Глава шестая. Новый хозяин Альгьюдегборга
Вся жизнь твоя как на ладони,
Вот только где твои ладони?
В только что взятом на щит Альдегьюборге ярл Атли, по прозвищу Косой, сын Лейва, устроил празднично–поминальный пир. Многих славных воинов лишилась дружина ярла за две битвы, отзвеневшие в один день под стенами Альдегьюборга. Все сделал, что обещал Атли своим воинам. Он привел их к славной победе и большой добыче. И те, что погибли и вознеслись в Чертоги Одноглазого, тоже получили свою долю.
Ярл Атли снарядил в последний путь два драккара, где разместились его павшие воины с богатыми дарами. Двести сорок восемь данов, половина всей дружины сгорела в поминальном костре и с дымом взошла на пир Водителя дружин.
– За наших храбрых воинов! – с гордостью произнес Атли, вставая из–за стола. – Пусть им будут сладки поцелуи валькирий!
И двести глоток дружно гаркнули:
– Скёль! Скёль! Скёль!
Ярл выпил, громко хлопнул глиняной кружкой об стол, сел. Даны пировали прямо под открытым небом, во дворе крепости. Не было в Альдегьюборге такого большого дома, чтобы вместить всех. Собранные со всех домов столы стояли во дворе неровным крестом. Столов было много, но все равно на всех не хватило. Чтобы все могли разместиться на пиру, викинги соорудили походный вариант – вкопали бревна в качестве ножек, на них прибили или привязали продольные жерди и уже сверху положили щиты.
– Самое время послушать скальда! – перекрикивая шум пира, изрек Атли. – Где старик Вемунд?
– Скальд! Вемунд! – дружина поддержала своего ярла.
Скальд вышел к гостям и не заставил себя долго ждать. Он начал, когда еще не все голоса стихли:
Скальд, что под именем Вемунд известен,
Видел поля, что наполнены кровью.
Хугин и Мунин над ними кружили,
Души убитых стремились на волю.
Голоса пирующих воинов практически смолкли, лишь за дальними столами еще кто–то восхвалял свои и чужие подвиги.
Ту среди браней признают достойной,
Что блеском стали свет солнца затмила!
Реяло знамя средь копий сверканья.
Во взорах смешались и ярость, и сила!
Скальд на секунду задержал дыхание и повел сагу дальше. Викинги внимали его словам.
Одину Лунда земля подарила,
Ясень кольчуги, что Атли зовется.
Диса обручий любая готова,
На ложе взойти, коль ему приглянется!
Все громче звучали слова Сказителя, все ярче разгорались глаза слушателей.
Атли, могучему сыну, будто от Локки
Взгляд хитроумный и мудрость достались!
Силой одарен он великого Тора!
Власть и удача от предков остались.
Хольм Боривоем зовется недаром:
Столько держаться под натиском Атли!
Кони волны как щиты затрещали!
Ран их на сушу не пустит обратно!
За столами одобрительно загудели, – мол, молодец, давай, скальд. И ярл Атли тоже с большим удовольствием внимал словам скальда, начало саги ему очень понравилось. Не ошибся ярл в таланте старого Вемунда.
Ведьмы щитов позабавились знатно!
Змеи кольчуги отведали крови!
Злее Фенрира, быстрее, чем Слейпнир,
Бились суровые воины–герои!
Взглядом холодным и властной рукою
Ярл, что вождем был поставлен богами,
Клёнов мечей в жар клинков направляя
Сам не боялся безудержной стали!
Даны хором взревели: «Скель!!!», Атли сдержанно улыбнулся. Ведь это была не лесть, это была правда. Скальд воздел обе руки вверх, призывая викингов слушать дальше. Голоса смолкли, и он продолжил:
Асы в кольце облаков наблюдали
Битву людей, восхвалявших их имя.
Один валькирий своих дожидался:
Воины в Валгаллу к нему приходили!
Хирдманов доблесть в летах не померкнет! —
Для Одноглазого битва звенела!
В вихре секир ярость Тора являя,
В каждой стреле весть о смерти пропела!
И снова одобрительное «Скель!!!» разнеслось над Альдегьюборгом. Викинги пьянели от слов скальда, словно от крепкой, хорошо выдержанной браги.
Земля Альдегьюборга Славным добыта,
Кровью оплачена, он в ней хозяин!
Норны для Атли плели благосклонно
Нити судьбы и победные вязи!
Хольм же хотел поживиться добычей.
Атли его безбородым оставил!
Смелого конунга женщины краше,
В лодке дырявой до дома отправил!
– Один! Один!! – взревело двести глоток.
Многие смеялись, как дети, до слез.
– В лодке дырявой, ха–ха… до дома отправил! Ха, ха… хо–хо!
Вемунд на сей раз не призывал к тишине. Он спокойно дал воинам выплеснуть свои эмоции.
Но они могли продолжать еще долго, и сам ярл решил вмешаться.
– Хватит ржать! – рявкнул он.
Атли для пущей убедительности хватанул кулаком по столу.
– Хватит ржать! – повторил он.
И когда вопли и выкрики смолкли, ярл обратился к Сказителю:
– Продолжай, скальд!
Вемунд посмотрел на ярла, глубоко вздохнул, набрав полные легкие воздуха, и продолжил:
Те же из гардов, что трелями стали,
До смерти видеть во сне будут битву!
В северных землях под асовой властью,
Гардские боги не слышат молитву!
Атли могучий со славной дружиной,
Клады Фафнира домой привозивший,
Мёда поэзии будет достоин!
Скальды прославят победу добывших!
И вновь воины одобрительно загудели, но на сей раз негромко. Вемунд еще раз набрал в легкие побольше воздуха и победно закончил свою сагу:
Брага хмельная, что в кубки польется,
Пиру победы врата открывает!
Воинам достойным Фрейи застёжек
Взгляды восторга и ласки подарят!
Первым вскочил из–за стола ярл Атли. Он взял свой наполненный кубок и подошел к скальду.
– Твоя сага наполняет наши сердца священным трепетом. Это лучшее, что я слышал до этого.
– Вемунд молодец! – разнеслось над столами. – Хорошая сага!
– Не солгали языки, говоря о твоем слове, – продолжил ярл. – Выпей, старик, за наших воинов и за нашу славную победу!
Вемунд принял подношение, слегка поклонился.
– Благодарю тебя, храбрый ярл.
Сказитель лишь слегка пригубил напиток и так же с поклоном вернул кубок владельцу.
– Благодарю тебя, ярл Атли.
– Твоя сага порадовала наши сердца, – ответил ярл, – займи место за нашим столом.
Он шагнул в сторону и воскликнул:
– А ну–ка, дайте место Сказителю Вемунду!
И, уже обращаясь к скальду, добавил:
– Пойдем, старик, сядешь рядом со мной.
Он положил руку на плечо Сказителю и легонько хлопнул его. Викинги сдвинулись, освобождая для гостя пространство за столом…
* * *
Викинги не унимались. И хотя хмель поборол уже многих, и они храпели кто под столом, а кто рядом, но еще оставалось несколько десятков самых стойких бойцов. Хвалебные тосты перемежались с песнями.
Конунг старый и больной,
Взял на ложе молодуху,
Малость он попировал,
От нее уже не слуху.
Покрутился, повертелся,
Конунг старый и больной,
И наутро оказался,
Он уже совсем с другой!
Гоготали даны над песенными шутками так, словно хотели разбудить саму Валгаллу. Те же, кто не мог гоготать, задорно икали в такт песням.
Ярл Атли не заметил, куда подевался скальд Вемунд. Он прищурил свой единственный глаз, поискал его опьяненным взглядом – ну нет скальда! Атли что–то пробурчал себе под нос, громко рыгнул и принялся хлопать в ладоши, рукоплеская очередному куплету.
Конунг так ее и сяк!
Намотал на руку косу.
Только вскоре он иссяк,
А она ему по носу!
Хмельной ярл гоготнул вместе со всеми. И тут, словно кованый гвоздь впился в его одурманенный мозг.
– Вемунд… Вемунд! – громко позвал ярл и попытался подняться.
Не вышло. Ноги, словно ватные, не слушались грозного повелителя Альдегьюборга. Атли плюхнулся обратно на скамью.
– Вемунд… что он там бормотал про какого–то воина?
Ярл силился вспомнить, о чем они говорили со скальдом. Но «гвоздь» в голове дернулся, кольнул еще больнее.
– Кого–то я упустил? Кого? – спросил сам себя ярл. – Кто он?
Атли потянулся за кубком, но отдернул руку на полпути.
– Ах да, – «гвоздь» задел нужную точку, – да, да… этот трель в вонючем погребе…
При воспоминании о грязном погребе, ярл поморщился.
– Тьфу ты, сожри его Ёрмунган! Трель этот… тоже еще…
Веко ярла, опухшее от чрезмерного возлияния, тяжело опустилось…. Поднялось, опустилось. «Ух, я разберусь с этим трелем, сожри его Ёрмунган», – подумал он, и «гвоздь» выпал из головы нового хозяина Альдегьюборга.
Атли Лейвссон сложил руки на столе и уткнулся в них головой. Ярл устал – ярл спал.
Девка шустрая попалась.
Убежала к молодому!
Конунг старый и больной,
Тут же сделался хмурной!
Последние строки песенки Атли едва различил сквозь сон. Но….
«Девка… девка», – нашептывал тихий голос.
Ах да, он совсем забыл. Старая ведьма – Оска! Да, да, она обещала ему какую–то девку! Хотя, может, обманула, эта колдунья? Но нет, не было у ярла повода сомневаться в ее словах. Еще в прошлом году, когда ничто не предвещало беды для рода Атли Лейвссона, она напророчила ему бегство из родного Лунда. Ох уж эти прожорливые шведы, будь они прокляты. Шведы! При горьком воспоминании о потере своей вотчины у Атли даже во сне до боли в деснах заскрежетали зубы. Нет теперь его Лунда, нет его усадеб, нет могилы предков. Все вытоптали и сожгли враги. И как ведь подло напали! Когда он с большой дружиной находился в походе. Ему часто снилось то возвращение домой. Вот и сейчас опять… ни детей, ни жен, никого больше не осталось. А вход в родную гавань перегородил вражеский флот. Огромный флот, в двадцать с лишним кораблей! Не было у Атли сил схватиться с врагами, не было. Жаль и противно до омерзения! На дальнем мысу от его уже сгоревшей усадьбы он высадился ночью и пошел к Оске. Он хотел спросить совета, найти способ отвоевать обратно родной Лунд.
Да, именно она, Оска, первой сказала ему о том, что крутилось у многих на языках: «Уходи!» Это Оска указала ему путь на восток.
«Ты потерял многое, ярл. Ты умер, ярл. Иди, там, на востоке ты найдешь новую землю себе и твоим людям! – спокойно изрекла тогда колдунья. – Там ждут тебя победы. Там ты обретешь новую силу и вновь заживешь. А еще ты встретишь юную деву, которая должна родить славного на многие века воина!»
«И я буду отцом этого воина?» – спросил Атли.
«Боги не дают ничего просто так, – рассмеялась тогда Оска, – тебе придется потрудиться…»
Ярл приподнял голову, но глаз не открыл. Принюхался. Он, словно слепец, поводил головой по сторонам, будто пытаясь кого–то вынюхать, ощутить чей–то запах. Запах тревоги. Но нет. Ничего. Пусто. «И где взять эту девку?» – вопрос в голове ярла остался без ответа. Ярл не знал, где искать желаемое, хотя…
Атли Лейвссон вновь сложил руки на столе и уткнулся в них головой. Ярл устал – ярл спал.
Глава седьмая. Воскрешение из мертвых
Иногда живые выглядят, как мертвые,
А мертвые, как живые…
Пир длился довольно долго. Уже давно зашло небесное светило и в сентябрьском чистом небе ярко зажглись звезды. Одна, вторая, третья… И вот уже весь небосвод был усеян мерцающими точками. Одна из них сорвалась с места и стремительно полетела вниз, все ускоряясь. Он летела быстро, и одиноко сидевший у распахнутой двери погреба человек не успел загадать желания. Хотя нет. Он загадал его уже давно. Еще там, внизу, в холодном и сыром погребе. Он загадал свое желание еще до того, как его стали бить. А били часто, и он снова думал, что это в последний раз. Вот сейчас в последний раз ударят – и все! И больше не будут… не будут никогда, потому что ему тогда станет уже все равно. Не будет боли и страха, не будет жизни, ничего… Ничего для него.
Но они продолжали бить! Аккуратно, чтобы не сдох! А потом его вновь кидали в этот затхлый подвал, где он мерз и, как мог, отбивался от крыс. Он держался, не спал по ночам, потому что болело все тело. Наступало мерзкое отупение и жалость. Щемящая жалость к самому себе. О боги, за что? «Нет! – говорил он себе. – Надо держаться!»
Его сломали на вторую неделю. Потому что он больше не мог. Никто бы не смог. Да, в кино они могут – супергерои, супербойцы. Вот их бы сюда, под удары палок! Он сказал, объяснил, как умел. Кто он и откуда. Но, ха! Разве ему поверили?! Бьярни Сельвссон, брат Гутрума, владетеля Альдегьюборга, рассмеялся ему прямо в лицо. Вместе с ним смеялись и его воины. Не поверили. Да и как они могли поверить, если он и сам толком не осознавал, как очутился здесь.
Он лежал на земляном полу и ждал, что умрет. Он уже почти чувствовал, что умирает. Нет – уже умер! Но все круто изменилось, и к нему вернулась надежда. Надежда на жизнь…
* * *
Во дворе борга жарко полыхали костры. Огонь жадно пожирал короткие бревна, которыми викинги кормили огонь. Недавний узник смотрел, как опьяненные победой и брагой новые хозяева Альдегьюборга веселились у костров. Приплясывали и горланили песни о далекой покинутой родине, о прекрасных валькириях, о великой славе в предстоящих походах и сражениях…
Ему, оборванному и чудовищно грязному, которого не раз называли обидным словом «трель», это веселье казалось сейчас дьявольскими плясками. «Пир во время чумы», – мелькнула знакомая фраза.
Его никто не сторожил. Не сторожил со вчерашнего дня, когда к нему в погреб спустился этот новый ярл. Да и еще с ним был добрый старик. Дверь его тюрьмы осталась открытой, и вот сегодня он еще засветло заставил себя выйти наружу. Тело чертовски болело, но он выполз на свет. Он был несказанно рад, когда солнечный свет резанул глаза. И пусть это солнце уже не грело, но его измученное тело радовалось и этому. Узник, прикрываясь от осеннего солнца руками, долго сидел, ждал, когда глаза привыкнут к ослепительному миру. Но солнце его обмануло. Оно быстро потухло, скатившись за горизонт.
А викинги все пировали, возносили хвалу Одину и поминали своих товарищей. Что им за дело до грязного человека?! Он закрыл глаза. Голова кружилась, клонило в сон и еще чудовищно хотелось есть. Желудок уже давно пережег все запасы жиров, и уже наверное, истреблял самого себя.
– Сигурд, ты не спишь?
Он лениво открыл глаза, повернул голову.
– А, это ты…
– Да, я, – ответил старик.
Он подошел ближе.
– Меня зовут Вемунд, если ты не помнишь.
– Ага, я помню, – устало ответил Сигурд.
– Вот и хорошо.
Сказитель снял с плеча принесенную небольшую шкуру. Он расстелил ее на земле и, не обращая внимания на робкие протесты юноши, пересадил его. Затем Вемунд извлек из своего походного мешка новенький шерстяной плащ.
– Вот так–то будет лучше, – произнес Сказитель, накидывая плащ на плечи бывшего узника, – носи себе.
Сигурд машинально укутался поплотнее, стало теплее, уютнее. Скальд поправил висевшую через плечо сумку, сел рядом.
– Пора бы тебе и подкрепиться, – продолжил скальд, извлекая провизию, – а то исхудал ты очень там, – он кивнул головой на вход в погреб.
От пиршества викингов недавнему узнику достался большой ломоть хлеба, немного сыра и кусок жареной телятины.
– И вот еще, – Вемунд снял с плеча кожаную флягу и протянул Сигурду.
Он не то чтобы обрадовался браге, и все же это было лучше, чем слизывать капельки воды с прогнивших бревен погреба.
– Спасибо тебе, скальд, – поблагодарил Сигурд.
Еда была великолепна, восхитительна, божественна. Главное, съесть немного, только едва утолить голод, а то…
– Я слышал твою сагу, – с набитым ртом сказал Сигурд.
– Понравилось?
– Да. Вот только я не все разобрал. Я плохо знаю ваш язык.
Сказитель понимающе качнул головой. Он терпеливо ждал, когда юноша насытится, и молча созерцал горящие невдалеке костры. А вопросов у него накопилось изрядно.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил Сигурд, отстраняясь от еды, – уф, тяжело–о–о.
Он откинулся на стенку погреба и блаженно закрыл глаза.
– Ты тоже хочешь узнать, откуда я прибыл сюда? – первым спросил Сигурд.
Скальд повернул голову, посмотрел в глаза юноше и кивнул.
– Я чувствую, что в тебе сидит великая тайна. И мне бы хотелось ее знать.
– Чтобы сочинить еще одну сагу?
Вемунд улыбнулся в усы:
– А почему бы и нет….
* * *
– Значит, ты из далекой страны и попал сюда не по своей воле?
– Да, – ответил Сигурд.
Ему с трудом удавалось подобрать нужные скандинавские слова, чтобы рассказать скальду свою историю. Юноша видел, что Вемунд силится понять его, и, видимо, не без результата. Хотя скальду многое приходилось домысливать самостоятельно.
– Тебе надо учить наш язык, – посоветовал Сказитель, – многое из твоих слов не понятно мне, а хотелось бы знать всю правду.
– Да пойми ты, – занервничал Сигурд и стал вновь путать русские и скандинавские слова, – я не отсюда, эа иаркли, не из твоего времени! Эк ком, башня была большая… тад ригнир… коген, и кажись гробанулись мы с парнями вниз, эа иаркли. Ну вроде того… сва эр ку комит. А потом с конунгом Хольмградским пошли эр фердир… в поход. Потом меня долбануло в бою, ор бутор, и я потерял друзей… или это они меня потеряли… эа иаркли.
Он говорил еще что–то, часто повторяясь, пытаясь втолковать скальду, что мир, из которого он прибыл, другой, не похожий на этот. Вернее он похож, вот только время другое, совсем другое…
– Так, значит, твои друзья могут считать тебя погибшим? – переспросил скальд Вемунд после того, как Сигурд окончил свой рассказ.
– Может и так, – пожал плечами недавний узник, – да только как проверить. Я даже не знаю, где они.
Сказитель медленно разгладил седую бороду. Костер, вокруг которого веселились самые стойкие из викингов, затухал. Сами же воины, притомленные брагой и плясками, наконец угомонились и мирно похрапывали кто где. Скальд посмотрел на стену – не всем сегодня выпала удача наполнить свое чрево пенными напитками. Вемунд заметил несколько факелов, блуждающих в ночи на крепостной стене, – стража бодрствовала.
Вемунд ждал, когда Сигурд совладает со своим волнением и продолжит. И он продолжил. На сей раз он говорил медленно, тщательно подбирая знакомые скандинавские слова. Сигурд хотел, чтобы скальд понял его и, быть может, помог, подсказал. Нет, не то чтобы Сигурд безоглядно стремился назад в свое время, но он хотел чего–то понятного, определенного… трудно ведь вот так начинать новую жизнь в прошлом, с потери друзей и этого холодного погреба.
Вемунд слушал внимательно и, кажется, начинал понимать, что по воле богов случаются странные и запутанные вещи. Миры сдвигаются, перемешиваются, как и было предсказано еще давным–давно. Он слышал нечто подобное еще от своего деда, который, как ему тогда казалось, потешал детей своими рассказами. Да, миры сходятся, и вскоре многое может измениться окончательно. Уж боги об этом позаботятся, вот только зачем это богам?!
Вемунд слушал Сигурда, слушал и размышлял. Древо жизни уходит корнями глубоко, пронзает все миры, по его ветвям струится время и часто переплетается. Кто мы без предков? Никто. Что бы мы знали без предыдущего поколения? Ничего. А впереди еще много колец, вплетенных в судьбы богов и людей. «Эх, великий Ясень Иггдрасиль, – мысленно вздохнул Сказитель, – долго ли еще твой ствол будет соединять небо, землю и подземный мир? Что же должно измениться?»
– Ты слышишь меня, скальд? – внезапно спросил Сигурд.
Ему показалось, что Сказитель погряз в своих мыслях и потерял нить рассказа.
– О да, – ответил скальд, – я слушаю тебя, слушаю…
Старик закашлялся, отвернулся, пряча лицо в ладони.
– Прости, – продолжил Вемунд, когда приступ кашля прошел, – становится холодновато.
– Да уж, – зябко поежился Сигурд, – и все же ты слушал меня? Тебя ничего не удивляет?
– Люди ярла Гутрума взяли тебя в плен в бою?
– Я же тебе говорил, без памяти я был, ранило меня. Видать, они сперва приняли меня за своего. Очнулся я только на ладье. Меня вначале даже перевязали, напоили. А уже когда в борг пришли, тут–то меня и опознали. Ярл Гутрум меня в погреб и упрятал да пытать начал – кто я да откуда.
– Приняли за своего? – не понял скальд.
– Конечно, – кивнул Сигурд, – вот.
С этими словами он извлек из–под своих лохмотьев серебряный молот Тора.
– Приняли за своего, ясно, – растягивая слова, согласился Сказитель, – можно взглянуть?
Сигурд снял мьёльнир с шеи и протянул скальду:
– На, смотри. Только чего там смотреть, молот как молот.
Вемунд осторожно принял в свои ладони мьёльнир. Он близко поднес его к глазам, пытаясь разглядеть. Света от угасающих костров было недостаточно, чтобы полностью рассмотреть все узоры на серебряном амулете. Скальд повертел молот, а затем перевернул его и тщательно ощупал оборотную сторону, больше доверяя своим рукам, чем глазам в темноте.
– А что здесь, Сигурд? – спросил старик. – Какой–то узор, кажется, петля…
– Да, – спокойно ответил Сигурд, – эта петля вроде даже из золота, называется символ бесконечности. Йохан, мастер, что делает молоточки Тора, всегда ставит этот знак на обороте своих изделий.
– Странно, – тихо протянул скальд.
– И ничего тут странного, – отвечал юноша, – на всех мьёльнирах Йохана есть такие знаки.
– Мастера Бирки и Готланда тоже ставят свои клейма на изделия, я много чего видел, но вот такого… – Скальд на мгновение задумался. – Хотя купцы из Миклогарда привозили. – Он опять задумался, явно что–то припоминая. – Ах да, кажется, это был шейный амулет…
– Ну и что с того? – перебил Сказителя Сигурд. – Мало ли что купцы возят по миру.
– Нет, конечно, они возят многое, – продолжил скальд, – только знак, что на твоем мьёльнире, был в том амулете помечен кругом…
– Ай, – равнодушно махнул рукой юноша.
– Редкий знак.
Вемунд вновь задумался о странной воле богов. «Разные миры, – думал скальд, – а знаки едины…»
– Твой мир непонятен мне, но я не усомнюсь в том, что он есть, ведь ты его подтверждение, – искренне признался Сказитель.
– Я и мои друзья…
– Твоих друзей я не видел. А вот то, что ты восстал из мертвых, это видят мои глаза.
– Восстал из мертвых? О чем это ты? – искренне изумился Сигурд.
– Ты умер в своем мире, и боги забрали тебя сюда. А теперь ты жив и дышишь – так не спрашивай ни о чем, а радуйся, что боги дали тебе еще время.
– Хороша радость сидеть в погребе, – воскликнул Сигурд.
– Все проходит, – философски заметил Сказитель, – теперь главное – что ты жив. Воскрес из мертвых! Хотя ты все еще в начале пути…
– А почему ты сказал, что я умер в своем мире?
– Может, тебе больше по душе слово «ушел»? Пусть будет ушел…
Они молча переглянулись. Сигурд и сам много раз, сидя в погребе, силился осознать свое положение в этом мире. Как? Зачем? Почему? Вопросы, вопросы, одни только вопросы… Конечно, он, как истинный реконструктор, каковым он себя искренне считал, хотел, даже мечтал, хотя бы одним глазком заглянуть в прошлое. А разве не интересно увидеть, как было на самом деле?! Любопытно же!
Разговор как–то оборвался и больше не клеился, сказывалась усталость – хотелось спать. Скальд зябко поежился под плащом, положил руку на плечо собеседнику.
– Пойдем, Сигурд, я устрою тебя на ночлег.
Глава восьмая. Побег
Тот, кто никуда не стремится,
Всегда остается на месте.
Андрей спал крепко. Его никто не тревожил. Скальд Вемунд уютно устроил его подальше от людских глаз, в маленькой избе, которая некогда служила баней. Постель его была из досок, жесткая, но зато широкая и не шла ни в какое сравнение с сырым и холодным погребом. Ему снился чудовищно длинный сон. Такие сны могут приходить только от огромной усталости и истощения. Нет, не физического, а духовного истощения. Он чувствовал себя пустым и разбитым, но главное – он спал. Спал почти сладко, как не спал уже давно.
Во сне он сидел на берегу большого озера и кидал в воду маленькие камешки. Было так забавно смотреть, как очередной упавший в озеро камень ныряет в воду и круги бегут, бегут… Они расходятся все шире и шире, увеличиваются и, наткнувшись на берег, затихают, потеряв силу. Иногда ему казалось, что в отражении озера он видит двоих – мужчину и женщину. Они веселятся, улыбаются. Им хорошо, они держатся за руки и целуются. Андрей пригляделся. Вновь пошли круги от брошенного камушка. Круги мешают ему разглядеть лица, но он не может остановиться и продолжает монотонно кидать камни в воду. Вот на очередной волне мужчина повернулся лицом к воде, и он узнал в нем Павла. А вот кто был рядом с ним? Он так и не смог разглядеть, как не силился…
Эта медленно развивающаяся ночная иллюзия заставила его подняться над озером. В стороне он заметил черный корабль, на дне которого без движения распласталось тело. Мужчина лежал на боку. Невидимая камера снизилась, и он увидел кровь. Совсем свежую, только что вытекшую из раны, она лужицей стояла у тела мужчины. Знакомое лицо… Вадим?! Андрей пригляделся – сомнений не осталось, это был Вадим…
А в стороне от озера сон показал ему разрушенный античный амфитеатр. Трибуны были пусты, но одиноко стоявший на подиуме актер продолжал что–то декламировать. Сон приблизил картинку, и он услышал стихи:
Кто не играл, тот не способен мыслить,
Кто не играл, тот ничего не находил,
Кто не играл, тот лжец, иль просто трусит,
Что в жизни этой много потерял!
А я играл! Нет – я играю! Посмотрите!
Как благородна моя роль! Меня услышьте!
Вы – вчерашние кумиры.
И оцените красоту игры…
Страх дернул его изнутри и Андрей резко проснулся. Он открыл глаза, но его окружала полная мгла. В черной пугающей темноте одиночества не раздалось ни звука.
«Вот мы и доигрались…» – мелькнуло у него в голове.
И тут неожиданно темнота ответила:
– Доброе утро, Сигурд.
Андрей вздрогнул и резко открыл глаза. Сквозь неплотно прикрытую дверь в избу проникал слабый утренний свет.
– Скальд, ты должен помочь мне бежать!
– Что?
– Мне больше некого просить, – горько ухмыльнулся Сигурд, – мне надо найти своих друзей!
Вемунд пристально посмотрел в глаза юноше.
– Ты еще слаб, – заметил скальд, – вряд ли тебе удастся уйти далеко…
– Это мое дело, – резко оборвал его Сигурд, – мне надо!
Скальд хотел было возразить, но юноша вновь прервал его.
– Не спорь, старик, я так решил. Я знаю, ты и так сделал для меня уже много. Но я прошу тебя, помоги мне еще раз, а дальше… дальше я сам! Может быть, на этот раз мне повезет больше.
– Что?
– Я уже однажды пробовал отсюда бежать…
– Ты мне не говорил.
– Неважно, – отмахнулся юноша, – да и не так давно это было… Перед самым штурмом борга. На этот раз, я думаю, все получится.
– На все воля богов, – спокойно ответил Вемунд, видя решительность недавнего узника. Скальд поднялся. – Подожди меня, я скоро.
Не оглядываясь, скальд вышел во двор, низенькая дверь едва слышно скрипнула за ним.
«Бежать, обязательно бежать», – одна мысль колотилась в голове Сигурда, как пойманная в клетку птица: «Бежать!» Сейчас он не думал, как он сможет найти друзей, один в незнакомой местности, и вообще, где они, эти друзья? Куда их раскидали стремительные события прошлого, или уже настоящего? Впрочем, это было неважно, главное – выбраться на свободу, а там…
Его мысли прервало возвращение скальда.
– Вот, возьми, – старик протянул калиту, – здесь немного еды и одежда, в твоем рванье будет холодно.
– Спасибо, – Сигурд вежливо поклонился и, схватив сумку, стал вытаскивать оттуда плотную, почти новую рубаху и суконные штаны.
– И обуйся, – позаботился старик, подавая пару кожаных ботинок, – босым по лесу много не набегаешь.
– Вот спасибо так спасибо.
Быстро переоблачившись и обувшись, Сигурд закинул калиту за спину.
– Ну, я пошел.
– Постой, – остановил его скальд, – вот еще, – старик разжал ладонь и Сигурд увидел маленький нож с грубой деревянной рукояткой.
– Еще раз спасибо, Вемунд, – поблагодарил юноша, – невелико оружие, но может сгодиться.
– Я провожу тебя, – предложил скальд, но Сигурд запротестовал:
– Нет, не надо! Если что пойдет не так, я не хочу, чтобы нас застукали вместе.
Сигурд еще раз поправил калиту и подошел к двери. Легонько приоткрыл ее, прислушался.
– Прощай, скальд, – произнес он вполоборота.
Сигурд выскользнул из маленькой баньки, в которой его устроил ночевать Вемунд, и тут же прижался спиной к стене. Осеннее солнце только–только показалось из–за леса. Сигурд огляделся. Во внутреннем дворе борга не было ни души, вернее эти души лежали на щитах и храпели у едва тлеющих костров. Беглец глянул на стены. Он заметил троих сторожей, двое из которых лениво прохаживались взад и вперед, а третий, похоже, спал, оперевшись о стену. Сигурд осторожно прошел вдоль избы, свернул за угол и вдоль длинного дома проскочил под тень крепостной стены. Все это у него заняло не больше минуты, вот только поврежденная нога предательски хромала. Оставаясь в тени, он прохромал до ворот борга и тут услышал голоса. У наспех заделанных после штурма ворот стояли двое викингов. Другого выхода у Сигурда не было, как только протиснуться сквозь воротную баррикаду. Подниматься на стену и пытаться спрыгнуть – бред, расшибешься, а веревки у него не было, да и где ее взять? Минуту он стоял, плотно вжавшись в бревна крепостной стены, и лихорадочно соображал: что делать? Ничего путного на ум не шло, и он решил взять напором. Быстрота и натиск! Левой ногой он наступил на небольшой камень. «Сойдет!» – мелькнуло в голове. Он поднял камень и сделал несколько шагов вперед.
Солнце краем зацепило верхушки угловых башен, теперь Сигурд отчетливо видел двух молодых парней, что стояли у ворот и переговаривались вполголоса. Оба без шлемов, в толстых кожаных рубахах, поверх которых они накинули плащи. Их щиты стояли в стороне, а из оружия в руках у сторожей были только сулицы.
Размахнувшись, Сигурд с силой метнул камень. Примитивное оружие удачно вломило ближнему викингу в ключицу. Парень дернулся, выронил копье и, озверев, забегал глазами. Вприпрыжку, чтобы не наступать на больную ногу (не дай боги подведет в бою), Сигурд устремился в атаку. Он на ходу снял калиту и, размахивая ею, как кистенем, обрушился на второго сторожа. Северянин успел перехватить свое копье в боевое положение и даже попытался первым нанести удар. Сигурд уклонился, как заяц, отпрыгнув в сторону. Его калита, описав круг, саданула викинга по голове. Тут же юноша отдернул свое импровизированное оружие и, не дав воину опомниться, крутанул… На сей раз холщовая калита лопнула о крепкий череп сторожа и на викинга посыпались куски хлеба и мяса, четыре яблока, три луковицы, головка чеснока, пара вяленых рыбин и еще какая–то снедь…
Не теряя драгоценного времени, беглец нырнул под бревно, что подпирало разбитые ворота, обхватил его и со всей яростью оттолкнул. Оба воротных сторожа опамятовали и перешли в контратаку, однако их пыл мгновенно погасило падающее бревно. Один из сторожей все же не успел отскочить…
Секунды… секунды… драгоценные секунды, выигранные падением бревна, бежали, а Сигурд все еще не преодолел баррикаду. Он остервенело отшвыривал доски, отделявшие его от свободы, а позади уже слышал, как сторожа подняли крик. В воротном проеме оказалось еще одно загородившее проход бревно. Беглец навалился на него плечом, оно на удивление быстро поддалось и, увлекая за собой несколько досок, обрушилось за спиной Сигурда. Путь был свободен. Однако бежать по открытому месту было бы полным самоубийством. Сигурд свернул влево и, насколько ему позволяла поврежденная нога, вприпрыжку припустил вдоль стены. Позади раздавались яростные крики, впрочем, как и со стены. Он даже слышал, как наверху по дощатому настилу топали ноги. Вскоре первая стрела, пущенная сверху, пропела совсем рядом, а затем и вторая жалобно простонала и зарылась в траве. Сигурд на бегу оглянулся – из ворот показались несколько викингов.
Секунды, секунды… драгоценные секунды, но нога… Беглец прикусил нижнюю губу от боли и стал налегать на обе ноги. Он бежал, уже не оглядываясь. Солнце окрасило осенним блеском борг и его окрестности. Сигурд с разгону влетел в кусты – и кубарем полетел с обрыва в овраг, лишь в последнее мгновение успев сгруппироваться.
Падение продолжалось пару секунд и прекратилось, когда тело плюхнулось в воду. Небольшая речушка на дне оврага обдала беглеца холодом. Моментально намокнув, Сигурд не растерялся, а парой гребков достиг противоположного берега и углубился в прибрежные камыши. И, как оказалось – вовремя. Наверху оврага послышались голоса, а затем вновь зашуршали стрелы, пущенные наугад. «Не хватало еще схлопотать стрелу в спину», – подумал Сигурд. Не успела эта мысль проскочить в сознании, как Сигурд упал на землю и затаился. Время замерло, он почти не дышал, однако викинги не спешили спускаться по обрыву. Несколько лучников продолжали методично всаживать стрелу за стрелой в заросли камыша. Два боевых жала, срезав несколько стеблей, впились в землю всего в паре сантиметров от беглеца.
– Кучно бьют, сволочи! – процедил сквозь зубы Сигурд, слыша, как викинги сыплют на его голову не только стрелы, но и отборные ругательства.
Вдруг, неожиданно для самого беглеца, голоса разом стихли, и юноша тут же этим воспользовался. Он осторожно, стараясь не сильно колыхать камыши, стал выбираться на сушу. И все же предательски сухие заросли выдали его передвижения. Вновь раздались голоса, а через мгновение сразу несколько огненных стрел прошили заросли камыша. Высохшие стебли разом занялись огнем. Спину тут же стало припекать, и Сигурд решил больше не таиться. Он резко вскочил и кинулся прочь от разбушевавшегося моря огня. Вдогонку ему полетели стрелы, и беглец, как огромная лягушка, принялся прыгать из стороны в сторону. Спасительные кусты, а за ними и молодые деревца наконец прикрыли его от смертельных «укусов» стрел. Пробежав несколько сотен метров, Сигурд спрятался за ствол крупной ели. Остановившись, он отдышался и прислушался. Как ни странно, но погони не было, или она отстала? Он не стал испытывать судьбу и продолжил бег. Нога предательски подводила, но Сигурд, продолжая сжимать зубы, темпа не сбавлял. На бегу он осознал, что двигается вдоль Волхова, а это весьма опасно, при желании его могли легко нагнать на драккарах. Осознание этого резко изменило его маршрут. Сигурд сразу же свернул в сторону от реки. «В лес! – стучало сердце. – Подальше в лес!»
Нога щемила от напряжения, и он, не в силах бороться с нахлынувшей болью, сбавил обороты. Он быстро и с опаской пересек лесную дорожку. Огляделся еще раз – тихо! Прихрамывая, Сигурд ковылял, пока лес не вывел его на обширное поле.
– Упс, – тяжело выдохнул юноша.
Трава на поле была тщательно скошена, что говорило о близости поселения. Однако попадаться на глаза кому бы то ни было в планы беглеца не входило. Юноша обвел взглядом пространство. Поле оказалось довольно большим. Конечно, захотелось стремительно пересечь его и вновь углубиться в лес, ибо идти в обход мешала занывшая нога. Некоторое время постояв на краю поля, Сигурд выбрал золотую, как ему показалось, середину. Он прошел несколько сотен метров по лесу, оставаясь под прикрытием деревьев, и наконец добрался до места, где поле сужалось. Именно тут он решился срезать путь. Силой воли взяв себя в руки, беглец, налегая на обе ноги, рванул через открытое пространство.
Его безумный темп продолжался ровно до середины этого узкого отрезка поля, как неожиданно где–то сбоку он услышал ржание лошадей. Как и откуда вынырнули пять всадников, Сигурд не успел сообразить.
– Черт, черт, – зло выругался юноша, видя, как всадники, приметив беглеца, устремились к нему.
До спасительного леса оставалось совсем чуть–чуть, но, как не старался беглец, идущие галопом лошади нагнали его у первых же деревьев.
– Стой! – грозно прокричал передний всадник в шлеме и с топором в руке.
Говоривший послал коня вперед и тот едва не сбил грудью беглеца. Первой мыслью юноши было попытаться рвануть в лес, ведь до него оставалось рукой подать. Но четверо викингов, направив копья на Сигурда, преградили ему все пути к отступлению.
– А ты ловок, мрзя, – изрек викинг с топором, – вяжите его, парни!
Повинуясь приказу, двое викингов спрыгнули с коней и подступили к Сигурду с веревкой. Мгновенно юноша вспомнил о подарке скальда и выхватил нож.
– Ну, давайте! – воскликнул беглец, – берите меня!
Подходившие воины переглянулись и, усмехнувшись в усы, потянулись к мечам.
– Велено живым брать! – подал голос викинг с топором.
Вытянутые было наполовину клинки ушли обратно в ножны. Двое нападавших еще раз переглянулись и стали обходить беглеца с двух сторон. Сигурд, выставив правую руку с ножом чуть вперед, принял оборонительную позицию, переведя центр тяжести тела на здоровую ногу.
– Ну!
Они бросились к нему одновременно. Сигурд отпрыгнул назад, пропуская мимо одного викинга, и тут же быстро метнулся в сторону, к тому, что оказался ближе всего. Юноша отвел руку и резко выкинул нож вперед, целясь в грудь противнику. Но викинг разгадал его прием. Молниеносный перехват, удар и нож беглеца, выбитый из руки, полетел в траву. Огорченный столь быстрой потерей единственного оружия, Сигурд не растерялся и пустил в ход кулаки. Пока второй нападавший разворачивался и занимал новую позицию, юноша успел произвести короткую серию ударов. Викинг защищался умело, видно, не впервой ему приходилось на кулаках махаться, и все же один удар он пропустил. Удачно вылетевший кулак саданул его в область солнечного сплетения, на миг он прекратил атаку и отступил. Однако в дело тут же вступил второй боец. Его пудовые кулаки пролетали перед лицом Сигурда с такой скоростью и силой, что юноша едва успевал уворачиваться. Его движения, напоминающие взмахи крыльев ветряной мельницы, обдавали беглеца смертельным ветерком. Сигурд крутился, как только мог, и настолько ловко, насколько позволяла его больная нога.
Улучив момент, юноша применил запретный прием. Он сделал ложный замах рукой, а сам врезал здоровой ногой по причинному месту нападавшего здоровяка. Но то ли удар был недостаточно силен, или у него там была защита, как бы то ни было, викинга этот прием вовсе не остановил, а скорее напротив, даже озлобил.
– Ах ты залыга! – воскликнул воин и сам ударил ногой.
Вот этого Сигурд не успел предусмотреть. Он пропустил пинок под коленку – и ведь бил прямо по больной ноге, сволочь! Нога предательски согнулась, и в эту секунду второй нападавший съездил ему аккурат по уху. Звон в ушах стоял такой, что утренние птахи в лесу встрепенулись, а от второго удара в это же ухо разлетелись в разные стороны. Здоровяк тут же отвесил второй пинок, и нога беглеца окончательно подкосилась – Сигурд упал на колени. Но он, решив защищаться до конца, согнул руки в локтях и выставил блок. Еще несколько ударов он отразил, а затем упал на бок и, в надежде уйти от побоев, откатился в сторону под копыта коней.
– Что–то долго ты в этот раз возишься, Торир, – насмешливо изрек викинг с топором, обращаясь к приятелю–здоровяку.
Верховые ответили дружным хохотом. Торир зло сплюнул и стал угрожающе приближаться к беглецу.
– Уже все!
Сигурд, схватившись за узду ближайшего коня, поднялся. Он вновь принял боевую стойку, по–боксерски выставив кулаки. Ушибленная нога болела и оттого стойка получалась немного «пьяной».
– Велика честь, все на одного, – проговорил Сигурд, сплевывая кровь.
Торир тут же остановился и сделал знак второму нападавшему.
– Этот залыга хочет чести! Отойди, Гуннар!
Как только Торир оказался на нужном расстоянии, юноша оттолкнулся и, пригнувшись, нырнул под кулаки противника. Плечом он с разгону уперся здоровяку в грудь и попытался его уронить. Викинг под напором пошатнулся, но устоял. Он схватил Сигурда за подмышки, отставил одну ногу для упора назад и крякнул, отрывая юношу от земли. Попав в цепкие лапы здоровяка, Сигурд разжал захват и попытался высвободиться, нанося удары в бока противника. Но удары из такого неудобного положения не наносили викингу ни малейшего ущерба. В следующую секунду Торир отшвырнул от себя беглеца, как котенка. Пролетев пару метров, Сигурд больно ударился оземь и несколько раз перекувырнулся.
И все же он решил встать и продолжить бой, хотя и понимал, что развязка уже близка.
– Давай, Торир, вяжи его, – послышались подбадривающие голоса викингов, – хватит возиться! Ярл ждет!
Кто–то подал Ториру веревку и тот нагнулся к поверженному беглецу. Сигурд нашел в себе силы, приподнялся и даже угодил обидчику кулаком в живот, но в ту же секунду страшный удар в челюсть заставил его обо всем забыть. Торир приложил его для верности еще раз по лицу, и весь мир заходил ходуном. Викинги… лошади… Торир… веревка… шепот леса и взбудораженные птицы… чьи–то выкрики и веселый смех, все завертелось в тошнотворном круговороте.
Последнее, что услышал связанный беглец, был короткий приказ:
– В борг!
Глава девятая. Будем жить!
Изменчивость – это сущность людей…
Первое, что увидел Сигурд, открыв глаза, был яркий свет горящей рядом лучины.
– А, уже пришел в себя, – услышал он знакомый голос, – это хорошо, очень хорошо.
Скальд подставил рядом с его ложем табурет, сел.
– Ничего, ничего, – утешал он неудавшегося беглеца, – не так уж и сильно они тебя приложили.
Вемунд стал осторожно менять повязку на его голове.
– Где я? – едва слышно спросил Сигурд, пытаясь оглядеться.
– Лежи. Ты там, откуда сбежал.
«Опять подвал? Неужели?» – подумал юноша, но затем различил крепкие бревна, из которых была сложена изба, и старую печку–каменку. «Я в бане», – осенила беглеца счастливая догадка. Все же, как ни крути, в бане куда уютнее и теплее, чем в сыром подвале.
– Меня казнят? – спросил Сигурд и тут же понял глупость своего вопроса – раз не убили сразу, значит, он для чего–то понадобился ярлу.
– Нет, – ответил старик, продолжая колдовать над ссадинами, – не казнят.
– А что тогда?
– При побеге ты зашиб бревном одного воина – Сёльви, кажется, так его звали…
– Какого еще Сёльви? Я его даже не знаю.
– А ты и не спрашивал, когда бревно на него уронил. Признаешь?
– И что?
– Да ничего, – равнодушно ответил скальд, – бревно расшибло ему голову и он отправился к Одину, а его брат Торир теперь жаждет мести. Ярл распорядился устроить хольмганг.
– А что за Торир такой?
– Ты его уже видел и даже успел сразиться с ним, правда, в кулачном бою.
При упоминании о здоровяке с пудовыми кулаками у Сигурда заныла вся голова, от челюсти до макушки. Страшно было подумать, как этот Торир мог управляться, например, с двуручным топором. «М–да, задачка не из легких», – подумал юноша, а мозг инстинктивно начал прикидывать, чем противостоять этакому противнику. Перед глазами стали мелькать различные картинки – позиции, стойки, удары, контрвыпады.
– М–да…
– Что? – не расслышал Вемунд.
– Все нормально, скальд, все нормально… Значит, выход только один?
Скальд пожал плечами.
– Хольмганг.
– Здорово! А если я убью этого Торира, меня отпустят?
Вемунд закончил перевязку и протянул юноше кружку с водой. Сигурд, не дождавшись ответа, жадно выпил.
– Так что же, меня отпустят? – отбросив кружку и приподнявшись на локтях, вновь спросил он.
– Не знаю, – честно признался старик, – не знаю.
– Так, значит, я опять пленник?
– Нет, – ответил скальд, – ты можешь свободно передвигаться внутри борга, а Ториру запрещено подходить к тебе.
– А если я снова убегу?
Сказитель отрицательно покачал головой.
– Тебя убьют на месте, а в поединке у тебя есть шанс.
Сигурд вдруг ощутил приступ дурноты, голова слегка закружилась, и он опустился на постель.
– Ты бы не ерзал пока, – предупредил Вемунд.
– Так ты думаешь, у меня есть шансы?
– Конечно, Сигурд. Ты воин и тебе нечего терять, кроме жизни. Победив, ты обретешь уважение, а что может быть важнее для воина, чем уважение?
– Свобода! – Сигурд сжал кулаки. – Свобода, скальд, важнее.
– Ты молод и оттого глуп. Нет такого воина, который бы не мечтал получить уважение к себе от своих же врагов.
– Я и не мечтал, чтобы ярл Атли и его воины стали моими врагами, – с иронией в голосе произнес юноша.
– На все воля богов…
– А когда бой?
– Когда ты сможешь встать и держать в руках оружие.
– М–м–м, – из груди юноши вырвался стон.
– Так или иначе, – продолжил Сказитель, – но мне поручено ярлом скорее поставить тебя на ноги. А дальше – как решат боги.
– О, боги! – процедил Сигурд сквозь зубы. – Им до всего есть дело.
– Так устроен мир, – философски изрек скальд и встал со своего места.
* * *
Девять раз небесное светило, дарованное людям богами, поднималось над лесами и полями Альдегьюборга и девять раз пряталось от людских глаз, прежде чем Сигурд смог нормально ходить и держать в руках меч.
Ярл Атли через Сказителя передал свое настойчивое желание увидеть битву через три дня. Сигурду не оставалось ничего другого, как приступить к тренировкам. Ему принесли щит и меч и разрешили упражняться на небольшом участке возле стены. Первый день юноша посвятил физподготовке – бегал, прыгал, отжимался – одним словом, приводил в порядок одеревеневшие после лечения мышцы. Единственным допущенным до общения с пойманным беглецом по–прежнему оставался лишь скальд. Остальные обитатели борга старались не замечать его, и если Сигурд все же ловил чьи–то взгляды, то не мог избавиться от чувства, что викинги смотрели на него как на покойника. От этих взглядов по коже пробегали мурашки размером с бегемота, но Сигурд каждый раз сжимал кулаки, пытаясь внешне оставаться спокойным.
«Все нормально, – говорил он себе, – все нормально. Победа будет за нами!»
На второй день юноша взял в руки оружие. Сделав несколько выпадов, он остался доволен. Меч ему дали вполне хороший, острый, а щит, диаметром около восьмидесяти сантиметров, был в меру увесист, что тоже немаловажно.
Поупражнявшись с мечом и щитом, Сигурд завершил день пробежкой и отжиманием. Он с удовлетворением заметил, что мышцы ожили.
Третий, решающий день он с самого утра посвятил фехтованию. Принес от бани, где жил, несколько увесистых чурбаков и соорудил из них манекен–мишень. Наблюдавший со стороны скальд видел, как юноша выплясывает вокруг манекена, выводя замысловатые па, то и дело нанося удары. Сигурд старался двигаться быстро. Он прекрасно понимал, что именно от его скорости зависит благоприятный исход боя. Именно скорость и высокий темп в борьбе с тяжеловесом Ториром может принести ему победу, а значит – жизнь! Он крутился, как волчок, менял углы атаки, сменял темп и рубил – резко и хлестко, да так, что к концу тренировки чурбаки превратились в обстроганные поленья.
– Ты хороший воин, – заметил Вемунд, подходя ближе, когда Сигурд, выбившись из сил к концу дня, остановил свой поединок с манекеном.
– О! Ты еще не видел меня в настоящем бою, – иронично усмехнулся Сигурд, восстанавливая дыхание, – в бою я лев!
Сказитель улыбнулся ему в ответ.
– Охотно верю, юноша, охотно верю.
– На сегодня – все! – подытожил Сигурд. – Будем считать, что я готов.
* * *
По древнему обычаю священный поединок – хольмганг – проводился один на один, и без посторонних глаз, ну, если не брать во внимание, когда один воин из противоборствующего отряда бросал вызов другому. Тогда – да, поединок происходил перед строем, на глазах всей дружины. Но в случае кровной мести, коим считался этот хольмганг, закон предписывал поединщикам уединиться и лучше бы на острове, где никто и ничто не могло помешать воле богов. Однако ярл Атли посчитал иначе. Именно он распорядился взять беглеца живым и пообещал Ториру, брату убитого при побеге Сёльви, что поединок состоится, но только внутри борга и при всей дружине. Торир не возражал, и сам направился на поиски Сигурда, что, впрочем, ему и удалось.
В назначенный день, ровно в полдень, вся дружина заняла свои места, образовав широкий круг в центре борга. Дружинники стояли в ожидании поединщиков, стража взирала вниз с крепостных стен, а ярл Атли, удобно устроившись впереди всех на короткой скамье, дал знак начинать.
Первым в круг вышел Торир, без шлема и обнаженный по пояс. Он был вооружен щитом и мечом. Ударом меча о щит он приветствовал ярла и всех собравшихся. Затем в круг пропустили ответчика. Сигурд был также без одежды. Он спокойно прошествовал в противоположную от Торира сторону и занял позицию.
– Я Торир, сын Ульфа, – прогремел бас, – обвиняю этого человека, называющего себя Сигурдом, – при этом он тыкнул мечом в сторону ответчика, – в смерти моего брата Сёльви.
Ярл согласно кивнул.
– Отрицаешь? – обратился Атли к Сигурду.
– Нет! – громко ответствовал юноша.
– Хорошо. Пусть боги даруют вам справедливость. Начинайте! – ярл небрежно махнул рукой.
Вскинув щит, Торир широкими шагами устремился на ответчика. Сигурд принял боевое положение, готовый в нужный момент отпрянуть в сторону от надвигающейся скалы.
– Один! – взревел нападавший викинг и широко размахнулся.
Он надеялся на мощь своего удара. Меч, описав широкую дугу, разрубил пустоту. Сигурд словно ждал этого богатырского замаха. Он обманно выкинул щит вперед, якобы намереваясь принять удар, а сам юркнул назад и в сторону, одновременно выбрасывая свой меч по косой. Он практически все рассчитал правильно. Викинг промахнулся и чуть провалился вперед, но меч Сигурда оказался не таким длинным. Лишь краем лезвия он достал Торира и вспорол ему кожу на правом предплечье. Дружина единогласным выдохом поддержала это первое и столь стремительное кровопускание. Легко раненный Торир от досадного промаха взревел, как лось в брачный период. Он разозлился мгновенно, собственно именно этого и добивался Сигурд. Юноша невольно улыбнулся своей удаче, что окончательно вывело Торира из себя. С невероятной прытью для своего громоздкого тела он подскочил к ответчику и на сей раз не промазал. Сигурд едва успел подставить щит, как сильнейший удар едва не расколол пополам доски щита. «Только не пятиться», – сказал он себе и тут же отскочил в сторону. Он старался скакать вокруг разъяренного здоровяка, не давая ему нанести точный удар. Они кружились в смертельном кольце, как танцоры. Наконец Сигурд сделал шаг навстречу противнику и позволил еще раз нанести удар. Он специально выставил левую ногу далеко за кромку щита, и Торир не преминул возпользоваться этой, якобы нечаянной оплошностью врага. Меч угодил точно в голень, но для того, чтобы нанести такой удар, викингу пришлось немного наклониться вниз и вперед. Этого Сигурд только и ждал. Он подпрыгнул как можно выше и ударил сам. Каким чудом Торир успел на пару сантиметров приподнять щит, никто не понял, но меч Сигурда серединой врубился в край досок. Лезвие раскололо защиту и вновь лишь слегка коснулось плеча. Кожа лопнула, полилась кровь. Даны разом выдохнули. Второе кровопускание, устроенное их опытному Ториру никому не известным воином, повергло многих в удивление. Но то, что этот юнец не только мужественно сражался с матерым волком, но и сумел дважды ранить его, придало зрителям больше азарта.
– Ты смотри, каков, – услышал Сигурд позади себя.
Лестно? Конечно, но радоваться было еще рано. Сигурд мгновенно выдернул оружие из щита противника и очень вовремя отскочил назад. Меч Торира просвистел совсем рядом, так рядом, что юноша даже втянул живот, дабы его не задело.
Дружинники, охваченные зрелищем, один за другим принялись подбадривать поединщиков звонкими ударами оружия о щиты.
Отражая выпады беспрестанно пытающегося атаковать викинга, Сигурд на миг потерял чувство пространства и неожиданно для себя оказался спиной у щитов окружения. Он даже кому–то наступил на ногу. Секунда, всего секунда замешательства, и Торир уже рядом. Юноша заслонился щитом. Крепкий удар – и сразу две доски на щите не выдержали и отлетели в сторону. Надо было срочно уходить от второго удара. Сигурд резко упал на колени и кубарем откатился в сторону, но меч Торира уже нельзя было остановить.
– Ты что, спятил?! – заорал один из дружинников, на щит которого пришелся удар.
Но Торир не услышал его. Он стремительно развернулся и наотмашь рубанул пустоту, видимо, полагая, что противник уже готовит удар в спину. Однако ответчик уже отошел подальше. Викингу вновь пришлось начинать атаку заново. Ослепленный яростью, Торир рванул напролом. Сигурд опять было дернулся в сторону, но на этот раз маневр не прошел. Поединщик разгадал его замысел, пресек взмахом меча и сразу же нанес удар ребром щита. Неудачно, очень неудачно для юноши пришелся этот удар. Ребро вражеского щита угодило прямо по фалангам пальцев правой руки. На миг Сигурду показалось, что пальцы сами разожмутся и он от боли вот–вот выронит меч. Заметив действенность удара, Торир его повторил. На этот раз юноша встретил летящий щит правой ногой – отбил и сам угостил противника отменным ударом. Сигурд вскинул остатки своего щита вверх, упал на колени и мечом, словно косой, рубанул по ногам.
Падая, Торир все же обрушил меч на врага, в надежде пробить ошметки щита и поразить ответчика, но удар пришелся в умбон. Железка прогнулась, повредив Сигурду руку. На мгновение они оба оказались на коленях, друг против друга. Из разрубленной ноги викинга обильно лилась кровь, а руки Сигурда с перебитыми фалангами пальцев предательски подрагивали, и из них тоже текла кровь. Но Торир еще был способен прикончить врага, и его меч вновь угрожающе поднялся. Время для Сигурда как будто остановилось, или это он стал на удивление быстр. Он с силой швырнул свой изрубленный щит в лицо викинга и, пока он летел, закрывая тому обзор, перехватил меч двумя руками и, словно шило, вогнал его в открытый бок противника. Он вложил в удар всю силу, всю энергию тела, и лезвие вошло в плоть почти по рукоять.
Торир так и замер с занесенным мечом над головой. Его глаза злобно прищурились, и Сигурд поймал его взгляд, полный яда ненависти. Затем ему показалось, что полумертвый воин злорадно улыбнулся…
– Один! – как проклятие, как последний призыв вылетело из уст викинга, и его меч стал медленно опускаться вниз.
Как Сигурда осенило швырнуть щит в лицо врага, он не мог объяснить. Вскинув обе руки вверх, он, как домкратом, подпер опускающуюся с мечом руку Торира. Они так и застыли, словно два титана, подпирающие небо. Незримая борьба продолжалась еще пару секунд. Викинг пытался давить вниз, а Сигурд вверх, не давая мечу поразить себя. Со стороны казалось, что они застыли в этой позе навечно. Наконец давление ослабло, и глаза Торира погасли. Из его груди вырвался последний выдох, а кровь из раны, вытолкнув все остатки жизни, практически перестала течь. Сигурд почувствовал, как тело его поединщика обмякло, и он разжал хватку. Юноша отвел руку умершего в сторону, и тяжелый меч увлек тело к земле. Торир упал.
Сигурд испытал огромное облегчение, а почти две сотни мечей продолжали монотонно стучать о щиты.
– Один! Один! Один!
Возгласы прекратились только тогда, когда в центр круга прошествовал сам ярл. Он повелительно поднял правую руку, призывая дружину к тишине.
– Мы все видели, и боги тому свидетели, – начал Атли, – что этот воин по имени Сигурд одержал славную победу. Один рад будет встретить Торира в своих чертогах.
Даны вновь огласили округу радостными выкриками и принялись барабанить мечами по щитам.
– Один! Один! Один!!!
От строя отделились трое дружинников. Они подошли к поверженному поединщику и, сложив свои щиты в виде носилок, поместили тело Торира на них. Ярл коротким взглядом проводил процессию и обернулся ко все еще сидящему на земле Сигурду.
– Ты храбрый и искусный воин, хотел бы я иметь такого в своей дружине.
Он произнес это как бы невзначай, видимо желая отдать должное мужеству победителя.
Набежавшая изнутри волна ударила Сигурда в самое сердце, разум его на секунду затуманился. В этом тумане запечатлелся красивый образ: кикимора что–то тихо прошептала, а Сигурд повторил вслух:
– Согласен.
Морок тут же пропал, в голове прояснилось, а стоящий рядом Атли от неожиданного ответа даже приподнял брови.
Глава десятая. Путь воина
У тебя есть друг?
Лучший друг – это твой меч!
Несколько дней Сигурд оставался в своей старой баньке, где скальд Вемунд хлопотал над его покалеченными руками.
– Пустяки, заживет, – шептал Сказитель, трижды в день меняя повязки и нанося свежую мазь.
Однако, несмотря на всю заботу со стороны скальда, юноша заметил, что после победы в хольмганге старик как–то по–другому смотрит на него. И что больше всего тревожило Сигурда, так это то, что они перестали разговаривать по душам. Потому, улучив подходящий момент, юноша решился спросить:
– Ты осуждаешь меня, что я пошел в дружину к ярлу?
– Нет, – спокойно ответил скальд, – ты воин, а место воина в дружине.
– Тогда скажи, Вемунд, что не так? Я же вижу, что что–то не так.
– Что начертано тебе судьбой, того не изменишь….
– Да перестань ты! Опять за свое, – перебил его Сигурд, – ты мне толком скажи!
Сказитель склонил голову набок и с прищуром посмотрел на юношу.
– Ты убежал, чтобы вернуться, или ты все же хотел найти своих друзей?
– Да не знаю я, где их искать, – зло ответил Сигурд, – и потом, я почувствовал, что поступлю правильно, если останусь.
Скальд проигнорировал слова нового дружинника ярла Атли. Он молча снял повязки с рук Сигурда.
– Пошевели.
– Работают, как новые, – отозвался юноша, опробовав движение фаланг пальцев, – спасибо!
– Ты полностью здоров, и я тебе больше не нужен.
– Что?
– Я ухожу, – спокойно ответил скальд.
– Но я хотел…
– Я знаю, – перебил Вемунд, – знаю, что ты хотел.
Он поднялся, оправив одежду.
– У тебя много вопросов, но у меня нет на них ответов. На прощание могу сказать только одно: ты привел своих друзей в этот мир.
– Я? Почему я?
– Да, ты.
– Но как?
– Я же сказал, что больше ответов у меня нет!
* * *
Как ни грустно было Сигурду, но пришлось свыкнуться с мыслью, что скальд, единственный человек, посвященный в его тайну, ушел. И никто не видел, как и куда подевался Вемунд Сказитель. Впрочем, никто из обитателей Альдегьюборга не придал этому ни малейшего значения. Скальд – бродячая душа… И все же Сигурд сожалел, ведь теперь уже не с кем было поговорить о причудах мироздания и о сдвижении времен. Последние слова скальда крепко засели в мозгу нового дружинника. «Разве из–за меня мы переместились во времени? И почему именно я в этом виноват?» – вопросы путали мысли и переносили к общим тренировкам в дружине. Тут уж думать было некогда. Атака, защита, уклонение – это он знал не хуже других, и даже успел доказать свою состоятельность в недавнем поединке с Ториром. Но четко биться в строю – это другое дело! Не просто было держать строй, не вырываться вперед или не проваливаться назад, тем самым поставив под угрозу товарищей – именно этой науке Сигурд был рад. «Круто! Здорово!» – радостные признания самому себе горячили молодую кровь. В конце концов, разве это не дело настоящих мужчин, разве не об этом должен мечтать настоящий реконструктор? Хотя это все уже в прошлом. Теперь это не реконструкция, теперь это жизнь. Жизнь настоящего воина. Но умение воина заключается не только в умении обращаться с оружием и держать строй, а в умении исполнять приказы. И в этом Сигурду пришлось скоро убедиться.
После очередной тренировки Сигурд направился в дружинный дом, где он с недавнего времени проживал на правах полноправного дружинника. Почти у самого порога его нагнал один из воинов.
– Сигурд, надо найти нашего десятника…
– Ивара? – переспросил юноша, он еще не всех в своем десятке помнил по именам, но имя самого десятника, кажется, запомнил.
– Да, Ивара, – подтвердил воин, – пусть он идет к хевдингу Асбьерну.
– Хорошо, передам, – кивнул Сигурд.
Воин развернулся и хотел было отойти, но Сигурд остановил его.
– А ты не знаешь, в чем дело?
– Кажется, твоему десятку есть работа, – загадочно улыбнулся воин, – так что собирайся, я думаю, вас отправят в поход.
– Ага, спасибо.
Войдя в «казарму», как Сигурд про себя называл дружинный дом, он первым делом направился в центр, к очагу. Еще издали он заметил, что у огня грелись несколько дружинников, в том числе и десятник Ивар.
– Тебя хевдинг Асбьерн вызывет, – сказал ему юноша, положив руку на плечо десятника.
– Что–то стряслось? – спросил Ивар.
– Не знаю, – соврал Сигурд, – сходи, потом нам расскажешь.
– Думаю, ярл задаст Веслу направление и мы все погребем вперед, – ехидно заметил один из воинов.
Шутку тут же поддержали общим смехом. Не смеялся только десятник.
– Ждите, я скоро, – коротко распорядился он, вставая со своего места.
Ждать, и правда, пришлось недолго. Ивар вскоре вернулся и, подозвав всех своих воинов к очагу, объявил:
– Завтра выступаем.
– Куда? – спросил воин с седой бородой. Насколько помнил Сигурд, он был чуть ли не самым старым из всех.
– Ярл приказал объехать ближайшие поселения и объявить о сборе дани, – продолжил десятник.
– Ну, это дело! – вставил все тот же седобородый.
«Кажется, его зовут Кари или Кали…» – Сигурд пытался припомнить имя говорившего.
– Это дело, Кари, – обратился к седому Ивар, – скоро зима и нам бы пригодились дары местных.
– Да! – воскликнул еще один воин. – Пусть знают, что мы пришли навсегда!
– Тем более что собственный ярл бросил их и сбежал, как трусливая свинья, – заметил другой воин по имени Свен. Этого Сигурд почему–то запомнил по имени.
Викинги засмеялись.
– А ты чего такой хмурый? – обернувшись к Сигурду, неожиданно спросил десятник.
– Мне все равно, – равнодушно ответил юноша, – надо идти, так пойдем, в чем же дело…
– Ты смотри, – вновь вмешался Свен, – нам тут скоро жрать нечего будет, а ему все равно!
Сигурд пронзительно посмотрел на говорившего, но промолчал.
– Ладно, – примирительно изрек Ивар, – хватит. Всем приготовиться, завтра с рассветом выступаем.
* * *
К ярлу Атли подошел его хевдинг Асбьерн Весло, прозванный так за свой высокий рост и необычайно длинные руки, с ладонями, напоминающими лопасть весла.
– Я отобрал три десятка, как ты и просил, – начал хевдинг, – они готовы.
Ярл пристально оглядел готовых к походу воинов.
– У нас нет на всех лошадей, – начал Атли, – посему придется немного размяться пешком. – Он улыбнулся, и его единственный глаз, излучавший железную уверенность, пробежал по рядам. Дружинники в ответ заулыбались в усы и бороды, – мол, понятно, шутка удалась.
– Я не уверен, что, узнав о взятии нами Альдегьюборга, местные вожди поспешат принести нам клятвы и дань. Особенно если учесть, что мы до сих пор не знаем, где их ярл Гутрум. Мы не можем ослаблять оборону борга, посему отправляются только три десятка. Вы должны вернуться до первого снега.
– А как мы узнаем, где их искать? – подал голос десятник Ивар.
– Асбьерн, – скомандовал ярл.
Хевдинг повернул голову и, махнув рукой, крикнул кому–то:
– Давай!
Все три десятка воинов повернули головы вслед за Асбьерном. Из–за ближайшего дома двое дружинников вывели хрупкого человека в лохматой и местами драной шубе. Шуба из звериных шкур свисала до самой земли, полностью скрывая фигуру незнакомца. Его голову венчала поношенная лисья шапка с торчащими ушами зверька, практически полностью скрывающая лицо.
Когда человека подвели ближе, хевдинг подошел к нему и сорвал шапку – черные густые волосы рассыпались по плечам.
– Это бепская девчонка укажет вам путь, – во всеуслышание объявил ярл, – она доведет вас до ближайшей деревни, а там вы уже найдете новых проводников. – Ярл Атли скривил губы в ехидной улыбке. При его словах девушка едва заметно дернулась, и в ее глазах отразился страх, по всей видимости, для нее слова ярла прозвучали как приговор.
Сигурд при виде девчонки невольно покрутил головой и подметил в глазах двух молодых воинов плотоядные огоньки.
– Хороша, – тихо произнес один из них, толкая соседа локтем.
– Ну–у–у, – пренебрежительно протянул другой, – на безрыбье и рак…
– И не вздумайте шалить с местными бабами! – резко прервал их ярл. – Нам нужен мир! Во всяком случае, пока!
– Особенно это касается вас, Хаук и Гисли, – добавил хевдинг Асбьерн, обращаясь к двум молодым дружинникам, – смотрите у меня.
Сигурд вновь посмотрел на эту парочку, те в ответ широко улыбнулись и кивнули.
«Иш ты, поняли они, – подумал, глядя на них, Сигурд, – врут, собаки, такие проглотят девчонку вместе с ее шубой и не подавятся». Юноша четко решил про себя, что будет приглядывать за этими двоими во время похода, ох будет…
* * *
Три десятка воинов шагали за хевдингом Асбьерном по лесной тропе почти до полудня. Вскоре впереди показался просвет, и они вышли на удобную полянку.
– Стой! – скомандовал хевдинг. – Привал.
Дружинники моментально расположились в большом круге и принялись утолять голод. Десятник Ивар лично выставил несколько караулов. Сигурду достался северный сектор, как раз по пути следования.
– Мы тебя скоро сменим, и сможешь поесть, а пока смотри в оба, – напутствовал юношу десятник.
– Хорошо, – ответил Сигурд и, проводив начальника взглядом, изобразил бдительного караульного.
Безмятежное несение службы продолжалось совсем не долго. Неожиданно справа затрещали кусты. Сигурд перевел копье в боевое положение, и в следующую секунду из кустов вылез медведь.
– О–па, – вырвалось из груди Сигурда.
Животное застыло, принюхиваясь и приглядываясь. Насколько мог судить юноша, мишка был в меру крупным и упитанным, однако это нисколько не умаляло достойнств его челюстей и когтей. Медведь изучающе смотрел на человека и, судя по всему, учуял, что человек тут не один. И все же Сигурда и зверя отделяли от остальных несколько десятков метров и плотнорастущие раскидистые елки. Молчаливое противостояние продолжалось недолго. Лесной хозяин поднялся на задние лапы и грозно зарычал – что–то ему явно не понравилось в облике человека.
«Ну, этот рык навярняка услышали все», – подумал Сигурд, готовясь отразить атаку. Насколько прыткими бывают медведи, он знал из «Мира животных», но чтобы настолько…
Зверь пролетел отделяющие его от человека десяток метров, как реактивная ракета. Сигурд инстинктивно присел, выставив далеко вперед свое копье. Лесной обитатель обрушился на него всей своей массой. Из пасти медведя вырвался душераздирающий рык, и юношу обдало жаром его дыхания. В следующий миг он услышал треск ломающегося копья и лапа хищника мощно садануда его по шлему. Еще секунду он стоял, уперев копье в землю, а затем стал приседать. Зверь давил все сильнее и сам насаживал себя на копье. Наконец древко не выдержало и окончательно сломалось. Медведь всей массой обрушился на Сигурда, тот получил еще один удар по шлему и тут же почувствовал второй удар в бок. Когти вырвали клок кожаного доспеха и достали плоть, но Сигурд в азарте боя не почувствовал боли. Юноша успел ухватить медведя левой рукой за глотку, тем самым не давая тому пустить в ход зубы. И все же противники упали. Хищник всем весом придавил человека, но Сигурд не имел намерения сдаваться. Свободной правой рукой он чудом извлек нож и нанес несколько коротких ударов в горло. Кровь заливала ему лицо, а он продолжал с остервенением наносить удар за ударом. Он почувствовал, что сопротивление лесного хозяина ослабевает и нанес решающий удар, пронзив снизу челюсти хищника.
Медведь глухо прорычал и резко отпрянул от потенциальной жертвы. Животное приподнялось на задних лапах, но лишь на секунду. Выпустив горячий пар из ноздрей, зверь рухнул всей своей массой вниз, намереваясь умереть, но раздавить человека.
Сигурд был не в силах увернуться от этой туши. Молниеносно нащупав под рукой обломок древка, он выставил его перед собой как последнюю преграду. Мохнатое тело рухнуло, полностью накрыв собой Сигурда.
Глава одиннадцатая. Князь Вадим?
Признаться честно – я во многих растворялся.
Но я и многих растворял!
Над ухом зазвенел будильник. Пронзительно и настойчиво. Сейчас он слышал его так же отчетливо, как и раньше. Будильник звал на работу – вставай, вставай! Хотелось протянуть руку, достать его и вырубить. А он все звенел и звенел, пробуждая тревогу в душе – пора! Чертовски не вовремя, хотелось еще поспать. Ну почему именно сейчас?! Вадим открыл глаза, спросонья попытался нащупать дребезжащий раздражитель. Руки отчего–то слушались плохо, он едва смог пошевелить пальцами. Да нет, не может быть, он явно ощущал, что водит руками, пытаясь нащупать этот треклятый будильник.
Кроме навязчивой мысли о будильнике, Вадима тревожило еще что–то… Ах да, сон. Он мог поклясться, что видел Андрея живым. Впервые за долгое время он смог разглядеть его так отчетливо. Видимо, Коди была права…
Он проморгался, попытался встать, но не смог. Острая боль пронзила все тело. Нервы предательски дрогнули, из груди вырвался стон. Было почти темно, лишь откуда–то справа лился неровный свет. Вадим едва заставил себя повернуть голову. На небольшом деревянном столе горела лучина. «Нет. Не может быть», – догадка взбудоражила усталый мозг. Он напряг зрение и, как мог, огляделся. Рубленные из бревен стены, низенькая крыша, в углу, кажется, бочка, у стола две короткие лавки, ага, вот и печурка. А у печурки то ли широкая лавка, то ли кровать и… Вадим не сумел разглядеть того, кто лежал на этом ложе, укутанный в звериную шкуру. «Андрей?» – эта мысль возбудила воспоминание о сне, где на Андрея напал медведь. Ему этот медведь еще тогда показался странным. Он вроде и не хотел нападать, но потом как будто получил от кого–то приказ.
Новгородский десятник поджал локти, чтобы приподняться.
– Ууууу, аах, – пересохшие губы едва разомкнулись со звуком боли.
Локти дрогнули, и его руки, как две беспомощные клешни, повисли вдоль туловища. Голова закружилась, в глазах потемнело от боли. Дыхание перехватило, и к горлу подступил тошнотворный комок. Некоторое время он лежал тихо и больше не делал попыток приподняться. Десятник прислушивался к своему телу. Карусельные кружения в голове затихли, успокоились. Дурнота отступила, дышать стало легче, что уже радовало. Он еще раз посмотрел на тело под медвежьей шкурой. «Нет, не может быть – бред. Это не Андрей, это было бы просто сказкой», – мысли об увиденном во сне на миг заставили забыть о физической боли. Он вспомнил самое начало своего сна. На невидимых крыльях он несся над лесом, потом резко снизился и увидел медведя и викинга. Лица человека он не запомнил. Его лицо заволокла легкая пелена. А затем… «Черт, это же я отдал приказ медведю, – Вадим тяжело выдохнул. – Уж слишком сильна во мне ненависть к викингам. М–да, но почему это Андрей?» Он втянул ноздрями побольше воздуха, задержал дыхание. Перед глазами вновь показалась звериная морда и лицо викинга. Да, сомнений не осталось, это был Андрей. Он вспомнил, что его сон прервался на том моменте, когда они оба упали, и медведь, и Андрей. «Что же за видения такие? – скорбно подумал Вадим. – Нельзя, что ли, было показать, чем все кончилось?» Юноша выдохнул и, вновь набрав воздуха, задержал дыхание. «Все, в следующий раз напрягусь и все точно узнаю про Андрея… и Павла».
Вадим пошевелился, и острая боль опять пронзила тело. Дождавшись, когда боль утихнет, он попытался понять, насколько он пострадал. С руками было все понятно – целы, а вот ноги? Ног он не чувствовал, а это было уже плохо. И все же Вадим попробовал пошевелить ногами, но конечности придавило, словно слитком чугуна. Чуть–чуть наклонив голову, он узрел, что «чугуном», мешавшим ему пошевелить ногами, была тяжелая медвежья шкура, закутавшая его по пояс. Он робко попробовал пошевелить пальцами ног. Пальцы не сразу, но отозвались. «Так, кажись, господин Хлопин, у вас все цело, полный комплект», – резюмировал про себя Вадим после этой осторожной гимнастики.
Десятник приподнял подбородок и уставился в потолок. Темные закопченные жерди были прилажены достаточно плотно друг к другу. «Да уж, я все еще здесь», – подумал Вадим, вспомнив про свой сон, где так сладко позванивал будильник, зовя его на работу, там, в привычном двадцать первом веке. Эх…
Чертовски хотелось пить. Он видел, что в углу стояла бочка и, вероятно, именно с водой. Но подняться он точно не мог, без вариантов. Оставалось позвать кого–то. Стоп. Но кого позвать? Нет, ну ведь кто–то уложил его и даже заботливо накрыл шкурой. Вадим погонял языком по нёбу, чтобы набрать во рту хоть каплю влаги. Получилось плохо. «Даже слюней и тех не осталось», – подумал новгородский десятник и прикрыл глаза.
И все же он решил кого–нибудь позвать. Может, то, лежащее у печки на лавке тело, и есть гостеприимный хозяин избушки? Он открыл глаза и посмотрел на тело у печки, затем еще раз сглотнул и издал вялый хрип. Ни вторая, ни третья попытка не принесли ожидаемого результата. Голос пропал и возвращаться не желал. Черт!
Смотреть на бочку с водой было невмоготу, и он отвернул голову, вновь уставившись на потолок. Что же было до того… Ах да. Последний бой привиделся ему отчетливо. Он помнил все или почти все. Новгородцы и вепсы хорошо держались, да и он вроде не сплоховал – пару–тройку викингосов точно уложил, к бабке не ходи! И даже, кажется, ихнему ярлу хорошенько приложил. А вот кто приложил его, Вадим не помнил, равно как и не помнил, свалил ли кто Валуя. Вдруг ужасно заныл левый бок. Вадим осторожно ощупал больное место. Так и есть – плотная повязка вокруг живота, а слева немного взмокло. «Кровь сочится, что ли?» – догадался Вадим. Он поднес руку к лицу. «Ну так и есть – кровь, только с запахом трав. И кто же тут меня врачует?» – десятник мысленно поблагодарил незнакомца или незнакомку за заботу. «Лучше бы уж незнакомка. Это стало уже входить в привычку, вот так валяться раненым с повязками и мазями. Блин, если я протяну еще год–другой, то вообще изрубят в куски и живого места не останется, сплошные шрамы и рубцы. Ага, шрамы украшают мужчин», – за мысленным разговором самого с собой он забыл про левый бок, который, впрочем, утихомирился и перестал болеть… ну почти перестал.
«Вот так и бывает… А к тридцати годам уже аллес, все, кранты – ходячий инвалид и хорошо если ходящий. И домов инвалидов тут не предусмотрено. И вообще, где мой доктор… Нет, докторша. Господи, пусть это будет докторша, красивая, с большой грудью, – мысли сменяли одна другую, но как ни странно успокаивали, расслабляли. – Да ну, бред какой–то! Щас бы соку персикового или виноградного. Пашка вот тоже любит виноградный. Пашка? Вот, черт, а где же Пашка? Нет–нет. Не погиб он. Точно. Не может того быть. Да и далеко его корабль был. Даже если викингосы нас одолели, то он мог и уйти».
Он в полубредовом состоянии убедил себя, что друг непременно должен был остаться в живых. Иного он не мог себе представить. Вернее, не хотел. Пашка, которого он знал с самого детства, просто не имел права умирать. Он же не умер, вот и Пашка не мог. Кто угодно, только не Паша.
Где–то в самом глубоком подсознании он понимал, что может быть как угодно. Все может быть – и смерть, и жизнь. И для тебя, и для твоего друга…
Тяжелое чувство сдавило сердце. Беспокойство нарастало, сердце отчаянно застучало, разгоняя кровь. Левый бок увлажнился еще больше, боль вернулась внезапно. Она пронзила все тело и мощно ударила в мозг. Вадим закрыл глаза, до скрежета сжал зубы. Хотелось завыть! Мыслей уже не было, лишь далекий женский голос нежно пропел:
– Не уходи… не уходи, побудь со мною…
А слабый мужской голос ответил:
Я без тебя уже не в силах…
Придешь, я буду снова на коне!
И небо в солнечных лучах
Замрет. И отразится на воде.
* * *
«Вот ведь, только подумать, – размышлял Вадим, – сколько я уже тут, в этом учебнике истории? Сколько? Два месяца? Или уже три! Чудовищное количество дней… Если задуматься, чудовищное количество…»
Он с трудом повернулся на правый здоровый бок. В избе все было по–прежнему – ничего не изменилось. Хотя нет. Повязка на его теле была заботливо поменяна и, кажется, с какой–то мазью. И ведь так аккуратно, что он даже не проснулся. Сколько он проспал, Вадим не знал, да и не старался даже прикинуть. Его больше беспокоило то, что он не увидел своего спасителя, не поблагодарил. А ведь было за что! Раненый левый бок после перевязки перестал его беспокоить, ощущалось только легкое покалывание, но оно было скорее приятным, чем раздражающим. И это не могло не радовать.
Вадим повернул голову и через плечо глянул на печку. Так и есть – тело на лавке не исчезло, а по–прежнему лежало накрытое звериной шкурой. «Да кто же это там лежит?» – спросил себя новгородский десятник. Он почти вывернул себе глаза, стараясь разглядеть лежащее на скамье у печки тело, и тут он приметил кувшин. Вадим осторожно, чтобы не вспугнуть боль, повернулся на спину – уф. Из этого положения смотреть было все же удобнее. Так и есть. У его изголовья на полу стояла низенькая табуреточка, а на ней кувшин с узким горлышком. Он сделал неторопливое, почти балетное движение рукой и дотянулся до кувшина. Сосуд был невелик, а узкое горлышко безупречно для питья лежа. Новгородский десятник плотно прижал горлышко к губам и стал наслаждаться. Сначала он глотнул немного и прополоскал рот – до чего же хорошо. Мед с терпкими травами, разведенный в воде, был хорош. Затем он мелкими глотками осушил емкость до дна и с облегчением поставил сосуд на место. Вадим почмокал языком и попробовал позвать:
– Есть кто в доме?
К его удивлению, голос не подвел. Жидкость освежила горло и взбодрила связки.
– Эй, – позвал он, – хозяин! Есть кто дома?!
Ему показалось, что получилось довольно громко. Даже тело на скамье у печки едва заметно пошевелилось, а затем оттуда донесся сдавленный хрип.
– Есть кто?!
На его зов низенькая дверь избы отворилась, и яркий солнечный свет залил половину помещения. Вместе с солнцем в избу ворвалась морозная свежесть. Ослепленный, Вадим машинально прикрыл глаза рукой. Но вскоре в дверном проеме показалась чья–то фигура, частично перекрыв свет. Дверь, скрипнув, закрылась. Послышались шаркающие шаги. Вадим отвел руку, но продолжал щуриться.
– Я вижу, ты проснулся, – мужской голос был бодрым и уверенным.
Когда десятник проморгался и его глаза вновь могли полноценно видеть, он узрел стоящего перед собой старца. Длинные, бело–серые волосы незнакомца были аккуратно убраны сзади в пучок и на затылке перехвачены тесемкой. Незнакомец присел на край постели.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Спасибо, вроде бы хорошо, – ответил Вадим, продолжая разглядывать старика.
– Наверное, ты хочешь спросить, кто я? И как ты оказался у меня в гостях?
– Конечно.
– А тебе совсем не интересно, кто лежит на лавке возле печки?
– Да, и это тоже.
– Он назвал себя Валуем. Я нашел вас вместе на ладье, которую прибила к берегу река.
– Валуй? – искренне удивился Вадим. – Так он жив.
– Еще несколько дней назад я думал, что его путь окончен, но он крепкий воин, он выкарабкался. Теперь, думаю, точно будет жить.
– Спасибо тебе за заботу, – поблагодарил юноша, – как тебя зовут?
– Вадим… можешь называть меня дед Вадим…
– Тезки, значит, – перебил его десятник.
– Что?
– Я говорю, меня тоже Вадимом зовут.
– Это приятно, хотя и странно, – коснувшись своих длинных усов, ответил старик.
– Чего же тут странного, Вадим – известное имя.
– Так, да не совсем так.
– Загадками говоришь.
– Ну, об этом после, а сейчас дай–ка я осмотрю твои раны.
Старец откинул прикрывавшую десятника шкуру, осторожно осмотрел раны. Кроме продырявленного левого бока, на теле имелись многочисленные синяки и ссадины. Не обошлось и без царапин и порезов.
Дед Вадим принялся смазывать все эти издержки боя, как успел разглядеть десятник, серо–бурой мазью.
– Такие пустяки не должны беспокоить воина, – словно уговаривал его старик, продолжая наносить мазь.
– Хорошо пахнет, – как бы невзначай заметил десятник.
– Немного мяты и ольховой коры, – ответил старик, – а вот с твоим боком еще придется повозиться.
Он не спеша снял повязку.
– Зашил уж я как сумел, не серчай, Вадим, получилось кривовато.
– Не в красоте дело…
– Это да, но тебе еще повезло, а вот твоего друга… он ведь твой друг?
– Валуй? Конечно он мой друг, – уверенно изрек десятник, – он даже пару раз жизнь мне спас.
– Ну, раз так… изрубили его премного, но жить будет, и ты мне поможешь.
– Ты только скажи…
– Через три дня разрешу тебе вставать, вот тогда и поможешь своему другу.
Старик смазал шов мазью и наложил чистую повязку. Затем принес раненому напиться.
– Есть–то, поди, хочешь? – спросил дед Вадим.
– Ага.
Все то время, что старик ходил по избе – сначала Вадиму за водой, потом за миской с едой, – десятник наблюдал за ним. Дед ходил прямо, даже горделиво, так и не скажешь, что старец. Ногами не шаркал, ступал твердо…
– Нынче в силки перепела попались, вот я из них навар сделал, на–ка, попробуй, – предложил старик раненому, садясь с миской на край его постели.
– Перепела? Никогда не пробовал, – искренне удивился десятник.
Дед помог раненому приподняться и сесть поудобнее для приема пищи. Бульон показался Вадиму блаженством. Желудок от радости аж заурчал, а потом замурлыкал. Бульон был не особо горячим, и десятник почти разом осушил миску. На дне лежала целиком сваренная тушка птички. Вадим быстро управился с несколькими граммами мяса и от жадности даже перемолотил зубами мелкие косточки. Он вернул миску своему лекарю.
– Спасибо тебе, дед Вадим.
– Вот и ладно, – ответил старик, – ты поспи покуда, а все разговоры после.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил десятник и сладко зевнул.
«Действительно, можно и вздремнуть», – подумал Вадим, закрывая глаза.
* * *
Дни и ночи тянулись бесконечно долго. Хотя Вадим не особенно мог отличить, день на дворе или уже ночь. Избушка их с Валуем спасителя не имела окон. Дневной свет попадал вовнутрь только тогда, когда дед заходил или выходил из избы. Но в своем состоянии он не успевал следить за передвижениями старца. Впрочем, тот часто пропадал где–то подолгу, а возвернувшись, менял раненым повязки и выносил эти… как их? «Утки, – вспомнил Вадим, – до чего же странное название». Ему было чертовски неудобно и стыдно, когда дед подкладывал под него деревянную посудину. Но старец не подавал ни малейшего знака отвращения, приносил и уносил посудину без слов, как будто для него это было не в тягость. Но Вадим все равно стеснялся делать это вот так… прилюдно. Он неоднократно порывался встать, с мыслью выйти на двор по нужде, но каждый раз, приподнявшись, устало падал на ложе. А после последней неудачной попытки, когда он упал на пол, старик и вовсе обматерил его малопонятными старославянскими речевыми оборотами, хотя общий смысл Вадим все же уловил.
– Не ерепенься, – строго изрек старик, с трудом поднимая с пола нехрупкое тело раненого.
– Взбередишь раны, кровью изойдешь, – он еще раз пригрозил десятнику, осматривая повязки.
Вадим волей–неволей смирился со своим беспомощным состоянием. Когда ему не спалось, он лежал и слушал тяжелое дыхание Валуя. «Вот кому досталось побольше моего», – думал он о боевом товарище. Валуй так и не приходил в сознание, хотя Вадим часто слышал, как тот что–то невнятно бормочет в горячечном бреду. Десятника успокаивала только одна мысль – старик обещал, что Валуй выживет.
Поговорить им пока так и не удавалось.
* * *
Через три дня старик разрешил Вадиму подняться и, поддерживая его под руку, помог выйти на двор. Было по–осеннему прохладно, но солнце ярко светило, одаривая землю последним теплом. Вадим прищурился, за долгие дни в полутьме избы он совсем отвык от солнечного света. Дед усадил его на скамейку подле дома.
– К ночи будет мороз, – почти обыденно изрек он, усаживаясь рядом.
Вадим покосился на старца: «Ну, давай, дед, говори, не томи», – мысленно поторопил его юноша, и старик, словно прочитав его мысли, неожиданно спросил:
– Ты знаешь, кто ты?
«Опа, вот это поворот», – пронеслось в голове Вадима, а вслух он ответил:
– Конечно.
– Что–то робок твой ответ…
– Странные твои вопросы. И вообще, к чему все это?
– Странно то, Вадим, что ты – это я!
Новгородский десятник, в недавнем прошлом ролевик из Питера Вадим Хлопин, от удивления широко раскрыл рот:
– Да ну… не может быть?
– Не веришь? – испытующе спросил дед Вадим.
– Ты, верно, смеешься надо мной? Но позволь спросить, если я это ты, то кто же тогда ты?
Старик мягко улыбнулся:
– Я Вадим, князь Белозерский.
– Да ну… не может быть!
