Глава 31

Надежда резко встала.

– Хватит! Мы уходим!

– Пожалуйста, – сказала я. – Но едва вы переступите порог дома, я отправлюсь со всеми бумагами куда следует, подниму скандал и добуду официальное подтверждение того, что отец практически отравил сына, сделал из него умственно отсталого человека. Обращусь в «Желтуху», потрачу кучу времени, но сделаю так, чтобы к Коровину больше не обращались люди, мечтающие выздороветь.

– Коля, – прошептала Надежда, – она сумасшедшая. Почему ты сидишь?

– Твой муж знает, что Даша говорит правду, – радостно ответила Агния. – Так что там по поводу денег? Раз уж заговорили начистоту, надо все выкладывать.

Я побарабанила пальцами по листочкам.

– В наше время сложно полностью спрятать все следы. Впрочем, и в двадцатом веке тоже не всегда удавалось скрыть скелеты в шкафах. А факты таковы. До рокового шестнадцатого сентября семья Коровиных, несмотря на громкие заявления ее главы о своей гениальности и уникальности, жила скромно в двухкомнатной хрущобе в не самом престижном районе столицы. Николай числился дворником при ЖЭКе.

– Подумаешь! – запальчиво воскликнула Надя. – В те годы многие творческие люди фиктивно оформлялись в котельные или считались коммунальными работниками.

– Я просто перечисляю факты, – остановила я ее. – Итак, Коля труженик метлы, Надя медсестра, ребенок маленький, денег в семье кот наплакал, квартира у супругов общей площадью двадцать семь квадратных метров, от метро до дома четверть часа на трамвае. Таков расклад до шестнадцатого сентября. А уже в начале декабря Коровины вступают в жилищный кооператив и приобретают просторные четырехкомнатные апартаменты. Им явно кто-то помог деньгами и связями. Купить жилье в то время было трудно, следовало помаяться несколько лет в очереди. Короче, Николай решил использовать данный судьбой шанс. Соня толкнула Юру? Да. Мальчик впал в кому? Да. Выглядит ли он нормальным, вернувшись к жизни? Нет. Хочет Андрей Валентинович скандала? Готов ли он к тому, что его единственная дочь поедет в специнтернат, где содержатся дети с проблемами в поведении, или того хуже – в колонию для малолетних преступников? Конечно, нет! Гомеопат близкий друг Бархатовых, он знает, как профессор озабочен карьерой. И еще Коровин понимает, что хорошим отношениям теперь конец. Компания больше никогда не соберется вместе, чтобы пожарить шашлычок. Не знаю, отец ли Сони первым предложил Николаю компенсацию за молчание, или Коровин сам потребовал у него деньги, но шарлатан сообразил: если врачи в клинике начнут излишне рьяно копаться в произошедшем с Юрой, до Бархатова может дойти правда. Поэтому увез мальчика быстренько домой. Останься Юрий под присмотром обычной медицины, перестань пить «ускоритель», вполне вероятно, его здоровье выправилось бы. Но отец пожертвовал сыном ради денег. Андрей Валентинович использовал все свои связи, помог Коровиным обзавестись шикарным по тем временам жильем. Старую двушку ловкий Коля обменял на дачу в Подмосковье, развел там ведьмин огород и превратил фазенду в нелегальную клинику. И сейчас, когда частная медицинская деятельность разрешена, он продолжает принимать народ на той самой даче, которая теперь имеет табличку «Центр космической гомеопатии «Солнце природы». И, что удивительно, к нему идут люди. Их не так много, но пациенты есть. Коровин слизнул с происшествия с Юрой все жирные сливки.

– Нечего поливать моего мужа грязью! – закричала Надя. – Он честный человек! Великий гомеопат!

Я вздохнула. Напомнить ей еще раз, как она в панике требовала к сыну профессионального врача?

– Заткнись, – процедил натуропат и экстрасенс, – сиди молча, без тебя, дуры, разберусь. Болтаешь слишком много. Велено было ни с кем тут не откровенничать.

– Коленька, я ни разу рта не раскрыла, – начала оправдываться супруга.

– Откуда тогда Дарья про квартиру, дачу, деньги знает? – заорал «гомеопат». – Ты с Гнюшкой сплетничала! Ох и длинный у тебя язык! Все на мозги мне капала: «Точно Андрей отвалил стерве-сестричке больше, чем нам, ты продешевил…»

Агния вскипела:

– Намекаете, что я получила от брата мзду за несчастье? Господи, ну что происходит с людьми? Куда делись сострадание, благородство, способность сочувствовать?

Я улыбнулась Агнии.

– Ой, и правда, народ совсем испортился… Но пора кое-что уточнить. Помните, мы, до того как здесь появился Николай, вели пустопорожнюю беседу о туфлях? Агния говорила, как ей трудно финансово, приходится экономить на всем, обувь у ее дочери самая дешевая…

– Ну и что? – удивилась та. – Да, я покупаю ботинки Лене на рынке, нет у нас средств на посещение шикарных бутиков.

– А еще раньше она упомянула о недавней покупке, – я продолжала лучиться улыбкой, – вроде в августе приобрела обновку, еле-еле наскребла на нее копеечки.

– Да в чем дело? – воскликнула Агния.

– Сейчас объясню. Во время нашей совместной трапезы со стола упал кусок сыра, я нагнулась за ним и увидела, как сильно истоптаны у туфель Лены подошвы. Вопрос: коим образом парализованная женщина так быстро сносила обувь? А ведь заботливая матушка подчеркнула, что купила новую обувь.

В комнате стало тихо.

– Один – ноль! – радостно заявила Яна. – Суперски интересно!

Агния заморгала. Елена чуть отъехала от стола и начала комкать край своей кофты.

– Продолжаю, – нежно произнесла я. – Эстер рассказала мне про «синий йод» и про то, что у девочки нарывал палец… На какой руке, Эста?

– На левой, – отрапортовала бывшая экономка.

– Точно? – нахмурилась я.

– Да, да, – закивала Эстер. – Мне Ленка совсем не нравилась, очень уж девчонка к Андрею Валентиновичу подлизывалась. Но тогда она проявила мужество. Палец сильно болел после вскрытия нарыва, его замотали бинтом, я пожалела ее и сказала: «Давай буду помогать тебе одеваться». А та ответила: «У меня же левая рука травмирована, я справлюсь».

– Ага, – подхватила я, – и шрам был большой. Но сейчас его совсем не видно. Кстати, какой пальчик-то нарывал? Указательный? Средний?

Елена ничего не ответила, а я продолжила:

– Когда мы вспоминали про «синий йод», Елена сжала в кулак правую руку, хотела спрятать отсутствие шрама, но ошиблась, ведь у дочери Агнии беда случилась с левой. Я внимательный наблюдатель, меня удивляют разные мелочи. Ну, например, еще такая. Пытаясь выяснить, кто где находился в то шестнадцатое сентября, я поймала Елену на лжи, и ей пришлось сознаться, что она не видела Соню, просто ощутила толчок в спину. Неприятно, когда тебя ловят на вранье. Лена разрыдалась, но утешать ее бросилась Надя, а не родная мать. Правда странно?

– Долго еще будешь сыпать глупостями? – завизжала Агния. – Как Эстер через столько лет может помнить, на какой руке палец был порезан? Она брешет! И шрам давно зарос, Ленка сама позабыла, где у нее болело. Что, ей всю жизнь про такой пустяк помнить? Посуровей беда есть, она в коляске сидит. Ишь, придумала, не я утешала Лену… А кто ее день-деньской на своем горбу таскает, кормит, поит?

– Подошвы! – повторила я. – Почему они стоптаны?

– Чего ты прицепилась? – пошла вразнос Агния. – Когда я волоку дочь в ванную, она ногами по полу шаркает. Так, доченька?

– Угу, – почему-то с опаской промямлила женщина в инвалидном кресле.

Меня охватило негодование.

– Вот смотрите, это копия истории болезни Елены. Диагноз: перелом позвоночника. Прогноз неутешительный – почти полная неподвижность, маловероятно, что девочка сможет сесть даже в коляску.

– Но она-таки смогла частично реабилитироваться, – засуетилась вдруг Лидия Сергеевна, – слава богу, врачи ошиблись.

Я опустила глаза.

– Елену выписали домой. В отличие от Коровиных у Агнии была хорошая квартира, три комнаты в кирпичном доме. Въехала в нее она за несколько лет до трагедии, кооператив оплатил Андрей Валентинович.

Бархатова поджала губы.

– Не знала, что мой муж так поддерживал сестрицу. Ты, Агния, не терялась, основательно устроилась на шее брата.

– Ничего я не просила, – заявила золовка, – он сам предложил.

– Жильем Агния была уже обеспечена, – продолжала я, – поэтому профессор приобрел для нее дачу в поселке Зубово. Хорошее место на берегу реки в двадцати километрах от Москвы, и дом достойный, кирпичный, со всеми удобствами. По советским меркам, шикарная фазенда, да и сейчас тоже не из последних. Кроме того, Агния приобрела машину и получала ежемесячное пособие. Андрей Валентинович воспользовался всеми своими связями, чтобы осыпать сестру дарами, ведь в те годы автомобиль не так-то просто было купить.

– Ну, я же тебе говорила, что Гнюшке в сто раз больше досталось! – повернулась Надя к мужу. – А от нас он квадратными метрами отделался.

Лидия Сергеевна зажала уши руками, Антон и Егор, до сих пор не произнесшие ни слова, с одинаково брезгливым выражением на лицах наблюдали за Коровиной.

– На мое место захотела? – крикнула Агния. – Тесному домику да дешевым колесам позавидовала? А не хочешь параличную девочку каждый день в кровати переворачивать? Тогда памперсов, знаешь ли, не было, у меня каждый день бак белья на плите кипел!

– Могу тебе Юрку на неделю отдать, – огрызнулась Надя, – думаю, тебе понравится с ним в магазин ходить. Он может у кассы упасть на спину и орать: «Купи игрушку!»

– Во жуть! – вырвалось у Егора. – Женщины, вы вообще люди? Это же ваши дети!

– Конечно, очень тяжело ухаживать за парализованным человеком, – грустно сказала я, – но Агнии помогали сиделки. Деньги на оплату нянек ей поступали ежемесячно на сберкнижку. Андрей Валентинович не оставил сестру в беде. А теперь самая интересная бумага…

Я подала хозяйке дома бланк и попросила:

– Читайте вслух.

Лидия взяла листок, вытянула вперед руку (у нее с возрастом развилась небольшая дальнозоркость) и ошарашенно произнесла:

– Свидетельство о смерти Елены Андреевны Бархатовой. Это что? Она же жива!

– Нет, – мрачно протянула я, – Лена скончалась много лет назад, у лежачих больных часто развивается воспаление легких. Девочка давно похоронена. А вот деньги на ее содержание продолжали поступать бесперебойно.

– Ты кто? – закричала Надя, вперив гневный взор в инвалидку. – Немедленно отвечай!

– Галя, – пискнула женщина и разрыдалась.

– Вот дура стоеросовая, – заквохтала Агния. – Молчи!

– Вы, наверное, ходите? – вдруг поинтересовался Егор.

Галя кивнула.

– Зачем тогда в коляске сидите? – вступил в разговор Антон.

Лжебольная, прижав руки к груди, залепетала:

– Я соседка Агнии, она мне предложила ее дочку изобразить. Сказала: «Там будут люди, которые друг друга сто лет не видели. Никто тебя не уличит, Лену все девочкой помнят».

Я искоса посмотрела на Егора. Правда, знакомая аргументация? Такую использовал и он. А Галина тем временем продолжала:

– Агния мне денег пообещала на шубку, я и подумала, ничего плохого не будет…

– Гнюша, приехала бы сама, – перебила ее хозяйка дома, – к чему этот спектакль с инвалидом?

– Я хотела тебе показать, как Соня с моей бедной доченькой поступила, – всхлипнула Агния. – Хоть Леночка и не скончалась на месте, но все равно Софья убийца. Моя девочка умерла из-за нее.

– Давайте сначала разберемся с деньгами, – остановила я врунью. – Вы не сообщили Андрею Валентиновичу о смерти дочери.

– Нет, сказала! – солгала Агния. – А он мне материальную помощь оставил!

Я постучала пальцем по копиям документов.

– Денежки к вам поступали бесперебойно, а потом перестали. Долларопровод – в середине девяностых Бархатов перешел на валюту – иссяк, когда Андрей Валентинович окончательно уехал в свою страну Хо. Призрак близкой смерти сильно повлиял на него, академик по совету экстрасенса решил коренным образом изменить свою жизнь. Уж не знаю, на самом деле у него было онкологическое заболевание или врачи поставили неверный диагноз, но Андрей Валентинович наплевал на карьеру, стал затворником, махнул рукой на семью и перестал зарабатывать деньги. Ему на самом деле было без разницы, что случится с домашними. Главное, чтоб страна Хо богатела и расширялась.

– Папе всегда было на нас наплевать, – вдруг горько сказал Антон. – Соню он на дух не переносил, и теперь я понимаю почему. С мамой свысока разговаривал. А на меня вообще как на таракана смотрел. Не помню, чтобы мы с ним о чем-то дружески беседовали. В детстве я его практически не видел, а затем отец сбрендил.

– Не смей оскорблять дедушку! – звонко воскликнула Яна. – Он хороший!