– Папа, можно я сбегаю на артистов посмотрю? – карие глаза мальчика восторженно сияли, да чего еще взять от ребенка семи с половиной лет?

Артисты… Что уж говорить. В кино снимаются, прямо вот здесь, у них, можно сказать – в кондовой российской глуши.

– Можно подумать, ты у нас дома на них не насмотрелся!

– Да у нас-то они все время пьяные и смешные, а там… на воле – совсем другие. Как настоящие древние воины!

– Ишь ты – на воле, – Александр ухмыльнулся и, состроив грозное лицо – которого сынишка ничуточки не испугался, – махнул рукой. – Ладно, беги. Смотри только к ужину не опаздывай, а потом сразу – спать. Завтра в школу вставать рано.

– Папа, ну я ж никогда не просплю, ну, ни на маленечко…

– Знаю я твое маленечко!

– Папа, а завтра меня кто в школу повезет – мама или ты?

Саша почесал голову – здоровый тридцатипятилетний мужик, кареглазый шатен, мускулистый, но не без шарма – еще не совсем закондовел в деревне-то… да уж, с такой женой закондовеешь – Катерина, супружница, заочно училась на третьем курсе филфака, так что слова «категорический императив», «либидо» и «осевое время» звучали в доме ничуть не реже, чем термины, применяющиеся в среде рыболовов, охотников и владельцев небольших пилорам – четыре (уже четыре!) из которых принадлежали семейному сообществу – Саше с Катериной, да вот Мишке и еще младшенькому, трехлетнему Коленьке. Три пилорамы – они вообще-то и раньше Кате принадлежали, сначала папеньке ее, потом уж – и ей. Лет двадцать было, когда отец умер – уж пришлось научиться с мужиками управляться, наезды отбивать и все такое прочее, так что не простая женщина была Катерина, из тех, про кого говорят – сами себя сделали. Цену себе знала, непрестанно училась, замуж вышла по любви, и вот – двух пацанов уже родила, старшенький, Мишка, уже во второй класс пошел – с шести лет в школу отдали, в хорошую гимназию, в райцентре, каждый день туда и возили сынишку – полтора десятка верст – не расстояние, тем более – по асфальтированному шоссе. Увозил обычно Александр, а назад привозила Катя, поздно, часов в шесть – Мишка на многие кружки-секции записан был. Статью и глазами старшенький в отца пошел, а лицом – в мать, младший же, Колька, получился – вылитая матушка, волосы темненькие, а глаза такие же, как у мамы – сияюще-голубые. Катерина, вообще-то, девочку хотела, но уж что родилось, то и родилось – Сашка тайно радовался: будет с кем на охоту-рыбалку ходить, да на кого все нажитое оставить – пилорамы, рыбоводную ферму, столовую… Еще два «пазика» планировали прикупить – пустить по деревням до райцентра… но это пока только в планах было.

– Я отвезу, наверное.

– Мама просила, чтоб ты не забыл дедушке Пете змеиного яду купить.

– Какого еще яду?

– Ну, мази. И еще «Найз», таблетки такие.

– Да знаю я, что таблетки.

Дедушка Петя это вообще-то был Катин дядюшка, человек уважаемый, тракторист, уже, конечно, на пенсии. Маялся артрозом, сердечный, и какие только средства не пробовал – до яда змеиного вот дошел.

– Да не забуду… А ты – напомни.

– Ла-адно. Так я побегу?

– Давай.

Мишка убежал, и Александр, посмотрев в окно, поднялся на второй этаж, в спальню – младшенький, Колька, что-то приболел, капризничал, и Катерина едва его усыпила. Вот и сейчас обернулась на скрип двери, цыкнула:

– Тсс! Осторожней, разбудишь. Что, опять артисты сегодня в гости придут?

– Не, сегодня к ним. Мишке завтра в школу вставать, да и вообще… негоже парней к пьянству сызмала приучать – нечего им тут рассматривать.

– Да они и не смотрят…

– Ага! Только так туда-сюда шлындают – папа, можно то, можно это… Пусть уж сегодня спокойно поспят. А мы с тобой – в гости.

– Да уж, в гости, – хмыкнула Катерина. – Это через дорогу-то?

Киношники жили рядом, в особнячке Сашиного соседа, нового русского человечка Пашки Домушкина, в иных узких кругах откликающегося на прозвище «Домкрат». Пашка, конечно, тот еще был фрукт, но больше на людях, этак прикидывался героем популярных анекдотов – тупым и наглым – на самом-то деле был куда как сложнее, умней, образованнее… сын у него, кстати, во Франции учился… или в Англии. Поначалу-то, когда Паша Домкрат только-только тут – на берегу озера – землю купил, конечно, конфликтовали, не без этого, но потом ничего, подружились даже. После таких невероятных событий, что никому и не расскажешь-то на полном серьезе, кроме вот родной женушки да французов, из которых некоторые – и вообще африканцы. Ой, много чего было… страшно вспомнить!

– О чем задумался, милый? – Катерина ласково провела мужу по волосам.

В голубом коротком халатике, съехавшем с правого плеча, выглядела она весьма соблазнительно. Александр не стал сопротивляться вдруг охватившему его желанию, поцеловав жену в губы, нежно погладил по плечу, стащил халатик пониже, обнажив грудь.

– Тихо ты, Коленьку разбудишь. Только ведь уснул.

Катерина поспешно запахнула халат, и Саша тихонько засмеялся:

– Пошли-ка, милая, в библиотеку, книжки новые тебе покажу.

Библиотеку они недавно придумали – выделили обширную комнату на втором этаже: полки Александр лично – под антиквариат – сделал, письменный стол в городе, в комиссионке, купил – отличный стол, двухтумбовый, с зеленым сукном и небольшими перильцами – наверняка лет сто пятьдесят назад стоял в каком-нибудь присутствии под портретом государя императора.

Отлично все оборудовали, Саша сюда еще и кожаный диван прикупил, тяжелый – как слон – с мужиками едва затащили. Вот на этот-то диван Александр и повалил супружницу, халатик на ней расстегивая плотоядно… одна пуговичка – колено соблазнительно сверкнуло… вторая – бедро… пупок… грудь… А теперь – и поцеловать ласково… в грудь, в животик…

– Ах, милый… Я думала – и вправду – книжки новые показать позвал…

И все… и уже больше никто ничего не говорил, и лишь…

– Папа! Мама! Где вы?

Вот, блин… едва ведь успели друг другом насладиться, и на тебе! Да что говорить – такова уж родительская доля, пока дети маленькие, так и будет – сексом с родной супругой заняться – все равно, что пирог вкусный в хлебной лавке украсть – вкусно-то оно вкусно, да ведь как бы не поймали!

– А-а-а, вот вы где!

Саша едва успел рубаху на плечи набросить:

– Чего тебе, Мишка? Что, артисты разонравились?

– Да не разонравились, просто они тебя зовут. Ну, дядя Леша и главный ихний. Мама, ты что смеешься-то?

– «Дядя Леша», – уже не сдерживалась Катерина. – Это Алексей Стрепов, я так понимаю? А «главный» – Максим Александрович, режиссер.

– Ну да, ну да, – Александр покачал головой. – Саныч. Так чего они, Мишка, зовут-то?

– А, не знаю. Просто попросили позвать, вот я и сбегал. Мама, а можно мне с ребятами на озеро, кораблики пускать?

– С какими еще ребятами?

– С Лешкой, Васькой, Ленкой… ну, ты как будто не знаешь!

– Ладно, или. Только, смотри, не долго. Телефон возьми… нет, оставь – утопишь еще там. Вы у старой березы будете?

– Да, там – где мелко.

Сынишка умчался, и супруги облегченно перевели дух.

– Вообще-то в таких случаях на замок закрываться надо, – Катерина сняла с настольной лампы трусики и рассмеялась. – Ты чего их на лампу-то забросил?

– Сами залетели… Ведь – страсть!

– Страсть… Господи – собственных детей боимся! Ладно… Кстати, а чего тебе Нгоно звонил? Ты ведь и не сказал тогда.

– Нгоно? – Саша на секунду задумался и махнул рукой. – Я и не хотел тебе говорить, но раз уж спросила. Покойника они выловили то ли в канале-то ли в шлюзе каком-то, так у него на предплечье – татушка.

– И что с того? У меня тоже татушка, и у тебя.

– У тебя дельфин синий на копчике, а у меня… почти то же самое, что и у того, с канала, покойничка. Круг спасательный, да название корабля.

– А-а-а, так он что, тот, о ком Нгоно спрашивал – русский?

– Получается – русский. Ну, уж помог, чем смог, объяснил, – поднявшись на ноги, Александр наклонился и, чмокнул жену в щеку, застегнул рубашку. – Ладно, к черту покойников, пойду-ка гляну, зачем зовут.

Паша Домкрат предоставил киношникам свою дачу – он, собственно, и был одним из продюсеров фильма – что-то типа славянской фэнтези: богатыри, волхвы и все такое прочее, похоже, режиссеру Санычу никак не давали спать лавры знаменитого советского сказочника Александра Роу. Сам Пашка отъехал по делам, оставив присматривать за дачей прислугу – «чтоб ничего там ненароком не сожгли». В полном распоряжении киносъемочной группы оказался также и белоснежный Пашкин катер, и лодки, и рыболовные снасти, правда, артистам рыбу ловить было некогда – Саныч работал без выходных, не желая терять последних погожих деньков, которые, что уж там говорить, стояли сказочные – желтые деревья, синее, с белесыми прожилками облаков, небо, до невозможности прозрачное озеро. Настоящая золотая осень! Однако уже с середины следующей недели синоптики обещали дожди, вот режиссер и спешил.

– А! Александер! – едва Саша зашел во двор, как его ту же окликнул Лешенька Стрепов, развалившийся на лавочке с кипой бумажных листков.

Вообще-то раньше Александр Лешеньку за артиста вообще не держал, хотя когда-то частенько работали вместе – Саша долгое время был каскадером, владел и мечом, и копьем, и рукопашным боем, и с парусами управлялся лихо – приглашения поучаствовать в каком-нибудь фильме получал постоянно… но то было лет семь назад, а сейчас… Что-то не тянуло каскадерствовать, совсем не тянуло. Тут все, наверное, вместе сказалось – и возраст, и солидное дело, и… и то невероятное, что когда-то было. Вот уж где все каскадерские навыки пригодились! И не просто так пригодились, а для спасения жизни… не только своей собственной. Так что теперь лицедейничать что-то особой охоты не было, хоть Саныч и намекал. Вот, разве что проконсультировать по какому-либо вопросу – это всегда пожалуйста.

Так вот, о Стрепове, супер-пупер кинозвезде и постоянном участнике разных дурацких телевизионных шоу. Очень он неглупым мужиком оказался, этот бывший капитан, следователь, и – гениальным артистом – изображал «голубого» – не усомнишься никак! И брючки узенькие носил, и рубашечки с рюшечками, чуть ли не трусы со стразами. И походка, и манеры жеманные, и голосок… И стригся у модных портных, тоже, кстати – «геев», – при этом ухитрялся и снимать недурных девок, потому что на самом-то деле имел самую традиционную сексуальную ориентацию, а гомосексуализм был нужен так – для имиджа, поскольку имелись о-очень влиятельные покровители… без которых Лешеньке вообще нечего было в киношном бизнесе делать – Стрепов, как человек очень даже не глупый, особых иллюзий о себе, как о великом актере, не строил – и правильно делал, и вот за это Саша его уважал. Кстати, они и внешне сильно похожи были.

– Мишка сказал – звали.

– Ах, да, да, садись, Александер, – Стрепов подвинулся и, достав из-под скамейки початую бутылку вина, гостеприимно предложил Саше. – Будешь?

– А кто б отказался-то? Французское?

– Нет, аргентинское… Но ничуть не хуже.

– А ты чего это вино белым днем жрешь? Саныч что, не смотрит?

– Да какой же день, Александер? Вечер уже, солнце-то вон, к закату клонится… Ах, красиво как… Как это у Артюра Рембо? Ай, не помню… Ну и черт с ним, с Рембо, мы тебя вот зачем звали – сцены клинкового боя что-то никак у нас не идут.

– Ну, так обратились бы сразу.

– Да Саныч и хотел сразу… да пока то… се… А завтра уже и снимать, – артист вновь зашуршал бумагами, подхватил, едва ведь не разлетелись от внезапно подувшего ветерка.

– Что за бумажки-то? – вернув бутылку хозяину, спросил Александр.

Стрепов махнул рукой:

– Сценарий прислали – та еще шняга про криминальную жизнь. Ну, уже то хорошо, что следователь прокуратуры там есть, не опера «дела расследуют». Прогресс уже, Саня! Но с другой стороны – мелких недочетов – тьма. Как-то они странно друг к другу обращаются – почему-то по званиям – «майор», «капитан».

– А что, на самом деле не так?

– Не так. Милиция – не армия. Начальник – да, может, и по званию, когда «на ковер» вызовет: «А что это вы, товарищ майор, вчера, как свинья, нажрались?». По званиям – вот только в этой ситуации, во всех остальных – моветон. Не принято просто.

Артист наставительно поднял вверх большой палец, кстати – забинтованный.

Александр, заметив это, усмехнулся:

– Тебя, чай, в сценах подменить не надобно? Производственная травма, я смотрю.

– Да ладно бы производственная. Не поверишь – о собственный меч порезался!

– Да ты что? – изумился Саша. – Это у вас теперь такой опасный реквизит делают?

– Не, не реквизит, я этот меч сам купил – просто понравился. Кстати – здесь же, в райцентре вашем, в антикварной лавке. Или комиссионка это была…

– А, знаю, я в ней еще письменный стол покупал.

– Стол? Слышь, Сань… а стульев там не бывает? Я ведь, знаешь, к старинной мебели слабость питаю, потому и в лавку эту заглянул. Правда, стульев там что-то не видел, одни диваны.

– Стулья? Сразу двенадцать возьмешь, а потом их мечом рубить будешь, искать сокровища воробьянинской тещи?

– Да ну тебя! А меч – и впрямь знатный. Хочешь, покажу? Заодно и коньяку тяпнем, у меня есть, хороший…

– Алкоголик ты, Леша, – грустно вздохнул Александр. – Ладно, давай, веди, показывай, хвастай.

– Так пошли, пошли!

– И коньяк, кстати – тоже в тему будет.

Апартаменты Стрепова – роскошная Пашкина спальня – располагались на третьем этаже, вверх по шикарной лестнице, что, впрочем, артиста вовсе не радовало:

– Заколебешься день-деньской туда-сюда бегать!

Александр усмехнулся:

– Понимаю-понимаю – имидж.

– Да какой там имидж! Просто Саныч специально так устроил, чтоб я у него на контроле был… ну, не пил чтоб.

– То-то ты не пьешь.

– Ну, не так, как обычно. А, кроме съемок, чем тут еще заняться? Природу я не люблю, охоту-рыбалку – тоже, а достойных внимания особ женского пола, окромя твоей, Саня, супруги, на горизонте не наблюдается.

– Как так – не наблюдается? – входя в опочивальню, изумился Саша. – А в главной женской роли кто?

– Так Ленка же, ты ее помнишь.

– А-а-а… Суперзвезда наша!

– Угу, угу… Сара Бернар, – Стрепов презрительно скривился и полез под кровать. – Сейчас… сейчас… ага – вот он!

– Ты что это вытащил? – гость покосился на покрытую пылью бутылку. – Я думал – меч.

– Так, раз уж обещал, сначала выпьем. Только по очереди, из пробки, а хочешь – так из горя – ничего? Я стаканов тут не держу – Саныча опасаюсь.

– Конспиратор, блин. А чего ж ты вино-то хлестал в открытую?

– Да вино – именно что в открытую – можно. Не более двух бутылок за вечер, так в контракте и прописано.

– Ну, Саныч, ну, зверь! А где он, кстати?

– Так Ленку встречать поехал… Слышь, Саня, а у меня ведь к тебе дело на миллион! – словно вспомнив вдруг что-то до чрезвычайности важное, артист с силой хлопнул себя ладонью по лбу. – Знаешь, я тут пару проверенных девчонок вызвонил – скучно ведь… Так нельзя ли, что б они… ну, якобы к тебе в гости приехали…

– Ко мне-е?!

– Ну, или к супруге твоей – еще и лучше. Вроде бы как родственницы.

– А что ты их здесь осветительшами не оформишь… или там, статистками?

– Да я б оформил, но… – Стрепов ненадолго замялся. – Понимаешь, Саня – имидж у меня соответствующий – этакий холодно-недоступный роковой красавец гей, притом – эстет. Ну, притащу я девок в спальню… А ну, как какая-нибудь сволочь стуканет покровителям? Прощай тогда телеящик, а там не засвечусь – в сериалы не пригласят – и кому я тогда на фиг нужен? Нет, я, конечно, могу и в прокуратуру пойти – помощником или старшим следователем, образование есть, опыт, слава богу, тоже – без хлебушка не останусь. Но… не хотелось бы вот так, по глупости залетать. Так как, поможешь?

– Как жена… Слушай, а мы вместе с ней и поговорим, она как раз сегодня к вам в гости придет… точнее – я ее затащу, чтоб не скучала.

– Александер, ты меня спас от смерти! – опустившись на одно колено, Стрепов картинно приложил руки к сердцу. – Проси, чего хочешь.

– Ты меч-то свой дашь посмотреть? Хвастал, хвастал…

– Ах, меч… Господи! Совсем про него забыл… Может, сперва еще по глотку?

– Давай.

А и правда – чего от хорошего напитка отказываться? Тем более когда со всей искренностью угощают.

Так вот – на пару – полубутылки и опалузили, не заржавело! А уж потом, занюхав коньячок рукавом, артист наконец-то притащил с подоконника меч – тяжелый, в замшевых зеленых ножнах. Ножны-то были так себе – явный новодел, причем не особенно и аккуратный, но вот клинок… Саша сразу насторожился – едва взялся за рукоятку, а уж – когда вытащил, когда блеснула в глаза сталь…

Это был настоящий меч! Работа какого-нибудь древнегерманского кузнеца, что – наверное, не так уж и зря – считались колдунами. Тускло блестевшее лезвие, долы – для крепости и облегченья веса, идеальная форма…

Подняв меч, Александр осторожно подышал на клинок, дожидаясь, когда проступят словно бы изнутри свивающиеся змеи-узоры. Техника узорной сварки – вряд ли сейчас хоть кто-нибудь сможет сделать подобную вещь, уж в этом-то молодой человек разбирался! Еще бы… держать в руке такой меч… из тех, которым дают собственное имя.

«Крушитель врагов», «Часовой», «Жаждущий крови»… «Как вы лодку назовете, так она и поплывет»…

– с выражением прочел Александр кусочек из «Беовульфа». – Сколько ты за него отдал?

– О, немало. Почти триста евриков.

– Сколько-сколько?!

– Сколько в лавчонке вашей и запросили. С неделю назад покупал, может, чуть больше.

Ха – триста евро?! Такой меч стоил целое стадо коров – сорок, пятьдесят хороших дойных телок! Стоил – «там»… В пятом веке от Рождества Христова. Именно там, в Карфагене, новой столице вандалов, Александр когда-то познакомился с Катей… а еще – встретился с Нгоно, Луи и профессором – доктором Фредериком Арно.

Меч…

Тусклый блеск лезвия, затейливый узор на втульчатой рукояти. Он казался выкованным совсем недавно, этот клинок! Ничуть даже не заржавел… Сколько подобных мечей в свое время побывало в руках у Саши, в том мире его многие знали как хевдинга Александра…

Меч… Откуда он у лавочника?!

– Что, нравится? – Стрепов вдруг громко расхохотался и неожиданно предложил: – А хочешь – подарю? Бери, владей! Что смотришь? Вижу, как у тебя глаза горят, вижу…

– А я и не откажусь от такого подарка, – вполголоса произнес Александр. – Но… алаверды, как говорится – хочу тебе тоже кое-что подарить. Только вот увезешь ли?

– А что такое? – заинтересованно оживился актер.

– Да ты, кажется, говорил, что антикварную мебель собираешь?

– Да, да, говорил, а что?

– Да так… есть у меня один столик. Тебе понравится. Кстати – из одной с этим мечом лавки.

У лавки этой Саша оказался уже на следующий день, утром, после того, как отвез сына в гимназию. Припарковав «Лексус» на углу, вышел, взглянув на часы – через полчасика, судя по вывеске, должно и открыться.

Меч! Откуда у этого лавочника явно древний – и недавно изготовленный! – меч? Попал как-то случайно? Действительно – новодел? Но – к чему? К чему столь филигранно выковывать лезвие – именно выковывать, особым образом наваривать друг на друга слои металла, закалять – да никто в целом мире сейчас подобного не может! Не умеет просто, не осталось и следа той технологии, чтоб была у тех же вандалов, готов, гаутов…

О, презренный лавочник – ты недостоин владеть сим клинком, никогда не был достоин, ни ты, ни кто другой из подобных торгашей! Откуда… откуда у тебя такой меч? Столь славный, столь достойный имени… и крепкой руки отважного и храброго мужа!

Как же назвать сей клинок? Вот тоже – не такая уж и простая задача. Это только так кажется, что просто. Наречешь – «Подарок» – а вдруг потом меч будет искать рукоятью руки врагов? Назовешь – «Славный» – так клинков с таким именем много – этот может и обидеться. Может быть – Хродберг? Имя собственное, некогда принадлежавшее храбрейшему витязю из племени силингов, так назвался меч, когда-то подаренный Саше его побратимом… там, в пятом веке, а потому, увы, утерянном. Да – Хродберг – славное имя! И красиво… и – память…

Не удержавшись, молодой человек забрался обратно в машину, вытащил из-под сиденья меч, осторожно провел рукой по клинку… словно бы погладил. Улыбнулся, прошептал:

– Хродберг… Хродберг – это имя будет теперь твоим.

Лезвие вдруг потеплело… словно бы меч признал хозяина, как хороший пес!

Хродберг! Аой!

Спрятав меч, Александр снова посмотрел на часы и выскочил из машины… Пора! Лавка уже должна бы открыться…

А вот ничего подобного!

Железная входная дверь как была закрыта – так и осталась. Даже жалюзи на витринах не подняли. Интересно… Хозяин-лавочник заболел, что ли? А продавцы? Вроде бы, когда Саша стол покупал, никаких продавцов в лавке не было – один хозяин. Бесцветный такой человечек… лет так сорока пяти – пятидесяти. Что же, он старинным оружием, что ли, торговать начал? Стол-то Александр покупал давно, еще в прошлом году, по весне как-то – и тогда никаких клинков на стенах лавчонки не заметил. Да, ни клинков, ни щитов, ни копий – ничего подобного точно не было. Одни шкафы, диваны, стулья.

И тут – на тебе – меч! Да еще такой… Триста евро! Лавочник что, истинной цены не ведал? Впрочем, откуда ему знать? Ах, не это, не это главное – выяснить бы, откуда у него этот клинок? Выяснить…

А как выяснить, когда тут все закрыто? И, похоже, никто не собирается лавочку открывать.

– Эй, уважаемый… Вы, вы… постойте, – Саша подбежал к случайному прохожему. – Не подскажете, магазин когда откроется? Нет, не хлебный, вон тот, антикварный… Не знаете… Ну, извините. Женщина, женщина… Мадам! Может быть, вы подскажете… Ах, уже неделю не работает, вот оно что. Однако… Эй, парень, парень…

А вот парня Саша спросить не успел – отвлек телефонный звонок. Махнув рукой, молодой человек, вытащив мобильник, приложил к уху, вспоминая французские слова… вспомнил – не так уж и трудно оказалось, еще бы, каждый год по два-три раза в Париж в гости кататься…. Да еще и Катя настаивала – чтоб учил.

– Добрый день, господин профессор, рад вас слышать. Как у вас дела, что нового скажете? Что-что… плохие новости, говорите? Ах, не только для меня… Для всего человечества? Моя помощь нужна… Ну вот – всегда так. Опять спасать мир, а я тут только в лавку собрался. Не поясните, что случилось-то? Снова… Опять мир сжимается? Нет… Слава богу. Что-что? Вот-вот взорвется… Что взорвется? Мир… Наша Галактика – точно! Нет, нет, землетрясений у нас еще не было… вообще никогда не было и вряд ли когда будут… Ах, еще кое-что… Что ж, уважаемый доктор… видимо, все ж таки придется мне к вам лететь, а там уж расскажете поподробней, в чем дело… Да-да, до скорой встречи, месье Арно, до скорой встречи.

Уф…

Убрав телефон в карман, Александр задумчиво оперся спиной о грязную стену дома. Вообще-то доктор Фредерик Арно никогда не был склонен к шуткам. И, если уж он заговорил об опасности… и позвал Сашу, значит – дела и в самом деле плохи. И меч еще тот… Надо, надо лететь, разобраться.

Ну, это – пока билеты, пока то, се… А сейчас – о лавочнике бы хоть что-то узнать, о мече.

Райотдел милиции находился недалеко, на небольшой площади имени известного русофоба Карла Маркса, переименовать которую у местной власти все как-то не доходили руки… или денег не было. Узнав у дежурного, к кому обращаться, молодой человек поехал на опорный пункт, располагавшийся в двух кварталах от злополучной лавки. Участковый – молодой, совсем еще не оперившийся пацан, наверное, только что после школы милиции – сразу же предложил присесть и, выслушав посетителя с должным вниманием, осведомился – что же тот, собственно говоря, хочет?

– Вот вы, Александр Иванович, говорите – стол вам некачественный продали. А кто, кроме вас, его осматривал, кто может подтвердить? Надо акт составить, опять же не наше это дело – вам в мировой суд или, для начала, в общество защиты прав потребителей.

– Да не хочу я ничего такого, – Саша махнул рукой. – Мне б только с хозяином потолковать, глядишь – и договорились бы.

– Так потолкуйте! Вообще – это самое верное решение, Александр Иванович.

– Так я б потолковал, милый! Да ведь нет его нигде, и лавка уже вторую неделю закрыта.

– Ну, подождите тогда, – вполне резонно заметил участковый. – Может, человек заболел или отдыхать уехал.

– Может, – согласно кивнул Александр. – А мне его адрес узнать можно? Или хотя бы имя, фамилию? Знаете, ну, никак не могу ждать – стол этот хотел другу на день рождения подарить, специально для того и купил, так, может, успел обменять бы на что другое.

Милиционер задумался, почесал голову, но сказать ничего не успел – снаружи, на крыльце, загрохотали шаги, и в помещение вошел здоровенный, пропахший костром, рыбой и перегаром мужик в камуфляже:

– Здорово, Макс! Ну, как тут?

– Да вот, товарищ майор – посетитель…

Мужик обернулся… хмурое, небритое лицо его сейчас же озарилось самой дружелюбной улыбкой:

– Здорово, Саня! Какими судьбами здесь?

– Ха! – Александр хлопнул в ладоши. – Гоша! Ты ж вроде в отпуске?

– В отпуске. Так зарплата сегодня. Слушай – так ты чего здесь-то? Случилось что?

– Да так, человечка одного ищу.

– Что за человечек?

Саша быстренько объяснил – примерно то же, что и говорил участковому.

– Ну, Максим, – майор Гоша упер ручищи в бока. – Чего сидишь? Помоги гражданину. По базе этого магазинщика пробей… Погодь… А что за магазин-то?

– Так я э и говорю – антикварная лавка.

– Ан-ти…

– Ну, где всякой старой хренью торгуют.

– А-а-а! Так то про нашу комиссионку! Знаю, знаю: хозяин – Леха Кирпичников, тип тот еще. Из бывших артемовских братков… Вы-то не застали, а в девяностые они тут пошумели, пока не пересажали всех.

– Вот, прямо так и всех? – не поверил участковый Максим.

Майор закурил «беломорину» и вздохнул:

– Ну, не всех, конечно. Кто-то выскользнул, в иные места подался, а кое-кто – к Кирею перешел. Это, Саня, у нас конкуренты промеж собой такие были Артем – Артемьев Михал Михалыч и Иван Леонидыч Киреев.

– Да знаю я обоих. Олигархи, мать их за ногу. А Киреев-то, кажется, Государственной Думы депутат?

– Уже бывший. Но по-прежнему – миллионер, и владелец заводов, газет, пароходов. Только несладко ему сейчас – прижали. Скоро, как Лужков – в полной заднице будет.

– А этот Кирпичников, – Саша осторожно направил разговор в нужное русло. – Он к Кирееву подался?

– Да, похоже, так… – Гоша задумался. – Только хитрый он мужик, Кирпич этот, крученый… Его еще Матросом когда-то звали.

– Матрос?

– А я не сказал? Погоняло у него такое было – на флоте когда-то служил. Но потом забылось почти – все Кирпич да Кирпич.

– Это вы не про того Кирпичникова говорите, на которого из Интерпола запрос пришел? – оторвался от ноутбука Максим.

– Что-что?! – одновременно воскликнули Александр и Гоша. – Какой еще запрос?

– Ну… там как-то через Мурманск, через военно-учетный стол, в общем, они кое-что и до нас выяснили – место жительства установили… Короче – Мишка, приятель мой, опер, сведения собирал. Начальство велело – что б быстро-быстро!

– Та-ак… – насторожился Саша. – Значит, Кирпич, говорите? А у него, случайно, никаких особых примет не было? Ну, там наколок и всего такого прочего…

– Блатных не было, – майор усмехнулся. – Он же не сидел – осторожный. А вот со времен службы осталась – что-то типа морское. Название корабля, где служил, да, как обычно – ДМБ – восемьдесят пять, что ли… или семьдесят пять… точно уже не помню.

Александр уже ехал домой, когда вдруг почувствовал, что с машиной что-то неладно. Как-то вдруг ощутимо качнуло, повело влево… Колесо, что ли? Да не должно бы на иномарке вот так чувствоваться, чай, не «Жигули». И все же…

Остановив машину, молодой человек попинал колеса, сел и покатил дальше, теперь уже более осторожно, не гнал…

И вот – снова толчок! Да какой!!!

Едва башкой крышу не пробил – не пристегнулся ведь, черт попутал на «своей» дороге. Не-ет! Это не машина – дорога! На тракторе, что ли, какой-то гад…

Саша едва успел ударить по тормозам – дорога вдруг вздыбилась, словно норовистая лошадь, едва не бросилась в лобовое стекло… И вроде ведь не пил с утра!

Молодой человек снова остановился, теперь уже – прямо посередине пустынного шоссе… И тотчас же снова ощутил пла-авный такой толчок. Качнуло, как на качелях… и серый асфальт вдруг прямо на глазах покрылся паутинкой тоненьких черных трещин. И снова – толчок… только уже меньший по силе… Еще один… еще…

Наконец, все вроде бы закончилось – Александр выждал минут пятнадцать-двадцать и медленно поехал дальше, напряженно вглядываясь вперед – опасался пропустить какую-нибудь особо широкую трещину. Таковых, слава богу, не оказалось, зато за поворотом, в кювете, обнаружился лежащий на боку молоковоз – цистерна. Водитель – растрепанный усатый дядька, – зажав кепку в руке, выпучив глаза, бегал вокруг машины и причитал.

Саша тормознул рядом:

– Вижу, угораздило… Сам-то как?

– Да сам-то ничего. Слышь, никак не могу понять – что такое случилось-то? Ехал себе, ехал, вдруг – на повороте – ка-ак, блин, подкинет! Не успел и сообразить… Что хоть это такое было-то?

– Думаю, землетрясение, похоже на то…

– Землетрясение?!

– Слабенькое, балла два-три, вряд ли больше… Ты трактор-то вызвонил?

– Да какое там, связь тут не берет.

Александр вытащил мобильник:

– Ну да, не берет. Видать, вышку повредило. Ладно, приеду в поселок, пошлю тебе трактор.

– Вот спасибо, мил человек. А я уж тут пока трос приготовлю…

Запустив двигатель, Саша осторожно поехал дальше. В голове шумело – нет, не от толчков, и уж тем паче не от вчера выпитого – от мыслей! От очень нехороших мыслей. Выходит, профессор-то оказался прав – вот оно вам, пожалуйста, землетрясение! В тех местах, где ничего подобного никогда и не помнили-то. Пусть слабенькое, но все-таки… Пока слабенькое. Как там заметил профессор? Все начинается с малого.