Глава 18. Поиски
Там, за морем, сказал,
найдем мы…
«Беовульф»
Осень 483 года. Карфаген (Колония Юлия)
– А что такое гафельная шхуна, осмелюсь спросить? – с любопытством уточнил Нгоно. – Я так понимаю, это суденышко исключительно с косыми парусами.
– Правильно понимаешь. – Опираясь на фальшборт, Саша смотрел в море, на играющие пенными барашками синие, с зеленовато-палевыми оттенками волны, чем-то напоминавшие густой кисель. – Только кроме парусов, у этого типа судов имеются еще и гафели – наклонные рангоутные реи, собственно, к ним паруса и крепятся. Кораблик небольшой, маневренный и, что немаловажно, очень легко управляемый. И силуэт… я тебе потом нарисую.
– Значит, именно эту шхуну мы будем искать? Про нее говорил тебе судовладелец?
– Он говорил о разных – их несколько, но не так много, возможно, две или три. – Подняв голову, молодой человек посмотрел на круживших над мачтами скафы чаек. – Ишь ты, птички… Гавань недалеко!
– Так мы вообще-то от берегов и не отдалялись, – хмыкнув, напомнил инспектор.
– Да, только чайки – известные помоечницы, и, судя по их количеству, мы скоро войдем в большую и многолюдную бухту.
– Карфаген?
– Он самый.
Александр замолчал, стараясь не забыть название деревни, услышанное от Алайи, куда не так давно – месяца полтора-два назад, выбросило прибоем желтую прогулочную лодку с синим дельфином. Если девчонка не врет, конечно, хотя – а зачем ей врать-то? Именно в этой лодке отправились на прогулку Катя и Мишка и вместе с ней пропали, исчезли, провалились неизвестно куда… Господи! Теперь вот стало наконец известно. И именно что – провалились.
А раз так, значит, они где-то здесь… Боже, лишь бы только не утонули… Не должны, – Саша поспешно прогнал нехорошие мысли, лодку-то выбросило, значит – и их. Мишке всего четыре года, зато Катерина – женщина в раннесредневековых делах опытная, как, пожалуй, никто другой. Шутка ли, когда-то в одиночку тут выжила – молодая привлекательная девчонка, которую бы всякий обидел. Да и потом, когда ее похитили вместе с профессором Арно, тоже ведь ухитрилась знак подать – совала в пластиковые бутылки записки, незаметно выбрасывала. Так, может, и в этот раз… Тогда-то она точно знала, что Саша обязательно отправится на ее поиски, и знала – куда. А сейчас? Ведь о планах доктора Арно Катерина не ведала, пропала еще до того, как ученый известил о своем намерении приехать.
И все же! Молодая красивая женщина с маленьким ребенком… Надо срочно опросить всех жителей прибрежных селений, а также неплохо бы и работорговцев, в лапы которых Катя и Мишка запросто могли угодить. Одинокая женщина в этом жестоком мире – никто и звать ее никак.
Хадр-дашт – по словам Алайи, так именовалась ее деревня, что в переводе значило… А черт его знает – этого Саша не запомнил. Располагалось селенье в семи римских милях к югу от Карфагена, что хорошо – ходить далеко не надо. Однако, с другой стороны – ничего хорошего: Катерина с Мишкой вполне могли в Карфаген попасть, а тут их ищи, как иголку в стогу сена – триста тысяч человек, не деревня какая-нибудь! Но и в этом, если вдуматься, есть хорошая сторона – в большом городе и выжить легче, и внимание к себе не сильно-то привлечешь. Конечно, у этих чертовых «черных плащей» все организовано для выявления «гостей из будущего»: анкеты, доносы, грамоты, но, слава богу, не так уж и четко система работает – слишком большой город, видно, не получается быстро его «окормить».
Катерина!!! Мишка!!! Господи… неужели?!!! Неужели нашел?! Ну – почти нашел, пусть уж покуда так будет сказано. Господи!!!
О, какой душевный подъем чувствовал сейчас Александр! Какую радость! Впрочем, ни с кем своими чувствами не делился – ни с Нгоно, ни уж тем более с Весниковым: опасался сглазить. Однако рано или поздно сказать все равно придется – вместе-то искать куда как лучше, быстрее. Ладно, ближе к делу расскажет – что искать следует не только шхуну.
– Ты чего это такой, Саня? – поднявшись с циновки, стал рядом Весников.
– Какой это – такой?
– Как голый зад при луне – светисси!
Вот ведь, шельма! Заметил. Ну, а как же? Бывший колхозный тракторист Николай Федорыч Весников – он же Вальдшнеп – как и все полупрофессиональные рыбаки-охотники, человек наблюдательный, и даже весьма. Жаль только вот, с отжившими представлениями расставаться не хочет, да и некая косность в головушке сидит крепко – до сих пор ведь, похоже, до конца в пятый век не верит!
– Гляжу, неплохо ты вчера с чертом тем толстопузым посидел. – Весников с явным оттенком зависти смачно сплюнул в воду. – Водку, небось, пьянствовали?
– Вино, Николай, – громко рассмеялся Саша. – Только вино!
– Еще и девок небось пользовали?
– Не без этого, Федорыч, не без этого.
Тракторист покачал головой:
– И это все тебе… за те парусины?
– На да, за них, – молодой человек скромно кивнул. – Бом-кливер с утлегарем. Погоди, я здесь еще такую оснастку слажу! Не один, конечно – с вами. Поможете?
– Ну, ясен-пень! Только ты объясни, как все делать-то… Не, сетки-то я вязать умею…
– Конечно, поясню, Коля, как ты говоришь – ясен-пень.
Александр с хрустом потянулся и посмотрел на корму – не прошмыгнет ли случайно знакомая фигурка? Нет, не прошмыгнула. Жаль…
По палубе уже вовсю бегали матросы, явно готовясь к какому-то маневру… ага! Вот утлегарь с бом-кливером хватанули ветер… «Гордость Африки» плавно сменил галс, повернул, за ним потянулись и следующие позади суда. Нгоно и Саша молча наблюдали за ходом этих маневров, а впрочем, не только они – и все остальные пассажиры, как «палубные», так и «трюмные», и «каютные». Палуба, как прикидывал Александр, явно считалась здесь вторым классом, кормовые клетушки-каюты – первым, ну, а трюм, соответственно – третьим.
– Ой! – с неподражаемым восхищением вдруг свистнул Весников. – Гляньте-ка, мужики! Вон там, впереди!
Из сине-зеленых волн медленно поднимался город – белый, как густо облитый сахаром пряник. Римские развалины, не так давно разрушенные, а нынче – активно ремонтируемые, стены, базилики с бирюзовыми куполами, храмы с мраморными, сияющими белизной портиками, аркады акведука, пяти– и шестиэтажные доходные дома, широкими рядами спускающиеся с холма, от бывшей цитадели пунов – бирсы – почти к самому морю, мощные ворота с зубчатыми башнями, полная кораблей гавань… И еще – широкие, согласно римской планировке, улицы, усаженные платанами, стройными кипарисами, финиковыми пальмами, уютные зеленые скверики, клокочущий разноязыкой толпой рынок, дивные цветники частных домов… И варварская конница – стражи, воины в сверкающих шлемах, презрительно поглядывающие на обтекающий их народ: мелких торговцев, мастеровых, водоносов, моряков из гавани, хохочущих и толкающихся мальчишек, нищих…
– Во, блин, что творится-то! – опасливо косился Вальдшнеп. – Тут, верно, ворюг – море! Осторожнее надо быть, ясен-пень.
И все держался за пояс – толстый, матерчатый, куда запрятал еврики, а как же! Поди, укради!
Все трое шли за слугой купца Деция Сальвиана, бритоголовым Кальвашем, молодым смуглым парнем, преданным своему хозяину, словно верный пес. Сей проводник и должен был доставить «господ мастеров» к обещанному пристанищу в доходном доме.
– Через рынок пройдем, по краешку, так ближе, – обернувшись, предупредил Кальваш. – Смотрите, не потеряйтесь. Хотя вы ведь, верно, тут бывали?
– Приходилось, – солидно кивнув, улыбнулся Саша. – Надеюсь, наш доходный дом не на северо-западе?
– Ой, нет, что ты, господин! – Проводник замахал руками. – Уж теперь-то я вижу – ты знаешь город.
Еще бы не знать… И никогда бы не видеть, разве что на картинках! Колония Юлия, Карфаген, по велению Августа был перестроен, а точнее сказать – выстроен заново, по типично римскому плану: две широкие, по двенадцать метров, главные улицы делили город на четыре квартала, по сто двадцать домов в каждом, и это не считая хижин, в основном концентрирующихся на северо-западе, ближе к морю. Сей райончик считался прибежищем бедняков, попрошаек, разного рода нехристей и прочего преступного сброда, с которым не смогли покончить ни римляне, ни вандалы.
С любопытством посматривающие по сторонам путники прошли по краешку волнующегося и вопившего на многих языках людского моря, лишь слегка прикоснулись к этой священной корове – купле-продаже! О, именно рынок был по-настоящему сердцем города, и большинство его населения, формально христианского, на самом деле поклонялось, как и их предки-пуны, одному богу – Мамоне! Золотому тельцу, чей могучий рев и был всепроникающим голосом рынка, голосом карфагенской торговли, заглушающим все прочее.
Александр на ходу обернулся, поискал глазами Весникова. Тот чуть поотстал, отбиваясь от наседавших мальчишек – продавцов лепешек, печеной рыбы, каштанов и прочей подобной мелочи.
– Купи, купи, господин! Вкусная рыбка, не пожалеешь!
– Эй, Коля! – Саша помахал рукой. – А ну-ка, не отставай, а то не выберешься.
– Счас! – Вальдшнеп лихо растолкал мальчишек и вдруг, изменившись с лице, схватился за пояс… которого, собственно, уже и не было! Только краешек мелькнул в руках одного из бросившихся врассыпную подростков!
– Ах ты ж, сволочуга! – Надо сказать, среагировал тракторист быстро, рванул вперед с высокого старта. – Держи вора, держи!!!
Мальчишка, конечно, убежал бы, если бы не споткнулся. Не повезло – завалился наземь, под ноги шарахнувшимся по сторонам прохожим, на какую-то секунду замешкался, а тут и Весников подоспел, ухватил, вздернул на ноги и, с торжествующим матерком – по морде!
– На, гад! На!
Воренок закричал, заплакал, безуспешно пытаясь вырваться из цепких весниковских рук. Ну, да не на того напал, не тут-то было!
– Пусти-и-и-и, господин, пусти-и-и-и… Больно-о-о-о-о!
А Вальдшнеп все бил и бил, давая выход извечной ярости обокраденного к вору, бил, не обращая внимания на крик жертвы и разлетавшиеся вокруг кровавые сопли:
– Вот тебе, гаденыш! Вот тебе! Теперь будешь знать.
– Николай, у тебя что украли-то? – подойдя ближе, лениво осведомился молодой человек.
– Да пояс… – Тракторист снова замахнулся, но Саша перехватил его руку. – Ты пояс-то свой подбери, а то ведь приберут быстро. Не этот, так другие.
– И правда… – Вальдшнеп ошарашенно хлопнул глазами. – Только ты этого…
– Подержу, подержу…
Весников тут же бросился на колени, потянулся, выхватывая пояс буквально из-под чьих-то ног.
А незадачливый воришка все ныл, хлюпал носом, размазывая по разбитым губам кровь. Было ему на вид лет двенадцать или чуть больше – худой, бронзовый от загара, странно светлоглазый, со спутанными соломенно-желтыми волосами. Впрочем, ничего странного – продукт любви какого-нибудь вандала и местной девчонки.
– Тебя как зовут, парень?
– Мартин…
Скорее, он произнес «Мартын», на местный манер.
– Ну, Мартын, беги, пока совсем не убили.
Подростка не надо было долго упрашивать – едва Саша выпустил его руку…
– Эй, эй! Держи, держи! – повязав, наконец, пояс, запоздало закричал Весников, да понял, что уже бесполезно, и махнул рукой. – Эх, упустили.
– А зачем он тебе? – Саша неприязненно покосился на окровавленные кулаки напарника. – Убивать собрался?
– А и надо бы убить, мхх! Ненавижу!
Александр махнул рукой – пошли, мол, скорее, нечего тут. А сам про себя усмехнулся: ну, кто бы говорил про воровство-то? Это бывший-то тракторист, в свое время тянувший из родного совхоза все, что плохо лежало, по принципу – «Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с работы даже гвоздь»! И чего он так за пояс взъелся? Подумаешь, пояс… самый дешевый, матерчатый… Вот, блин, тряпочная душа!
Доходный дом Деция Сальвиана располагался на неширокой уютной улице, прямой, как стрела, и представлял собой обычную пятиэтажку в старом римском стиле. Первый этаж занимала харчевня и лавки, остальные – сдавались. Апартаменты на втором и третьем этажах считались шикарными, их обычно занимали люди не бедные – задержавшиеся на зимний сезон купцы, провинциальные чиновники, выбравшиеся в город развеяться владельцы пригородных вилл и прочие подобные им достойнейшие господа, от которых, впрочем, Сальвиан имел не такой уж и большой доход – не в силу низкой квартплаты, а исключительно из-за небольшого количества постояльцев такого класса. Зато во множестве было других – обитателей жутких каморок четвертого и пятого этажей, настолько убогих – Достоевский отдыхает! – что можно было только диву даваться. Вот уж поистине эти жилые шкафы душу и ум теснят!
– Ну, ничего же себе, вот это я понимаю – гостиница! – У Весникова предоставленные домовладельцем апартаменты вызвали искреннее восхищение.
Еще бы: обитая темно-зеленой, с золотым узором тканью гостиная и три шикарные спальни с толстыми портьерами и золочеными светильниками, стоявшими по обеим сторонам кроватей. Вслед за гостиной шла небольшая комнатка-умывальня, с медным, до блеска начищенным кувшином-рукомойником и большим зеркалом из полированного серебра.
– Здесь вот, за дверцей – еще одна лестница, черная, – охотно показывал бритоголовый Кальваш. – Ведет во двор. Уборная – здесь же, на этаже, под парадной лестницей, внизу – харчевня, арендатор, зовут его Малахия, он же и мажордом. За жилье можете не платить, за еду – тоже; хозяин, да продлит Господь его жизнь, просто снизит арендную плату.
– А что за лавки внизу? – выглянув в окно, поинтересовался Нгоно.
– Булочник, зеленщик, мясник, – перечислил Кальваш. – Еще две – пустуют, вот в них-то господин и думает устроить мастерскую.
– Вот даже так? – Александр удивленно свистнул. Однако быстро же тут все делалось. – В таком случае, хорошо бы на эти лавки взглянуть.
– Взглянете, – кивнул слуга и, чуть улыбнувшись, добавил: – «Черные плащи» сюда не суются, так что можете вести себя так, как вам вздумается. Здесь недалеко один неплохой лупанарий и термы, можете прогуляться, расслабиться, я покажу дорогу.
– Расслабимся, обязательно расслабимся… – задумчиво протянул Саша. – Только – чуть позже, сначала, как говорится – дело. Когда нас соизволит посетить твой уважаемый господин?
– Сегодня же вечером, – Кальваш почтительно поклонился. – И очень просил, чтобы вы его дождались, никуда не уходили.
– Да мы сейчас и не собираемся, – отмахнулся молодой человек. – Отдохнем, обживемся… Да! Хорошо бы, чтоб принесли чего-нибудь попить. А насчет еды – думаю, мы подождем до вечера.
Еще раз поклонясь, слуга попрощался и вышел, почтительно прикрыв за собой дверь.
– Не, ну, кровати! Вот это кровати! – не переставал восхищаться Весников. – А ножки – как звериные лапы, смотри-ка! Ишь, как блестят. Сань, они что же – из золота?
– Думаю, просто позолоченные.
– Ну, все равно… Пять звезд – ясен-пень! Жаль вот, телевизора нету. И холодильника.
– Зачем тебе холодильник, Коля? – растянувшись на низкой софе, обитой синим добротным сукном, Александр ухмыльнулся, разглядывая низенький обеденный столик с инкрустацией из разных пород дерева.
Весников в этот момент заглянул в рукомойню и пристально изучал кувшин, что так и сверкал в лучах солнца, проникающих через распахнутые ставни. Обернулся:
– Ась?
– Говорю, все, что надо, нам и так принесут.
– Лучше бы телефон притащили! Ой… понял, понял – пятый век, помню, что вы все толковали, – тракторист дурашливо замахал руками и вздохнул. – А машин в городе – точно нет. Я ни одной не видел. Даже велосипедов – и тех…
Саша устало вздохнул:
– Ну, вот, дошло наконец-то…
– Саня… А мы это – точно отсюда выберемся?
– Да выберемся, конечно, – хохотнул молодой человек. – Когда я тебе обманывал?
– Ну, если так, то другое дело, – обрадованно хмыкнул Вальдшнеп. – Тогда можно и тут немножко пожить, ясен-пень. Ничего городишко… ворюг только много. Саня! А мы когда хоть домой-то?
– Скоро, Николай, скоро! – неожиданно резко отозвался Александр. Сам чувствовал – скоро, скоро! И – боже! Боже! Катя, Мишка… Живы они, живы, и – здесь! Как там деревня Алайи называлась – Хадр-Дашт?
В дверь почтительно постучали – явился мажордом, он же хозяин харчевни, верней – арендатор Малахия, импозантного вида господин в нескольких туниках одна поверх другой и башмаках из светло-коричневой кожи. Длинные седые волосы, острый взгляд, небольшая, аккуратно постриженная бородка, серебряная цепь на груди.
– Господа желали вина? – Мажордом лично принес поднос с кувшином, высокими бокалами и закуской – оливками и сыром.
– О, да, да, – доброжелательно кивнул Александр. – Заказывали, было дело.
– Меня зовут Малахия, – поставив поднос на обеденный столик, мажордом поклонился. – И я весь к вашим услугам. Желаете, чтоб подали обед?
– Нет, мы пообедаем вместе с хозяином.
– О, господин Сальвиан – очень достойный человек, очень. – Малахия улыбнулся. – И много жертвует на храмы.
Сашу так и подмывало в шутку спросить – на какие храмы? Католические, языческие?
– Тогда отведайте вина, господа, – домоправитель вновь поклонился. – Очень хорошее вино, смею вас уверить.
Он вышел, и Александр лично разлил вино по бокалам:
– Ну, друзья мои – будем! За то, чтобы все хорошо закончилось.
Пару часиков они успели вздремнуть, а потом, как и обещал, ближе к вечеру, явился хозяин, господин Деций Сальвиан. Бросил на руки вмиг подскочившему слуге дорогущий ярко-алый плащ с золотой вышивкой, уселся на обеденную софу, точнее сказать – улегся, опять же на римский манер, уперев в подбородок левую руку.
– Ну, наконец, пообедаем!
– Может, для начала мастерскую посмотрим? – предложил Александр, и Сальвиан тут же согласился:
– А пошли! И то дело.
Все четверо спустились во двор, и, чтоб не выходить на улицу, черным ходом попали в бывшую лавку.
– А ничего! – вглядываясь в полумрак, одобрительно произнес Александр. – Просторно – есть где все расставить, где хранить материал. Вот только – темновато как-то!
– Ничего, я велю во двор пару окон пробить, – купец тут же решил едва наметившуюся проблему. – Завтра же и пробьют. Что еще? Смотрите?
– Да и прибраться бы здесь не мешало – грязно.
– Об этом вообще не думай – приберут. Надо будет – и языками вылижут.
Да, господин Сальвиан, по всему видать, был человеком дела. Много не разговаривал, все решал сразу. Со времен их с Сашей уговора еще не прошло и суток, а вот поди ж ты – уже работа пошла, и жилье есть, и мастерская. Нет, этот ушлый ухватистый человек чем-то импонировал Александру. Впрочем, и не только ему.
– А хозяин-то наш – мужик справный, – улучив момент, шепнул Весников. – Как эти… старообрядцы-купцы, ну, кержаки, знаешь…
Молодой человек ничего не ответил, лишь кивнул, соглашаясь.
Осмотрели вторую лавку и на этом все дела сегодня закончили, да и то сказать – на улице начинало темнеть и заметно похолодало, так что сидевшая во дворе на лавке девчонка зябко поводила плечиками, кутаясь в куцую рваненькую накидку. При виде домовладельца она тут же вскочила и поклонилась:
– Сальве, мой господин.
– Сальве, Юдифь, – купец отмахнулся, словно от надоедливой мухи. – Об оплате потом поговорим – не до тебя сейчас.
– Я отработаю, господин, отслужу… ты ж знаешь…
Юдифь с видимым любопытством осмотрела всех, улыбнулась и Саше, и Нгоно, а на Весникове задержала взгляд, радостно сверкнув глазами, словно вдруг увидала родного и близкого человечка!
Тракторист тут же приосанился, обернулся – девчонка все продолжала улыбаться и даже, как ему показалось, многозначительно подмигнула.
– Слышь, Саня, – догнав всю компанию, Вальдшнеп дернул приятеля за рукав. – Ты бы спросил так невзначай – что за девка-то? Ну, там, во дворе, рыжая.
– А что – понравилась? – обернувшись, хохотнул молодой человек. – Ладно, за обедом спрошу – только ты напомни.
– За обедом? – Весников посмотрел в небо, на мигающие желтые звезды. – Так уж пора и ужинать.
Так или иначе, за стол уселись сразу же, как только поднялись обратно в гостиную, где мгновенно возникли слуги во главе с мажордомом. Рыба, жаренная в оливковом масле, рыба печеная, вареная, тушенная в белом вине, паштет из соловьев и разных прочих птичек, в черном фасолевом соусе мясо, обильно сдобренное перцем, тыква в кокосовом молоке, каша из репы, заправленная шафраном и толокном, сыр мягкий козий, сыр мягкий овечий, сыр твердый, сыр… А еще – свежие пшеничные хлебцы, пресные лепешки, вино – белое, красное, розовое…
В общем, было чем закусить и что выпить. Весников, что называется, жрал в три горла, покуда не откинулся бессильно на ложе. Похлопал себя по животу:
– Уфф! Сань… ты узнал про девку-то?
– Про какую девку? А… Сейчас спрошу.
Не очень-то удобно, конечно, было тревожить такого солидного господина, как Деций Сальвиан, подобными никчемными вопросишками, но раз уж обещал…
– Девка? А, Юдифь, – купец расхохотался. – Это жиличка моя, с пятого этажа. Очень и очень неаккуратно платит, думаю ее выгнать. Ну, до весны подожду – из жалости.
– А чем она занимается, эта Юдифь? На что живет?
– А черт ее знает! Я, мой дорогой друг, делами постояльцев не интересуюсь.
Тоже правильно. Наверное…
– Ну? – снова пристал Вальдшнеп. – Что там? Узнал.
– На пятом этаже живет твоя пассия, – с ухмылкой сообщил Александр. – Так сказать – из нищих слоев.
– Ну и я тож не особенно из богатых. Юдифь, говоришь, зовут? Ну и имечко!
Слуги вновь наполнили бокалы, собравшиеся выпили, и через некоторое время Саша решил, что теперь-то настал благоприятный момент для дальнейших, куда более серьезных расспросов. Начал с хитростью – издалека:
– Мне бы то странное судно еще разок увидеть, дело куда бы лучше пошло.
– Какое-такое судно? Ах, то… понимаю, о чем ты говоришь. Что смогу – сделаю, но… – торговец понизил голос. – Не такое это простое дело. Там, где этот кораблик – «черные плащи», так просто не подойдешь, если только издали.
– Да хотя бы издали! Много ль нам надо? Повнимательней глянуть только да перенять. За зиму на всех твоих кораблях мачты с новыми парусами сладим – всех соперников обойдешь, запросто!
– Ладно, ладно, подумаем, как все устроить, – так же тихо обнадежил купец. – Только будь готов – может, ехать придется. По суше – на море-то сейчас шторма.
А еще неплохо, подумал Саша, было бы и с кафоликами связаться – через того нищего, о котором говорил старик Сульпиций. И в деревню бы выбраться, в эту, как ее… Хадр-Дашт.
Сальвиан сдержал слово и уже к обеду назавтра прислал слугу – все того же бритоголового Кальваша. Саша в это время был занят – руководил перестройкою лавок под мастерскую, ругался, отплевываясь от известковой и кирпичной пыли:
– Да шире, шире, говорю вам, окна делайте, не такие щели!
– Обвалиться может все, господин.
– Да как же обвалится? Стена-то вон какая толстая, как у крепости. Расширяй, расширяй!
– Господин Александр, – Кальваш тронул за руку. – Хозяин ждет вас у южных ворот. Лошади готовы.
– У южных ворот? – Молодой человек не сразу понял, о чем идет речь.
– Ну да, – улыбнулся слуга. – Вы же просились посмотреть паруса.
Ах, вот оно что!
– Так что – уже?
– Да, господин. Хозяин не любит терять время.
– Это я уже заметил, – обрадованно хохотнул Александр. – Сейчас… умоюсь, переоденусь. Я быстро!
– Да, да, поспеши, господин. Пока доберемся до южных ворот, да и там, дальше, до Хадр-Дашт дорога не такая уж близкая.
– Как ты сказал, Кальваш?!
– Хадр-Дашт. Так называется селенье, куда мы едем.
Простившись с Сашей как минимум до вечера, Нгоно и Весников еще часа три распоряжались в будущей мастерской, руководя перестройкой в соответствии с планом, а уже после обеда, когда осталась одна лишь приборка, ушлый тракторист повалился на ложе.
– Полежу-ка малость, что-то живот прихватило.
– Лежите, лежите, – улыбнулся Нгоно. Его скудного запаса русских слов явно не хватало для полноценного общения с «месье Весникофф», да и вообще, без приглядки этого русского типа молодой инспектор чувствовал себя гораздо увереннее. – Я сам все сделаю. Посмотрю.
Нгоно улыбнулся – честно сказать, от господина Весникова в мастерской не было особого толка. Латыни он, увы, не знал, выражался по-русски, все больше – матерно, что было, в общем, понятно, однако, когда дело доходило до конкретики, нанятые Сальвианом рабочие лишь разводили руками. Так что лучше уж самому, без тракториста…
А Весникову только того и надо было! Едва Нгоно ушел, как он тут же вскочил, подбежал к окну, выглянул осторожненько – где там «хренцузский негр»? Ага… вон идет по двору… обернулся…
Вальдшнеп поспешно спрятался в глубине комнаты, обождал и снова выглянул. Ага… никого. Фальшиво насвистывая, Николай Федорович подошел к зеркалу и, намочив реденькие волосенки водой, тщательно их пригладил, стараясь прикрыть намечающуюся лысину. Потом, пошарив в умывальной, обнаружил ножницы – подстриг кончики усов и ногти, посмотрелся в зеркало и, вероятно, оставшись доволен увиденным, направился к двери.
Куда идти, он хорошо знал – по лестнице на пятый этаж. Именно туда, он специально проследил, только что пробежала со двора та девчонка, Юдифь. Юдифь… ну и имечко! Впрочем, у всех у них тут – язык сломаешь.
А ничего так девка! Не очень тощая – тощих Весников не любил – есть за что подержаться. Да и на лицо – приятно смуглявая, этакая молдаваночка; помнил Николай молдаванок, когда-то в совхоз приезжали на заработки – и глазками этак зырк, зырк! Еще и подмигнула вечером – ну, чего ей надо? А того самого, ясен-пень.
Оно конечно, одет Николай Федорович сейчас был отвратно – рубаха какая-то старинного кроя, длинная… С другой стороны – богатая, одних серебряных ниток на вышивку пошло немерено, однако не солидно как-то, все ж таки не хрущевские времена, когда на косоворотки мода была. Вот бы брюки-галифе, да сапоги со скрипом, да синий вельветовый пиджак, как у бывшего совхозного счетовода Михалыча, ныне давно уж покойного. И, знамо дело, рубашку с ярким цветастым галстуком. Рубашку можно клетчатую, а галстук – с цветами или горошинами. А еще кожаный портфель и шляпу – уж тогда ни одна женщина не устоит, сразу будет понятно – начальство! А начальство, оно и в Африке начальство. Да-а, жаль, конечно, что ни пиджака, ни галстука нету. Зато денег – полным-полно! Шутка ли – почти тыща евриков! Хорошо, тот гад мелкий украсть не успел. Прав Саня – внимательней тут надобно быть, осторожней.
Ага… вот четвертый этаж… ух, и смрад же! Что они тут, селедку в гуталине жарят? Хорошо хоть лестница снаружи, воздух чистый, свежий. Однако и свалиться запросто можно – перильца-то хлипенькие. Ага – вот и пятый этажик. В коридор дверь нараспашку, вернее – ее вообще тут нету!
Ладно…
И что теперь? Комнат тут много…
Озадаченно почесав затылок, Весников решительно стукнул кулаком в первую попавшуюся клетушку и крикнул по-русски:
– Эй, есть дома кто?
Дверь, как ни странно, открылась, какой-то плешивый, заспанного вида, мужик в длинном женском, как Вальдшнепу показалось, платье что-то спросил.
– Тут гражданочка одна… Юдифь, кажется… не знаешь, где живет?
– Юдифь? О! О! – Плешивец закивал, отстранил гостя от двери и, выйдя в коридор, вдруг заорал во весь голос: – Юди-ифь! Юди-ифь!
Весников испуганно попятился:
– Что ты голосишь-то, черт заполошный? А вдруг она того… этого… замужем?
Хотя нет – была бы замужем, не подмигивала бы. А вдруг – специально? Завлекает в сети! А скорее всего, просто денег хочет девка. Саня же сказал – она нищая. Ну да, так и есть. Придется уж дать… двадцать евриков… Не, двадцать это уж слишком много будет, хватит и десяти.
– Господин?
Погруженный в свои мыслишки, Вальдшнеп и не заметил, как в коридоре появилась Юдифь – в соблазнительно короткой тунике, едва-едва до половины бедер.
– Гражданочка… вам тут кран починить не надо? – Тракторист и не знал теперь, что говорить, давно не знакомился с женщинами, тем более – с такими молодыми и привлекательными. – Я тут это… того… проходил мимо, гляжу – вы… А мы с вами вчера во дворе встречались, помните?
– О, я не понимаю, ничего не понимаю, мой господин.
Улыбнувшись, Юдифь взяла Вальдшнепа за руку и без лишних слов повела к себе.
– Да-а-а… – Покачал головой тракторист, увидев клетушку, большую часть которой занимало узкое ложе. – Жилплощадь-то, прямо скажем, не очень. И сколько за нее платишь? Дорого, говорю, живоглот-хозяин берет? Небось, дерет три шкуры… ясен-пень… А? Не понимаешь? Вот и я тоже…
А девчонка вдруг, захлопнув дверь, стащила с себя тунику, оставшись абсолютно голой… Весников даже опешил от неожиданности, покраснел… и даже попятился, когда Юдифь крепко поцеловала его в губы…
– Эх, девка… О цене бы сначала… – наконец решился намекнуть тракторист. – Десять евро хватит? По глазам вижу, что хватит – ясен-пень!
Грубо облапив девушку, Весников повалил ее на ложе и тут же, без всяких предварительных ласк, торопливо спустил штаны:
– А ну-ка, давай, повернись… От та-ак… У-у-у, молдаваночка-а-а!
Продолжалось все недолго, но Весников чувствовал себя героем, этаким новорусским рубахой-парнем. Лежал, ухмылялся, по-хозяйски похлопывая Юдифь по животику. Уж будет, будет что рассказать мужикам. Вот соберутся как-нибудь на рыбалку…
Вообще-то, сказать по правде, друзей у Весникова не имелось – не с кем ему было ходить на рыбалку-охоту, вот, с Сашей только, и то потому что он не местный. Свои же мужики Вальдшнепа не особо жаловали, считали бирюком, да он и впрямь не испытывал потребности в чьей-то там дружбе. Но тут, тут другое дело… Коли уж так все удачно сложилось, что в чужой стране, можно сказать, на курорте – снял девку, оприходовал и вот… Ох, тут ведь надо все в подробностях запомнить, потом обсказать мужикам – за-ради такого случая стоит и жбан выкатить, прикупить водочки подешевле… Нет, лучше спирту разбавить – пейте, мужики, да слушайте, завидуйте, потом по поселку расскажете, как Колька Весников «на югах» отрывался…
– Э, э… ты че творишь-то? Я ведь не извращенец какой… Ай, ладно, делай как знаешь…
И все равно, несмотря на героические усилия Юдифи, на второй сеанс Весников так и не сподобился, может – стареть стал, а скорее – просто не о том сейчас думал. Все мечтал, как будет у себя в деревне рассказывать… ух, во всех подробностях, со смаком! Даже чего и не было – какой же рассказчик хоть немного да не приврет?
В жарких объятьях Юдифи тракторист провел часа три, никак не меньше. Ближе к вечеру засобирался восвояси: Саня должен скоро вернуться.
А Саня, иначе Александр Иванович Петров, в это самое время до боли в глазах всматривался в укромную бухточку – увы, пустую.
– Ну, где же корабль-то? – Он обернулся к Сальвиану. – Может, рыбаки про какое-нибудь другое место рассказывали?
– Да нет, про это. – Купец покачал головой. – Удобнее тут и не сыщешь – с моря незаметно, с дороги – тоже. Нет, здесь это, здесь.
– Так где ж шху… где корабль-то?
– Так сказали же – не каждый день он сюда заходит. Но ведь заходит – и часто!
– Слушай, уважаемый, а может, я еще разок в деревню наведаюсь? Расспрошу людей поподробнее.
– Так спрашивали уже! Впрочем – сходи, если хочешь. Послать слугу проводить?
– Нет, я дорогу помню.
Ну, наконец-то Александр остался один, наконец-то появилась возможность выполнить давно задуманное дело – узнать о своих. При купце как-то неловко было интересоваться молодой женщиной и ребенком – у Сальвиана обязательно возникли бы вопросы, нет, уж лучше расспрашивать без свидетелей.
Спустившись по узкой, петлявшей среди кустов тропе к дороге, Саша быстро направился к деревне, приземистые домики которой виднелись невдалеке от бухты. Идти было где-то с километр – молодой человек преодолел его очень быстро, почти бегом. И, чуть-чуть не доходя до селения, резко свернул влево, к морю, где на песчаной полоске пляжа копошились мальчишки, человек пять, все смуглые и худые. Дурью не маялись, все по-взрослому – чинили сети.
– Бог в помощь, – подойдя ближе, Александр остановился рядом с парнями.
– И тебе, господин. Желаешь купить рыбу?
– Желаю кое-что спросить.
– А ты, уважаемый, кто? – полюбопытствовал самый старший.
– Я – друг и доверенное лицо господина Деция Сальвиана! – важно пояснил молодой человек. – Разве вы не видели – мы с ним вместе приехали, на двух лошадях.
– Не, не видели, – разом покачали головами ребята. – Мы с утра в море были. Тут недалеко… Рыбку ловили.
– А в бухту… вон в ту, заходите? – Александр показал рукой на то место, откуда только что явился.
Этот, казалось бы, вполне невинный, вопрос его вдруг вызвал в рядах местных подростков замешательство, а у самых младших – и страх, явственно промелькнувший в их черных, как уголь, глазенках.
– Нет, господин, – старший покачал головой. – В эту бухту мы не заходим, она издавна считается нехорошей… да и вообще…
Как-то туманно вдруг стал выражаться парень, что для туземцев вообще-то не было характерно.
– Месяц или полтора назад, вы тут молодую женщину с ребенком не видели? – устав ходить вокруг да около, Саша задал вполне конкретный вопрос.
На что сразу же получил такой же ответ:
– Нет. Не видели.
– А лодка? Чужую лодку на берег не выбрасывало? Желтенькая такая, смешная.
Ребята переглянулись:
– Не, господин, что ты! Тут только наши лодки, чужих отродясь не было.
Ну, конечно, не было… Александр усмехнулся, сообразив, что сморозил глупость: ну да, скажут они про чужую! Даже если бы и была – «наша», и точка.
Однако упертые пареньки… Пойти попытать счастья в деревне? С одной стороны, за тем и явился, однако едва ли там чего толком скажут. Местные и с Сальвианом-то общались без большой охоты, а уж с совершеннейшим чужаком… Тут только материально заинтересовать можно!
– Ну, не видели так не видели, извиняйте, что время отнял, – весело подмигнув, Саша вытащил из кошеля солид из числа недавно заплаченных купцом в качестве аванса и, подбросив его на ладони, деловито зашагал прочь.
Мальчишки алчно переглянулись…
– Господин! Мы это… видели! И лодку, и женщину… с ребенком. А не говорили, потому что тебя боялись. Мы вообще тут к чужим не привыкли. Но если ты, любезнейший господин… Ммм… А это что – солид?
– Солид, – Александр с усмешкой обернулся. – А вы думали – медная фибула?
– Не-а… – парни засмеялись, не сводя с монеты глаз.
Ну, еще бы – целых сорок денариев, этакое-то богатство!
– Расскажете про лодку и женщину – монета ваша! – обнадежил молодой человек.
Ух, какие они оказались разговорчивые, эти туземные дети! То было слова не вытянуть, а тут вдруг принялись болтать наперебой. Вот что золото с людьми делает, стоило только поманить.
– Лодка… Да-да, она такая и была, как ты сказал, господин – желтая…
– Большая такая, красивая!
– И трое гребцов!
– Не, не, гребцов не было. Три пары весел… нет, четыре! И еще – мачта с парусом.
– А женщина… у-у-у!!! Вот такие бедра! А грудь – как две дыни!
– Волосы черные, как смоль!
– И как пылающие угли – глаза.
– Сам ты, как уголь! Как звезды – вот!
Саша разочарованно слушал вполуха, потом махнул рукой:
– Ну все, стоп! Кого вы развести-то хотите?
– Чего, господин? Если ты ищешь женщину, мы сможем…
– Пока, ребята! Пишите письма мелким почерком.
Сплюнув в песок, молодой человек, уже не оглядываясь, зашагал в деревню, подальше от юных вралей. Так и шел, пока не услыхал позади голос… Нет, даже не позади – откуда-то сбоку. Кто-то прошептал:
– Господи-ин!
– Бог подаст! – Краем глаза Саша заметил прятавшегося за придорожными кустами парнишку. Скорее всего – одного из тех юных охотников за солидом, которые вновь взялись чинить сети.
– Господин… про лодку-то у нас многие знают. Но чужому не скажут ни за что. А вот про женщину… я сам-то, конечно, не видел ни женщины, ни ребенка…
– Проходи, проходи, говорю. Иди по своим делам.
– Зато знаю того, кто их видел! Ой, господин, только не поворачивай головы, иди себе спокойно, а вон там, у ручья, сверни за межевой камень.
– А стоит ли?
– Та женщина, Заиз говорил, была почти голой. Как и ребенок, мальчик лет четырех.
– Так-та-ак… – Александр почувствовал, как захолонуло сердце. – Ладно, уговорил, встретимся за межевым камнем. Только учти, ежели опять будешь врать – откручу уши.
– Я не буду врать, клянусь святой Перпетуей! Я даже и говорить-то ничего не буду – сейчас приведу Заиза, ты только чуть-чуть подожди… Господин!
– Ну, что еще-то?
– А ты не обманешь с солидом?
– Кто бы говорил про обман! Черт с тобой, давай, веди своего Заиза, да поторапливайся, пока у меня не пропала охота слушать ваши байки!
– Я сейчас, господин, я мигом… А своим я сказал, что побежал за веревкой. Просто не хотел при них… да и про Заиза вспомнил не сразу. Ты иди, господин… вон он, межевой камень.
Возле указанного ориентира – валуна в человеческий рост – Саша и уселся в ожидании появления таинственного Заиза. Тот оказался смешным лопоухим мальчишкой, еще более щуплым, нежели приведший его товарищ, тот самый, старшенький.
– Ну? – Александр сдвинул брови. – Говори, Заиз!
– Говори! – строго предупредил парня старший. – Да потом не смей никому болтать о нашей встрече, иначе голову оторву, понял?
Заиз испуганно икнул и хлопнул глазами:
– Это в августе было или, может, в июле, ну, летом еще, я скот пас, отару… А утром, раненько, к морю спустился – обмыться. Смотрю – женщина! Страшная… И это… нагая!
– Но, но! – удивился молодой человек. – А ну-ка, давай поясни, что значит – страшная и нагая?
– Ну, худая очень, вот, верно, как я!
– Не ври ты, черт! – Старшой живенько залепил своему протеже звонкую оплеуху. – Таких худых, как ты, не бывает! Кому сказал – говори чистую правду.
– Так я и… – Заиз боязливо всхлипнул. – Я и говорю. Чистую правду…
– Значит – тощая?
– Ну, может, господин, и не совсем худая, но и не такая, как все деревенские женщины. Наши-то пухленькие, красивые… а эта…
– Так, понял тебя. – Александр усмехнулся: у разных народов в разные эпохи представления о женской красоте сильно отличались. – Дальше говори.
– Ну, вот, нагая… одна узенькая голубая полоска на бедрах… и это… – Парнишка сглотнул слюну и шмыгнул носом. – Грудь – голая.
Узенькая голубая полоска… Саша вспомнил любимый Катин купальник. И голая грудь… Ну да – верхнюю часть бикини, вероятней всего, сорвало волнами.
– А лицо? Лица ее ты не помнишь?
– Не, господин, далековато было. Вот мальчишка с ней маленький был – это помню.
– А лодка?
– А лодку наши позже нашли, да и то – разбитую. Желтенькую такую.
– Цвет волос ты тоже не разглядел? Или, может, татуировки?
– Волосы вроде темные… Больше ничего не видел, так ведь и недолго я на них смотрел – они к своим побежали!
– К своим? – Молодой человек с удивлением вскинул брови. – Это как понимать – к своим? Откуда ты это знаешь?
– Да видно было… Корабль в бухте был, и с него лодка… или – к нему, с берега плыли… не помню точно. Так с нее женщину эту заметили… или она первая помахала. Грудь так прикрыла, ребенка за руку взяла… А ее с лодки окликнули. И она радостно так отозвалась, побежала навстречу.
– Та-ак… дальше что?
– А ничего, господин. В лодку села, да к кораблю они и поплыли. Во! На плечи ей что-то накинули… ну, те, кто в лодке…
Александр шумно вздохнул:
– Поня-а-атно… То есть ничего не понятно. И с чего она к лодке побежала? Гм… А что за корабль был? Большой?
– Да не особенно, – Заиз пожал плечами.
– А как выглядел?
– Да я не могу рассказать… Нарисовать если только.
– Нарисовать?
– Ну, вон, на песке… Рисовать? – парнишка почему-то посмотрел не на своего собеседника, а на старшого.
– Рисуй, – махнул рукой тот. – Только быстрее, некогда нам тут с тобой.
– А я сейчас, сейчас… пойдемте.
Они спустились на пляж, к морю, Заиз встал на коленки, подобрал раковину…
Надо сказать, рисовал он довольно умело – этакий местный самородок, неожиданный в здешних местах. Оп – провел линию – борта, а вот мачты… паруса… Черт побери! Саша глазам своим не поверил, хотя, признаться, в глубине души что-то примерно такое и ожидал. Еще бы! Парнишка-то изобразил на песке типичную гафельную шхуну. Во всех подробностях такелажа.
