ГЛАВА 31
Выйдя от Антона, я глянула на часы, ужаснулась и понеслась домой. Ничего себе, стрелки подобрались к полуночи. Небось Олег опять задержался на службе, иначе он обозлится на меня, и будет, между нами говоря, прав!
Но мне всегда не везет. Муж был дома, стоял в спальне возле раскрытого шкафа.
Я посмотрела на сумку, куда он укладывал свои вещи, и удивилась:
– Ты едешь в командировку?
– Нет, – сухо обронил Куприн.
Я изумилась еще больше:
– Тогда куда?
– В никуда.
Волна ревности захлестнула меня и ударила в голову:
– Ты меня бросаешь?!
– Просто ухожу!
– К толстой, лысой, мерзкой, хромой, косой Лесе Комаровой?
– К кому? – с неподдельным изумлением воскликнул Олег.
– Не ври, – заорала я, – к своей любовнице!
– С ума сошла, – вдруг завопил всегда невозмутимый Куприн, – с больной головы на здоровую валишь! Сама любовника завела! Уйди с глаз, скройся!
– Я? Любовника?
– Ну не я же!
– Именно ты любишь чужую бабу.
– А ты в ресторане дерешься!
– Ну, Леша! Обещал же молчать, а сам продал, – возмутилась я.
– Ты дрянь! – вдруг заорал Олег.
– А ты потаскун! – не осталась в долгу я.
Внезапно муж подлетел ко мне и отвесил пощечину, я, не ожидавшая нападения, свалилась на пол, но, падая, ухитрилась дернуть Олега за ноги и обрушить его на себя. Пару минут мы молча дрались, потом Куприн, больно заломив мою руку за спину, ткнул пару раз меня лицом о пол и заявил:
– Ну хватит. Развод. Мне поблядушка не нужна.
– А мне блядун, – не утерпела я, – кстати, я и не думала тебе изменять.
– Не бреши-ка! Мне позвонили и сообщили, что ты крутишь роман с Леней Комаровым. Это кто такой, а? Я всех Комаровых в Москве прочесал! Который твой?
– Вранье! – заорала я, пытаясь высвободиться из железных объятий супруга. – Сам с Лесей Комаровой спишь. Мне звонили и все рассказали. Вот, а я…
м з глаз полились слезы, изо рта слова:
– Эля Малеева… стриптиз… зелье… кладбище… ресторан… ревность… Пошел вон, уноси шмотки, знать тебя не желаю!
Внезапно Олег поставил меня на ноги, потом усадил на кровать. Я почувствовала, как начинает болеть ушибленное лицо. Куприн, не говоря ни слова, подошел к своему портфелю и вытащил книгу.
– На, смотри.
Я уставилась на обложку. «Эля Малеева. Что делать, если у вас растут рога. Сто практических советов».
– Зачем тебе эта дрянь? – подскочила я.
– Лучше расскажи, где ты носилась все эти дни? – потребовал Олег.
Меньше всего мне хотелось говорить ему правду. Узнав о том, что жена, дабы написать криминальный роман, впуталась в очередную детективную историю, Куприн просто взбесится. И злить его сейчас мне совершенно не с руки.
Я осторожно начала:
– Ну… вообще говоря… нигде… Просто ходила по магазинам…
Внезапно на лице Олега появилось странное выражение. Он резко встал, подошел к шкафу, одним махом сдернул с вешалок оставшуюся одежду, швырнул ее в сумку и принялся кулаком утрамбовывать.
Я подлетела к мужу.
– Эй, ты чего! Сядь, поговорим.
– Не о чем. Ты врешь постоянно.
– Я?
– Ты!
– А может, ты?
– Я?!
В воздухе снова запахло дракой. Я испугалась, из двух зол следует выбрать наименьшее.
– Послушай, Олег, ну остановись. Сейчас я расскажу тебе правду.
Куприн словно ждал этих слов. Он мгновенно опустился в кресло и мрачно сказал:
– Начинай.
Я поморгала, почувствовала, что мои уши запылали огнем, и начала:
– «Я очень люблю всех своих детей, но кое-кто из них ведет себя безобразно». Эту фразу произнесла…
Сами понимаете, что мой рассказ занял много времени. Когда я замолчала, за окном вставало огромное, желто-красное солнце. Куприн, на протяжении нескольких часов не сказавший ни слова, сбросил сумку с кровати на пол и буркнул:
– Ложись.
– Ты не уйдешь? – жалобно протянула я.
– Уйду, на работу, – спокойным голосом ответил Олег, – тебя же я убедительно прошу никуда не ходить. Сиди дома, я тебе позвоню.
– Зачем?
– Затем, что наши отношения превратились в безобразие, – грустно сказал он, – я перестал тебе верить…
– Сам хорош! – вскипела я. – Кто такая Леся Комарова, а?
Куприн хмыкнул.
– Ладно, разговор не закончен, никуда не ходи! Жди звонка, если, конечно, хочешь, чтобы мы сохранили семью.
Я закивала.
– Да, никуда! Но моя книга… детектив… Глебкины.
м з глаз потоком хлынули слезы. Олег пошел было к двери, но потом вернулся и обнял меня.
– Ладно, хватит! Оба хороши.
– Олеся Константиновна выгонит меня вон.
– Успокойся!
– Я не напишу книгу!
– Ну, ну, все уладится.
– Но я так и не распутала клубок до конца!
– Однако достаточно много узнала.
Я вскочила и завопила:
– Олег! Ну как ты не понимаешь! Не могу же я приволочь рукопись в издательство недописанной. Это немыслимо! Что, по-твоему, будет на последней странице? «Дорогие читатели, изложила вам часть информации, а теперь сами догадайтесь, чем дело закончилось».
– Вилка, ты… – начал было Олег, но у меня уже потемнело в глазах, а язык начал работать сам собой.
– Олеся Константиновна выгонит меня из «Марко»! Придется вновь бегать по городу наемной учительницей. Это ужасно! Ипотом, я только-только стала приобретать популярность!
– Вот уж не знал, что ты настолько честолюбива, – ехидно прервал меня Куприн.
Наверное, следовало замолчать, но почему-то на меня налетела огромная, всепоглощающая обида.
– Да, – заорала я, вскакивая, – да! Я очень хочу славы, денег, Нобелевской премии по литературе, почета, радио и телепередач! Хочу видеть свои фото в газетах, мечтаю получать огромные гонорары, издаваться во всем мире. Что в этом плохого? Да, я честолюбива, как сто Наполеонов, но только хорошо понимаю, слава и деньги не достаются просто так! За них надо заплатить собственным каторжным трудом, отсутствием личной жизни и свободного времени… Я готова, я хочу, но ничего не выйдет! Олеся Константиновна выгонит меня из «Марко», и придется опять впихивать в детские головы неправильные глаголы. Господи, я ненавижу немецкий, я обожаю писать детективы, это единственное мое счастье, но и его у меня скоро отнимут!
– Вилка! – с выражением невероятного изумления на лице начал Куприн, но мне уже все стало по фигу.
Я подлетела к мужу и, рыдая, начала пинать его.
– Ты, ты… Леся… рукопись…
Дальнейшее помнится смутно. Откуда ни возьмись в нашей комнате появились Томочка, Кристя, Семен, Ленинид и Никитос. Кто-то подтолкнул меня к кровати, я осела на матрас, голова повалилась на подушку.
– Спи, – громко сказал Олег.
Я проснулась от запаха свежеиспеченного пирога и уставилась на будильник. Восемь. Утра или вечера? Голова болела и слегка кружилась. Нашарив тапки, я выползла на кухню и увидела Томочку, резавшую «шарлотку». У стола сидел розовый, явно только выкупанный Никита. Значит, все же вечер.
– Вилусенька, – защебетала Тамара, – хочешь кусочек пирожка? Твой любимый, яблочный, с корицей.
– Где Олег? – тихо спросила я.
– Все в порядке, – захлопотала подруга, – он ушел.
– Навсегда!
– Ну и глупости тебе в голову лезут! – всплеснула руками Тамара. – На работу поехал, утром, как обычно, кстати, вот.
– Это что?
– Олежка велел тебе записку передать.
Я развернула листок. «Вилка, жди моего звонка. Оденься, причешись и жди. Хочу сделать тебе подарок. Понимаю, что ты спросишь: с какой стати. Посмотри на календарь и пойми: несмотря ни на что, я люблю тебя. Престарелый кабанчик». Я чуть было не зарыдала. Престарелый кабанчик – прозвище Куприна, домашняя кличка, значит, он перестал сердиться. Но при чем тут календарь?
Я подошла к висевшему на двери листку и удивилась еще больше. Число как число, ничей день рождения, ни Новый год, ни Пасха, ни Рождество…
м тут зазвонил телефон.
– Это тебя, – сунула мне в руки трубку Тома.
– Надеюсь, ты уже оделась? – раздался голос Куприна. – Приезжай в ресторан…
– Только не в «Золотую лисичку»! – вырвалось у меня.
Куприн хмыкнул:
– Думаю, ты теперь там персона нон грата. Двигай в «Колесо счастья». Тебя там ждет подарок.
Я ринулась к шкафу, вытрясла на пол все содержимое, не нашла достойной одежды и завопила:
– Томуська! Дай твой зеленый свитер! Меня Олег пригласил на романтический ужин.
Ровно через секунду в спальне уже стояли Тамара и Кристина с ворохом шмоток и горой косметики. Никита с огромным интересом наблюдал за моими сборами. Наконец процесс был завершен.
– Вилка! Ты красавица! – восхитилась Томочка.
Я посмотрелась в зеркало. Да, вполне прилично выгляжу.
– Мобильный не забудь, – напомнила Кристя.
– Губную помаду прихвати, – подсказала Томочка.
– И пудру.
– Ключи положи.
– Носовой платок.
– Лучше бумажные салфетки.
Ресторан я нашла сразу, Олега увидела мгновенно и столь же быстро испытала горькое разочарование. Куприн сидел за столом с незнакомым мужчиной, довольно молодым, лет тридцати пяти, не больше. Значит, романтического свидания не будет. Старательно скрывая обиду, я подошла к столику и бодро воскликнула:
– Всем привет!
– Знакомься, – сказал муж, – Георгий Константинович Зотов, ответственный сотрудник, опытный сыщик, слава и гордость правоохранительных органов.
– Да ладно тебе, – отмахнулся тот, – можно просто Гоша, я, Виола, ваши книги читал. Допускаете, конечно, ошибочки, подчас даже идиотские! И нестыковки случаются! Но в целом ничего, прямо здорово!
– Спасибо, – кивнула я, не понимая, зачем Куприн привел сюда этого вполне приятного внешне Гошу.
– Вот мой подарок, – улыбнулся Куприн.
Я пошарила глазами по столу, ожидая увидеть пакетик или коробочку в яркой упаковке, но ничего не нашла и спросила:
– Где подарочек-то?
– Рядом сидит. Зотов Гоша.
– Ты даришь мне парня? – оторопела я. – Ну ничего себе? Что с ним делать прикажешь? С ума сойти! Это как понимать? Он теперь со мной жить будет?
Куприн захихикал, Гоша, слегка покраснев, сказал:
– Нет, конечно. Просто я занимаюсь делом об убийстве Елизаветы Семеновны Марченко. Олег сказал, что вы пишете книгу…
Я схватила Куприна за руку:
– Это…
– Да, – кивнул муж, – мой подарок, сейчас Гоша, нарушив служебную инструкцию, расскажет совершенно постороннему человеку, то бишь тебе, о следственных мероприятиях. Сегодня же ночью ты сможешь сесть писать свой детектив, приблизишься на шаг к славе и Нобелевской премии.
