне. Чтоб больше никто не смог…

— Потом?!

— Потом вернуться в хронобункер. Но я… Я не успел.

— Как? Как ты должен вернуться?! У тебя нет шлюссель–башни, у тебя нет шлюссель–менша!

— Фон Хохенлох…

— Что?! – опешил Бурцев. Опять этот магистр! — Что фон Хохенлох?!

— Он родился в тринадцатом веке. Значит, в двадцатом сможет поставить «якорь». Ему открыли магическую формулу. И он произнесет ее сразу же после цайт–прыжка. Произнес, наверное. Уже.

«Якорь»! Вот зачем понадобился фашикам тевтонский союзничек — установить обратную связь с хронобункером на тот случай, если ничего не выйдет с цайт–тоннелем. Ох, перестраховщики, мать вашу!

Впрочем, что–то тут не вытанцовывалось. О колдовских «якорях» Бурцев был наслышан достаточно. И от китайского мудреца Сыма Цзяна наслышан, и от эсэсовского штандартенфюрера Фридриха фон Берберга. И хорошо усвоил: одной магической формулы для переброски во времени недостаточно. «Якорю» нужна дополнительная астрально–энергетическая подпитка. Вроде некротического поля, которое фашики откачивали с концлагерей двадцатого столетия, чтобы попасть в тринадцатое. Бурцев напомнил об этом пленнику.

— Необходимое некротическое поле здесь уже создано, — ответил Рудольф. — Давно создано.

— Давно?! Создано?!

Стоп! А ведь это возможно! Сколько народа погибло при захвате Иерусалима цайткомандой и тевтонами?! Да и после тех кровавых событий… Перед городскими воротами стоят виселицы, на Храмовой горе — крематорий. По улицам ездят душегубки. Ночью безжалостно истребляются нарушители комендантского часа. Днем проходят облавы и расстрелы. Умерщвлены, все до единого, иерусалимские евреи. Да уж, чего–чего, а некротической энергии в Святом Городе за время оккупации накопилось выше крыши.

— Ты знаешь, как использовать некротическое поле? Поэтому тебя оставили здесь? — спросил Бурцев.

— Я сотрудник эзотерической службы, — кивнул немец в черном балахоне. — Поле и «якорь» фон Хохенлоха позволят мне вернуться в хронобункер.

— Это односторонняя связь?

— Нет. В тринадцатом веке уже стоят наши «якоря».

Ну конечно же, цайткоманда успела наследить в прошлом!

— Ладно, остальное расскажешь по пути.

…Они направлялись к бывшей резиденции тамплиеров, украшенной ныне фашистской свастикой. Шли пешими: в окопах, окружавших логово фашиков, конь ногу сломит. Со стороны Прохода Шайтана добраться туда оказалось проще на своих двоих.

Рудольф рассказывал… Как явствовало из слов медиума, неожиданное ночное нападение повстанцев, подрыв Иосафатских ворот и стремительная атака султанской конницы сорвали последний этап эвакуации. Пришлось действовать быстро, скомканно. К эксперименту со шлюссель–меншем немцы тоже приступили, не дожидаясь полуночи. Эсэсовские эзотерики ввели Аделаиду в состояние транса, и, находясь под колдовским гипнозом, пленница сопротивляться чужой воле уже не могла.

Эксперимент удался, цайт–прыжок состоялся. По крайней мере, все указывало на то. Арийская магия, таившаяся в иерусалимской платц–башне, пробудилась, хрононавты исчезли. Фашики все–таки использовали уникальные возможности шлюссель–менша. Вместе с Агделайдой Краковской в будущее эвакуировались несколько высших чинов цайткоманды и тевтонский магистр Генрих фон Хохенлох. Оставшиеся были обречены. Были обречены все, кто находился в Иерусалиме. Или вблизи от него. И эсэсовцы, и тевтоны, и торжествующие победители.

Задача Рудольфа Курца состояла в следующем: активизировать атомный заряд с задержкой на четыре минуты. Поставить магический блок. Воспользоваться «якорем» фон Хохенлоха и накопленной в городе некротической энергией для отступления в будущее. Вернуться и доложить об исполнении приказа. После чего эзотерическая команда хронобункера должна приступить к работе над созданием цайт–тоннеля. Иерусалиму же надлежало сгореть в ядерной вспышке. Так, собственно, и случилось бы, не сцапай мамлюки Бейбарса медиума–подрывника. Но медиума сцапали. В последний момент, возле платц–башни. «Гроссе магиш атоммине» не сработала.