Глава 20. Иуды
…враг кровожаждущий
в этом доме бесчинствовал.
«Беовульф»
Зима 483 года. Карфаген (Колония Юлия)
– Постой, постой… – подойдя ближе, негромко промолвил священник. – Я, кажется, знаю тебя… Да! Знаю! Припоминаю… Впрочем, нет, не тебя, скорее твоего отца. Боже – одно лицо! Отца твоего случайно звали не…
– Александр. Так же зовут и меня.
– Александр!!! Господи… Вот так встреча. Как поживает твой батюшка, жив ли?
– Увы, увы, умер… Погиб в жестокой битве.
– Жаль, жаль… Что ж – это славная смерть. А ты… Чем занимаешься ты?
– Просто живу, – уклончиво отозвался Саша.
– Мы с твоим отцом были друзьями… А мой отец, Ингульф сын Гилдуина – его братом.
Священник покачал головой, рассеянно присел на ступеньку. Потом поднял глаза и приказал:
– Оставьте нас!
– Но, святой отец…
– Я сказал – уходите. Я сам здесь во всем разберусь. Жду вас в пятницу, на мессу.
Отпустив Александра, парни молча поклонились, судя по всему, безгранично веря своему пастырю.
– Арним, Видиберт, задержитесь, – попросил отец Эльмунд. – Осмотрите ставни, может быть, какие-то следует уже заменить.
– Мы будем ждать снаружи, святой отец, – глухо отозвался один из парней, и, выйдя последним, прикрыл за собой дверь.
– Ну? – тут же спросил Саша. – В чем меня здесь обвиняют?
– Я должен разобраться, – священник задумчиво покачал головой. – Ты – сын моего друга, побратима моего отца, и очень похож на него – просто одно лицо! Тридцать лет прошло, но я помню… будто вчера. Не может быть, чтоб ты…
– Чтобы я оказался предателем? – грустно усмехнулся молодой человек. – Осмелюсь спросить, с чего вы вообще это взяли? Предупредил отец Иннокентий, так? И нищий слепец Геристратий не зря выспрашивал – откуда я прибыл? Все ясно…
– Отец Иннокентий передал через знакомых корабельщиков записку, небольшую грамоту, в которой предупредил о приезжем из Тапса юноше… Теперь я вижу, что ты и по возрасту не очень подходишь. Тогда кто же? У нас много молодых парней, есть и новоприбывшие. Придется всех проверять, хоть это и муторно и долго… Эх, жаль, что твой достойный отец, увы, уже в лучшем мире. Как, впрочем, и мой!
– Ингульф умер?! Погиб?
– Погиб, верные псы Гейзериха-рэкса выследили его. Я уж к тому времени стал взрослым… и, как видишь, выбрал свой путь.
– Славно! – одобрительно кивнул Александр. – Тогда ты, может быть, расскажешь мне, что тут у вас творится? Видишь ли, я не так долго жил в Тапсе, совсем чуть-чуть…
– Откуда в таком случае ты прибыл?
– Да уж, поносило по миру. Константинополь, Александрия, Триполитанский вал. Хочу многое прояснить. «Черные плащи» – кто они и откуда взялись?
– Личная охрана Гуннериха, – глухо пояснил отец Эльмунд. – Правда, в последнее время она слишком разрослась. И я думаю, выполняет не только королевские приказы. Какие-то иные люди стоят за правителем, а «черные плащи» – их соглядатаи. Всюду шныряют, следят за всеми, стремятся взять под контроль жизнь каждого человека от рождения и до самой смерти. Нас, кафоликов, ненавидят особо, поскольку наша церковь в этом мире – влиятельная и авторитетная сила. А король… и те, кто за ним стоит, не потерпят никакой другой силы, кроме своей – бесовской! – Священник явно разволновался, даже вскочил. – До меня доходили слухи, будто «черные плащи» возрождают мерзкие обряды язычников-пунов! О, с христианством им не по пути, даже с еретиками Ария, чего уж говорить о нас?
– Ясно. – Александр пригладил волосы. – Я так и думал – всему этому сброду ненавистна любая другая организация, те же кафолики. Но с этим надо бороться!
– А мы боремся! – неожиданно расхохотался Эльмунд. – Боремся, насколько в наших силах. Возрождаем разгромленные храмы, набираем людей – у нас уже отряд, но дай срок, и будет целая армия! Правда, «черные плащи» пытаются подмять под себя молодежь – создают какие-то секты, затягивают туда подростков, чуть ли не все уже обязаны вступать. Учат военному делу, прельщают красивыми туниками, фибулами, мечами – всем остальным носить их строго запрещено. Души их черны, как и их плащи.
– Понятно – типичный «Гитлерюгенд». В пятом-то веке!
– Ты о чем, друг мой?
– Так… борьба будет трудной. Я тоже хотел бы…
В этот момент дверь старой часовни распахнулась, ворвавшийся сквозняк погасил свечу.
– «Черные плащи», отче! – громко закричал один из ждавших снаружи парней, Видиберт или Арним. – Они идут во множестве! Окружают! Все вооружены.
– Что ж – вот тебе и ответ, кто предатель…
– Да… кто-то из тех двоих… Бежим! Пора уходить, здесь опасно!
Вслед за священником молодой человек выскочил в дверь и понял – все! Просто так уже не уйти – нужно прорываться с боем. А из оружия – один кинжал, скорее даже обычный нож, так, мясо за обедом порезать.
– У твоих парней есть оружие, Эльмунд?
– Короткие мечи. Ну, чтоб не очень заметно было.
– Ладно…
Саша напряженно осматривал местность. Снизу, по склонам холма, справа и слева уже приближались вооруженные мечами и копьями люди в черных, развевающихся на ветру плащах и высоких шлемах. Кое у кого имелись круглые щиты с нарисованными на желтом фоне черными латинскими буквами VS – «Виль де Солей»? «Город Солнца»?
Дюжина человек слева… столько же справа…
– Эльмунд, еще есть выходы?
– Нет. Только эти.
– Хорошо. Каким удобней уйти?
– Лучше влево, там будут трущобы. В этот район «плащи» редко суются.
– Хорошо… Значит, так… – Саша уже действовал, как полевой командир, четко осмысливая ситуацию. – Они внизу, мы – наверху. Значит, мы будем наступать. Быстро бежим вниз, им под ноги, желательно бы захватить копья.
– Но…
– Вперед! И да поможет нам Святая Троица!
– Да поможет…
И все четверо помчались с холма вниз, размахивая кинжалами и мечами, бросились на землю, покатились под ноги врагам. Те не ожидали такого, замешкались – и вот уже кто-то из парней ударил мечом, и красная вражья кровь оросила серую брусчатку узенькой улицы… Александр тоже ударил – а что тут было делать? Подхватил на лету выпавший из мертвеющей руки меч, взмахнул, приноравливаясь… ах, неплохая штука! Удобная рукоять, сверкающий гибкий клинок, стальной – ясно…
Удар! Враги быстро опомнились, образовали строй – то есть попытались образовать, но Саша постарался не дать им этого сделать – бросился на командира, замахнулся мечом… «Плащу» сразу же стало не до расстановки своих воинов, пришлось защищать собственную жизнь, которую удар чужого клинка готов был вот-вот оборвать… Надо сказать – довольно умелый удар!
Впрочем, и лидер «черных плащей» – судя по белому надменному лицу, чистокровный варвар, вандал, без примеси романско-африканской крови – оказался не лыком шит и не в грязи найден. Ловко отбив удар, он перешел в контратаку, да так, что при столкновениях двух клинков полетели искры! Александр отскочил на шаг назад, уклонился, пытаясь нанести резкий укол – единственная возможность поразить врага, проткнув кольчугу… Не тут-то было! Варвар живо подставил свой щит, и Сашин клинок, со скрежетом скользнув по умбону, воткнулся в дерево, как раз меж «рогами» буковки «V». Молодой человек среагировал мгновенно – резко уперся ногой в прикрытье врага, дернул, вытаскивая клинок. И облегченно перевел дух – успел! Успел-таки, не дал вражине сломать клинок… А вот теперь – на, получи!
Александр снова обрушил на врага град ударов, стараясь поразить шею. Однако опытный варвар все время подставлял под клинок навершие щита, и ясно уже было: этого ушлого вояку ни на испуг, ни на измор не возьмешь, тут только умение, хитрость… Защищенный длинной кольчугой вражеский вождь прекрасно понимал, что поразить его можно только острием клинка, и стремился не дать сопернику это сделать. Отскакивал, уклонялся, контратаковал… Саша все ждал, когда же вражина ударит щитом, он и сам давно бы ударил, либо краем, либо умбоном – ведь у самого-то Александра никакого щита не было, как не было и кольчуги. Один лишь меч, одна лишь отвага, а еще – воинское умение и доблесть. Не так уж и мало… Удар!
Клинки вновь скрестились, заскрежетали… полетели искры. Вражина отскочил, злобно кривя тонкие губы. Небольшая, заплетенная в две косички бородка его нервно дрожала. Вот снова атака! Удар! Удар! Удар!
Саша сделал вид, что устал, что отчасти поддался этому неистовому натиску, словно скопившийся в устье реки лед, чуть подтаяв, уступает многотонному давленью воды. И враг, мгновенно ощутив слабину, решил усилить атаку, использовать еще и щит. Александр тоже был опытным бойцом – и знал, куда будет нанесен удар. Смотрел словно сквозь противника, видел, как тот действовал и как собирался действовать, что замышлял… даже, можно сказать, читал его мысли.
И за какие-то полсекунды понял – «черный плащ» сейчас занес клинок для обманного выпада! Вражина не будет бить мечом, нет – ударит навершьем щита в подбородок, в шею… Очень удобно – Саша как раз собрался парировать якобы нанесенный удар… Ну, давай же!
И вот навершье вражеского щита опустилось… ниже, ниже… вот сейчас резко метнется вверх, разрывая шею…
Метнулось бы… Но Александр оказался проворнее. Предвидел. И сам первым нанес удар – резким выпадом достав горло врага!
Что-то противно хлюпнуло. Фонтан алой крови с силой вырвался из аорты, оросив и щит, и сверкающую на солнце кольчугу, и черный край плаща. Варвар зашатался, упал на колени, выронив меч, дернулся в предсмертных конвульсиях. Саша злобно сплюнул – неприятная это работа, убивать. Но уж тут ничего не поделаешь – не ты, так тебя!
Быстро осмотрелся: один из парней-кафоликов был убит, второй еще дрался, да и священник, отец Эльмунд, лихо действовал копьем – отцовская наука. Пара поверженных врагов уже валялась на мостовой, еще одного Эльмунд проткнул, словно жука, прямо на глазах Саши. Оставшиеся в живых «плащи» организованно отступили на холм, по всей видимости, дожидаясь подмоги.
– Уходим! – радостно воскликнул святой отец. – Путь свободен, и да поможет нам Бог!
Все трое рванули вниз, стремясь поскорей укрыться в хитросплетениях узеньких и кривых бедняцких улочек, залечь, раствориться в трущобах, переждать весьма возможную погоню.
– Вряд ли они посмеют, – поддерживая раненного в бок парня, улыбнулся отец Эльмунд.
Александр резко обернулся, услышав звон снаряжения:
– Да нет – посмели! Вы уходите, а я их отвлеку…
– Но…
– Уходи, брат Эльмунд, с тобой раненый. А обо мне не беспокойся – я вас найду. Через ту же Лидию.
– Что ж… Да хранит тебя Господь!
Осенив Сашу крестным знамением, священник подхватил раненого и скрылся в ближайшем проулке.
Александр наконец вытер о траву окровавленный клинок, и, чуть отойдя назад, остановился в ожидании врагов – вроде как замешкался. Ага, вот те заголосили – увидели. Что ж – теперь пора.
Молодой человек живо нырнул в заранее присмотренную подворотню, грязную и вонючую. В нос ударил запах мочи и фекалий – впрочем, и это лучше, чем людская кровь, пусть даже и вражеская.
«Плащи» уже были близко – бежали, гомонили, перекрикивались. Теперь нужно спешить, раздумывать больше некогда, главное – Эльмунд с раненым парнем ушли. Саша улыбнулся, прибавил шагу, даже перешел на бег, услыхав ревущее позади:
– Вот он! Лови!
Что ж, ловите. Если сможете.
Молодой человек бежал по наитию, без всякого плана, справедливо надеясь на редко подводившую интуицию. И не выпускал из виду ничего – словно бы сканировал. Слева – длинный и высокий забор, справа – тоже… А вот уже справа – небольшая круглая площадь, деревья… высокие такие платаны… или каштаны, черт их знает. Деревья!
Миг – и Александр уже взобрался, ухватился за толстый сук, раскачался и лихо перемахнул через ограду – ту, что слева. Человеческое сознание есть плод давно отживших представлений и предрассудков. Ну, что подумают? Куда он делся? Конечно, свернул на площадь, побежал по одной из вон тех улиц… Ищите!
Ага – так и есть!
– Он во-он туда свернул! – донеслись голоса снаружи, из-за ограды.
– Нет, во-он на ту улицу! Я видел!
– Так, воины! Вы двое – туда, вы – туда, остальные – за мной! Вперед! Уж будьте покойны, мы его не упустим.
Флаг вам в руки, пионерский барабан через плечо и ветер в широкие спины! – выбираясь из кустов, мысленно напутствовал Саша.
И внимательно осмотрелся вокруг. Судя по грядкам и клумбам, а также смородиновым кустам и оливам, он оказался в чьем-то саду, не таком уж большом, но тенистом, даже лучше сказать – заросшем, не особо ухоженном. Скосить траву, вырубить сухостой, выкорчевать лишние кусты у владельцев, наверное, не хватало времени, а скорее всего – денег. По-настоящему богатые люди в этом районе не селились!
Да и домик так себе… запущен. Двухэтажный, узкий, сложенный из дешевого, высушенного на солнце кирпича. Когда-то побеленный, а в последние времена не видавший достойного ухода. От невысокого, с деревянными колоннами, крыльца к воротам вела дорожка, вытоптанная в пожухлой траве. За приоткрытой дверью слышались детские голоса:
– Юлия, Юлия, нам надо торопиться! Налей-ка нам молока на дорожку.
– Пейте. Да не спешите вы так.
– Как это не спешить? Ты понимаешь, что говоришь-то? Ведь нас будет ждать сам десятник Вальдульф! Он сказал, что очень скоро и я стану десятником, верно, Максим? Десятник Арник – слышите, как гордо звучит?! Максим, не переживай, ты тоже станешь, конечно, после меня. Юлия, еще есть молоко? Налей, не жадничай.
– Парни, надо оставить и на кашу!
– Вот так всегда… Ничего, скоро у нас будет много молока – хоть залейся! Мы с Максимом уже составили для десятника список. Самые первые в нашем отряде!
– Список?
– Ну да, список. Переписали всех подозрительных!
– И кто же туда угодил, интересно знать?
– Ха! Будто сама не знаешь? Во-первых, старик зеленщик, наш сосед – он точно кафолик. Во-вторых – владелец таверны «У чаши». Мы допросили мальчишку-слугу – трактирщик пускает ночевать кого ни попадя, не спрашивая подорожных. В третьих – Ансак, плотник…
– А еще – вся плотницкая артель, все они еретики, и я слышал, как они непочтительно отзывались о нашем славном правителе Гуннерихе-рэксе, да продлит Господь его века. Очень-очень непочтительно отзывались – я даже слова такие стесняюсь произносить.
– Я очень рада, что ты еще хоть чего-то стесняешься! В отличие от своего братца!
– Юлия! Ну, сколько уже тебе можно говорить?!
– Да! А еще старуха торговка, Лидия, весьма подозрительна – надо бы ее тоже в список внести!
– Она-то чем вам не понравилась?
– Я слышал, как она упоминала Троицу!
– Бедная женщина…
– О, нет, она не бедная – она преступница и еретичка! Таких надо распинать на крестах!
– Ой, парни… Может, вы и меня распнете?
– А ты не говори что попало, Юлия. И вообще, сегодня ожидай нас только к утру.
– К утру? Что же вы будете делать ночью?! Неужто молиться?
– Ха, молиться? Да нет – мы будем жечь костер у старых тофетов и славить нашего великого рэкса!
– У тофетов… там ведь был языческий жертвенник. Вы что же это – язычники?
– Да кто тебе сказал? Ты больше никогда не задавай такие подозрительные вопросы, Юлия… Ну, все, хватит болтать – мы пошли.
Саша едва успел укрыться за кустами, как из дому появились двое мальчиков лет тринадцати, очень похожих: скорее всего, это были родные братья. Один – чуть постарше, оба светлоголовые, кареглазые, в одинаковых льняных туниках до колен и в шерстяных плащиках. Прошлепав по тропинке сандалиями, ребята отперли засов и выбрались на улицу.
– Эй, сестрица! А кто будет ворота запирать? – вспомнил вдруг старший. – Ну, мы пошли уже.
Немного выждав, Александр хотел было выскользнуть вслед за парнями, да немного не успел. На крыльце появилась девушка, точнее сказать, молодая женщина лет двадцати пяти, в длинной, до самых пят, темной тунике и такой же темной столе, надетой сверху. Голову женщины покрывал серый убрус с вышивкой, но без всяких украшений. Лицо казалось очень приятным и даже изысканно красивым – чуть тронутое загаром, с изящным чувственным носом и тонкими бровями, губы тоже, наверное, были чересчур узки, впрочем, это ничуть не портило впечатление. Глаза карие, как у только что вышедших из дома мальчишек, в общем-то похожих на эту женщину, – карие и заплаканные.
– Господи! – Закрыв на засов калитку, незнакомка с тоской посмотрела в небо. – И когда только все это кончится? Эх, надо было завести собаку…
Вдруг она странным образом сменила тему: подошла к тем кустам, за которыми прятался Саша, и сказала:
– Если ты вор, то ошибся адресом. У нас здесь просто нечего воровать. Разве что козье молоко и сыр.
– От молока бы не отказался. – Молодой человек покинул свое укрытие и поклонился со скромною и приветливою улыбкой. – Если, конечно, в этом доме не найдется вина.
– Да, пожалуй, найдется. – В глазах женщины не было страха – лишь тщательно скрываемые слезы, причиной которых был явно не Саша.
– Хочу спросить, ты меня не боишься, любезнейшая госпожа?
– Я вообще ничего не боюсь с того времени, как погибли родители. И особенно после того, как мои братья… Впрочем, это неинтересно. Прошу, проходи в дом.
– Благодарю…
– Только убери куда-нибудь свой меч. Мерзкое оружие.
– Напротив – очень красивое. Но воля хозяйки – закон. Куда бы мне его убрать? Может, под лавку?
– Ах… – Незнакомка махнула рукою. – Куда хочешь, господин. Смею заметить, не очень-то ты похож на вора. Скорей – на разбойника. Как ты перебрался через ограду?
– По дереву.
– Ах, ну да. Тому, что на площади.
– А как ты узнала?
– Кусты и трава примяты. И – кровь. Ты ранен?
– Нет. Натекла с меча.
– Значит, кого-то убил.
– Поверь, вовсе не я начал заварушку первым.
Внутреннее убранство дома носило тот отпечаток плохо скрываемой бедности, что не так уж и редко встречается в постсоветской России, в квартирах провинциальной интеллигенции, убогих и нищих. Впрочем, в российской провинции практически все квартиры убогие – всякие там «корабли», «брежневки», «хрущевки» и прочая гнусь, уместная лишь в самых отсталых странах третьего мира, однако тем не менее стоящая немаленьких денег.
Выцветшие портьеры, когда-то побеленный, а ныне обсыпавшийся, но аккуратно замазанный потолок, цементный пол с выбитой инкрустацией, прежде позолоченные, а ныне облупленные светильники – все говорило о том, что домик этот знавал лучшие времена. Однако предложенное хозяйкой вино оказалось чудесным, быть может, сохранилось из той, прежней жизни?
– Были бы живы родители, все было бы иначе, – Юлия перехватила взгляд гостя и невесело улыбнулась. – Увы… Я же вам сказала – у нас совершенно нечего брать.
– У вас есть свой дом, сад, – покачал головой Саша. – А ведь многие не имеют и этого. Эти мальчики – они твои братья?
– Да… к сожалению.
– Почему ж к сожалению? По-моему, они шустрые парни.
– Вот именно, шустрые… чересчур. Их воспитываю вовсе не я – «черные плащи»! – с неожиданным отчаянием вдруг выкрикнула молодая женщина. – Мерзкие твари, они забрали у меня детей! Моих братьев. Бедные родители… Слава богу, они до этого не дожили.
Гость осторожно поставил бокал на стол:
– Хорошее вино, спасибо.
– Налить еще? – Юлия улыбнулась. – Хочешь спросить, не боюсь ли я ругать «черные плащи»? Нет, не боюсь. Когда остаюсь одна дома.
– Но я…
– А ты, господин, тоже от кого-то скрывался, значит, не из них. Уж они-то ни от кого не прячутся, творят свои мерзкие дела открыто! Вот и сейчас – удумали устроить ночью сборище у старых тофетов! Сначала просто костер, потом начнут поклоняться гнусным языческим идолам… Все так. Ну, выпьем еще?
– Да, пожалуй, – молодой человек кивнул.
– Прости, что вываливаю на тебя свои напасти. – Лихо выпив бокал, хозяйка взяла с полки еще один кувшин. – Это – получше, покрепче будет. А вообще хочется выговориться, излить душу незнакомому человеку. Не со стенкой же разговаривать, верно? А жаловаться Господу или святым я не привыкла… и вообще не привыкла жаловаться. Вот, только сейчас… извини…
– Да ладно тебе, с кем не бывает… – искренне посочувствовал молодой человек, которому вдруг стало жаль эту женщину, вынужденную жить ради своих младших братьев, которые вовсе не ценят ее самоотверженную заботу. – Ты бы вышла замуж…
– Я же бесприданница! Кто возьмет? А еще братья… не могу же я их бросить!
– Нет, бросать, конечно, не надо, но… Ты очень красивая женщина, позволь сказать! И совершенно напрасно себя хоронишь – ведь твои братья скоро вырастут. Может, стоит самой поискать хорошего человека? Пусть даже не очень молодого, но приличного, который будет тебя любить… Конечно, не из совсем уж пропащих бедняков. Неужели нет никого подобного на примете?
– Да в том-то и дело, что нет! – резко, с неожиданной болью, воскликнула Юлия. И тут же спохватилась. – Ты задаешь странные вопросы, незнакомец!
– Ах да, забыл представиться – меня зовут Александр. А ты, как я понял – Юлия.
– Ты подслушивал?!
– Уж извини, случайно так вышло. Выпьем еще?
– Да… пожалуй… Знаешь, наверное, хорошо, что ты зашел… То есть спрятался в нашем саду. От «черных плащей»?
– А ты догадлива!
– Да уж не полная дура. Не бойся, здесь тебя никто не найдет, по крайней мере до утра, этот дом «плащи» не станут обыскивать. Увы, мои братья – их верные глаза и уши в этом квартале! Но нынче до утра их не будет.
– Ты смелая и умная женщина, – улыбнулся молодой человек.
– Это-то и плохо, – Юлия снова вздохнула. – Понимаешь, некоторые мужчины, те немногие, с которыми я знакома, кажется, почему-то боятся меня.
– Только глупые напыщенные болваны боятся умных женщин, точнее – боятся казаться глупее их, искренне считая себя умнее, – расхохотался гость. – А ты еще и красивая… А красивых боятся все! Ну, или побаиваются… или считают некоей высотой, которую надобно обязательно покорить.
– Вот именно, – обрадованно кивнула хозяйка. – Думаю, в этом все дело.
– А ты бы сама-то хотела замуж? Извини за вопрос.
– Да уж хотела бы… Увы, никто меня не возьмет!
– Ну, опять – двадцать пять! – Саша хлопнул ладонью по столу. – Только из-за того, что ты бесприданница? Ой, не лги!
– Ты прав, разбойник, я потеряла девственность в тринадцать лет. Грехи молодости. Теперь вот – маюсь. И ничего уже не изменить! Раньше нужно было думать – так где были мозги?
– В юности обычно все безмозглые, – хохотнул Александр. – Хотя и в твоем случае можно придумать выход. Тебе надо бы сказаться вдовицей.
– Хм… легко сказать! Ведь соседи-то меня знают.
– Э! – Александр погрозил собеседнице пальцем. – Не гони лошадей, Юля! Не все сразу. Тебе сколько сейчас лет?
– Двадцать пять.
– Так я и думал. Красивая молодая женщина, умная… Лет через пять братья твои станут самостоятельными людьми, воинами, может быть, успеют жениться. А ты? Поверь, тридцать лет – это еще не старость. Знал я многих женщин, которые и в более почтенном возрасте добились многого – вышли замуж, родили детей…
– А еще я подумывала о монастыре, – Юлия вскинула глаза. – Ну, после того как мальчишки вырастут. Увы… Наш правитель разогнал все обители! Разве что уехать в иные земли. Наверное, я так и сделаю, ведь Господь привечает всех.
– Подожди ты с монастырем, Юля! Уж туда-то всегда успеешь. Налей-ка еще вина!
– Боже, какие еретические речи ты говоришь!
– Если ты уж собралась уехать – уезжай. Ненадолго, потом возвращайся, распусти слухи – дескать, была замужем за одним виликом в Гиппоне… Или не за виликом, не в Гиппоне, а в Цезаре, Гадрумете, Тапсе. Всегда ведь можно что-нибудь придумать.
– Ты предлагаешь мне солгать?
– Вовсе нет! Лишь немножечко подправить свою жизнь – то, о чем люди думают. Кстати, это можно сделать и здесь, вовсе не обязательно куда-то там уезжать. Ну, подумаешь, не девственна, эко дело! У тебя что, нет знакомой свахи?
– Свахи? Никогда об этом не думала, – честно призналась хозяйка. – Наверное, нету… Хотя есть одна женщина, Лидия, она торгует рыбой… Говорят, что занимается и сватовством. Иногда.
– Ну вот и обратись к ней. Лидия – вполне достойная женщина, я много хорошего о ней слышал.
– Спору нет – прекраснейшая рекомендация из уст… гм… неизвестно кого!
– Ой, Юля, не язви, ладно? Может, еще выпьем? – Александр потянулся к кувшину.
– Нет, нет, – запротестовала Юлия. – Я и так уже пьяна. Немного, но в голове шумит.
– Приятно шумит или неприятно?
– Не знаю даже… Ты вот зачем мне налил?
– Я что же, по-твоему, пьяница, чтоб пить одному? Уж поддержи компанию, сделай милость.
– Хм… – Подняв бокал, женщина насмешливо прищурилась. – У меня почему-то такое чувство, что ты хочешь меня напоить, а затем овладеть мною!
– Ну да, – согласно кивнул гость. – А потом – обобрать дом. Стол вот этот с собой прихвачу, две лавки… Представляешь, просыпаешься ты утром, а ничего нет! Братцы придут из шко… с оргии явятся – а где мебель?
– Ой, да ну тебя! – Юлия засмеялась. – Я ведь серьезно.
– Так и я серьезно, – Александр даже бровью не повел. – Не насчет дома, конечно – насчет тебя. Опоить и овладеть! Прекрасное предложение!
– Да кто тебе сказал, что это предложение!
– Шучу я, перестань ты сердиться. А ну-ка, улыбнись!
Нет, конечно, Александр не добивался этой женщины любой ценой, отнюдь нет, ему вполне хватило бы ее расположения и дружеской беседы – до утра, или до середины ночи, пока «черные плащи» не прекратят рыскать в округе. И еще хорошо бы, чтоб Эльмунд и раненый парень ушли, скрылись – надо надеяться, все же Саша отвлек погоню на себя.
Хотя… такая красавица… Всякие мысли бродили в голове Александра при взгляде на Юлию, иногда даже очень и очень фривольные, но все же он бы никогда себе не позволил… Если бы все не произошло как бы само собой… Просто он взял теплую ладонь Юлии, улыбнулся… снова пошутил… Женщина рассмеялась в ответ, потом пошла закрыть ставни. Зажгла светильники, пошевелила в жаровне угли – сразу стало тепло, даже жарко, ибо маленькая комнатка нагревалась мгновенно. Капли пота выступили на матовом лбу молодой хозяйки.
– Жарко.
– Еще бы – в такой-то хламиде. Сними ее, и чепец свой сними – ты же у себя дома!
– И правда…
Юлия сняла головной убор – у нее оказались прекрасные светло-русые волосы, длинные и густые.
– Эх, Юля, Юля – что же ты такую красоту прячешь? Да любой же от таких кос с ума сойдет!
– Ладно тебе, – женщина чуть смутилась, но видно было, что похвала пришлась ей по вкусу. – Чем сидеть, лучше помог бы снять столу… Фибулы расстегни… Ой! Что я прошу? Точно – совсем пьяная.
Тяжелая стола, шурша, упала к ногам Юлии, и Саша закусил губу – длинная приталенная туника из тонкой ткани ничуть не скрывала всех прелестей молодой женщины.
– Ты что… что ты так смотришь… Нет…
А молодой человек уже обнимал прекрасную хозяйку дома, с жаром целуя в губы… Дыхание Юлии сразу стало тяжелым, прерывистым, видно было, что все происходящее ей очень даже нравится, и она бы хотела, очень хотела, просто вот воспитание не позволяло… пока…
Александр уже опустился на колени, задрав подол туники, стал целовать ноги… коленки… бедра…
– Ах…
И вот, наконец, сорванная туника полетела на лавку, а Саша, подхватив нагую Юлию на руки, снова поцеловал ее в губы. А потом, на миг отрываясь, шепотом спросил:
– Ну, так где у тебя спальня?
Туда и отнес, на второй этаж, в альковы, положил на заскрипевшее от старости ложе, лаская, поцеловал грудь, живот… Затем сбросил с себя одежду…
О, Юлия оказалась ненасытной, она требовала любви снова и снова, будто забылась, отвлеклась от морали, от всех обычаев, от всего… Да и Александр словно спятил: точно электрический разряд пробежал по всему его телу, и не было для него уже сейчас вокруг ничего, кроме этих карих сверкающих глаз, шелковистой кожи, упругой груди…
Молодой человек покинул гостеприимный дом лишь под утро, когда за окнами уже занималась заря. Юлия выпроводила его, вспомнив о братьях, которые должны были вот-вот прийти.
– Иди… Там, вдоль по улице и вниз, к гавани. Стражу точно не встретишь.
В благодарность Саша снова поцеловал женщину.
– Иди, иди уже… Больше не приходи! Но помни – я была рада.
Красно-желтое солнце вставало над плоскими крышами города, над серовато-зелеными громадами базилик и храмов, над беломраморными развалинами цирка, над холмом с крепостью, над гаванью, полной сотнями кораблей. Разгорался день, светлый, солнечный и прохладный, длинные утренние тени платанов и финиковых пальм делали улицу, по которой шагал Александр, чем-то похожей на зебру.
Молодой человек направлялся сейчас к рынку, в харчевню «У тех дубов», где еще вчера вечером уговаривался встретиться с Мартыном, да вот, не довелось. Так может, удастся разыскать парнишку сегодня? Зайти сейчас, передать через кабатчика – мало ли, Мартын сегодня заглянет? – чтоб потом явился к вечеру.
Украшенная дубовыми ветками дверь питейного заведения уже с утра была призывно распахнута, однако посетителей, опять же, ввиду раннего времени, что-то еще не наблюдалось, Саша пока оказался единственным. Нашарив в пристегнутом к поясу кошеле денарий, протянул кабатчику – ушлому малому с выбитым глазом, перевязанным черной тряпкой.
– Налей, дружище, на все!
Довольно осклабившись, владелец харчевни кивнул и самолично принес три большие кружки, из них одну – за счет заведения, как первому посетителю, с которого, собственно, и начался день.
– Удачи! – Молодой человек поднял кружку, сделал глоток – прекрасное белое вино, просто замечательное, с пикантной кислинкой, как раз поутру пить. Улыбнулся: – Уважаемый, вчера парнишка не заходил? Худой, светлоглазый, волосы, как ржаная солома…
– Мартын, что ли? – Кабатчик прищурил свой единственный глаз. – Заходил, заходил, видать, искал кого-то. Сегодня тоже собирался заглянуть.
– Собирался? – обрадованно переспросил Александр. – А когда, не знаешь?
– Может, и сейчас заглянет, они ведь, парни эти, тут неподалеку трутся. Кто каштаны жарит – продает, кто воду разносит, а кто и… В общем – те еще ловкачи!
Не очень понятно было по голосу – осуждает трактирщик деятельность рыночных мальчишек или, наоборот, одобряет. Выдал информацию и замолк, отошел к кухне, что-то сказал, вернулся, выглянул в распахнутую настежь дверь и заливисто свистнул, помахав кому-то рукой. И тут же обернулся к Саше:
– Вон он, твой Мартын, сейчас прибежит – я позвал.
– Благодарю! – Привстав, молодой человек приложил руку к сердцу.
Снаружи, на улице, послышался топот ног, и вот уже в харчевню ворвался Мартын собственною персоной – растрепанный, румяный от утреннего холодка. Увидев Александра, улыбнулся:
– Так вот ты когда пришел, господин! Сальве!
– Привет, соломенная башка! Ну, садись, рассказывай… Вино будешь?
– Да, господин. Но сначала – солиды, как уговорено.
– Держи! – Радуясь, что не потерял во вчерашней заварушке кошель, молодой человек отсчитал парню обещанные золотые. – Доволен?
– Ага! – радостно кивнул тот и, отхлебнув из кружки, шмыгнул носом. – Вот теперь, господин, слушай.
Александр слушал доклад со вниманием, вполне заслуженным: кое-что начало проясняться и даже появились кое-какие наметки на будущее. Да, «черные плащи» непосредственно «крышевали», если так можно выразиться, весь бизнес работорговца Исайи, время от времени подкидывая ему конкретные заказы – на искусных мастеровых, молодых девок, мальчиков даже. Как раз сейчас Исайя искал среди невольников хороших поваров и раздельщиков мяса, даже просил о помощи «коллег» – мол, если повара-мясники есть, он возьмет за любые деньги. И даже, что везде было строжайше запрещено ввиду крайней суженности налоговой базы, может поверстать в сервы человека свободного, по каким-то причинам впавшего в полное разорение или немилость у власть имущих. Даже – в этом месте Мартын понизил голос до шепота – беглых можно. А что? Ежели кто начнет возмущаться, «черные плащи» прикроют.
– Так, та-ак, – выслушав, задумчиво протянул Александр. – А куда потом «плащи» отобранных рабов увозят – это ты выяснил?
Парнишка хитро прищурился:
– Кое-что разузнал, господин.
– Как это – «кое-что»? – хохотнул Саша. – Это за пять-то золотых – и «кое-что»? А ну, давай вертай монеты обратно!
Завидев мелькнувший в глазах подростка страх, молодой человек подмигнул:
– Ла-адно, шучу! Выкладывай!
– Не так уж и мало я вызнал, господин, – обиженно отозвался Мартын. – Что и сказать – старался, все сведения, уж будь покоен, точные, точнее не бывает, это не сорока на хвосте принесла или какая-нибудь бабка подружке своей старой сказанула…
– Меньше слов, парень.
– Меньше так меньше… Уводят их на запад, в сторону Гиппона, но не в сам город – куда-то в окрестности. Там есть оазисы, озера, каменоломни. А еще – горы.
– Да-а-а, – разочарованно протянул Александр. – Что уж и говорить – сведения отменно точные! «Где-то рядом с Гиппоном»… Ищи-свищи. Ладно, спасибо и на этом, соломенная башка. Ну, что сидишь? Иди, вина больше не дам, извини – мал еще.
– Господин! – Поднявшись, Мартын поклонился. – Если ты захочешь еще про кого-нибудь тайно узнать – только свистни!
– Иди уж… – Саша с усмешкой посмотрел в спину уходящему пареньку и ухмыльнулся. А ведь тот прав – может, и придется свистнуть. Очень может быть!
Расплатившись с одноглазым кабатчиком, молодой человек покинул харчевню и отправился ближе к дому, в смысле к доходному дому – другого у него не имелось. Было уже часов десять утра или чуть раньше, ярко светило солнышко, и в чистом голубом небе весело проплывали пухленькие белые облака. На вчерашнее ненастье не осталось и намека: прошел дождик – и закончился. Что и говорить, климат неустойчивый – сезон такой, да и ветер.
Народу на улицах стало заметно больше – деловито шагали мастеровые с лопатами, погоняли запряженных в длинные телеги быков портовые возчики, кричали мелкие торговцы, кто-то уже шел на базар, примостив на плече большую, еще пустую корзину, а кто-то возвращался с заутрени, явно надеясь продолжить прерванный молитвами сон. В воздухе носился запах свежей рыбы и чего-то жареного; внезапно ощутив сильный голод, Александр резко прибавил шагу. И даже надумал прикупить по пути жареной рыбешки – уж больно аппетитно пахла.
Остановился на углу, уже в виду доходного дома Деция Сальвиана, протянул торговцу мелкую – с ноготок – серебряшку… И вдруг услыхал за спиной возмущенный голос своего домовладельца:
– Ну, и что – паруса?! Какое вам дело до моих парусов? Кто подсказал именно так шить? А вот, фигу видели?
Та-ак…
Мгновенно сориентировавшись, молодой человек тут же нырнул за угол и оттуда уже взглянул на толстяка купца. Тот шел не в одиночестве, а в сопровождении дюжины молодых воинов со щитами и в сверкающих на солнце шлемах. Да – и в черных плащах, разумеется. Один из «плащей» – длинный, с морщинистым желтушным лицом, сморщенным, точно от зубной боли – явно был здесь главным. В отличие от других, ни щита, ни копья у него не имелось, лишь у пояса висел короткий меч, больше, верно, для блезиру, чем для воинской надобности. Зато в руке желтолицый уверенно сжимал свернутую в трубку грамоту с вислой зеленой печатью. Грамотой сей он и отмахивался от наседавшего Сальвиана, словно от надоедливой мухи.
– По какому такому праву вы хватаете меня и моих людей? На каком основании ворвались в дом? Почему все разрушили? Господи, люди – да что же такое делается-то? Хватают всех без разбору…
– Не советую обобщать, любезнейший, – желчно скривился «плащ». – Как и поднимать лишний шум. Твои люди – преступники, ты же лучше подумай о себе – как будешь оправдываться?
– А чего мне оправдываться? Я и так в своем праве!
– Если так, еще раз спрошу… Где третий?
– А я почем знаю? Что я их тут – пасу, как добрый пастырь коровье стадо?
– Вот-вот, ты же не доложил о чужестранцах, купец! А это – преступление.
Третий… Прятавшийся за углом Александр быстро сообразил, о ком идет речь. Ну, конечно же, о нем самом! Нгоно и Весников уже наверняка схвачены по чьему-то навету. Главарь «плащей» что-то гундосил про паруса… Ну да – ах, неосторожно, неосторожно… Знали ведь, что все новшества здесь неизбежно привлекут самое пристальное внимание! Вот и привлекли… утлегарь с бом-кливером, тысяча морских дьяволов «черным плащам» в задницу! Придумали… на свою голову… Но, с другой стороны – что было делать? Как-то ведь нужно было до Карфагена добраться, на что-то жить… Нд-а-а, прикрыли лавочку! Главное – арестовали друзей. А уж по ним легко узнать – откуда явились. Особенно – по Весникову. Впрочем, он в делах мало смыслит и вообще знает не много, Нгоно же – парень надежный, не расколется, не выдаст. Скажет, мол, затянуло непонятным лучом, зелененьким таким… Шел себе по бережку, прогуливался, и вдруг – рраз! И – неведомо где. А тракторист и этого не расскажет, он, похоже, так ни черта не понял до сих пор.
Что ж, если разобраться – не так все и плохо. Правда, теперь ребят выручать надобно, и чем скорее – тем лучше.
Еще бы выяснить, куда их увели? Где содержат? Может, тут снова Мартын поможет? Или… или заглянуть в дом, расспросить. Нет! Заглядывать не стоит – вдруг там засада? Лучше кого-нибудь из жильцов подстеречь или старика Малахию. Но это потом, а сейчас главное – не упустить из виду арестованного купца и его конвоиров.
Приняв решение, молодой человек зашагал следом за воинами, держась в некотором отдалении. Шел, насвистывая, с видом слегка подгулявшего бездельника из хорошей семьи, подмигивал встречным дамам, даже служанок не пропускал.
Идти пришлось недолго – свернув на широкую улицу Клавдия (бывшую Клавдия, как она сейчас называлась, Саша не смог бы сказать), вся процессия вошла в дубовые ворота крепости, тут же и захлопнувшиеся. Двое вооруженных копьями воинов в черных плащах встали по бокам створок, грозно поглядывая по сторонам.
– Мда-а, – разочарованно протянул Александр. – Ну, вот он – местный полицейский участок. Узилище! И что теперь? Внутрь не проникнешь… если только – на свою голову. Впрочем, а кто вообще сказал, что Нгоно и Весникова тоже схватили? Сразу обоих. Может быть, кому-то удалось убежать?
Справедливо рассудив, что приступать к немедленному штурму узилища пока рановато, молодой человек уверенно отправился обратно к доходному дому, где и затаился невдалеке от ворот. Время еще не позднее – уж кто-нибудь куда-нибудь да выйдет. Только бы знать – жилец это либо просто в гости заходил, а может, покупатель из лавки. Всех соседей своих, особенно с верхних, бедняцких, этажей, Саша, естественно, в лицо не помнил… окромя одной девушки… как ее… Юдифь! Кстати, на нее еще положил глаз Весников. Вот с ней бы переговорить… да-а… глядишь, чего и выяснилось бы! Хоть какая-то более-менее реальная картина всего произошедшего составилась бы. И вообще, с девушками куда приятнее разговаривать, нежели с мужиками, да и примечают девчонки обычно гораздо больше. Мужчина на какую-нибудь мелкую деталь и внимания не обратит, а вот женщина…
Саша так и решил – уселся невдалеке, у фонтана, на лавочку, в тени невысокого портика, да сидел себе, глазея, как двое седобородых стариков, в окружении таких же зевак, как и сам Александр, азартно режутся в какую-то игру, напоминающую нарды.
Сам не заметил, как увлекся, вместе со всеми начал кричать, подсказывать… Ну, не «лошадью ходи», но что-то в этом роде. И ведь едва не пропустил девку! Хорошо, кто-то из болельщиков поднял глаза, причмокнул, бормотнул что-то одобрительное, типа – «шикарная шмара» в переводе на местную «вульгарную» латынь…
Ась?! Молодой человек вмиг вскочил со скамейки.
И впрямь девушка была неплоха. Темные волосы с медным отливом, фигурка чуть полноватая, хотя нет, в самый раз: грудь крепкая, большая, попа ухватистая – все на месте. Ишь, идет, вышагивает, глазами стреляет – фу ты, ну ты, ножки гнуты! Правда, одета кое-как, право слово, бедняцкий наряд – башмачки рваненькие, из левого даже большой палец торчит… и из правого… или это сандалии? Точно сандалии, да-а – не по сезону обута барышня! А туника явно знавала лучшие дни, вместо пояска – веревочка, накидка-пенула, правда, ничего еще… издалека если. А ближе подойдешь – плюнешь. Так же и насчет украшений, до которых все подобные девицы весьма охочи. Как же, «брильянты – лучшие друзья девушек», это ведь и нашей нищебродной крали девиз – по всему видно. Медные браслеты начищены и почти сойдут за золотые – если не обращать внимания на зеленые разводы на запястьях. Бусы яркие, аляповатые – явная дешевка. Ну, правильно, откуда средства у обитательницы дешевой меблированной комнатенки под самой крышей доходного дома, где летом жарища, а зимой холодрыга и никакая жаровня не помогает. Если есть она там, жаровня-то.
И куда же, интересно, направляется сия достойная мадемуазель? И не пора ли, собственно, познакомиться с нею поближе, поговорить… о том, о сем…
Опаньки! Куда это ее черт понес? Неужели в лавку? Да не в какую-нибудь – ювелирную! И что сей барышне, скажите на милость, там делать? Брильянтовые диадемы покупать? Бижутерией в подобных бутиках едва ли торгуют.
Естественно, Саша в лавку заходить не стал, оперся спиной о толстый ствол росшего напротив платана, прикрыл глаза. Отдыхает человек – а кому какое дело?
Стоял долго – и что только мадемуазель в ювелирной лавке делает столько времени? Неужто грабит? Долго… долго… Ага – вот! Ну, ничего себе, однако!
Александр аж глаза прижмурил – лучик солнечный в пекторали золотой отразился! Несомненно, настоящее золото – еще и эмаль разноцветная, вандальской, похоже, работы, уж на что варвары, но такие вещи делать умеют. Глаз не оторвешь, насколько искусно!
Хм… интересное кино! Что же она там, отдалась всем подряд ювелирам, включая оценщика? Или…
А посмотрим-ка, что будет дальше!
А дальше было еще интереснее! После посещения ювелира мадемуазель Юдифь прямым ходом отправилась на рынок, а именно – к тем его рядам, где константинопольские купцы продавали самые дорогие ткани: парчу, аксамит, панбархат и прочее. По пути у башмачных рядов остановилась. Давно пора – а подайте-ка, мол, сапоги югославские! Как нет? Ах вы, прощелыги, я на вас жалобу в прокуратуру подам! Так… вот примерила… покупает… Стильные штиблеты – небольшой каблучок, открытые носы, красная кожа. Оплетка, между прочим, позолоченная, так на солнышке и сверкает, огнем горит, прям глазам больно. В сих купленных штиблетах гражданка Юдифь, кстати, и проследовала дальше, а старые тут же и бросила. Да! Подумала, поморщила лоб, прикупила большую корзину… Огляделась задумчиво.
– Госпожа, отнесу что хошь! – к ней мигом бросился беспризорник из рыночной ватажки.
Но Саша тоже сообразил, что к чему – парню подставил подножку, бедолога полетел наземь, нос в кровь разбил, заплакал – и поделом! Нечего тут бегать. И без тебя для такой красивой девы помощнички найдутся… вот, хотя бы тот…
Саша тут же и свистнул, позвал:
– Эй, соломенная башка! Вон ту молодую госпожу видишь? С корзинкой…
– Понял, – тут же кивнув, Мартын, ничего не спрашивая, ринулся со всех ног.
И вот уже шествует чуть позади Юдифи, гордо таща корзину, пока пустую.
А вот когда она наполнилась всякой полезной (и не особо) для молодых девиц ерундой, Александр, уже не спеша, шел себе потихонечку сзади. И, когда мадемуазель с беспризорником свернула к приземистому особнячку на перекрестье двух нешироких улиц, ухмыльнулся. Особнячок-то сильно напоминал доходный дом, каким, вне всяких сомнений, и являлся.
Мартын, надо отдать должное, ждать себя заставил недолго. Минут через пять уже выбежал, без корзины, довольный. Поискал глазами Сашу – нашел, подскочил, отрапортовал бодренько:
– Купила дорогих тканей, сняла две комнаты – гостиную и спальню. Хорошие комнаты, дорогие, а мебель – закачаешься. Даже зеркало есть, в спальне висит – медное. Попросила меня портного позвать с соседней улицы. Я знаю, там их много, так она сказала – мол, отыщи лучшего. И вот – дала!
– Ох, ничего себе! Денарий! Наверное, перепутала.
– Добрая женщина… Еще что-нибудь, господин? Нет? Тогда я побегу за портным.
– Не надо за портным. – Молодой человек решительно придержал парня за локоть. – По своим делам беги… А портного… считай, что ты его уже отыскал.
– Но, господин…
– На вот тебе еще денарий. Что смотришь, глазами хлопаешь? Беги, пока не передумал!
Поначалу Саша решил прикинуться портным, а там – как пойдет, может, удастся втереться в доверие, необходимое для долгого и вдумчивого разговора. Но тут же и передумал – а как же?! Все ж Александр парень был видный, не замухрышка какой-нибудь! Под два метра ростом, косая сажень в плечах. Брови вразлет, очи карие… Любая женщина заприметит… Так что навешать Юдифи на уши лапши – мол, портной, а как же! – по здравом размышлении представлялось Саше делом почти безнадежным.
Что ж – пришлось брать нахрапом.
Подкинув на ладони последний оставшийся солид, молодой человек вошел в располагавшуюся на первом этаже доходного дома таверну и, подозвав хозяина – юркого лупоглазого старичка – протянул ему золотой:
– Бери!
– Э… – Хозяин озадаченно прищурился и теперь напоминал съежившийся за сухую осень гриб, этакий старичок-моховичок. – Что угодно, мой господин?
– Ты присматриваешь за апартаментами?
– Я, господин, я.
– Моя супруга только что сняла у вас комнаты и велела приготовить самый изысканный ужин. На целый солид!
– Ах, вон оно что, господин, – обрадованно закивал моховичок. – Не сомневайтесь, мой господин, сделаем все в лучшем виде.
– Тогда я поднимусь пока к жене, и… – Саша наклонился к старику ближе и подмигнул. – Прошу, чтоб никто нас до самого вечера не беспокоил.
– Понятно, понятно, – заулыбался домоправитель. – Дело молодое… Да вам и не будет никто мешать – на втором этаже вы пока единственные наниматели.
Единственные… А вот это неплохо.
– Да! Веревочки у тебя не найдется? Супруга спрашивала, не знаю уж и зачем.
– Веревочка? А вот, пожалуйста… Крепкая!
– Благодарю.
Поднявшись по узенькой крутой лестнице, такой же, как в дешевых парижских отелях, молодой человек прошелся по коридору и, остановившись у приоткрытой двери, вежливо постучал в косяк:
– Портного звали? Мальчишка сказал – сюда.
– Да-да, ты не ошибся, заходи…
Пожав плечами, Саша вошел, плотно затворив за собой дверь. Сразу сделалось темно – ставни-то оказались закрытыми, впрочем, небольшой солнечный лучик пробивался сквозь щели, обращая темноту в приятный полумрак.
– Подожди пока в гостиной, портной. – Юдифь сейчас находилась в спальне, прихорашивалась или просто прилегла отдохнуть. – Можешь присесть.
– Благодарю, – Саша опустился на софу и замер, положив руку на меч, которым обзавелся вчера во время схватки.
– Мне для примерки раздеться?
– Да-да, конечно, лучше раздеться. Мы, портные, ведь как врачи. Чего нас стесняться-то?
– Вот и я говорю, чего уж тут стесняться?
Выйдя из спальни, Юдифь подошла к окну и распахнула ставни настежь, впуская в комнату яркое желтое солнце. Обернулась – нагая, с медною распущенной шевелюрой…
– Ой!
– Тсс! – Саша поднял острие клинка к побледневшему лицу девушки. – Садись… быстро. И не вздумай кричать – я отрублю тебе уши и украшу лицо шрамом… рваным уродливым шрамом, поняла?
– Да, господин, – девчонка облизала губы.
Впрочем, не такая уж она и девчонка – лет двадцать пять есть, вполне зрелый возраст.
– Узнала меня?
Юдифь молча кивнула, со страхом глядя на острое жало меча, маячившее перед ее глазами. Пухленькая…
– Ты и в самом деле хочешь…
– Садись! Нет… сначала повернись…
– О, мой господин! – Девушка вдруг улыбнулась, лукаво и несколько вызывающе. – Может быть, мне будет лучше нагнуться?
И ту же нагнулась… изогнулась, словно большая кошка, аппетитно покачивая ягодицами… Обернулась:
– Ну, господин? Как я тебе?
Не говоря ни слова, Александр крепко связал ей руки хозяйкой веревочкой и, ухватив за талию… ммм… а ничего! – усадил на софу.
– Ты-и… – В глазах женщины на мгновенье сверкнула ненависть. – Что ты хочешь? Имей в виду, «черные плащи»…
– Нет, они за тебя вряд ли вступятся, на черта ты им нужна?! – молодой человек расхохотался прямо в лицо Юдифи. – Тем более что ты слишком дорого обходишься, я слышал, как они говорили. Что, думаешь, никто из «плащей» не видал, на что ты тратишь деньги? Один из них как раз мне про тебя и рассказывал.
– Черт… – девушка выругалась. – Это, верно, Захария тебе наплел? Землячок… из Тапса.
– Постой, постой! Откуда ты знаешь, что я из Тапса?
– А-а-а… Это твой дружок рассказал. Ну, тот, усатый, с проплешиной. Он вообще много чего рассказывал про тебя, и не только мне, а и…
– Не ври! – Саша снова поднял опущенный было клинок. – Вижу, у нас с тобой никак не выходит честной и доверительной беседы. Что ж… Веришь, что я сейчас отрублю тебе кончик носа?
– Верю! – Юдифь вздрогнула. – С тебя станется, ты же варвар – я вижу.
Александр взмахнул клинком… лишь слегка поцарапав пленнице левую грудь, повыше соска, так, чуть-чуть… а некогда сейчас было играть в благородство!
Юдифь резко отпрянула, но не закричала – боялась! – очень боялась, лишь тихонько завыла, из уголков глаз ее потекли крупные слезы.
– Не ной! – прикрикнул молодой человек. – Догадываешься, что я еще только начал? Хочешь продолжения?
– Нет! О, нет, господин.
– Тогда говори! Скажешь правду – я тебя… нет, не отпущу, просто уйду так же, как и вошел. А ты оставайся, мне до тебя не будет уже никакого дела.
– Господин, я не верю, – обреченно мотнула головой Юдифь. – Ты ведь все равно меня убьешь – ты же варвар!
– Клянусь Господом – нет! Говори же! Сначала проверю тебя… Захария, он давно сюда прибыл? Год, два?
– Нет, нет, господин, от силы месяц… даже, наверное, меньше, я точно не помню, не так уж с ним и общалась. Он же, сам знаешь, к кафоликам… Симпатичный такой юноша… лапочка. Но уже безжалостный и дерзкий!
– Что ж, в этом ты права, Захария из Тапса именно такой. Захария из Тапса… Эх, Эльмунд, Эльмунд… Теперь – Весников… Мой усатый дружок – он часто заходил к тебе?
– Очень часто, мой господин. Еще бы, я ведь ублажала его, как могла. Ему нравилось… Увы, он не знает латыни.
– Почему ты выбрала именно его? – Саша допрашивал быстро, не давая пленнице возможность опомниться и вновь набраться наглости, поверив в свои женские чары. – Отвечай!
– Мне приказали… – еле слышно отозвалась Юдифь.
– Догадываюсь кто…
– Да, «черные плащи». Их главарь, Марцелий Дукс, такой, с рожей, словно у лошади, кривоносый…
– Знаю, знаю, он еще считает себя языческим жрецом, так?
– Ой, вот про это я не ведаю, мой господин, клянусь чем угодно!
– Еще раз проверю тебя… Захария – он высокий и сильный парень с белыми как лен волосами?
– Все наоборот, господин, – пленница неожиданно засмеялась. – Невысокий, тощий, очень молодой, лет шестнадцати. Совсем еще мальчишка, но подл не по годам. И волосы у него темные, а глаза – карие, как у тебя.
– Что говорил тебе Марцелий Дукс?
– Мне одной – ничего. Он нас всех собирал… ну, известного рода девушек. Сказал, если увидим в харчевнях или на постоялых дворах кого-то чужого… И вас точненько описал – тебя, господин, второго твоего дружка – тощего черного дылду, ну и усатого. А, усатого еще и на картинке показывал…
– Что за картинка?
– Маленькая такая, забавная, очень тщательно нарисована, даже не знаю, кто бы так мог. Там твой дружок – вылитый! Только смешной. Стоит боком возле какого-то желто-красного дома…
– Дома?
– Маленького, но с большими стеклянными окнами!
Александр не некоторое время замолк – думал. Ишь ты, со стеклянными окнами. Желто-красный… оранжевый, что ли? Черт, а это не трелевочник часом? Тогда картинка, что – фотография? Весникова кто-то тайком снял? Для чего? Просто как чужака? Хм… странно. Откуда у «черных плащей» фотоаппарат? Хотя – ясно откуда. Ладно.
– Куда увели моих друзей?
– Их отправят на юг, туда, где строится новый город. Захария проговорился…
– Захария тоже участвовал в захвате?
– Нет, лично не участвовал, позади стоял. Он хорошо знает вас всех, особенно – усатого.
– Так, понятно. Что ты знаешь про город на юге?! Отвечай быстро!
– Ничего, господин. Кроме того, что оттуда никто еще не возвращался.
– А кого еще туда отправляли?
– Многих, мой господин. Мастеровых невольников – плотников и каменотесов, красивых юных рабынь… Никто из них не вернулся! Ходят разные слухи, ты и сам знаешь. Говорят, что это не город, а ворота в Ад!
– Ворота в Ад, – невольно усмехнулся Саша. – Пожалуй, вернее не скажешь.
Он снова замолк… и вдруг услышал снаружи чьи-то шаги. Вот кто-то толкнулся в дверь, но Александр вовремя прижал ее ногою и, подняв меч, спросил свистящим шепотом:
– Ты кого-то ждешь?
– Да, господин. Я обещала Захарии научить его искусству любви. Он сам подсказал мне этот доходный дом.
– Та-ак… – нервно протянул Саша. – Придется все же убить этого шустрого паренька. Что ж, тем лучше.
В дверь настойчиво постучали.
– О, нет, не нужно убивать – он пришел не один!
– Не один?
– С друзьями из «черных плащей». Я им всем обещала…
– Любвеобильная ты женщина, Юдифь, – криво усмехнулся Саша. – Ну, что же – тем хуже для друзей!
– Нет! Лучше прыгай в окно, господин… Поверь, я тебе все сказала.
– В окно? А это, пожалуй, выход!
Молодой человек хохотнул, убрал в ножны меч и, на прощанье поцеловав распутницу в губы, нырнул в оконный проем.
Удачно приземлившись на клумбу, он встал, отряхнулся – и пошел себе словно ни в чем не бывало. Никто его не задерживал, не гнался – даже юнец Захария и его дружки, которых вообще-то лучше было бы убить, несмотря на то что они еще почти совсем дети. Впрочем, Бог им судья… Бог и отец Эльмунд! Уж этого-то надо предупредить – через нищего слепца или через Лидию.
Александр не нашел в городе никого. Шлялся два дня, ночуя в каких-то развалинах, пару раз пытался снять жилье – и оба раза его чуть не схватили. «Черные плащи». Марцелий Дукс. Захария. Это все было их рук дело, Саша остро чувствовал, что на него шла самая настоящая охота. У всех – корчемных служек, проституток из лупанариев, уличных торговцев – имелись его приметы, и даже та, особая, татуировка на левом плече с надписью «Товарищ». Знали все, суки!
Нужно было где-то укрыться, отсидеться – но совсем не имелось времени. Кто же тогда будет выручать из беды друзей? Искать Катю с Мишкой? Спасать мир, наконец! Спасать мир… Ну, надо же – придумал глупость. Впрочем, не такая уж и глупость. Город Солнца – похоже, там ключи ко всему! Там друзья, родные… Виль де Солей – вот то местечко, куда нужно срочно попасть. И Саша уже представлял – как.
Здесь, в Карфагене, у него оставалось только одно дело – предупредить Эльмунда о предателе, то есть о Захарии. Или убить этого чертова парня… Да только об этом раньше нужно было думать, сейчас-то его попробуй сыщи. И точно так же не отыскать и подходов к кафоликам. Хотя оставался еще один шанс – его-то молодой человек и намеревался использовать напоследок. Нарочно выбрав самое людное время, заглянул на рынок, осмотрелся… ага!
– Эй, соломенная башка!
– Господин!!! Тебя повсюду ищут.
– Знаю. Вот тебе деньги… слушай и запоминай. Во-первых, слепой нищий у церкви Святой Перпетуи, во-вторых – Лидия, торговка рыбой с улицы Медников. Скажешь им, чтобы передали отцу Эльмунду одно имя – Захария. Запомнил?
– Да, господин.
– Ну, тогда прощай, целоваться не будем.
– Удачи тебе, господин… Жаль, что так…
Саша уже не слушал – углядев мелькнувшие в толпе фигуры в черных плащах, сразу усек – именно сюда, к нему, они и направлялись. Вряд ли кто выдал – некому. Скорее всего – просто облава. Тогда нужно уходить, этак не спеша, туда… куда надо.
– Стоять! Всем стоять на месте. Приготовить подорожные грамоты!
Молодой человек живенько перепрыгнул через прилавок – легко и изящно, как через гимнастического «коня». Выбросил в траву более ненужный меч, туда же полетел и слишком уж роскошный плащик – осталась одна порванная туника. Вот, еще и волосы растрепать… Отлично! Так, интересно, а где же купец? Тут что-то одни охранники.
– Господа, не скажете, где мне найти Исайю, торговца живым товаром?
– На что тебе Исайя, оборванец? Кстати, у тебя есть подорожная?
– Надо его сдать «черным плащам». Вы пока подержите…
Множество сильных рук враз уцепилось за Сашину тунику… Черт! Как бы татуировку не увидели.
– Э, э! Любезнейшие… мне бы купца Исайю. Я из Гиппона… сказать честно – беглец.
– Ах, вы слышали? Он еще и беглец! А ну, кликните кого-нибудь из «плащей», парни!
– Погодите, не надо. Да, я беглец, но готов стать рабом, сервом.
– И что с того? Кто тебе сказал, что…
– Но я очень хороший кулинар, повар, поверьте… и мне говорили…
– Что тут такое? – послышался вдруг властный окрик.
Александр повернул голову и обрадованно улыбнулся, узнав работорговца Исайю.
– Господин мой, я – повар! Очень хороший повар… Беглец из Гиппона.
– Из Гиппона? – Купец вскинул брови. – Ну, их дела нас не особо касаются. Так ты готов стать сервом в обмен на защиту и покровительство?
– Именно так, господин.
– Ладно… Давайте его пока в амбар, к остальным. А там посмотрим… Посмотрим, какой ты есть повар. Мы обязательно проверим тебя, беглец!
