Профессиональные качества новоявленных вышибал были оценены по достоинству. Дездемона веселилась и щебетала, как певчая птаха. Даже честно попыталась накрыть стол для гостей. Увы, без особого успеха. У купеческой женушки, привыкшей во всем полагаться на слуг, это дело получалось из рук вон плохо. Пришлось помогать. Тем более что жрать хотелось жутко. Бурцев вспомнил, что, кроме отвратительной тюремной баланды, он давненько уже не видел еды. Сутки, наверное, не меньше. Желудок на печальные воспоминания отозвался возмущенным бурчанием.

— Гаврила, займись печкой, — попросил Бурцев. — Разведи хороший огонь.

Обложенная кирпичом печь располагалась в хозяйственной пристройке и представляла собой нечто среднее между облагороженным очагом татарской юрты и недостроенным замковым камином в миниатюре. Впрочем, при определенной сноровке это нелепое сооружение вполне годилось для непритязательной готовки.

Особо Бурцев и не мудрил. Большая головка кислого сыра, обалденная, правда, малость недожаренная, домашняя колбаска, холодная говядина, овощи, сушеные грибы, еще кое–что по мелочам… Все это покрошить абы как, разложить на относительно свежие лепешки, сунуть в печь. И пару–тройку минут вдыхать умопомрачительный запах. Отдаленно безумное ассорти на лепешках напоминало пиццу. Но главное — выглядело вполне съедобно.

Неумехе–купчихе оставалось только удивляться проворству оголодавших мужиков, дорвавшихся до кухни и взявших бразды правления в свои руки.

— Ах, Базилио! Ах, Габриэлло! Вы такие смелые и такие умелые! — приговаривала Дездемона, больше путаясь под ногами, нежели помогая в стряпне.

Первая порция досталась даме. И, как выяснилось, пицца еще не стала национальным блюдом итальянской кухни.

— О! Ми пьяче! — закатила глаза Дездемона. — Несколько вульгарно и жестковато, но в целом… В целом, очень даже ничего! Теперь позвольте мне за вами поухаживать, синьоры!

Она носилась вокруг гостей с удвоенной энергией, но по–прежнему без особого толка. За кухонными хлопотами их и застало нежданное возращение хозяина дома.

Глухие удары (судя по всему, на этот раз в запертую дверь особняка били увесистым сапогом) вопли и визг…

Гостеприимная брюнетка скисла:

— Скузи, синьоры, кажется, явился мой благоверный.

— Так, может, его тоже того? — предложил Бурцев, изображая пинок под зад.

— Не нужно, — печально вздохнула венецианка. — Джузеппе — не Бенвенутто. Ему плевать на унижение. Если его вышвырнуть, он не побоится позора и вернется в сопровождении городской стражи. А вам, как я понимаю, с ней иметь дело нежелательно.

— Ну, это смотря как вышвырнуть, — задумчиво заметил Бурцев.

— Грацие, синьор Базилио, но все же я утихомирю Джузеппе сама. Не впервой — справлюсь. Будет, правда, очень громко, но прошу вас не вмешиваться. Пэр фаворэ. Неоценимую помощь вы мне уже оказали. Остальное — наши внутрисемейные дела. Теперь моя очередь сражаться, синьоры.

Дездемона поднялась, Дездемона подобралась… Это была уже не расстроенная возвращением деспота–супруга домохозяйка, а львица, готовившаяся к нешуточной схватке. Бойцовский блеск в глазах. Стремительная походка, сжатые кулачки… Да, дамочка настроена решительно! Венецианка отправилась отпирать дверь.

А потом, и в самом деле, стало громко. Очень громко, как и предупреждала Дездемона. Судя по всему, внизу, на первом этаже, разыгрывалась типичная итальянская семейная ссора с брызганьем слюной, размахиванием руками и швырянием подручных предметов. Бывший омоновец и новгородский сотник получили возможность пополнить словарный запас забористыми итальянскими ругательствами.

— Батона! — визжал Джузеппе.

— Порко канне! — кричала Дездемона.

— Канья! — надрывался Джузеппе.

— Фильо ди путана! — не сдавалась Дездемона.

— Пуцца! — вопил Джузеппе.

— Бастарда! — орала Дездемона.

Бурцев с Гаврилой переглянулись. Неловко было…

— Чего они там так долго–то, воевода?

— Тешутся «милые», — пожал плечами Бурцев.

Распахнулась дверь. Вслед за волной брани и лавой ругательств, в трапезную ввалились взбешенные супруги.

И все мигом стихло: Джузеппе остолбенел при виде незнакомцев. Дездемона тоже умолкла. То ли выпустила весь пар, то ли сделала паузу перед решающим натиском.

Тишину нарушала только хриплая одышка венецианского купца. Бурцев с любопытством смотрел на главу семейства. Джузеппе был маленьким — ненамного выше жены, но толстеньким, даже, скорее уж, откровенно жирным человечком с напрочь отсутствующей шеей, с тремя подбородками, оную заменяющими, с мясистым носом и с шустрыми свинячьими глазками на обрюзгшем лице. Самыми, пожалуй, яркими чертами этой невыразительной физиономии являлись четыре багровые царапины, прошедшие в опасной близости от глаз. Память о недавней схватке с красавицей женой и достойная плата за следы, оставленные «неправильным Отелло» на шее Дездемоны…