ГЛАВА 7
Отшвырнув листок, Роза Михайловна ринулась в кабинет, а потом в спальню. Зять не соврал. На тумбочке лежали толстое обручальное кольцо и часы, преподнесенные Петру на день рождения тещей. В шкафу осталась его одежда и обувь. Петя ушел из богатого дома в чем пришел: в джинсах и рубашке. Он на самом деле ничего не прихватил с собой: ни дорогого кожаного портфеля, ни плаща из лайки… Не взял даже мелочей, вообще ничего. Увез лишь Машу.
В детской, на кроватке сиротливо сидел розовый зайчик. Роза Михайловна принялась лихорадочно оглядывать комнату. Ей сразу стало понятно: беглецы забрали лишь самое необходимое, большая часть приданого Машеньки лежала на полках.
Совершенно очумев, Роза полетела в спальню, схватила шкатулку с драгоценностями Лизы и принялась их пересчитывать. Вы не поверите, но все кольца, цепочки, браслеты, кулоны были на месте. Не пропало ничего: ни перстень с уникальным трехкаратным черным бриллиантом, ни раритетное ожерелье из розовых жемчужин…
Роза Михайловна лишь укоризненно покачала головой. Нет, не зря зять казался ей абсолютно непрактичным мальчишкой. Ушел и ничего не взял, ну и дурак! Кстати, очень хорошо, что этот брак лопнул, Лиза сейчас, конечно, расстроена, но скоро она утешится, и Роза Михайловна больше не пустит дело на самотек, сама найдет ей нового жениха.
Вернувшись на кухню, Роза обнаружила дочь в той же позе, у стола, возле пепельницы.
– Поехали домой, – велела мать.
– Я дома, – тихо ответила Лиза.
– Не дури, иди одевайся.
– Мама, он увез Машу! Я никогда ее больше не увижу!
Надо сказать, что Роза Михайловна, став бабушкой, изо всех сил пыталась полюбить внучку. Но девочка не вызывала у нее особо теплых чувств. Во-первых, именно из-за беременности Лиза вышла замуж, во-вторых, Маша уродилась до противности похожей на Петю: черноглазой и смугленькой. В ней не было ничего от светлокожей, голубоглазой Лизы, а когда на голове девочки стали отрастать первые волосы, стало понятно, что она вся удалась в породу Поповых, от Марченко ребенку не досталось ни одного гена. Внучка казалась Розе Михайловне кукушонком. Уродись Машенька светленькой, в Лизу, бабушка, наверное, испытывала хотя бы умиление при виде пухлого младенца.
Роза Михайловна, очень хорошо понимая, что полюбить Машу ей трудно, изо всех сил старалась изображать нежность и заботу. Она заваливала девочку дорогими подарками, покупала ей за бешеные деньги эксклюзивные, украшенные ручной вышивкой платьица, пытаясь таким образом успокоить изредка просыпающуюся совесть. Окружающие считали, что Роза Марченко просто обожает внучку, и порой подшучивали над ней, приговаривая:
– Может, пригонишь для Маши «Роллс-Ройс»? А то ей как-то не слишком комфортно на «Мерседесе» в поликлинику ездить.
Лишь Сирена Львовна угадала правду. Увидев один раз, как дочь собирается отвезти Маше гигантскую куклу, совершенно не подходящую по размерам для младенца, старуха тихо сказала:
– Розочка, ты ни в чем не виновата. Эта девочка целиком Попова. Но, может, тебе станет легче, если вспомнишь, что мой отец, Лев Кацман, был черноглаз и черноволос. Лично мне приятней думать, что Машеньке достались гены Кацманов, а не Поповых. Кстати, она морщит нос, как мой отец, и улыбается, как моя мама, Сара Израилевна.
Роза горестно вздохнула:
– Мамуля, я же не застала их в живых.
Сирена Львовна кивнула. Роза и впрямь никогда не видела деда с бабкой.
Теперь понимаете, почему Роза Михайловна, узнав о том, что зять, сбежавший вместе с любовницей, прихватил с собой и дочку, совершенно не расстроилась? Наоборот, она в глубине души даже испытывала радость. Маша могла помешать Лизе устроить новый брак. Не всякий мужчина согласится на брак с женщиной, обремененной ребенком. Все, что ни делается, – все к лучшему.
Но дочери Роза Михайловна, естественно, сказала иное:
– Не расстраивайся, милая, через три дня, ну максимум спустя неделю Маша вернется.
– Ты полагаешь? – всхлипнула Лиза.
– Конечно, девочка быстро надоест этой суке Марине, ей не захочется возиться с чужим ребенком.
– Но она же взяла Машу…
– Только для того, чтобы понравиться Пете, не волнуйся, давай подождем спокойно.
– Надо идти в милицию!
– Не стоит пока нервничать, – пела Роза Михайловна, больше всего желавшая навсегда избавиться от внучки и зятя. – Девочке худа не сделают, она же с родным отцом.
– Да, – кивнула Лиза, – Петька ее больше жизни любит.
– Вот видишь, – подхватила мать, – все завершится благополучно. Завтра получишь девочку.
Но и завтра о Маше не было ни слуху ни духу. Впрочем, Роза Михайловна только радовалась. Похоже, Петр вместе со своим отпрыском исчез из семьи Марченко навсегда. Лиза тоже неожиданно успокоилась. Слезами она больше не заливалась, и к вечеру следующего дня после описанных событий Роза практически успокоилась. Что ж, выходит, она оценила ситуацию правильно, у дочери не особо развита материнская любовь. Да и откуда бы взяться сему чувству? Первое время за Машей ухаживала Сирена Львовна, потом Иветта, затем Марина. Лиза занималась ребенком лишь вечером, да и то недолго.
Вновь Роза потеряла бдительность, занялась Ниной, которая собралась поехать на юг в неподходящей компании.
Через два дня Роза, проводив Нину вместе со своей подругой и ее дочерью в Турцию, вернулась домой и услышала назойливую трель телефона.
– Да! – весело воскликнула она, хватая трубку.
– Роза Михайловна Марченко?
– Я.
– Елизавета Семеновна Марченко кем вам приходится?
– Дочерью.
– Приезжайте по адресу ее местожительства.
– Да что произошло?
– Там объяснят, – сказал мужчина и быстро отсоединился.
Поняв, что случилась беда, Роза Михайловна кинулась к дочери и узнала страшную новость: Лиза покончила с собой, выбросилась с десятого этажа, с балкона своей спальни. На столе она оставила записку.
Не дай бог вам пережить то, что испытала Роза Михайловна, прочитав послание. Значит, она и впрямь не разобралась в душевном состоянии старшей дочери. Думала, что та спокойно пережила утрату, а на самом-то деле вышло что! Стараясь хоть как-то заглушить боль, Роза развила бешеную активность. Она устроила пышные похороны, купила самый дорогой гроб.
С тех пор прошло три года. Роза Михайловна не сумела отыскать Петра и девочку.
…Когда она замолчала, мне показалось, что в комнате не хватает воздуха, и я шумно вздохнула. Внезапно Роза схватила меня совершенно ледяными пальцами. Я вздрогнула.
– Вы кто по специальности? – воскликнула Роза.
Я заколебалась. Сказать правду? Назваться писательницей? Честно говоря, не очень люблю это делать. Как-то стесняюсь произносить фразу: «Я пишу книги».
По-моему, говорить подобные слова нескромно, и вообще, писатели – это Лев Толстой, Федор Достоевский, Иван Тургенев, в конце концов. Я же просто дворняжка от литературы, не слишком известный автор, пытающийся заработать себе на кусочек хлеба с маслом и сыром. Книг моих Роза Михайловна скорее всего не читала…
– Я частный детектив.
Роза изменилась в лице.
– Господи, на ловца и зверь бежит! Похоже, ваш бизнес не слишком удачен.
– Ну… так.
– Извините, но вы не выглядите преуспевающей.
– Мне на жизнь хватает.
– Небось маетесь в коммуналке, – предположила Роза.
– Нет, в отдельной квартире.
– Дом новый, кирпичный? – продолжила она допрос.
Слегка удивившись столь странному любопытству, я ответила:
– Нет, блочный.
– Ясно, – мигом сделала неправильный вывод хозяйка, – «хрущоба»! Потолок на голове, кухня меньше кофейной чашки, в санузле даже тараканам тесно…
– Но…
– Вот что, – не дала мне договорить Роза, – слушайте. Я имею роскошную трехкомнатную квартиру в тихом центре. Там давно никто не живет, она совершенно свободна. Продать ее не могу по личным соображениям, моральным, не юридическим. Пользоваться тоже не хочу, пустить жильцов считаю невозможным. Мебель, посуда, занавески, бытовая техника… Не дом, а полная чаша. Хотите, подарю вам квартиру?
– Мне?! За что? Вернее, с какой стати! Я совершенно не нуждаюсь в подобных «сувенирах».
– Я неправильно выразилась. Вы получите хоромы в качестве гонорара за работу.
– Какую?
– Нанимаю вас для поисков Маши и Пети. Девочка в Москве, вы видели ее.
Я страшно разозлилась на себя. Ну с какой стати назвалась сыщицей? Сказала бы, что работаю учительницей, и не попала бы в идиотское положение!
– Только не говорите, что клиенты к вам в очередь стоят, – предостерегла меня Роза, – сто против одного, что сидите без работы.
– Но с чего вы взяли, что та девочка ваша Маша?
– Мария Попова, дочь Елизаветы Семеновны Марченко? – воскликнула Роза Михайловна. – Ясное дело, это она. Ну-ка, опишите еще раз ребенка.
– Ну… темно-каштановые волосы, большие карие, почти черные глаза, смуглая кожа… красивая девочка. Да, еще у нее родинка на внутренней стороне бедра причудливой формы. До сих пор я думала, что отметины бывают лишь круглыми, а…
– Это она, – прервала меня Роза Михайловна, – сомнений никаких. Маша! Она в Москве! Найдите мне внучку! Единственную память о Лизочке!
Я с сомнением покосилась на хозяйку. Сдается мне, что внучка совершенно не нужна Розе, ей хочется отыскать Машу, а через нее выйти на Петю. Госпожа Марченко горит желанием отомстить ненавистному зятю. Узнав, где проживает Маша, она выкрадет ее, чтобы причинить отцу боль. Мне не следует принимать участие в подобной забаве.
– Убитая в купе женщина скорей всего Марина Райская, – продолжала Роза, – вот уж кого не жаль! Получила по заслугам. Из-за нее Лизочка покончила с собой. Нет, не зря говорят: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь!»
– Постойте, – невольно воскликнула я, – но каким же образом на руках у Марины оказался паспорт Лизы?
– Она его украла, – пояснила Роза, – когда уводила Петра. Я вещи посмотрела и успокоилась, в документы не полезла. Да кому они нужны! Ну а потом для похорон потребовался Лизин паспорт. Я все перерыла, перетрясла и не нашла ничего: ни аттестата, ни зачетки, ни водительских прав, ни свидетельства о браке и рождении Маши. Все эти бумаги стащила мерзавка Райская.
– Да зачем они ей!
Роза возмутилась:
– Неужто не понятно? По-моему, яснее ясного. Петр и Марина явно уехали из Москвы. Райская, наверное, везде предъявляла документы Лизочки. Кое у кого при виде неженатой пары с ребенком могли возникнуть ненужные вопросы. А так все в полном порядке. Семейные люди с младенцем. Она предусмотрительная дрянь, негодяйка, сволочь, мерзавка… Жила себе припеваючи под именем Лизочки, а моя дочь давно на том свете.
Я внимательно смотрела на разбушевавшуюся Розу Михайловну. Что-то в этой ситуации кажется мне странным, но что?
