Глава 4. Зеленая луна
Ликовала дружина —
в жизни я не видал
большей радости
в бражном застолье.
«Беовульф»
– Ой, какая луна зеленая! Нет, правда, правда… сам посмотри! Ну, Саша, ну, не спи же!
– А кто спит-то? – Саша – Александр Иваныч Петров – молодой человек двадцати восьми лет, шатен, с карими глазами и небольшой пижонской бородкою, потянулся, поиграл мускулами, уж, слава богу, было чем играть, ни ростом, ни статью Господь не обидел, да и умом тоже… вот только удачливостью и счастьем – ну, да это как посмотреть…
– Нет, милая Леночка, это не луна зеленая, это глаза у тебя зеленые! Ишь, как сверкают…
Так и хотелось добавить – «словно у некормленой кошки», в другое время Александр бы и не постеснялся, добавил бы, а сейчас не хотелось обижать девушку… ведущая актриса все-таки, бабок в день зарабатывает, сколько сам Александр Иваныч – в год… ну, ладно, не в год – в месяц. Господь Бог не дурак – одним ум дает, другим красоту, третьим – деньги. Редко так бывает, чтоб и то, и другое, и третье – вместе, в одном флаконе, – а вот Леночке повезло, и красивая, и богатая, только вот с умом… Ой, на что женщине ум, когда деньги запросто так с неба валятся? Сиречь – от киностудии, от продюсеров, как же – гламурную суперзвезду пригласили!
Поднявшись с постели, молодой человек подошел к окну, распахнутому в звездную ночь, жаркую, терпкую, южную, притянул к себе девушку, погладил по спине… нет, все-таки она очень красивая, особенно сейчас – обнаженная, трепетно-манящая в призрачном лунном свете… Ах, какой стан, какие, бедра, какая шейка! Вот только актриса, увы – никакая. Впрочем, в постельных сценах – вполне даже ничего, а вот, что касается всего остального…
– Ой, Сашка, какой ты сильный! – Лена провела пальцем по груди Александра, тот крепко обнял девушку, с жаром целуя в губы…
– Нет, нет, – томно опустив ресницы, та притворно попыталась вырваться. – Ну, ведь только же… И глаза у меня, кстати, не зеленые, а серые… с таким вот зеленоватым отливом. А луна – зеленая. Зеленая! Зеленая! Зеленая! – девушка капризно поджала пухлые губки.
– Ладно, ладно, зеленая, – не выпуская актрису из объятий, Саша скосил глаза… действительно – зеленая! Впрочем… это не луна… это какой-то луч… словно сверкнуло что-то далеко в море. – На северное сияние чем-то похоже.
– Что похоже?
– Ну вот этот вот блеск.
– А…
Девушка погладила Александра по плечу и вдруг, словно кошка, фыркнула:
– Однако у тебя и тату!
– Какое тату? – Саша хлопнул глазами и ухмыльнулся. – Ах, это…
На левом предплечье его синел штурвал и якорь, обвитый лентою с надписью «Товарищ» – повезло, служил в юности на этом прославленном бриге, с тех пор и паруса знал как свои пять пальцев.
– Что, не нравится?
– Конечно, не нравится! – Леночка смешно сморщила носик. – Не айс! Вовсе не айс. Слушай… а давай-ка мы тебе эту татушку сведем, а сверху какой-нибудь такой крутой партачок сделаем. Цветной, разумеется. Можно рыбку или, там, паука…
– А кошечку? – молодой человек закусил губу, чтоб не рассмеяться.
– Какую еще кошечку?
– Ну, татушку… Кошечку хочу, никой паук мне не нужен!
– Кошечку… – девчонка закашлялась, и Александр ласково похлопал ее по спине.
Потом погладил, поцеловал и, легко подхватив в объятия, утащил обратно в постель…
– Ах… – актриса томно рассмеялась. – Экий ты неутомимый, Сашка! Ну, настоящий каскадер, не зря тебя сюда взяли!
Саша лишь усмехнулся, лаская девчонке грудь – ну конечно не зря! А как же?
Ну, во-первых, он вообще на киностудии штатным каскадером работал, особенно в том, что касалось морских сцен – всяких там утоплений, прыжков, ныряний с отвесных скал и прочих абордажей. Во-вторых, с продюсерами был неплохо знаком, и раньше еще встречались, в-третьих… гм… в-третьих… в-третьих, может, повезло все-таки? А что, почему это кому-то другому может повезти, а ему, Александру Иванычу – фиг? Да что же это за несправедливость такая?
Продюсерам (Сашкиным хорошим знакомым) все лавры «Пиратов Карибского моря» спать не давали, вот и решили замутить что-то подобное, на такую же подростково-беспроигрышную тему… идиоты, нет, чтоб на Достоевского замахнуться или там, на Герцена – «Былое и думы». Какие драмы можно было бы снять, какой разгул страстей, какие психологические типы… куда там! Все по легкому пути норовят идти – бабла нарубить по-быстрому… с другой стороны, на хороший-то фильм и актеры нужны такие же… вот именно, что актеры, а не такие… прости, господи… как Леночка (хотя, против нее как человека Саша ничего не имел, еще бы…) или вот главный герой – Гейзерих, предводитель вандальских пиратов… то есть не Гейзерих, конечно, а тот, кто его играл… ну, отыскали! Тоже еще, нашли актера – Лешеньку Стрепова – по сравнению с ним и Леночка – Сара Бернар. А Лешенька, мало того, что «голубой», так еще и играть ни хрена не может, ему б только по «ящику» крутиться во всяких там «звезды на льду, подо льдом, на скотном дворе и в прочих, тому подобных гнусностях». Ну, разве настоящий актер до подобных дурацких шоу опустится? Разве только от лютого безденежья.
Впрочем, была в Лешеньке и одна хорошая черта… даже две – выпить был не дурак и на Александра Иваныча походил, как родной братец… ну, пусть – как двоюродный. Похожи, что и говорить, только что Лешенька малость послабже да и жеманнее, что уж тут скажешь?
Вот, наверное, за эту похожесть Сашу и взяли… сюда вот, в Тунис – тут все снимали, уж больно продюсерам хотелось, чтоб – «на развалинах Карфагена». Так вот он, Карфаген, сбылись мечты идиотов! Вот прямо в распахнутое окно пансиона – россыпь огней… не таких уж и ярких. Рю Виржиль, Рю де Суффет, авеню Хабиба Бургибы – типично карфагенские улицы. Финикийские, м-да… Рядом, внизу, магазинчики – универсамы «Монопри» и – чуть дальше – «Касторама» – тоже типично карфагенские… как и вывески на французском языке – он тут, как в Украине и Белоруссии – русский. Все понимают, все говорят – в меру своего разумения.
А вообще, этот Карфаген – пригород Туниса – очень даже уютное местечко. Недорогой частный пансион, спокойствие, развалины – термы Антонина Пия, совсем рядом, вот, буквально две минуты пройти – жертвенник-тофет, от пунов еще остался, камешки эти уж точно, Ганнибала помнят, по крайней мере – должны. Позади, за железнодорожной веткой – но тоже не особенно далеко – холлом Бирса с остатками крепостных стен и собором Сен-Луи – там сейчас музей Карфагена. Сходить бы, да некогда – все работа, работа… Продюсеры спешили, не любили зря тратить денежки… тогда, спрашивается, какого черта сюда потащились? И на Черном море могли бы ничуть не хуже снять, так нет, подавай им Средиземное! Хотя, по деньгам, наверное, здесь еще и дешевле выйдет. Да и дней солнечных – без счета, снимай – не хочу! Планету Татуин из «Звездных войн» как раз тут и снимали… ну, не на самом побережье, конечно.
– Бабуин? – Леночка удивленно моргнула. – Какой еще бабуин?
– Татуин, говорю…
– А, ты про татушку!
– Тьфу ты… Да нет! Про «Звездные войны».
– Ах, про войны…
На прикроватной тумбочке лежал небрежно открытый Коэльо, Лена его «типа читала», как и Мураками, Уэльбека… так было принято в ее гламурном кружке, похвастать иногда – «а вот у Коэльо», «читала вчера Уэльбека – мне не понравилось». Саша иногда думал – вот бы кто-нибудь издал книжку – «Сто модных авторов», типа – «Все русские классики в кратком пересказе для тех, кто не умеет читать», такая книжка мгновенно бы стала бестселлером, раскупили б влет.
– А здорово ты сегодня Лешеньку подменил! Классно так стоял, а волны вокруг – брызгали. Нет, правда-правда – классно!
– Ну, Лешеньку я не подменял, – Александр хмыкнул. – Это чисто моя была работа, каскадерская. Лешеньке завтра, хм… с тобой в постели играть.
Девушка неожиданно улыбнулась:
– Он сможет, даром, что… Ой!
Зябко поведя плечом, Леночка схватила любовника за руку:
– Что это там, за окном? Слышишь? Там, внизу, кто-то ходит! Ой, Сашка, мне страшно!
– Не боись! – обняв девчонку за плечи, молодой человек поискал в тумбочке сигареты, не нашел, и вспомнил, что вот уже второй год бросал курить… месяц уже не курил! И ни капельки не тянуло. Если куда и тянуло, то вот, к Ленке в постель, да еще – выпить, а с этим тут были проблемы, как бы что ни говорили, а Тунис – страна в большинстве своем мусульманская.
– Нет… там явно кто-то ходит? Может, пойти хозяина разбудить?
– Ага, его добудишься, как же!
Хозяин сего уютного трехэтажного особнячка с обширным двором и садом, месье Арон Ашкензи, был тунисским евреем, человеком весьма не бедным и не глупым, но в общем-то – в быту весьма аскетичным и чуждым всяких фривольностей, если что себе и позволял – так это всласть поспать, а что – не такой уж и большой недостаток. Вот только, если уж засыпал, так хоть из пушки пали – не разбудишь!
– Посиди пока… – поцеловав девушку, Александр накрыл ее покрывалом, а сам на цыпочках подошел к окну… выглянул…
– Ну? – нетерпеливо прошептала Леночка. – Чего там?
– Тсс! – сделав зверское лицо, Петров обернулся. – Там уже не только ходят… лезут!
– Лезут?! Куда?
– Как это куда? К нам, конечно. Ну, в смысле – к тебе!
– Саша! Мне страшно! Надо позвать кого-нибудь!
– Не надо… А вот одеться мне, пожалуй, следует!
Быстро натянув футболку и джинсы, молодой человек притаился у окна с видом заправского заговорщика и, приложив в палец к губам, прошептал:
– Будем брать сами!
– Сами?! Ты что, с ума сошел, что ли? Я рисковать не…
– Бонжур, месье! – высунувшись в окно, громко поздоровался Александр. – Точнее сказать – бон суар! Помочь забраться?
Нагнувшись, он протянул руку, помогая залезть в комнату запыхавшемуся толстяку Валентину – ответственному за свет, реквизит и воду.
– Привет, привет, Сашок, – отдышавшись, дружелюбно улыбнулся толстяк. – Ху-у… едва ведь забрался… Эй, Леша… – он свесился с подоконника вниз. – Ты где там?
– Лезу…
В окне показался исполнитель главной роли Лешенька Стрепов – красивый, как молодой бог – в гламурных узеньких джинсиках со стразами и блестящей рубашке.
– Привет! Что, тоже не спится?
– Не спится…
– А мы за вином ходили!
– Вот как! – Александр хлопнул в ладоши. – И что, нашли?
Лешенька хвастливо ухмыльнулся, кивая на кофр за спиной Валентина:
– Нашли! А как же? Зря, что ли, ходили… Только вы это… тссс… Как бы Саныча не разбудить!
Саныч – это был режиссер – Максим Александрович Сидровцев – тоже весьма знаменитый, правда, не такой знаменитый, как Лешенька.
– Сейчас выпьем! – азартно суетился осветитель. – Лена, у вас стаканы есть?
– Пара найдется – вон, на тумбочке.
– Еще я могу принести, – Саша направился к двери. – Вино в «Монопри» брали?
– Ага… нет там вина! В «Кастораме» взяли, в Тунисе. Какие-то моряки с утра еще все раскупили… а нового в магазин не завезли, не успели, знаете ведь как тут с вином.
– Моряки? – Александр удивился – на рейде в торговой гавани сегодня стоял только один иностранный корабль – турецкое научно-исследовательское судно с большой полусферической антенной. Турки раскупили вино? Вот уж вряд ли… Значит, никакие это не турки… по крайней мере команда.
А может, это «аспиранты» все выпили?
«Аспирантами» режиссер Саныч – а за ним и все – именовал сценаристов, причем произносил это слово с неким оттенком презрения. Саша как-то спросил – почему так? Не Саныча спросил – Валентина, тот оказался в курсе, пояснил, мол, сценарий – полное фуфло, больше для какого-нибудь индийского фильма подходящий – с потерей главным героем памяти, с разлученными в детстве сестрами-близнецами, короче, «Зита и Гита», другого сценаристы («аспиранты», ха!) придумать ничего не могли… но оказались то ли родственниками, то хорошими знакомыми одного из продюсеров – вот он и порадел родным человечкам, к работе пристроил, даже вот сюда, в Тунис взял, хотя толку тут от них было – как от козла молока.
– Так почему «аспиранты-то»? – допытывался Александр.
– Да потому, – Валентин с шумом откупорил бутылку. – Один из них в какой-то районной газетке работал, а там у них, в районе, съезд эсперантистов проходил, на международном уровне, наш типчик, конечно, слышал звон, да не знал, где он, однако статейку махнул – правда, эсперантистов с аспирантами перепутал, так вот заголовок и выдал «Молодые ученые съезжаются в наши края!».
– Да зачем журналистам в чем-то разбираться-то? Это и невозможно, они ведь обо всем пишут, – неожиданно усмехнулся Лешенька. – Я вот как-то раньше следаком работал, после школы милиции…
– Чего?! – Сашка чуть стакан не выронил от такой новости. – Ты – и в ментовке?
– А что? Думаешь, сразу Робертом де Ниро родился? Три года отпахал, как миленький… ну, чтоб в армию не идти. Так с тех пор вообще прессу читать не могу… Ты наливай, Валентин, чего смотришь?
– А? Сейчас-сейчас…
Похоже, и для осветителя прошлое гламурной звезды – это была новость. Из разряда тех, про которые пишут в таблоидах.
Выхлебав винище одним глотком, Лешенька снова подставил стакан:
– Наливай, не спи!
Снова выхлебал… так никакого вина не напасешься! Закурил:
– Читаешь криминальные статьи – просто уши вянут. Про голимую кражу пишут – «ограбление», про грабеж – «обокрали». Ну, я понимаю, конечно, что все не охватишь, что не Достоевские, но в том, о чем пишешь, разбираться-то надо, ну хотя бы чуть-чуть. А то вот еще напишут – «завели дело на Пупкина»! Заводят дешевую шлюху в номер! Или патефон. Уголовные дела не «заводят», их «возбуждают». Что, трудно написать – «возбуждено уголовное дело в отношении Пупкина»… или там – «по факту кражи»? Или вот еще – «дело закрыто»! Прекращено надо говорить, а «закрыто» – это винный магазин, а не дело. Вот уж точно – «аспиранты»… и, главное, учиться-то ничему не хотят! Хотя… с другой стороны – может, оно и правильно? Может, у них установка такая? Зачем законопослушному обывателю знать, как функционируют милиция и прокуратура?
– Ай, Лешка, что ты заводишься-то? – накинув халатик, усмехнулась Леночка. – Ты на наших сценаристов посмотри… Ладно. Пойду вниз спущусь, за стаканами.
– Так есть же два!
– Ну да, вот еще, по очереди, что ли, пить будем?
Она вышла, мягко прикрыв дверь.
– Красивая баба, – бросив недокуренную сигарету в горшок с каким-то цветком, Лешенька с некоторым цинизмом в глазах взглянул на Сашу: – Ты ее, что ли, трахаешь? Извини за вопрос.
За такие вопросы вообще-то нормальным мужикам морды бьют… но вот этому… да он, похоже, и вовсе не ждал ответа – уже третью бутылку пил, можно сказать, в одну харю. Снова закурил, подошел к окну, сплюнул:
– А мне так не дала, жопа с ушами! Говорит – ты вечно пьяный и вообще, не в моем вкусе. Надо же, слова какие знают… начитаются всяких Коэлий, потом строят из себя «битте-дритте фрау-мадам».
Валентин с Сашей удивленно переглянулись:
– Не дала?! Тебе?! Так ты же… гм…
– Хотите сказать – «голубой»? – суперстар неожиданно расхохотался. – А вот вам фиг! Прикидываюсь просто… Вы даже представить себе не можете, какие в гей-сообществе бабки крутятся, какие там связи! Без их помощи мне бы ни за что в актеры не выбиться. Сидел бы сейчас в райотделе, расследовал бы с утра до позднего вечера всякую гнусь за зарплату в двенадцать восемьсот. Потом, в конце концов, спился бы и помер… Что смотрите? Сейчас-то я почти и не пью… ну пять-шесть бутылок винища в день – это я не считаю, вино не водка. Давай, Валентин, наливай…
– Может, Леночку подождем?
– Да ну ее… Есть тут и кроме нее девки – вон хоть Светка с Катькой… ассистентки… Честно сказать – обе хороши! Ну, будем!
– Да ты это… – выпив, Александр вытер ладонью губы, – конспиратор.
Лешенька приосанился:
– А то! Я, может быть, никудышний актер, но следователем когда-то был неплохим – логика поставлена, уж это без хвастовства. Скажу вам, опять же, не хвастаясь, я совершенно точно знаю, что надо делать, чтобы считаться звездой, – тут артист снова выпил и начал загибать пальцы. – А – дружить с таблоидами, в особенности – с «желтой» прессой, время от времени подбрасывать им всякие дутые скандальчики, бэ – мелькать на разных закрытых тусовках, вэ – и не на закрытых тоже – типа всяких «танцев на льду» или там «необитаемых островов», песни опять же можно петь, что я и делаю – правда, без слуха и голоса, но это вовсе не важно, важно – по ящику чаще мелькать! Не будешь мелькать – забудут, сдуется суперзвезда, и очень быстро.
– Не, не говори так, – подольстил Валентин. – У тебя же – талант!
– Талант у меня к уголовным делам… был. Да весь вышел… а, что говорить… наливай! Ты, кстати, Сашок, тоже свой истинный талант в землю зарываешь. Ты ж классный повар, я знаю! Так чего в каскадеры подался? Бабла больше? Сомневаюсь… хороший повар, да в приличном кабаке бабок загребает не меньше, а, пожалуй, и куда больше… Валентин, наливай! Эх, однова живем! Ноу фьючер!
Нет будущего… Вот так и сказал. И был абсолютно прав, ибо никакого будущего у Земли – в качестве планеты – не было. Мир сжимался, медленно, но верно приходя к коллапсу. Кто-то из ученых говорил, что этим процессам подвержена вся Вселенная, кто-то им оппонировал – нет, мол, не Вселенная, а только Земля, в одном все были едины – процесс идет и катастрофа неминуема… правда, лет через тысячу… или десять тысяч – в этом разброс был большой.
Пришла Леночка со стаканами, налили и ей. Лешенька уже хорошо накачался, и нес какой-то пьяный бред:
– О, в этом пансионе не все чисто… я имею в виду постояльцев… хотя и хозяин – та еще бестия, палец в рот не клади. А уж жильцы…
– Да какие тут жильцы, – раздраженно фыркнула девушка. – Нет ведь никого, кроме нас.
– Нет, так были, – загадочно усмехнулся актер. – Вот, в день нашего заезда старичок один по двору шлялся… Он ведь явно кого-то боялся… или скрывался… Одежку все время менял, шляпу надевал с полями, очки – в общем, вел себя, как примитивные, насмотревшиеся шпионских саг дурни – ну, разве в шляпе дело? А уж темные очки – они только внимание привлекут. Он еще и волосинки к дверям клеил – я как-то увидел, – чтобы, значит, увидеть, ежели кто чужой без него войдет.
– Ой, Леша, – Леночка томно потянулась. – Вечно тебе невесть что мерещится. Ну, старик и старик – обычный. Я так его и не запомнила вовсе, а ты, Саша?
– И я не запомнил, – каскадер пожал плечами. – Какое мне дело до всяких там стариков?
И действительно… какое дело?
Они пили почти до самого утра – поспали потом часика три-четыре – и, проснувшись, Александр, как обычно, отправился на утреннюю пробежку – постановщик и исполнитель трюков (а Саша совмещал здесь обе эти должности в одном лице), несмотря ни на что, должен был держать форму.
Бегал он всегда одинаково, по одному и тому же маршруту – проходя через развалины тофета, начинал с улицы Суффетов, добегал до терм Антонина, сворачивал на широкую авеню Хабиб Бургиба и уже по ней возвращался к пансиону. Не такой уж и хилый получался кружок, и Саша всегда засекал по секундомеру время, с гордостью замечая, что с каждым днем бегал все лучше – на секунду-две.
Хотя, конечно, скорее всего дело, было не в нем. А все в том же – во времени, точнее – в пространстве. Мир вокруг вот уже несколько лет, как сжимался – это было доказано, об этом писали во всех газетах, и многие люди первое время жили в ожидании неминуемого конца света. До того, как в масс-медиа не появились сообщения о том, что коллапс, конечно, будет… но не сейчас, а лет как минимум через тысячу. Ну, все так, о чем и говорили ночью.
Через тысячу лет ничего не будет! Ни Земли, ни – быть может – Вселенной… Осознавать такое было как-то неприятно!
А вдруг ученые мужи ошибаются? Вдруг, нет никакой тысячи лет, вдруг обещанный коллапс наступит вот уже через год-другой, через месяц, завтра? Такие настроения тоже имелись и время от времени набирали силу.
Три секунды! Вот уже – на три секунды быстрее! Черт… Саша сплюнул под ноги. Нехорошо все это. Может, ну его на хрен, этот секундомер? Выкинуть его, что ли? А и выкинуть!
Недолго думая, молодой человек замахнулся и забросил сверкнувший на солнце прибор в розовые кусты.
– Бонжур, месье!
Черт!
Полицейские! Эти-то откуда взялись? Хотя… вон их автомобиль… бесшумно подъехали… ха, это ж электромобиль – чего ему шуметь-то? Теперь точно заставят уплатить штраф, скажут – а чего это вы тут мусорите? Вещицами какими-то кидаетесь…
– Бонжур…
– Говорите по-французски, английски?
– Лучше по-английски.
– Хорошо, – полицейский инспектор в белом, с блестящими пуговицами, мундире, представившись, перешел на английскую речь: – Проживаете у господина Ашкензи, не так ли?
– Да, именно так…
Неужели уже и до полиции дошла весть о ночной пьянке? Соседи стуканули? Возможно – здесь такое в ходу.
– Можем мы с вами поговорить?
– Да пожалуйста, – молодой человек пожал плечами, и инспектор, указав на лавочку в тени деревьев, улыбнулся.
– Нас интересует ваш бывший сосед по пансиону, профессор Фредерик Арно.
– Профессор? – Саша озадаченно поскреб затылок. – А! Это такой седой старик, что ли?
– Да-да, именно – седой. У него еще имелась яхта.
– Имелась?
– Он, видите ли, исчез… вот вместе с яхтой и исчез, словно в воду канул.
– Так, может, действительно – в воду? – усмехнулся молодой человек.
Полицейский покачал головой:
– Не думаю. Неделя стояла спокойная, а профессор – опытный яхтсмен. Так что вы о нем можете сказать?
Александр пожал плечами:
– Да ничего. Я его вообще не видел. Так, если только мельком. Вам бы с хозяином пансиона лучше поговорить.
– Поговорили уже. Значит, о профессоре Арно вы ничего не можете сказать?
– Абсолютно!
– Что ж… жаль.
Вежливо попрощавшись, инспектор зашагал к машине, Александр же, пожав плечами, направился в пансион. Парило. В блекло-синем небе ярко сверкало белое знойное солнце.
– Ты где был?! – с порога накинулся один из продюсеров. – Мы тут тебя по всему пансиону ищем!
– Да, как обычно, бегал… Потом с полицейским инспектором беседовал.
– С полицейским? Ах да, он сюда тоже заходил.
– Так что случилось-то? Профессор нашелся?
– Какой профессор? Ты это о чем? Тоже, что ли, пьяный?
– Тоже? – кажется, Александр начал догадываться о том, что произошло.
– Понимаешь… Лешенька, сука, вчера нажрался… а он ведь запойный, черт! Короче – простой у нас… Вот мы тут подумали и решили… крупным планом – тебя! Вы ж похожи!
– Меня?! – ошарашенно переспросил молодой человек. – Нет, ну вы даете… Нашли артиста!
Продюсер схватил Сашу за руку:
– Послушай… да что там играть-то? Просто вечером выйдем в море на двух судах – нам обязательно на фоне заката снять надо. Тебе даже и говорить ничего не придется – Лешенька потом своим голосом все озвучит, просто постоишь, руками помашешь… Ну! В конце концов, это ж ты с Валькой-осветителем Лешку ночью споили…
– Кто кого споил… Ха! Что, Ленка вломила?
– Короче, Саня – надо!
Вообще-то сегодня Александр планировал отдохнуть, развеяться… в музей сходить… может быть… Но раз такое дело…
– Ну, раз такое дело…
– Вот и славненько! Вот и по рукам! Ты только в обед сходи к костюмерам – что-нибудь получше тебе подберут.
«Получше что-нибудь подобрать» – так когда-то в далеком детстве говорила мать, увы, давно уже покинувшая сей бренный мир, а отец умер еще раньше. Родных братьев-сестер у Саши не было, зато всегда имелось множество друзей-приятелей, в том числе, так сказать, и женского пола – герл-френд, – вряд ли все многочисленные случайные связи Александра – как вот сейчас, с Леночкой – можно было бы считать чем-то серьезным.
«Получше» – оказалось шикарной ярко-зеленой туникой из тускло блестящего шелка, золоченым поясом с привешенным к нему устрашающих размеров бутафорским мечом – двуручным, явно оставшимся от съемок какой-то рыцарской картины, толстенной – конечно же, медной – цепью на шее и высоких ботфортах со шпорами. Вот-вот… только шпор морскому вождю вандалов и не хватало! Да и были ли тогда шпоры-то? Вообще-то зря продюсеры кинулись на вандалов, могли б себе спокойненько забабахать фильму про тех же карибских пиратов… или про берберских, даже еще лучше – как раз, так сказать, в натуральном антураже, и ходил бы сейчас Александр при длинной бородище и в чалме, изображая знаменитого Аруджа Барбароссу или его братца Хайреддина, или – скорее всего – и того, и другого сразу.
– Чего кривишься, Санек? Цепь не нравится? – подмигнув, рассмеялся Валентин – заодно со всем прочим он еще заведовал и реквизитом.
Каскадер хмыкнул:
– Да нет, цепь хоть куда, меня меч смущает – больно уж здоровущий. И эти еще, шпоры… я ж не на коне скакать собрался!
– Про меч, Саня, ты прав, – садясь на сундук, согласно кивнул реквизитор. – Не было в те времена таких вот мечей, да и ботфортов со шпорами не было… Ну, не было? И что? Зрителю все равно – лишь бы крови побольше да баб поголее! Сожрут, тут и думать нечего.
– Чего они вообще про вандалов снимают…
– Так они это… германцы типа, а Геныч, второй продюсер – арийцев во как уважает!
– Ага, теперь понятно, – Александр потянулся и подкинул в руке меч. – Тоже еще, фашистенок недобитый. То-то я смотрю, он все время «Рамштайн» слушает… Слышь, Валик, я что, с этой дурой таскаться должен?
– Можешь пока куда-нибудь положить, – реквизитор пожал плечами. – Только на съемки взять не забудь, уж сделай милость… Вот насчет ботфортов… погоди-ка… там у нас сапоги от какой-то волшебной сказки остались… по Пушкину.
– Что по Пушкину, сапоги?
– Да не сапоги – сказка! В них, в сапогах-то, этот… как его, дядька Черномор ходил! Хорошие сапожки, красивые, красные такие, на каблучках, тебе, думаю, впору будут… поискать?
– Нет уж, спасибо! – вежливо поблагодарил каскадер. – Ты еще труселя красные предложи, как в «Нашей Раше»! Как-нибудь обойдусь и ботфортами. Кстати, мне бы часы для съемок сменить – там, на циферблате, арабские цифры – вдруг случайно в кадр попадут, – а в те времена римские в ходу были.
– Римские? – задумчиво переспросил Валентин. – Даже не знаю, у кого такие и есть… Ладно, поищем… Постой! Какие, на хрен, часы?!
Саша довольно хохотнул:
– Да шучу, шучу я!
Прожекторы, с разрешения местного префекта – или как он там назывался? – поставили на самой конечности мыса – как раз для ночной съемки. Закат закатом, а и после него режиссер решил поснимать, чтоб два раза «пиратские» ладьи на буксире в море не вытаскивать, буксир, он тоже немаленьких денег стоил. Как и префект.
Грохоча мотором, буксир как раз сейчас разворачивался, зацепив тросом сразу две ладьи – цугом, одна за другою. Вот здесь вот, сразу напротив мыса, и должно было развернуться действо. Оранжево-красный, пурпурный даже, закат, золотисто-алая дорожка на волнах, черные тени скал, затяжной поцелуй на фоне все этой благости – вот уж против этого Александр ничего не имел, в главной роли была, естественно, Леночка. Хотя… что он с ней, не нацеловался, что ли?
Одну камеру тоже установили на скале, рядом с прожекторами, другую – для крупных планов – в пиратской ладье, третью – на всякий пожарный – в моторной лодке, где уже распоряжался мелкий, как бес, ассистент режиссера, махал руками, ругался да орал в микрофон на гребцов и команду буксира:
– Потравливай, потравливай, кому говорю! Да потравливайте же! Да кто так потравливает?
А на горизонте, между прочим, уже появились тучки… маленькие такие, полупрозрачные, синие… Никто на них и внимания не обратил, кроме капитана буксира. Тот живенько развернул свое суденышко и что-то закричал в рацию…
– Чего? – недовольно обернулся сидевший в ладье оператор. – Чего он там хочет-то?
Саша прислушался к доносившемуся из портативной рации хрипу:
– Ругается… Говорит – скоро ветер усилится, а ночью шторм будет – он в таких делах понимает.
Резко качнувшись, ударилась о борт ладьи моторная лодка с режиссером, Санычем.
– Шторм? Ночью? – Саныч пригладил растрепавшиеся от ветра волосы, коими тщетно пытался прикрыть явно просвечивающую на голове плешь, что получалось плохо. – Ну, так до ночи успеем. Все, хватит болтать! Поехали. Мотор! Хлопушка! Я сказал – хлопушка, мать вашу! Саша, Леночка – к бушприту… целуйтесь!
На съемку поцелуя ухлопали часа полтора – то режиссеру не нравилось небо, казалось не слишком романтическим, то оператора не устраивал свет, то звезда Леночка капризничала – видите ли, замерзла.
– Замерзла? Так дайте ей коньяку, черт с ней! – матерился в мобильник Саныч. – Только смотрите, немного… Что?! Дайте, сказал, пару глотков!
Леночка враз охлобыстала полбутылки, остальное допил Сашок на пару с оператором – ив самом деле, было от чего замерзнуть: солнышко уже скрылось, внезапно задул ветер, злой и неожиданно холодный, прямо-таки пронизывающий насквозь. Или это так просто казалось?
А режиссер, между прочим, радовался!
– Здорово! Черт побери, здорово! Эти волны… скалы… какая фактура… ах! Снимаем! Снимаем немедленно!
И снова Александр и Леночка целовались – теперь уже на фоне аспидно-черных, взметающихся почти к самом небу волн!
Ну, конечно же, к самому небу волны не взметались, просто оператор умел так снимать, однако все же волнение было довольно большим… да еще и ветер…
Черт!!! А ведь у скалы-то – камни!
Оторвавшись от жарких губ кинозвезды, Саша явственно увидел в свете прожекторов яростные буруны в окружении грязной желтовато-белой пены. Камни! Ну, ясно – камни, Александр понимал это, как никто другой. То-то буксир побыстрее убрался!
Между прочим, именно туда – на камни – и сносило сейчас обе ладьи.
– Надо уходить! – свесившись через борт, Саша закричал режиссеру. – Саныч! Сворачивай нафиг съемку. Там камни! Камни!
Режиссер оказался понятливым, живо распорядился:
– Ребята, шабаш!
Закрутил головой:
– Где же этот чертов буксир?
– Так сам же ты его и отпустил, Саныч!
– Да… отпустил… И что теперь?
– А ничего! – Александр уже едва перекрикивал угрожающе свистевший в снастях ветер. – Вы ту ладью в бухту тяните… а я тут один, отойду за мыс…
– Куда? Какая мышь?
– За мыс, говорю! Там можно пройти, потом с подветренной стороны подойду, причалить… Только слышь, Саныч, ты туда людей пошли, чтоб помогли, приняли швартовы.
– Что?! Ага… Понял! – режиссер понятливо закивал, помогая перебраться в моторную лодку Леночке, вовсе не выглядевшей испуганной. Ну, конечно, после полбутыля коньяка на пустой-то желудок.
За Леночкой последовали оператор и двое актеров второго плана, изображавшие… а черт их знает, кого они там, по фильму, изображали?
И едва только последний успел спуститься в лодку, как налетела такая волнища, что всем мало не показалось! Огромная, черная, с блестящей от света прожекторов и луны спиною, она подкралась незаметно, как хищник подкрадывается к своей жертве, ударила, стараясь перевернуть… ну, хоть что-нибудь… Не вышло! Саша уже успел закрепить кормовое весло и теперь потянул на себя шкот, ставя ладью по ветру.
– Справишься?! – забыв про рупор, громко закричал режиссер.
Александр поднял вверх большой палец и улыбнулся:
– Конечно! Что тут справляться-то? Я же все-таки моряк.
И, помахав всем рукой, половчее перехватил шкот… Ладья оказалась отличной, еще бы – обычная, лишь слегка закамуфлированная, местная рыбачья лодка – по ветру шла неожиданно хорошо, ходко, без особого труда Александр обогнул мыс, а дальше уж было совсем просто…
Да! Только не врезаться в случайно оказавшийся прямо по курсу корабль… Судя по сферической антенне – красивое научно-исследовательское судно… А! Те самые турки, что выпили в «Монопри» все вино!
Проходя мимо корабля почти что вплотную, Саша помахал рукой – дескать, все в порядке, обойдусь и без вашей помощи…
И вдруг что-то произошло!
Молодой человек явственно ощутил это… словно бы утлое суденышко вдруг провалилось в какую-то невообразимо глубокую яму… в какую-то прогалину между волнами… волнищами, высотой… с пятиэтажный дом! Черными, литыми, страшными!
И луна прямо над головой вдруг вспыхнула яркой зеленью… нет, это с корабля пустили луч… прожектор… Господи, почему он зеленый-то? И почему… почему так сдавило виски?
На какой-то момент отважный моряк вдруг потерял сознание, а когда очнулся – странного корабля уже не было, да и волны стали поменьше, но ветер все так же свистел…
Сменив галс, Александр направил лодку к берегу… там уже как раз разложили костры, успели… Молодец Саныч, не подвел, распорядился – а то плохо бы пришлось в темноте. Там, конечно, галечный пляж, но все-таки…
Вот между теми двумя костерками как раз и приткнуться…
Подгоняемая ветром ладья чутко слушалась паруса… до берега оставалось совсем немного, вот еще чуть-чуть, и…
Черт!!!
Что за хрень? Откуда здесь этот огромный камень?!!! И ведь костры… они же как раз там, словно бы специально…
Ну и что делать?
А выход теперь один – прыгать, и черт с ней, с ладьей, пусть уж потом Саныч сам разбирается…
– Придурки-и-и-и!!!
Ухватившись за шкот, молодой человек выпрыгнул из обреченной ладьи и, сбитый налетевшей волной, треснулся головой о камень.
