Аделаида слушала Фридриха, раззявив рот. Еще бы! Настоящий странствующий рыцарь… благородный герой без страха и упрека, словно сошедший со страниц рыцарского романа, стоял сейчас перед ней во плоти и сверкающем железе. Бурцев тоже был озадачен. Он растерянно взглянул на мертвых вайделотов и на живых — толпившихся за Кругом Смерти. Забавно вообще–то получается. Кто бы мог подумать, что когда–нибудь ему придется драться плечом к плечу с гостем тевтонского ордена против общего врага?

— А где же вы так хорошо научились говорить по–польски? — поинтересовался Бурцев.

— Моя мать была полячкой…

Ох, напрасно он задал этот вопрос. Сплоховал Васек… Княжна аж расцвела, услышав ответ вестфальца. Во–первых, благородный германец оказался непричастен к былым бедам малопольской княжны; во–вторых, на данный момент ничего еще не связывало фон Берберга с ненавистными княжне тевтонами и покойным магистром–интриганом Конрадом Тюрингским, и в–третьих — и самых главных, — немцем он являлся лишь наполовину. Фон Берберг мог, конечно, и приврать, но разве объяснишь сейчас это девчонке с горящими глазами?

— Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? — обратился фон Берберг к Бурцеву. — И могу теперь просить представиться вас?

— Вацлав. Пан Вацлав. Рыцарь из Добжиньских краев.

— Рыцарь без меча, щита, коня, без оруженосца и даже без герба на котте?

На арийском лице появилась скептическая ухмылка.

— Я опоясан не очень давно и как–то не удосужился подобрать подходящий герб, — с вызовом ответил Бурцев. — Мой конь и мое оружие находятся сейчас в другом месте. Мои люди — тоже. Кстати, что касается оруженосца, я не вижу его и при вас, господин фон Верберг.

Немец поджал губы:

— Мой оруженосец отстал. У нас слишком тяжелая поклажа. Много трофеев, понимаете ли…

Самодовольный взгляд в сторону Аделаиды: вот какие мы крутые! Безмолвный, но не менее красноречивый ответ восхищенных глаз: «Ах!» Игра в гляделки затягивалась и начинала нервировать. Фридрих фон Берберг так и пожирал глазами княжну. Та тихонько рдела. Голубки, блин…

Да, Бурцеву происходящее, определенно, нравилось все меньше и меньше. Тут, блин, прусские жрецы обсуждают планы жертвоприношения чужеверцев, а его законная супруга снова вздумала флиртовать.

— И почему же вы бросили свои драгоценные трофеи? На кой вы поехали в этот лес?

Голос немца даже не дрогнул — в руках себя держать этот типчик умел:

— Я уже говорил, что помогаю обиженным и гонимым. А проезжая мимо двух языческих идолов, я увидел, как ты гнался за этой девушкой. Поступок, прямо скажем, недостойный истинного рыцаря. Почему она от тебя спасалась? Зачем ты преследовал ее, пан Вацлав? И почему не помог Агделайде, когда та умоляла избавить ее от пут? Уж не потому ли, что ты сам полонил и связал эту прекрасную даму?

— Что?!

Ох, ничего ж себе заявочки! Бурцев перехватил дубинку поудобнее. Похоже, опять будет драка! Фридрих фон Берберг направил острие трехгранного кинжала в его сторону. Даже прусские жрецы с удивлением наблюдали из–за камней лесного мегалита за странными святотатцами. Первой опомнилась Аделаида:

— Эй, уймитесь! Вацлав! Фридрих! Вы что это задумали? Вы же всех нас погубите!

Фон Берберг глянул на княжну:

— Этот человек говорит правду? Он действительно рыцарь, а не безродный разбойник? И он в самом деле не обижал вас?

— Обижал? Ну, не без этого, вообще–то… Нет! Нет! Остановитесь, Фридрих, прошу вас!

Лезвие рыцарского кинжала–мизерикордии ушло в сторону.

— Как скажете, — немец покорно склонил белобрысую голову.

— Меня связали прусские язычники, — спешила объясниться Аделаида. — Набросились из–за деревьев и притащили сюда. А Вацлав, и правда, не так давно посвящен в рыцари.

Одну вещь княжна упомянуть все же забыла. Умышленно ли, нет ли, но — факт. Бурцев ошибочку полячки исправил:

— А еще я, между прочим, являюсь мужем этой прекрасной дамы, — добавил он.

Это так — чтоб уж расставить все точки над «i». И дать понять благородному и прыткому господину фон Бербергу, что Аделаида ему не светит ни при каком раскладе.

Полячка тяжко вздохнула, снова переглянулась с рыцарем. «Вот ведь наградил бог муженьком» — читалось в жалостливо–растерянном взгляде дочери Лешко Белого. Фридрих фон Берберг сочувственно кивнул. Бурцев уже начинал жалеть, что вообще отогнал пруссов от сваленного с коня немца. Ишь, как перемигиваются!

Вышибить, что ли, глаз наглецу? Бурцев раздраженно сплюнул под Священный дуб. Вайделоты взвыли в голос, грозно выступили из–за камней. А что?! Выбить, на фиг, чтоб не пялился на чужую супругу, гад. Есть уже тут один одноглазый — так еще будет. Он глянул на волнующихся пруссов.

Опаньки! Ан — нету! Нет нигде кривого вайделота, что давеча сторожил Аделаиду. Причем давненько уже не видно калеку. Уж не побежал ли жрец за подмогой? И уж не потому ли бородатые лесовики ведут себя так сдержанно, пока под их Священным деревом хозяйничают чужеверцы?