Глава 5
Ричард собрал документы, просмотренные и подписанные за день, и сложил все в сейф, встроенный прямо в стену у него в кабинете. Он был мрачен и спокоен, как и всегда в последнее время. В кабинет заглянула симпатичная девушка со светлыми волосами и зелеными глазами, его секретарь Люба.
— Люба, ты все еще здесь? — удивился Ричард. — Я же тебя отпустил домой час назад.
— Да я заболталась с подружками, — отмахнулась Люба, имея в виду продавщиц из галантерейного отдела торгового комплекса Ричарда.
Люба придала своему довольному, вволю наговорившемуся лицу сочувствующее и печальное выражение и произнесла:
— Ричард Тимурович, примите мои соболезнования по поводу потери близкого человека, скорблю вместе с вами… Как вы, вообще, могли спокойно работать весь день и ничего не сказать мне? Я все–таки ваш личный секретарь.
— Ты о чем говоришь? — поинтересовался Ричард, откидывая темную прядь со лба.
— Как о чем? Я позвонила вам домой, мне надо было передать вашей жене, что пришла новая коллекция одежды, которую она ждала, а мне ответили замогильным голосом, что у вас в доме поминки. Я сделала вывод, что у вас умер кто–то из близких людей, так как вряд ли вы бы стали справлять поминки по чужому человеку у вас в доме…
— Поминки? — переспросил Ричард задумчиво и медленно, словно взвешивая это слово на вес и пробуя на вкус.
— Ну да, по близкому вам человеку… правда, мне не сказали, по ком именно…
Ричард стремительно вышел из кабинета, и еще стремительней его «Мерседес» сорвался со стоянки. Подъехав к своему дому, Ричард глазам своим не поверил: весь фасад их с Яной особняка был увешан траурными венками, где–то жалостливо скрипки играли печальную мелодию. Ричард с ошарашенным видом, оставив «Мерседес» незапертым, вошел в дом. Вся гостиная утопала в цветах, в основном это были лилии и хризантемы. За длинным столом под белоснежной скатертью сидели люди с постными лицами. Фактически все они были Ричарду незнакомы. Во главе стола восседала Яна с бледным лицом без косметики и в черном платье из шелка с полупрозрачными широкими рукавами. Вид у нее был скорбный и трагически театральный.
В углу на импровизированном помосте играл квартет музыкантов. От их душещипательной мелодии слезы наворачивались на глаза сами собой, а сердце начинало болеть. У окна под занавешенным черным покрывалом зеркалом стоял гроб из лакированного дерева с латунными ручками. В одно мгновение Ричарду стало нехорошо, он почему–то сразу же подумал, что что–то случилось с Агриппиной Павловной, и, судя по стоящему гробу, случилось непоправимое. Все поплыло у хозяина дома перед глазами, во рту пересохло, а голова закружилась.
«Как же это так могло произойти? — вертелось у него в голове. — Я же еще утром видел ее здоровую и живую… Почему все произошло так быстро? Обычно хоронят на третий день, а тут сразу гроб… Хотя со связями Яны… ведь в свое время она подрабатывала в морге на должности заведующей… Стоп! О чем это я думаю?! Что за бред?!»
Яна посмотрела на побледневшего и растерявшегося мужа, мнущегося при входе в гостиную, и помахала ему рукой. Музыканты прекратили играть.
— Проходи, дорогой! — пригласила она Ричарда. — Присоединяйся к нашему невеселому застолью.
Ричард на негнущихся ногах подошел к столу, присел напротив Яны. Сама радушная хозяйка дома была необычайно стройна в элегантном черном платье, которое еще больше подчеркивали ее длинные светлые волосы.
— Помянем ту, которая была с нами все эти годы! — произнесла Яна, поднимая рюмку с водкой.
Ричарду кто–то налил водки в стаканчик и сунул в руку. Он, не отрывая взгляда от жены, осушил его. Ему тут же налили еще.
— За ту, что ушла безвозвратно из этого дома и никогда больше не вернется, — повторила Яна тост, не отрываясь, до рези в глазах смотря на мужа.
Ричард махнул стаканчик, не глядя и не закусывая, все еще не до конца понимая, как такая трагедия смогла произойти у них в доме.
Яна кивнула головой, и музыканты заиграли похоронный марш. Лица поплыли у Ричарда перед глазами.
— За ту, которая ввергала нас в ураган страстей и примиряла…
— За ту, которая помогла появиться на свет нашему сыну Вове…
Тосты следовали один за другим. Ричард тупо сидел за столом, ни слова не говоря, только осушая стаканчики с водкой один за другим. Скоро хоровод мрачных лиц присутствующих, отрешенные лица музыкантов, черный гроб с белыми цветами слились в одно большое черно–белое пятно и погрузили Ричарда во мрак.
Ричард плыл в кромешной темноте, ему хотелось плакать и кричать, но вода, проникающая во все щели, не давала вздохнуть. Он открыл глаза. Над ним, лежащим в костюме и ботинках на диване, стояла Агриппина Павловна и поливала его из чайника. Ричард ошарашенно уставился на свою домоправительницу.
— Боже! Агриппина Павловна, дорогая, вы живы?!
Домоправительница фыркнула.
— А с чего мне помирать–то? Или обрадовался, что я не увижу, что ты без меня творишь? Не буду сгорать со стыда из–за тебя и краснеть? Нет, мой милый мальчик, рано ты меня хоронишь! А вот ты вчера так напился, что, не ровен час, мог бы и душу богу отдать…
— Долго жить будете… — пробормотал Ричард, потирая себе виски, чтобы снять головную боль.
— Да уж, поживу еще! Что за моду вы взяли с Яной напиваться до потери сознания?
— Я видел жуткий сон. Как будто в нашем доме полно народа, Яна в черном платье сидит во главе большого стола и гроб в гостиной весь в цветах…
— Так это был не сон, — усмехнулась Агриппина Павловна. — Яна вчера устроила поминки.
— По кому? — спросил Ричард. — Вы же живы?!
— А при чем здесь я?! Кроме меня, уже и умереть некому, что ли? — обиделась домоправительница, поправляя ворот платья. — Яна хоронила вашу любовь!
— Кого?!
— Любовь. Ей посоветовала какая–то психолог сделать один раз больно и навсегда, то есть вырвать из сердца с корнем воспоминания о прошлом. Я была против этого фарса и уединилась с ребенком, чтобы не калечить ему психику. Вова не виноват, что у него родители с приветом! А Яна настояла на этом действе, надеясь на то, что похороны вашей любви ей помогут избавиться от мыслей о тебе, как о живом, предавшем ее человеке.
— Что за бред?.. — привстал Ричард с дивана и, шатаясь, побрел к лестнице, ведущей на второй этаж. — Сейчас я ей устрою похороны! Я вчера чуть с ума не сошел!
— Дик, вернись! Яна собрала вещи, забрала ребенка и рано утром уехала из дому.
— Куда?!
— К себе в дом…
— Какой дом?! Она уехала в тот сарай?! Увезла моего ребенка в ту развалюху?! — вскричал Ричард, имея в виду старый, полуразвалившийся дом в Подмосковье, доставшийся Яне от ее второго мужа, в котором совершенно невозможно было жить.
— Раньше надо было думать, — проворчала Агриппина Павловна, — а я осталась здесь только для того, чтобы привести тебя в чувство. Теперь ты на ногах, и мы с Борисом Ефимовичем тоже уезжаем к Яне. Ты сильно разочаровал меня, мой мальчик! Я всегда опасалась, что тебе не удержать такую увлекающуюся девушку, как Яна, что ты ей надоешь, и она тебя бросит. А вышло все с точностью до наоборот. Я уезжаю к внуку, — немного подумав, домоправительница добавила: — Завтрак на плите.
Агриппина Павловна, гордо неся голову, удалилась прочь. Вскоре к дому подъехало такси, и молодой шофер помог Агриппине Павловне вынести четыре больших чемодана, куда поместились все ее вещи и немного вещей Бориса Ефимовича, которые были приобретены для него совсем недавно в торговом комплексе Ричарда. Сам Борис Ефимович медленно ковылял за своей степенной пассией, опираясь на палочку. Ричард в черной рубашке и мятых черных брюках стоял в гостиной, словно изваяние. Борис Ефимович, все же не выдержав, подошел к Ричарду и, прокашлявшись, сказал:
— Я понимаю, что мое мнение для вас ничего не значит, что я и сам иждивенец в этом доме, но я не могу не заступиться за ту, которая спасла мне жизнь. Яна — светлый человек, она порядочная и верная, в свое время она пообещала мне, что вытащит меня из того адского дома престарелых, и выполнила свое обещание. Кто я был для нее? Да никто! Никому не нужный, незнакомый старик! Она — человек, на которого можно положиться, а вы поступаете с ней непорядочно! Судьба вас за это покарает! Будь я помоложе и поздоровей, я бы вмазал вам по физиономии!
— Считайте, что сделали это, — отвернулся Ричард.
— Пойдем, дорогой, — позвала Агриппина Павловна своего спутника, — нам здесь больше нечего делать.
Борис Ефимович покачал головой и поспешил на выход, тяжело опираясь на палочку. Агриппина Павловна остановилась в дверях и кинула взгляд назад, проговорив нарочито громко:
— Прощай, дом! Мой дом, где я служила верой и правдой с самого момента его постройки! Дом, где — я думала и всегда на это надеялась — поселятся мир, покой, любовь и детский смех, но похоже, что здесь будут раздаваться только звуки любовных оргий и разврата!
— Агриппина Павловна, ты говоришь, как в плохих сериалах, — морщась, прервал ее Ричард.
— Я только говорю, а ты себя так ведешь, неблагодарный мальчишка!
— Мне уже за сорок, хватит называть меня мальчишкой!
— Никому об этом не говори, а то засмеют, ведь ты поступаешь так, словно тебе восемнадцать лет!
— Я не выгонял никого из этого дома, ни Яну с сыном, ни тебя с Борисом Ефимовичем! Вы сами приняли такое решение! — сказал Ричард, все еще не смотря домоправительнице в глаза.
— А ты думал, что Яна останется в твоем особняке после того, как ты ей заявил, что она живет на твои деньги? Ты думал, что она будет валяться у тебя в ногах и просить не бросать ее? Ты не дурак и не мог на это рассчитывать, зная характер Яны! У меня вообще такое чувство, что ты специально так сказал, чтобы она ушла. Хорошо, пусть все будет на твоей совести, если она у тебя еще осталась!
Тут в дверях появилась худенькая молодая женщина со светлыми волосами, в джинсовой юбке с узором и кружевом и в топике цвета спелой малины на тоненьких лямках. Женщина сняла большие солнечные очки розового цвета и поздоровалась:
— Здравствуйте, Ричард!
Агриппина Павловна с большим презрением осмотрела вошедшую девушку и процедила сквозь зубы:
— Пост сдан, пост принят! Радуйтесь, разлучница, вы выжили из этого дома двух хозяек, ребенка и инвалида! Будет вам теперь счастье!
Агриппина Павловна гордо вышла из дома в сопровождении своего друга, и вскоре оставшиеся в холле услышали, как от дома отъехало такси, на прощание пронзительно посигналив.
Сердце Ричарда сжалось от боли и пустоты в этом большом доме, словно из него разом вынули все внутренности и приготовили к бальзамированию.
— Зачем ты пришла? — весьма сухо спросил он у девушки.
— Ой, у вас в доме покойник?! — округлила глаза Лиза, смотря на большой лакированный гроб, расположившийся в гостиной.
— А… это… — Ричард небрежной походкой подошел к своему кошмару наяву и легко откинул крышку.
Лиза вскрикнула, невольно отступая назад. Ричард смотрел на вещи, сваленные в гроб, нервно постукивая длинными пальцами по крышке. Внутренности этого гроба наполняли фотографии Яны с Ричардом, милые сувениры, которые они дарили друг другу и покупали в совместных поездках по разным странам. Здесь же лежала Янина большая шкатулка, набитая ювелирными украшениями, которые Ричард когда–то дарил своей жене. Ричард тяжело вздохнул и, повернувшись к девушке, глухо повторил свой вопрос:
— Зачем ты пришла, Лида?
— Меня зовут Лиза.
— Это не меняет сути вопроса.
— Пригласить вас, Ричард, куда–нибудь поразвлечься? — промямлила девушка, понимая, что выбрала не совсем удачный момент для того, чтобы навестить Ричарда.
— Ты серьезно считаешь, что у меня есть настроение развлекаться? — устало спросил Ричард и с громким стуком захлопнул крышку гроба.
