Стратегическое руководство? Бурцев задумался.

— И как же ты попал в прошлое, стратег?

— С Кульмской группой. Помнишь монахов Вильгельма Моденского?

Еще бы не помнить! Что–что, а кульмскую эпопею Бурцев не забудет по гроб жизни! И фашиков с «МП–40», обрядившихся в одежды святых отцов, — тоже. Но…

— Их же повесили! Всех ваших псевдомонахов с псевдоепископом во главе.

— Не всех. Меня сия печальная участь миновала. Я покинул кульмскую комтурию сразу же после достопамятного турнира на берегу Вислы и занялся вербовкой агентов и поисками платц–башен, до которых не успел добраться фон Берберг. Псковская башня, кстати, была в их числе.

Что ж, понятно теперь, когда Бенедикт поставил там магический «якорь»!

— Башни перехода — это все, что тебе было нужно?

— Нет, конечно. Еще перед турниром — пока фон Берберг и его люди договаривались с ливонцем фон Грюнингеном и строили козни против старика фон Балке, я вел переговоры с третьей силой.

— Опять тевтоны?

— Угадал. Два года назад в Кульме ее представлял посол тевтонского братства из Святых Земель ландмейстер Генрих фон Хохенлох. Но Палестина далека от Прибалтики, а тамошняя верхушка утрачивает былое влияние на дела ордена , так что во вспыхнувшей после смерти Конрада Тюрингского борьбе за власть никто не принимал фон Хохенлоха в расчет. Я принял. Палестинский ландмейстер выслушал меня, воочию убедился на Кульмском турнире в силе оружия «небесного воинства» и не стал отказываться от сотрудничества с цайткомандой. Видишь ли, полковник, Иерусалимский дом ордена Святой Марии не прочь разыграть свою карту в Средиземноморской политике. Нам этот стратегически важный регион тоже весьма интересен, так что мы с фон Хохенлохом быстро нашли общий язык. А начав со Средиземноморья, позже можно добиться грандиозных результатов…

— Мировое господство?

— Именно. Успешный крестовый поход на Восток невозможен без подчинения Запада. А уж подмяв под себя и Запад, и Восток, немцы станут диктовать свою волю всему миру в тринадцатом веке, чтобы кардинальным образом изменить геополитическую ситуацию в двадцатом.

Бурцев вздохнул. До чего же знакомые речи!

— В Святых Землях мы основали новый немецкий орден, — с кривой ухмылкой сообщил штандартенфюрер. — Свой орден…

— Хранители Гроба? — теперь–то догадаться об этом было совсем нетрудно.

Монашеский капюшон шевельнулся в согласном кивке:

— Тринадцатый век требует соответствующих названий. «Небесное воинство», Хранители Гроба… Все это дань времени. Но дело, как ты понимаешь, не в названиях.

— А что, в палестинских владениях Тевтонского ордена тоже имеются башни перехода? — сменил тему разговора Бурцев.

— Платц–башня есть в иерусалимском храме Соломона. В назначенное время фон Хохенлох отбил ее у тамплиеров. Я поставил там «якорь» и первый цайтпрыжок прошел благополучно. После этого вытеснить из города храмовников, пришедших к ним на помощь иоаннитов и прочую рыцарскую шваль не составило труда.

Да уж, если на иерусалимские улицы вместе с тевтонами вышли автоматчики и танки цайткоманды СС — ничего удивительного в этом нет.

— Мы брали город за городом, замок за замком, — продолжал Бенедикт. — Били и рыцарей, и арабов. Решающее сражение произошло под Аккрой. Не сражение даже, а так… Там мы потеряли с десяток человек и обрели власть над всем Иерусалимским королевством. А теперь действуем уже и за его пределами. Скоро, очень скоро изменения в прошлом отразятся на будущем. И у твоей России, полковник, и у ее союзников нет шансов.

— Не ты первый так говоришь, не ты последний, — скривил губы Бурцев.

— Третий Рейх будет править миром!

— Ну, положим, ты–то сам этого никогда не узнаешь наверняка, падре. Без малой башни перехода тебе не выбраться из тринадцатого столетия.

— Ошибаешься, полковник. — Улыбка под монашеским капюшоном была холодной и неприятной. — Да, конечно, у нас имелись определенные планы на шлюссель–башни Взгужевежи. Но в нашем распоряжении имеются и иные способы покорения пространственно–временных сфер.

Бурцеву вспомнились полубредовые разглагольствования Сыма Цзяна о вездесущей энергии гармонии ци и ее разрушительном антиподе.

— На ша ци, что ли, уповаете? — хмыкнул он.

— Чего? — насторожился Бенедикт.

— Ну, там, устроить какой–нибудь супервзрывчик в полнолуние, — продолжал издеваться Бурцев, — чтоб высвободить сокрытую мощь магической башни. А?

Штандартенфюрер вдруг резко отстранился. Немец явно был удивлен и даже напуган неожиданной осведомленностью пленника. «Блин, неужто угадал!» — поразился Бурцев.

— Да, — медленно и тихо ответил Бенедикт. — Мы, в самом деле, намерены взорвать платц–башню, но откуда вам–то это известно, полковник?

— А вот древние тексты надо внимательно читать!

Бурцев судорожно соображал. Взорвать башню… Значит, в самом деле, взорвать?! Это что–то новенькое… И, судя по всему, вполне реальное!

Эсэсовец тем временем взял себя в руки.

— Ладно, вижу, ты весьма подкованный в этих вопросах собеседник, — сухо заметил он и тут же расплылся в елейной улыбке. — Что ж, тем занимательней будет наша беседа. Действительно, в одной из платц–башен мы намерены активизировать достаточно мощный заряд. Потом — бум! — и магический потенциал, скрытый в ней, высвободится весь, без остатка. Что, в свою очередь, спровоцирует реакцию всей сети арийских башен. Начнется перекачка невиданных сил, которые мы и намереваемся использовать. И уж тогда…

— А что тогда? — осторожно поинтересовался Бурцев.

— Время как таковое перестанет существовать. По крайней мере, для нас. Дранг нах остен — это вчерашний день, полковник.

Вчерашний день? Странно, вообще–то, слышать такое от эсэсовца двадцатого столетия, устраивающего диверсию в тринадцатом. Блин, до чего же относительным стало со всеми этими хроновывертами доброе старое понятие «вчера»!

— А сегодняшний? Под каким лозунгом истинные арийцы проводят сегодняшний день?

— Дранг нах цайт, — любезно ответил Бенедикт.

— Дранг — нах… — Бурцев выдержал выразительную паузу. — А вот цайт… Что с ним станет, со временем–то после ваших долбаных экспериментов?

— О, ничего страшного, не волнуйся. Конца света не произойдет. Просто спица древней магии, отточенная мощью германского оружия, проколет зыбкую материю мироздания. Сделает одну–единственную дырочку. И откроет тоннель от начала времен и до скончания оных. Вечный, стабильный, стационарный тоннель, который сам станет неотъемлемой частью данности нашего мира. Тоннель свяжет центральный хронобункер цайткоманды с платц–башнями всех временных и пространственных зон. Представляешь, полковник?! Такое не снилось даже арийским колдунам!

Бурцев не представлял. Он смотрел на немца и думал… Эсэсовец не оперировал такими отвлеченными понятиям, как ци и ша ци, и, возможно, поэтому его рассказ казался более убедительным, чем сбивчивая речь Сыма Цзяна. И Бурцев верил фашику. Ну, хотя бы потому, что особого смысла лгать у отца Бенедикта сейчас не было.

— Но зачем все это? Тоннели какие–то, дырки во времени… Мало вам цайтпрыжков?

— Неужели не понятно, полковник? Цайтпрыжки по законам древней магии безнадежно устарели. Они нас больше не устраивают. Слишком сложно, слишком много затрат и ограничений и при этом слишком мало отдачи. А вот межвременной тоннель — совсем другое дело! Его можно использовать всегда, без помех. По такому коридору можно перебрасывать войска в любой момент, в любое место, в любом количестве. Гонять туда–сюда целые армии. Хоть в прошлое, хоть в будущее. Мы перестаем играть по правилам арийских магов, полковник. Скоро мы взломаем эти правила и установим свои.

— Эх, знали бы бедолаги–арийцы…

— У них не было наших возможностей.

— И амбиций, — добавил Бурцев.

— И амбиций, — согласился эсэсовец в рясе. — И гибкости мышления. Мы просто, хм… творчески подошли к наследию предков. Решили, так сказать, привнести в допотопную магию элементы прогресса.

Вот, мля! Модернизаторы–рационализаторы хреновы!

— А что, для того чтобы заминировать платц–башню, обязательно нужно было забираться в прошлое?

— О, ты, похоже, все–таки не до конца представляешь, с какими силами нам приходится иметь дело, полковник. Создание цайттоннеля — процесс двусторонний. Двувременной, точнее. Если на одном хронологическом отрезке высвобождается магический потенциал, значит, на другом команда посвященных магов–ловцов непременно должна контролировать его и тянуть к себе через время и пространство. Иначе вместо стабильного цайттоннеля получится непредсказуемая хаотично блуждающая аномалия. А как явствует из расчетов наших эзотериков, идеальная разница во времени между магическим всплеском и его ловцами составляет ровно семь веков.

Бурцев тряхнул колодкой на шее:

— Так вот почему цайткоманда выбрала сороковые тринадцатого столетия?! Вот почему вы здесь?!

— Ничего случайного в этом мире нет, полковник, — улыбнулся штандартенфюрер.