Глава 11
– Там зеленые человечки, – испугалась Несси, когда мы подошли к ларьку, торгующему вафлями, – с антеннами на головах. Ой! Один к нам бежит.
– Добрый вечер, – закричал басом некто, наряженный в костюм пришельца. – Примите участие в нашем празднике! Угощаем вафлями! Совершенно бесплатно! За счет нашего общества. Держите.
Я машинально взяла из рук «марсианина» картонную тарелочку, на которой лежала трубочка с творожной начинкой.
– Спасибо. А что у вас за радость?
– Как? Вы не в курсе? – поразился парень. – Сегодня здесь высадился десант с Малибуду. Наконец-то люди нам поверили.
– А вы кто? – попятилась Агнесса.
– Общество поддержки инопланетян, – ответил «зеленый человечек», – над нами все смеялись, считали сумасшедшими, и что? Сейчас президент в Кремле малибудийского царя ужином кормит. А мы решили на месте высадки торжество устроить.
– Мама родная, сколько их! – восхитилась Несси, оглядывая толпу жующих людей. – Детей много.
– И камеры приехали, – ликовало инопланетное существо, – «Болтун-ТВ», «Желтуха», всякие интернет-порталы! Вон там видите женщину? Она ведет репортаж для кабельного телевидения, вещающего для пятого подъезда седьмого дома по улице Степушкина. О нас весь мир узнает! Ура пришельцам! Ура! Они существуют.
– Это все члены вашего общества? – уточнила я, поражаясь количеству идиотов в Москве.
– Нет, нас четверо, – гордо пояснил собеседник, – народ набежал из соседних домов. Оставайтесь с нами. Сейчас приедет наш председатель, Великий Магистр, его один раз похищали малибудийцы, вставили в мозг киберум и на Землю вернули.
Агнесса втянула голову в плечи, я обняла ее.
– Конечно, конечно, только куплю маме попить.
– Для участников праздника у нас все бесплатно, – объявил парень, – идите к ларьку.
– Что здесь происходит? – спросил кто-то за моей спиной.
«Марсианин» ринулся к прохожему.
– Добрый вечер! У нашего общества лучший день в жизни…
Я потянула Агнессу за руку.
– Смываемся, пока нас в космический корабль не посадили и в другую Галактику не отправили.
– Сколько же идиотов в городе, – изумилась Несси, проталкиваясь сквозь плотную толпу, – прямо страшно делается!
– Их всего четверо, – засмеялась я, – остальные прискакали на бесплатные вафли. Радостная новость: обжор, любящих на дармовщинку полакомиться, в Москве больше, чем кретинов. А вот кому очень хорошо сейчас, так это Белоснежке. Она домой не ушла, безостановочно печет вафли. Надеюсь, хозяин платит ей процент с проданного. Заработает бабушка-красавица себе на летний отдых.
Мирно переговариваясь, мы с Агнессой Эдуардовной дошли до дома Пузановой и позвонили в квартиру.
Дверь распахнула Марфа, на лице ее сияла счастливая улыбка.
– Степонька, и ты пришла! Входите скорей, – велела она.
– Сейчас ухожу, – сказала я, думая, что подругам хочется остаться без посторонних глаз и ушей.
– Нет, нет, – запротестовала Пузанова, – останься, попей с нами чайку. Иди в гостиную, хочу тебя со Светой познакомить.
Я не испытывала желания наливаться чаем в компании с незнакомой девицей, но обижать Марфу Ильиничну не хотелось. Изобразив радость, я прошла на кухню и увидела стройную молодую женщину в расстегнутой клетчатой рубашке, надетой на белую майку.
– Светонька, это Степа, – представила меня Марфа, – Степочка, это Света.
– Добрый вечер, – хором сказали мы.
Пузанова забегала по кухне, метая со скоростью бешеной белки на стол чашки, вытаскивая из холодильника сыр, колбасу, масло и одновременно говоря без умолку:
– Девочки мои, дорогие! Как я рада! Светуся жила в городе Вольске, в женском монастыре, молилась за наше здоровье, и вот решила вернуться к маме!
Я, улыбаясь, осторожно рассматривала Светлану. Жила в обители? Ну-ну! Это там ей покрасили и тонировали волосы в самый модный нынешним летом рыжеватый оттенок? А красивую стрижку монашке, очевидно, сделала секатором местная садовница. Здорово у нее получилось, я знаю только несколько салонов в Москве, где вас вот так хорошо постригут и уложат. На ногтях у «богомолки» гель, бьюсь об заклад, он произведен фирмой «Нэйлс», только она недавно придумала покрытие «хамелеон», которое в зависимости от освещения делается то розовым, то зеленым, то голубым. Мне новинка не нравится, но большинство клиенток в восторге. И похоже, в обители неплохой косметолог, у Светы идеальная форма бровей, они грамотно покрашены, не контрастируют по цвету с волосами. Я встречаю блондинок, у которых иссиня-черные брови, но сейчас передо мной грамотная работа.
– Моя красавица! – в очередной раз воскликнула Марфа и в порыве чувств кинулась обнимать вновь обретенную дочь.
– Мама, лучше налей тете Несси и Степаниде чаю, – попросила Светлана.
– Никто не знает, как я счастлива! – воскликнула Пузанова. – У меня аж голова закружилась.
– Ты побледнела, – встревожилась Агнесса Эдуардовна, – померяй давление.
– Ну его, – беспечно махнула рукой хозяйка, – Светочка, какая ты умница, что попросила Несси пригласить.
Марфа обняла подругу.
– Я постеснялась тебя беспокоить. А Света настояла: «Мама, набери тетю Несси, а то она обидится, если сразу ей о моем возвращении не расскажешь». Доченька! Золотце!
Марфа бросилась к Светлане и принялась целовать ее, говоря без умолку:
– Гостинец привезла, шпроты! Вкуснейшие! Светочка сразу баночку открыла, мне попробовать предложила. Девочки, извините, я вам ни крошки не оставила. В монастыре, где дочь жила, шпротики делают. Не оторваться от них. Светусик мою страсть к этим консервам помнит, привезла их прямо с завода. Грешна, одна всю банку уговорила.
Я перевела взгляд на пустую жестянку, стоявшую на мойке, и ощутила приступ жалости к Марфе Ильиничне. Надо же так любить дочь, чтобы начисто потерять голову. Не знаю, чем монашки зарабатывают деньги, но сомневаюсь, что они готовят шпроты. Да и не жила врунья в обители никогда. Похоже, она весело тусила с любовником, а когда мужик ее бросил, блудная дочь вернулась в родительский дом, купив консервы в ближайшем супермаркете.
– Марфуня, ты, похоже, не очень хорошо себя чувствуешь, – опять заметила Несси, – прямо позеленела вся.
– Немного голова кружится и слегка подташнивает, – призналась хозяйка, прикладывая руку к животу.
– Конечно, будет мутить, если одна слопаешь целую банку рыбы, – усмехнулась Света. – Сядь.
– Не могу, – призналась Марфа, – внутри все трясется, душа от счастья поет. Дай я тебя еще разок поцелую.
– Мама, налей гостям чаю, – попыталась завернуть кран клокочущей родительской любви дочурка, – неприлично перед ними пустые чашки держать.
Но Марфа не слышала замечания Светланы, она спросила у нее:
– Заинька, ты не вспотеешь в теплой одежде?
– Сейчас сниму, ты права, мама, жарко, – терпеливо ответила дочурка, скидывая клетчатую рубашку и оставаясь в майке-алкоголичке.
Она подняла правую руку, чтобы поправить волосы, на мгновение открылась внутренняя часть плеча, которая примыкает к подмышке.
– Ужас! – закричала Марфа. – Светлана! Что я вижу!
– Где? – начала оглядываться дочь.
– Ты сделала татуировку, – опять схватилась за сердце мать.
– Нет, – возразила Света.
– Но я только что заметила! Вон там! – не утихала Пузанова. – Немедленно подними руки, я посмотрю.
– Мама, у нас гости, – попыталась утихомирить Марфу Света.
Но та, сильно побледнев, заявила:
– Хочу удостовериться, что у тебя картинок на теле нет!
– А что будет, если есть? – вздохнула Света.
– Ты их сведешь! – закричала Пузанова. – Наколки делают уголовницы, проститутки…
– Марфуша, налей чайку! – решила задушить скандал Несси. – Пить хочется неимоверно!
Но подруга не утихала:
– Татуировка кошмар! Позор! Позор! Позор!
Марфа побагровела, над верхней губой у нее появились капли пота.
– Позор! Позор! Позор!
Я встала.
– Светлана, сделайте одолжение, проводите меня в туалет, голова сильно заболела и затошнило.
– Нет! Пусть она сначала руки задерет! – заорала Марфа.
– Идите, девочки! – приказала Несси и обняла подругу. – Перестань истерить!
Марфа начала вырываться, но Агнесса Эдуардовна ее крепко держала.
Мы со Светой двинулись в санузел.
– Никогда не видела Марфу Ильиничну такой, – удивилась я, очутившись у рукомойника, – она сдержанный воспитанный человек.
Светлана прислонилась к полотенцесушителю.
– Да, мама умела производить впечатление. Она никогда не срывалась на меня при посторонних, вела себя идеально, но дома! Лучше вам не знать, что я от нее слышала. Она меня не любит.
Я посмотрела на Свету.
– У вас есть татушка. Когда вы сдернули рубашку, я заметила ее на внутренней стороне плеча. Небольшая, черно-белая, это хорошо. Побудьте здесь, я принесу свою сумку, оставила ее в прихожей.
– Зачем она вам? – спросила Светлана.
– Сделаю так, что ваша мама успокоится, – объяснила я и поспешила в холл.
Путь лежал мимо кухни, я услышала голос Несси:
– Ну-ну, хватит буянить.
– Мне плохо, – пожаловалась Марфа Ильинична, – в глазах темно, все кружится, тошнит…
– Накричала себе давление, – неодобрительно заметила Захарьина. – Где твои лекарства?
Я схватила с вешалки ридикюль, вернулась в ванную, достала маскирующий набор и попросила Свету.
– Поднимите руку.
Она спрсоила.
– Зачем?
– Вы же не хотите довести мать до инфаркта? – сказала я. – Временно замажу картинку.
Дочь Пузановой после секундного колебания подчинилась.
Я внимательно рассмотрела татуировку.
– Никогда не видела такую букву А. С короной сверху. Одна ножка представляет собой ангела, вторая черта, а перекладинка – это их протянутые друг к другу руки. Рисунок что-то обозначает или просто ради красоты сделан?
Светлана ответила вопросом на вопрос:
– Вы кем работаете?
– Главным визажистом-стилистом фирмы «Бак», Степанида Козлова, – представилась я. – Сегодня делала примерку макияжа для свадьбы, невеста выбрала для подружек платья-бюстье с глубоким декольте и открытой спиной. А у одной из девушек прямо на виду оказалась эротическая татушка. Я ее затушевала, потом случайно положила маскировочный набор в свою сумку, а не в гримкофр. Сейчас спрячу ваше тату, но навсегда наколка не исчезнет, просто временно станет неразличимой. Марфа Ильинична не очень хорошо видит, впрочем, даже человек с отменным зрением не увидит сегодня у вас тату. Выйдем из ванной, вы поднимите руку, мать убедится, что кожа у вас чистая, и конфликт будет задушен. Но впредь носите в присутствии Марфы Ильиничны вещи с рукавами. Действие пластыря и красящих средств ограничено двенадцатью часами. Завтра картинка снова проявится.
– Помогите! – закричала Несси. – Степа! Скорей! Сюда!
Мы со Светой влетели в кухню. Я увидела лежащую на полу Марфу Ильиничну и взволнованную Несси.
– Девочки, вызовите «Скорую», – пролепетала Захарьина, – Марфуше плохо.
К моему удивлению, врач приехал быстро. Симпатичный мужчина средних лет и полная медсестра того же возраста надели бахилы и приблизились к Пузановой. Доктор присел около Марфы Ильиничны, потрогал ее шею, осторожно закрыл отвисшую нижнюю челюсть, потом провел ладонью по лицу и встал со словами:
– Галя, до прибытия.
– Хорошо, Олег Константинович, – отозвалась его помощница.
– Вы родственники? – спросил доктор у Несси.
– Я дочь, – подала голос Света, – Агнесса Эдуардовна подруга мамы, Степанида соседка. Почему вы не лечите маму? Ее в больницу заберут? Мне надо вещи приготовить?
– Неприятно сообщать это, но ваша мать скончалась, – сухо заявил Олег Константинович, – примите наши соболезнования. Смерть наступила до прибытия «Скорой». Чем она болела?
– Не знаю, – растерянно протянула Света, – я только сегодня приехала, давно не общалась с мамой, жила в монастыре.
– Марфа страдала повышенным давлением, – прошептала Несси, – еще у нее был диабет, но не такой, чтобы уколы инсулина делать.
– Второго типа, – подсказала медсестра, – излишний вес у нее.
– Она сначала побледнела, потом в истерику впала, – продолжала Несси, – никогда так себя не вела. На Свету с упреками налетела, хотя очень ждала ее возвращения, затем успокоилась. Посидела на стуле, встала, и… так странно упала… словно села… медленно ноги подогнула и легла. Я испугалась, решила, что она в обмороке. Марфа не могла умереть. Ей всего шестьдесят пять. Разве это возраст? Нет, нет. У вас есть утюги?
– Что? – удивился Олег Константинович, заполняя какие-то бумаги.
– Утюги, – нервно повторила Несси, – их ставят человеку на грудь, включают электричество, и сердце биться начинает!
– Дефибриллятор не поможет, – деловито ответила медсестра.
– Что же теперь делать? – прошептала Несси. – Господи, что?
