…Хуан!

Потом они встречались еще не раз, Иван форсировал события, лишь бы вызнать хоть что-нибудь о доне Руи Клавихо, и старания его – не столь уж и неприятные – однажды были вознаграждены.

– Клавихо? – переспросила Амалия, когда речь зашла о кастильской знати. – О, это истинный кабальеро – богат, умен, знатен.

– Да, – Раничев улыбнулся. – Редкое сочетание качеств. Обычно у всех людей бывают и другие. Я, к примеру, тщеславен и люблю женщин…

– О, мой дон!

Иван, обняв, крепко поцеловал женщину в губы и продолжил с прежним упорством:

– Ты – слишком красива, кто любит деньги, кто – чужих жен, а кто-то – ничем не оправданный риск. Думаю, и сеньор Клавихо вовсе не исключение, а?

– Ну да, – вздохнула Амалия. – Есть у него один порок – любит играть в кости.

– О, хорошее дело!

– Чего ж хорошего? Недавно проиграл все платья жены да еще и повозку!

– Ай-ай-ай! – Иван сокрушенно покачал головой. – Нельзя же до такой степени быть рабом привычки. Он что, у себя дома играет?

Амалия фыркнула:

– Нет, конечно. Есть у нас один притон на улице Оружейников… А что ты спрашиваешь? Неужели хочешь сходить?

– А почему бы и нет? – засмеялся Раничев. – Впрочем, я не слишком-то увлекаюсь и никогда не проигрываю больше трех эскудо.

– Бог дал тебе разум! Помолись в благодарность в церкви Сант-Яго!

– Все время молюсь, – Иван от души, по-православному, перекрестился.

– Что это ты крестишься наоборот? – удивилась Амалия. Все ж таки она была приметливой и вовсе не глупой женщиной, да глупая и не смогла бы столь успешно обманывать мужа, знатного и богатого дона Педро Луиса Марию да Силва Родригеса.

– А, – Раничев замялся было, но тут же выкрутился. – А у нас в Каталонии все так крестятся.

– Вот! – поджала губы сеньора да Силва. – Я всегда догадывалась, что все каталонцы немного еретики. Мой дражайший супруг, дон Педро да Силва Родригес, рассказывал как-то… Впрочем, ладно. Давай-ка выпьем за моего мужа!

– За дона Педро? – Иван засмеялся. – Конечно, давай! Я смотрю, ты вовсе не собираешься его бросать.

– Что я – дура? – Амалия подняла бокал с душистым нектаром Валенсии. – Мой супруг – надежда и опора и мне, и моим детям. А то, что я иногда позволяю себе немного расслабиться… Грех, конечно. Но я ведь его регулярно замаливаю и постоянно жертвую крупные суммы на строительство собора, заложенного благочестивейшим королем Фернандо!

– Да, ты умная женщина, – согласился Иван. – И красивая. Так где, говоришь, находится игорный клуб… тьфу… притон?

– На улице Оружейников… Только посторонних туда не пускают. Хотя… – донья прищурила глаза. – Тебя, скорее всего, пустят – уж слишком ты стал известен в придворных кругах после того случая с цепочкой.

– Вот как? – Раничев был неприятно поражен. Известности ему не очень-то хотелось. Впрочем, в данном случае она, кажется, могла сослужить добрую службу.

– А дон Руи? – наливая в бокалы вино, как бы между прочим спросил Иван. – Он часто бывает там?

– Часто, – без задней мысли кивнула Амалия, тем самым обнаруживая недурное знакомство с личной жизнью такого скрытного господина, как сеньор Клавихо. – Сегодня тоже собрался… – донья вздохнула. – Чувствую, не подарит он мне жемчужное ожерелье, как обещал…

После полудня Иван, разодетый, как истинный щеголь, небрежно повесив на руку плащ, фланировал по улице Оружейников, исподволь поглядывая по сторонам. Игровой клуб – так про себя он называл притон – принадлежал некоему Родриго Хименесу, человеку знатного, но обедневшего рода, некогда давшего Кастилии немало знаменитых воинов и ученых, в том числе – и одного епископа. Наверное, этот сеньор Хименес был неглупым человеком, поскольку использовал все, чтобы вернуть роду былое богатство. Раничев так и представил – вот, открываются широкие двери притона, а за ними – зал игровых автоматов, бильярдная, букмекерская контора, тотализатор, рулетка – в общем, все вместилище порока, столь полюбившегося в последнее время нищему российскому населению. Иван иногда задавался мыслью – почему? Почему играют и школьники, и работяги, и пенсионеры, и даже лица, относящие себя к интеллигенции? В любой самой поганой деревухе, где нет ни водопровода, ни канализации – и то посреди главной площади гордо возвышаются «столбики» одноруких бандитов, в любое время дня и ночи облепленных толпой желающих сорвать куш. В глазах у них уже рябит от этих дурацких ягодок, карт и прочего – и все равно играют, бросая в жадные рты «бандюг» последние пенсионные пятаки. А иногда – довольно редко – вдруг раздается вожделенный звон жетонов, и счастливчик, истекая слюной и провожаемый завистливыми взглядами, задрав штаны, вприпрыжку бежит за выигрышем, чтобы когда-нибудь – очень, очень скоро – проиграться в пух и прах, а потом кричать что-то типа – «пусть государство компенсирует обманутых вкладчиков МММ»! Во как! Может, государству еще и картежников компенсировать? За счет честных налогоплательщиков, а чего, денег в стране много, можно весь стабилизационный фонд пустить на компенсации, или, того лучше, поделить, раздербанить, дать каждому малую долю – пой, веселись, рванина! А видишь, вот тут, рядом, игровой столбик?! Ну, куда же ты смотришь? Неужели в сторону кредитного банка? А хочешь взять кредит под сорок процентов или прикупить акции общества гигантских растений? Тоже хорошее, азартное, дело, давай, рискуй, пробуй! Или все ж таки сходи к автомату, поиграй… А потом, спустив все деньги, сиди у разбитого корыта да вымаливай у государства новые подачки, которые ты, дурачина, тут же проиграешь снова. Замкнутый круг. Страшный, раскручиваемый все тем же государством, главная идеология которого – игра! Почему один непроходимо богат, а другой беден, как церковная мышь? Да потому что богатому – повезло! Играй, и повезет тебе, ты тоже станешь богатым, а на «поле чудес» в стране дураков заколосятся сверкающие золотые сольдо. Вот уж, поистине, общество равных возможностей, только играй. И голосуй, не умом, а тем, чем предлагают… Голосуй, а то проиграешь! Старушек да безмозглых мальцов только жалко, а остальных… Иван никак не мог понять – а как же им не стыдно пользоваться выигрышем? Одно дело, если эти деньги ты заработал, и за это, безусловно, можешь себя уважать – а тут? Откуда деньжата? Выиграл. Так, выпали случайные цифры, повезло. Повезло? А что, сам не способен заработать и рваной сотни? Дурак, лентяй, пьяница? Что ж, радуйся, живи на халяву. Только помни – любая халява когда-нибудь кончится.

Ага! В притон игорного разврата наконец потянулась публика. Вот верхом на вороном коне подъехал молодой кабальеро, одетый примерно так же, как и Иван, следом за ним вылез из раззолоченного портшеза какой-то важный старик в черном плаще, за ним – знатная дама в бархатной полумаске, за нею – еще…

Раничев решил больше не ждать и смело взялся за бронзовый молоточек, подвешенный к двери на изящной тонкой цепочке. И не украдут же, идолы! Наверное, все же следят слуги…

Постучал, дверь и открылась.

– Что угодно сеньору? – увидав блестящий наряд посетителя, изогнулся в угодливом поклоне слуга.

– В гости к дону Хименесу, – с усмешкой ответил Иван.

– Как прикажете доложить?

– Дон Хуан Рамирес из Барселоны.

– А! Мы все наслышаны о вашей смелости, дон. Прошу! – слуга посторонился, и Раничев вошел в просторный, отделанный мрамором, зал, освещаемый трепетным светом дорогих восковых свечей. Почти сразу от входа начиналась лестница, ведущая на второй этаж, куда Иван и проследовал, сбросив на руки слуге плащ.

Наверху оказалась целая анфилада комнат, оставленных в мавританском стиле – ковры, низкие диванчики, шелковые портьеры. С серебряными подносами в руках бесшумно сновали слуги, гости же, как заметил Иван, столпились в последней комнате, вернее сказать – в небольшой зале. Собравшиеся сидели на низеньких диванчиках, а кто и прямо на ворсистом ковре, в стаканчиках стучались кости.

– Пять! – с придыханием воскликнул кто-то. – Четыре…. Девять. Девять!

Вновь стукнули костяшки.

– Три! – пополз разочарованный шепот.

Нервно дернулся метательный стакан…

– Шесть! Шесть! Ничья… Метайте еще! Эй, слуга, а ну-ка принеси вина.

Странные люди, усмехнулся Иван. Если сами не могут справиться со своими страстями, так шли бы в церковь – там точно помогут.

– Ваш бросок, дон Руи!

Ага! Раничев вытянул шею, рассмотрев наконец того, кого так давно искал. Дон Руи де Гонсалес Клавихо – высокий и вальяжный господин с небольшой черной бородкой, одетый в черный с серебром камзол и узкие бархатные штаны-шоссы, как раз метнул кости… и, кажется, удачно…

Слуга дона с поклоном сгреб выигрыш – целую кучу эскудо. Сеньор Клавихо встал и, кивком поблагодарив участников игры, отошел в угол, где у накрытого стола негромко переговаривались сделавшие перерыв игроки. Да, дон Руи играл, как истинный аристократ – не торопясь, со вкусом, и, похоже, был не из тех, кто в погоне за призрачной удачей проигрывает последние деньги. А вот и перстень! Раничев непроизвольно вздрогнул, увидев, как, отразив свет свечей, вспыхнул зеленым пламенем изумруд в золотой оправе – точно такой же, какой был и у Ивана. Подарок Тимура.

Иван тоже отошел к столу и задумчиво пригубил вина. Ну, вот он, сеньор Гонсалес Клавихо, а вот и перстень у него на пальце, осталось только изъять. Как? Притаиться на выходе за углом, метнуться стремительной тенью… Н-да, маловато шансов скрыться в незнакомом городе, слуги камергера ведь не станут стоять, да и сам дон может оказаться ловок, этакий «Speedy Gonzales» – «Быстрый Гонсалес» – как назывался известный в конце пятидесятых рок-н-ролл в исполнении, кажется, Пэта Буна. Нет, можно, конечно, и на банальный гоп-стоп пойти, ежели не придумается ничего лучшего – но и это вроде бы нехитрое дело требует определенной подготовки. Значит, не сегодня, значит, потом. Жаль, но, похоже, ничего не поделаешь. Однако не стоит пока уходить, посмотрим. Может, удастся поближе познакомиться с доном?

Иван от нечего делать стал присматриваться к игрокам, внимание его привлек один молодой человек, юноша лет шестнадцати – тоненький, ловкий и приятный с виду брюнет, чем-то похожий на Аникея, только с этакой аристократической бледностью – одетый в короткую суконную куртку-котту и разноцветные – левый красный, правый синий – чулки. Парень почти все время выигрывал! А если и проигрывал – то мало. И – как отметил Иван – никогда не играл больше трех раз подряд в одной и той же компании. Отдыхая, лишь пригублял вино и, учтиво поддерживая светскую беседу, явно бросал взгляды на компании игроков, просчитывая, к которой лучше примкнуть. Черные глаза парня явно не были подернуты гнусной пеленою азарта. Иван бы спросил, кто это, если бы не был предупрежден Амалией – подобные вопросы здесь считались бестактностью. Ага, вот юнец вновь начал играть… И снова выиграл, кто бы сомневался! Между прочим, шестой раз подряд – разумеется, в разных компаниях. По теории вероятностей, вряд ли такое могло быть. Тут одно из двух – либо парню жутко везло, либо… Либо тут другое: тонкий расчет, знание психологии, тренированная ловкость рук. Шулер! Раничев усмехнулся. Ну точно шулер! Ишь, как посматривает. Словно щука среди карасей. Ага, вот опять отошел…

Раничев вдруг усмехнулся и быстро направился к юноше.

– Отойдем на пару слов, – шепнул он, надеясь, что молодой человек понимает латынь. Впрочем, кастильское наречие отличалось не столь уж и многим.

Парень дернулся – явно дернулся! – оглянулся испуганно, правда, сразу же справился с собой, взглянул надменно:

– Зачем?

– Отойдем, – с угрозой повторил Иван. – Иначе это будет твое последнее посещение дома благородного дона Хименеса. А ведь освободил от излишка денег далеко не всех его гостей.

– Что?!

– Тихо… – Раничев незаметно наступил юнцу на руку. – Скандал тебе не будет на руку. Идем?

Пожав плечами, молодой шулер вышел в смежную комнату и остановился у портьеры.

– Я приезжий, – не дожидаясь вопросов, тихо сказал Иван. – И мне нужно от тебя только одно.

– Что же?

– Знаешь дона Клавихо?

Шулер кивнул.

– Сыграй с ним. Постарайся развести на перстень, тот, что с зеленым камнем.

– Это будет непросто.

– Я же сказал – постарайся. Перстень потом передашь мне. Сделаешь – и больше никогда меня не увидишь.

– Хорошо, – юнец кивнул и неспешно направился к игрокам. Остановил по пути усатого слугу с подносом, взял бокал вина. Молодец, умеет держать удар, не нервничает. Ага, вот подходит к Клавихо… о чем-то заговорил… Дон кивнул, видимо, согласился… Сели играть!

Бросок! Бросок! Бросок! – Пять-девять четыре – не самый плохой результат.

Теперь метнул юнец – проиграл два очка. Ясно – завлекает.

Снова полетели кости – ага! На этот раз молодой шулер выиграл. И еще раз выиграл. И еще… А вот распаленный Клавихо небрежно бросает на кон перстень! Тот самый… тускло сверкнул изумруд…

– Господин не хочет вина? – подойдя, поклонился усатый слуга.

– Что? Ах да… пожалуй…

Раничев взял бокал, машинально отпил…

Стены вдруг сделались круглыми, все вокруг расплылось, зашаталось, камзол сдавил грудь. Стало трудно дышать. Совсем как когда-то Константин Кинчев воскликнув: «Воздуха!», Иван, закатив глаза, повалился на покрытый коврами пол.

Он очнулся на постоялом дворе, у себя в покоях. Вокруг в испуге суетились Аникей с Захарием, увидев, что хозяин пришел в себя, обрадовались, заулыбались. Захарий поднес к губам Ивана бокал:

– Испей-ко, господине.

– А что это? – Раничев хотел было повернуть голову, да не смог – ужас, как жутко болела, прямо раскалывалась.

– Боярыня Амалия принесла, сказала, чтоб потчевали.

Ах, вот оно что! Выпив – ну и гадость же! – Иван прикрыл глаза, вспомнил. Игорный притон Хименеса, шулер юнец, Клавихо, перстень… Усатый слуга с бокалом. Да-да, усатый! И с ним же о чем-то говорил шулер. А парень оказался не промах! О Боже! Раничев застонал. Ну и дурак, дурачинище – ведь сам же все и испортил. Зачем надо было подбивать этого шулера? Побыстрей захотелось? Вот теперь получай – «побыстрей»! Где теперь искать перстень? Впрочем, паниковать нечего. Накосячил – надобно исправлять. Как там говорил сын турецко-подданного? Не нужно хлестать себя ушами по щекам? Примерно так. Хлестать не нужно – думать нужно, соображать. Где перстень, в принципе, ясно – у шулера. А вот где шулер – другой вопрос. Ну да ничего, чай, не иголка, отыскать можно. Ох, и сволочуга же! Ладно, переговорить с Амалией, может, она чего знает?

Амалия кое-что знала. Сначала, как водится, посетовала – ах, ах, как же вот так вот внезапно вдруг стало плохо? Ну бывает, особенно в подобных заведениях, одно слово – азарт. Вот и ударил в голову. Усатый слуга? Не знаю, есть ли такой у Хименеса. Да при чем тут слуга? Хорошо, спрошу… да-да, и о юноше – тоже.

Усатый, конечно же, исчез, во избежание лишних расспросов – «бедняга Санчес уехал в Астурию навестить больную мать», как сказали слуги. Юный шулер – сеньор Мигуэль Ариста, впрочем, вряд ли это было его настоящее имя – тоже как в воду канул и пропустил уже несколько игр, а ведь дон Клавихо так надеялся отыграть свой перстень.

– Зря надеялся, – засмеялся Иван. – Парень-то – шулер.

– Шулер? – Амалия закусила губу. – Знаешь, я почему-то таки предполагала, слишком уж он часто выигрывал. Зато какой красавчик?! Душка!

– Дон Клавихо может помочь отыскать его?

– Отыскать? – донья вскинула глаза и понятливо засмеялась. – А, так он и тебя обыграл? Говорила ведь – не ходи. Ладно, подумаем, что тут можно сделать.

К счастью, думала сеньора да Силва недолго и, как оказалось, обошлась без помощи Клавихо.

– Слушай внимательно, Хуан, – подставив для поцелуя щеку, она уселась в резное кресло, недавно притащенное в покои Раничева по указанию сердобольного сеньора Мануэля ад-Каради. – Мой муж, дон Педро, занимается поставками сукна, арбалетных стрел, щитов и прочей амуниции, много чего знает о военных действиях.

– Ну-ну-ну?

– Так вот, только лишь вчера он вернулся с гор Сьерра-Невада. Один из вассалов короля, граф Ортега, собрал там свое войско.

– Понятно, – кивнул Иван. – Хотят совершить лихой рейд в Гранаду?

– Ну да, – подтвердила Амалия. – Показать, что в сердце каждого кастильца еще священная ненависть к маврам, а заодно пограбить, если получится. Должно получиться, войска у графа много, есть и наемники. Обещают аж до Малаги дойти.

– Флаг им в руки, – Раничев ухмыльнулся. – Не понимаю только, к чему ты мне все это рассказываешь?

– А ты не перебивай, – обиделась донья. – Слушай. Мой дражайший супруг сказал, что графские войска уже сделали успешную вылазку, до последней нитки ограбив несколько мавританских селений.

– Рад за них!

– Но, как и следовало ожидать, быстро потеряли все свои богатства, даже не спускаясь с гор.

– Каким же образом?

– Да как всегда! Маркитанты, веселые девицы, игроки…

– Игроки?!

– Да-да, их там довольно много. И среди них – особо удачливый молодой юноша, красивый белокожий брюнет, представляющийся всем португальцем.

– Он! – Иван пристукнул кулаком по столу. – Тот самый.

– Теперь он твой тезка – Жоан. Так его и зовут – Жоан Португалец. Налей-ка мне вина… Вот, достаточно… – Амалия поднесла бокал к губам и лукаво взглянула на Раничева. – Что-то мне грудь давит… Ну-ка, освободи платье.

Она повернулась спиной, и Иван быстро развязал ремешки, погладил, поцеловал обнаженную спину, ибо точно знал, чего сейчас хочет женщина…

Крутые склоны гор Сьерра-Невада покрыты колючим кустарником, а чуть ниже – лесами. Сосна, местами дуб и почти повсюду желтоватый дрок с розмарином. Сухо кругом, солнце палит немилосердно, трава пожухла, даже одинокой овцы не увидишь. В лесу – где попрохладней – на пологом склоне были разбиты шатры: несколько богатых, с вышитыми шелком гербами, большая часть – простые, грубого полотна, попадались и шалаши из сосновых веток, и просто открытые лежбища, вовсе не спасающие от солнца.

Славное воинство графа Ортеги, развесив на солнце щиты и знамена, в ожидании вечерних развлечений предавалось послеобеденной сиесте. Шатер рыцаря Иоанна из далекой Полонии – именно так Раничев представился графу, справедливо рассудив, что среди всего воинского сброда вполне могут оказаться и каталонцы и даже французы с англичанами, не говоря уже о немцах. А так – поляк и поляк – кому какое дело? Главное, чтбы человек был достойный – хороший рубака и компанейский товарищ, с которым незазорно выпить бочку-другую вина, недавно захваченного у мавров в лихом набеге. Уж там-то Иван проявил себя – несся впереди всех верхом на белом коне, купленном на последние деньги, размахивал мечом, орал что-то несусветное. Уж слава богу, теперь он не обязан был выглядеть куртуазным модником, а потому камзол с несусветно широкими плечами и узкими рукавами был сразу же по пути продан, а золотая цепь – обменена на малость поржавленную кольчугу и погнутый панцирь, денег хватило еще и на несуразно уродливый – зато считавшийся вполне надежным – шлем с забралом, называемый бацинет, и еще на пару кожаных панцирей и шлемов-барбютов – вогнутых, без забрал – для Захария и Аникея. Так что и те выглядели, как заправские оруженосцы, бежали за хозяином рядом, потрясая пиками, а на привалах Аникей старательно протирал тряпочкой треугольный хозяйский щит с наскоро придуманным гербом – серебряной чашей на лазоревом поле – который за небольшую мзду намалевал богописец из Калатравы. В стычке рыцарь Иоанн – ту же переделанный всеми в Хуана, так что не пришлось и приноравливаться к относительно «новому» имени – действовал очень активно и даже практически в одиночку захватил целый обоз – правда, всего из трех телег, да и те оказались пустыми, но разве ж в том было дело? Продав возы и лошадей перекупщикам-маркитантам, Раничев, как и полагалось, закатил пир на весь лагерь, чем сразу же вызвал к себе должное уважение и дружбу всех кабальерос. Вот, после вчерашней пьянки Иван и отдыхал теперь в шатре, сшитом из отбитого у мавров сукна рукодельцем Захарием. Вчера так и не удалось кинуть кости – не до того было, а вот сегодня Раничев очень надеялся увидеть, наконец, «Португальца Жоана».

Ближе к вечеру, когда нижний край солнца уже коснулся гор, и длинная тень пика Муласен упала на рыцарский лагерь, народ наконец-таки зашевелился. Кто-то громко требовал вина, где-то в шатрах визжали непотребные девки, по всей поляне деловито забегали слуги, накрывая длинный, сколоченный из грубых досок стол.

– Эй, парень, – двое кабальерос из Астурии – гуляки и пройдохи – задержали за рукав Аникея. – Что, твой господин, доблестный рыцарь Чаши, уже проснулся?

Аникей, не очень-то понимая вопрос, лишь покачал головой.

– Передай ему, что его друзья – дон Луис из Мадрида и дон Ромеро Ламанчский – жаждут увидеть такого храброго кабальеро за столом, полным вина и пищи.

– Вот здорово! – закричал из шатра Иван. – А игры там будут? А веселые девки?

– Будут и игры, и девки, – по-латыни отозвался дон Луис. – Вставай же скорей, славный дон Хуан, солнце уже садится, так выпьем же первую чашу!

– Вот за это и выпьем, – несколько помятый и взъерошенный «дон Хуан» выбрался наконец из шатра наружу. – Оруженосец, где мой кубок?

Аникей испуганно заморгал, и Раничев повторил вопрос по-русски.

– А, чашка-то? – с облегчением выдохнул Аникей. – А я уж ее сполоснул, там, в ручье… Боюсь спросить…

– Спрашивай!

– А скоро ли сюда приедет король, господине?

– Король? – Иван громко расхохотался. – Боюсь, что никогда, друг мой! А что, тебе мало славного графа Ортеги?

– Но ведь граф Ортега все-таки не король, а мы-то ведь ехали к королю! А раз его нет, так надо убираться поскорее отсюда, пока не убили.

– Кто тебе сказал, что мы ехали к кастильскому королю? – Раничев удивленно посмотрел на парня.

Тот хлопнул ресницами и вдруг опустил голову:

– Да так, мне вот подумалось просто…

– Меньше думай, – хохотнул Иван. – Голова болеть не будет. Иди-ка лучше, помоги на стол накрыть.

Аникей низко поклонился и убежал.

– Что выпытывал у тебя твой слуга? – поинтересовался дон Луис.

– Недоумевал, почему же на мавров не ринется сам король и все его вассалы?

– Хороший вопрос, – признался дон Ромеро. – И я над ним иногда размышляю.

– Так, говоришь, здесь будет сегодня игра, мыслитель? – улыбнулся Иван.

– А как же? – дон Ромеро – круглощекий кудрявый парень лет двадцати – азартно потер руки. – Уж сыграем сегодня в костяшки, опрокинем Португальца Жоана.

Раничев дернул бровью:

– Что, этот Португалец такой хороший игрок?

– Признаться, сам дьявол ему ворожит.

– Да, – подтвердил дон Луис – худой черноволосый юноша с узким несколько меланхоличным лицом, – Жоан обыграл уже многих.

– Что же вы даете ему выиграть? – усмехнулся Иван. – Какой-то проходимец нагло обыгрывает достойнейших кабальеро, которые все это терпят!

– Говорят, он тоже знатного рода, – начал было Луис, но Раничев тут же перебил его, положив обоим рыцарям руки на плечи.

Оглянулся, подмигнул заговорщически:

– А что, если мы с вами немного потреплем этого чертова Португальца? Посмотрим, поможет ли ему дьявол?

– Но… это же не совсем благородно, дон Хуан! – испуганно округлив глаза, возразил Луис, однако его приятель, дон Ромеро, одобрительно ухмыльнулся.

– Я знаю точно, – заговорщически подмигнув обоим парням, зашептал Иван. – Португалец никакой не рыцарь, простолюдин!

– Простолюдин?!

– А с простолюдином какое может быть благородство?

– Ты умный человек, дон Хуан, – тряхнув кудрями, засмеялся дон Ромеро. – Не думал, что в далекой Полонии живут столь умные рыцари! Уж сегодня точно Португальцу не повезет, а, Луис?

– Ну да, – улыбнулся тот.

Вообще эти кастильские идальго были, как дети, ничего не стоило подбить их на любую ерунду – чего-нибудь пообещать, взять «на слабо» или вот на благородство – что сейчас и проделывал Раничев, строго предупредив, чтобы парни не проболтались начет Португальца:

– Не одни мы тут такие умные.

Вечер свалился внезапно, только что было светло, и вот уже ночь, стемнело. Правда, темноту тут же разогнали костры, да и в небе ярко мерцали звезды. На поляне вовсю шла гулянка – пили, чертыхались, орали скабрезные песни. И, конечно, играли – в свете факелов, переворачиваясь на лету, блестели кости.

Раничев сразу же узнал молодого шулера – ну вот он, Жоан Португалец, правда, перстня при нем что-то не видно, наверное, припрятал, или, быть может, загнал кому-нибудь, обменял волшебный изумруд на звонкую монету? Что ж, спросим сегодня, спросим, уж на этот раз не сбежишь, красавчик! Иван вздрогнул вдруг, с удивлением углядев за плечами шулера того самого лохматого парня, что так интересовался содержимым чужих котомок. На лохматом был тот же самый засаленный колет, только еще более грязный, за поясом торчала рукоять кинжала. Играя, Португалец иногда оборачивался к лохматому, и тот еле заметно кивал – все, мол, спокойно, можно играть дальше. Э-э, да, выходит, вы заодно, парни! Шулер обыгрывает простачков, а лохматый его прикрывает, наверняка и тот усатый слуга из дома Хименеса тоже где-нибудь тут, рядом. Одна шайка! Вот ее-то и потреплем сегодня. А здесь, за столом, игра, похоже, уже подходила к концу – юнец был опытным шулером и никогда не поддавался азарту, брал лишь часть, а не все.

Положив руку на меч, Раничев отошел в темноту, кивнув двум донам – Луису и Рамиро – пора, мол.

Те обрадовались, замахали руками – вот дурачье, осторожнее надо, не то еще привяжется кто-нибудь. Зачем лишние люди?

Из лагеря вела лишь одна дорога, петлявшая лесом и дальше, кряжами Сьерра-Невады. Никуда не свернешь, очень удобно для засады. Раничев с Захарием – Аникея решил не брать, все равно толку мало – и двое кабальерос со слугами, всего восемь человек, затаились за соснами, ждали. Вот сейчас из-за деревьев покажутся пройдохи – шулер и остальные, уж сколько их там есть. Ну давайте же, идите…

– Дон Хуан, – приблизившись, шепнул Луис. – Мне кажется, позади нас, в лесу, кто-то есть.

Раничев обернулся, увидев, как качнулись ветки, а в свете звезд блеснули наконечники копий. Кто может прятаться там, в ночи?

– Мавры! – тихо сказал Иван. – Пусть кто-нибудь из слуг бежит в лагерь, поднимет тревогу… Мы же задержим врагов!

А мавры между тем уже почти вплотную приблизились к засаде и, ага, заметили наконец.

– Гяуры! – закричал кто-то. – Вперед, воины Аллаха! Отомстим за поруганных жен!

– Аой! – вытащив из ножен меч, громко завопил Луис. Выскочив на дорогу – вот, дурень, все еще играл в благородство! – заорал во всю глотку девиз:

– Верность и честь! Верность и честь! Аой!

Пропела пущенная из лесу стрела, зло дрожа, впилась юному кабальеро в горло. Дон Луис захрипел, упал, обливаясь кровью… Раничев бросился к нему, дон Ромеро – тоже, и почти сразу же навалились мавры, завязалась сеча.

– Нате, получите, гады, – озлобленно махал мечом Иван. – За дона Луиса!

Позади него и рядом, плечом к плечу, стойко отбивались от врагов дон Ромеро, слуги, Захарий… Впрочем, нет… Пронзенный стрелами, он уже корчился на земле, словно еж.

Раничев закусил губу – ну кому-то сейчас сильно не поздоровится, и, кажется, этот «кто-то» – мавры! Ну, сволочи, нате! Сделав длинный выпад, Иван пронзил мечом одного из нападавших и сразу же бросился на других. Рядом не отставал от него дон Рамиро. Меч молодого ламанчца не знал пощады, а рука – устали, губы шептали:

– Верность и честь!

Вдали, на поляне, затрубил рог. Наконец-то! Теперь уж рыцарей не возьмешь врасплох, да и вообще понятие внезапности нападения было в те времена весьма относительным. Раничева всегда умиляли дурацкие россказни о знаменитой Невской битве, дескать, дружина князя новгородского Александра напала внезапно, шведские рыцари спали… Ну да, как же. Если и спали, так не в пижамах, а – часто – в кольчугах, да и меч был у каждого под рукой, так что собраться рыцарю в бой – только подпоясаться. Так что насчет особой пользы внезапности уж помолчали бы… Как вот, к примеру, здесь – ну и что с того, что мавры внезапно появились из лесу? Обошли, спустились с гор – кабальерос просто-напросто побросали чаши да схватили мечи – и-и – пошла рубка, так что искры летели! Кастильским ребятам, как той распутной бабе – что мечом махать, что пьянствовать – лишь бы потеть, сиречь – получать удовольствие. А уж получать удовольствие от боя кастильцы умели, научились, за несколько-то веков Реконкисты. Какая там, к черту, внезапность? Кастилец рождался с мечом. В недалеком будущем потомки этих ребят в клочья разнесут дряхлые индейские империи, которые потом почему-то принято будет жалеть. А что этих кровососов жалеть-то? Наверное, вся инквизиция в Латинской Америке вовсе не сожгла столок людей, сколько погибло на жертвенных пирамидах кровавых ацтекских божков!

– Верность и честь! – снова ухнул мечом молодой дон Рамиро, и Раничев невольно подхватил этот призыв:

– Верность и честь!

Мавританское нападение застопорилось, наткнувшись на острые мечи кабальерос, зря, ох зря кастильский монарх не повел сейчас этих ребят, не собрал их всех в кучу – от Гранады тогда бы вряд ли что осталось, нечего было бы громить через восемьдесят семь лет их католическим величествам, королям объединенной Испании Фердинанду и Изабелле.

– Верность и честь!

Вот мавры дрогнули, вот побежал один, а за ним – и все разом.

– Верность и честь, верность и…