ГЛАВА 22

Я вошла в торговый зал. Покупка хлеба теперь проблема. В последнее время почти вся московская выпечка стала напоминать вату: белую, мягкую, пышную и совершенно безвкусную. Если такой батончик оставить лежать до утра, он превращается в камень, а когда он свежий, то от него трудно отрезать кусок, мякиш мгновенно проминается. Отломить кусочек тоже проблематично, потому что хлебушек тянется, как резиновый. Я – коренная москвичка, поэтому очень хорошо помню, какими вкусными были ситники за десять копеек, французские булки, калачи. Ей-богу, никаких пирожных не надо. Гребешок французской булки похрустывал на зубах, ручка калача издавала неповторимый аромат, а ситник на разрезе был белым-белым, нежным. А еще на прилавках лежали горчичный, рижский, ржаной, хала, посыпанная маком, батон с изюмом и потрясающая сдоба: свердловские и калорийные булочки. Тот, кто любил более грубый хлеб, серый, покупал батоны по тринадцать копеек и обдирный – кругляш, посыпанный мукой. Московский хлеб отличался особым, неповторимым вкусом и необыкновенным духом. У меня в магазине всегда рот наполнялся слюной. Боюсь показаться вам занудой позднепенсионного возраста, а все же спрошу: и где же он теперь, столичный хлеб?

Продолжая бубнить себе под нос, я подошла к полкам, где лежали батоны, и стала перебирать выпечку. Мой вам совет, если хотите приобрести вкусный нарезной, переверните его и посмотрите на нижнюю сторону, сверху-то все булки одинаковые, а внизу нет. Настоящий московский батон имеет снизу ровную, совершенно гладкую коричневую поверхность, а тот, который похож на вату, украшен мелкими пупырышками.

– Девушка, – раздался тихий, вкрадчивый голос, – не хотите посмотреть?

Я обернулась и узрела столик, заставленный флакончиками. Многие люди раздражаются при виде промоутеров, я же всегда пробую предлагаемый товар и в результате узнала много новых вкусностей. Сейчас скорей всего мне всучат какой-то соус. Одно странно, обычно рекламщиками работают студенты, а сейчас мне улыбается дядька лет пятидесяти, совершенно лысый, в очках, абсолютно не подходящий для этой службы субъект.

– Девушка, – вкрадчиво завел он, – у вас с мужем проблемы!

Я невольно поднесла руку к лицу. Что, так заметно? Может, у женщин, чьи мужья сваливают на сторону, появляется какая-то отметина?

– Беде легко помочь, – заулыбался лысый.

Словно собака, услышавшая свою кличку, я пошла на зов, встала у столика и с надеждой спросила:

– Правда?

– Стопроцентно, – заверил дядька, – вот, держите.

В моих руках оказалась визитная карточка, вычурная, с золотыми буквами и вензелями: «Доктор наук, профессор Мамонов Владимир».

– Рад представиться, – гордо заявил дядька и приосанился.

– Очень приятно, – кивнула я.

– Я занимаюсь феромонами, – заявил Мамонов, – и то, что вы сейчас видите перед собой, является уникальной, эксклюзивной разработкой.

Понимая, что Владимира сейчас занесет бог знает куда, я перебила его:

– Вы лучше дайте мне попробовать ваш соус, если понравится, сразу куплю.

– Это не соус, – обиделся Мамонов, – а духи!

Я с сомнением покосилась на незатейливые пузыречки. Насколько я знаю, создание аромата трудное и очень дорогостоящее дело. Известные фирмы тратят миллионы и миллионы, содержат лаборатории и целый штат сотрудников, а тут всего лишь один дядечка самого затрапезного вида – надо срочно делать ноги.

– Спасибо, – натужно улыбнулась я, – но я не пользуюсь парфюмерией!

Владимир нахмурился:

– Вот! Вам муж потому и изменяет!

– С чего вам в голову пришла такая глупость?

– Не отпирайтесь! Он бегает по бабам. А почему?

Я растерянно пожала плечами:

– Наверное, я сама виновата, хозяйством не занимаюсь, готовлю плохо, хожу дома в халате…

– Ерунда, – прервал меня профессор, – это феромоны!

– Кто?

Владимир оперся руками о столик и начал читать лекцию. Через десять минут меня ввели в курс дела. Оказывается, любви не существует. Мужчины и женщины выделяют особые вещества, без всякого запаха, называются они феромоны. Вернее, это нам кажется, что никакого аромата нет, а на самом деле наш нос улавливает феромоны и посылает сигнал в мозг. Если этих феромонов у вас много, то мужики просто падают к вашим ногам и потом сами складываются в штабеля. Коли их не хватает, романа не получается. Вот и вся наука. Больше всего нужного запаха организм источает в юности, потом аромат становится все слабее, поэтому многие мужья бросают своих жен и начинают искать удовольствия на стороне. Их трудно винить, они инстинктивно подчиняются законам природы, все дело в химии. Мужчины вообще ближе к животному миру, чем женщины, сильным полом в основном управляют инстинкты. Поняв, из-за чего мужья изменяют женам, Мамонов загорелся желанием помочь человечеству, он потратил много лет и создал духи, в состав которых входят феромоны.

– Выливаете содержимое этого пузыречка себе на шею, – вещал он, – вот сюда, и готово! Мужчины ваши!

– Мне все не нужны, – робко возразила я, – только Олега вернуть хочу.

– Сами решайте, с кем что делать будете, – хмыкнул Владимир, – муж ваш мгновенно назад прибежит. Я клинические испытания проводил, имею сертификат, разрешающий выпуск духов, да и на себе проверил! Двадцать лет с женой живу, она мне хуже горькой редьки надоела, начал на своих аспиранток заглядываться! Но потом супругу обкапал, и ё-мое! Просто медовый месяц!

Не успел он договорить, как из-за полок вынырнула потная, толстая тетка, одетая в нелепый ярко-красный сарафан.

– Володя! Милый, – завопила она, – давайте мне все духи! Беру оптом.

– Помогло? – посветлел лицом Мамонов.

– Еще как! – пыхтела толстуха. – Просто не узнать мужа. Все забираю!

– Дайте мне, – быстро вмешалась я, – сколько?

– Тысячу рублей.

– Ой! Ну и дорого!

– Тогда иди отсюда, – стала наступать толстуха, – мне больше достанется.

м спугавшись, что чрезмерно активная дама сейчас сгребет с лотка все флакончики, я моментально расплатилась и хотела сразу открыть пузырек.

– Ой, не надо, – испугался Володя.

– Почему? – насторожилась я. – Так сильно пахнет?

– Даже не почувствуете аромата, – успокоил меня доктор наук, – вам вообще покажется, что там сырая вода налита. Просто в этом средстве очень, очень высокая концентрация феромонов, я могу не сдержаться, наброшусь на вас еще прямо тут!

Прижимая к себе пузырек, я приехала домой, вошла в подъезд и, не удержавшись, свинтила пластмассовую крышечку. Жидкость издавала нежный, едва уловимый фруктовый аромат. Что-то типа грейпфрута, совсем не противно… Недолго думая, я вылила духи себе на загривок. Однако их совсем мало, буквально чайная ложка. Будем надеяться, что средство действенно! Стоит-то оно о-го-го. Если пять миллилитров потянули на тысячу, то в какую цену станет литр? Я попыталась произвести в уме подсчеты, но тут дверь подъезда стукнула, и появился Леня Мишкин, наш сосед с верхнего этажа.

– Привет, Вилка, – кивнул он, – чего стоишь? Опять лифт накрылся?

– Да нет, просто задумалась.

– Нашла место, – фыркнул Ленька, – дома на кухне мозгами раскидывай. А еще лучше просто суп вари, пусть мужик кумекает, как жить. Твое бабье счастье простое: щи да каша.

Я молча вошла в приехавшую кабину и прислонилась к стене. Мишкин идиот и хам, странно, что он поздоровался со мной. Леня считает женщин людьми третьего сорта и обычно не удосуживается глянуть в мою сторону.

Раскачиваясь и поскрипывая, лифт медленно полз вверх. Наше домоуправление давно и безнадежно выпрашивает у городских властей деньги на смену механизма.

Внезапно Леня странно засопел, потом хриплым голосом поинтересовался:

– Слышь, Вилка, вроде тебе ж столько лет, сколько моей Верке?

– Да, – буркнула я.

– Интересно, – протянул Мишкин, – отчего же моя карга квашней смотрится, а ты просто персик, бутончик, так бы и съел.

Щеки у Леньки покраснели, на лбу выступили капли пота. Я испугалась, но тут двери лифта со скрежетом разъехались, я вылетела на лестничную клетку.

– Счастливо, Леня! – крикнула я и стремглав кинулась открывать дверь.

– Эй, Вилка, – не успокаивался Мишкин, поставивший между закрывающимися створками ногу, – твой-то целыми днями на службе, может, съездим на пикник? Ты подумай, я два раза не предлагаю.

Как назло, замок не желал отпираться, я дергала ключ в разные стороны, чувствуя, как Ленька взглядом буравит мне спину. Наконец вход открылся, и я влетела в родную прихожую, навалилась на быстро захлопнувшуюся дверь. Ну и ну! Мамонов-то, оказывается, не обманщик, не шарлатан, а настоящий ученый. Его духи действуют со страшной силой, даже Мишкина прошибло! Он меня чуть не изнасиловал прямо в лифте!

Еле дыша от пережитого, я вошла на кухню и снова перепугалась. Дома были все! Ладно Олег, я для него обливалась этими феромонами, но Сеня и Ленинид! Они же тоже мужчины.

Но папашка и муж Томочки никак не отреагировали на мое появление. Кстати, Олег тоже не слишком оживился.

– Ты купила сахар? – забеспокоилась Томуся.

– Ага, держи.

– А хлеб?

– Забыла!!!

– Ерунда, – отмахнулась она, – ей-богу, сущая безделица! Обойдемся сухариками.

– Очень классно, на сладкий хлебец колбасу класть, – довольно сердито заявил Олег.

Я растерялась. До сегодняшнего дня мой супруг не проявлял агрессии и мирно обходился тем, что находил на столе.

– И вообще, в доме всегда бардак, – зло продолжил Куприн, – ни одной рубашки в шкафу не нашел.

– Они чистые, Олежек, – попыталась купировать скандал Томочка, – я погладить не успела. После ужина сразу…

– А почему ты приводишь в порядок мои сорочки? – насупился майор.

– Ну, – растерялась Тома, – я всегда это делаю, Вилка не любит утюгом махать.

– А чем она занята дома? – уперся в меня тяжелым взглядом муж.

Тома мгновенно бросилась на мою защиту:

– Да целыми днями крутится, пишет книги, покупает продукты, убирает…

Олег нахмурился, словно небо перед смерчем.

– Ага, ясно. На столе у нее чистая стопка бумаги, хлеба нет, мы сейчас будем колбасу с сухариками жрать, по всему дому клоки пыли мотаются. Здорово Вилка убирается, просто вся костьми легла!

Я молча повернулась и пошла в спальню. Вообще-то Куприн прав, увлеченная расследованием жена слегка подзапустила хозяйство, но оно никогда в нашем доме не велось идеально, и Олег не замечал пыли. Все понятно, он просто окончательно разлюбил меня и теперь ищет повод для развода.

Сев на кровать, я призадумалась было о своей тяжкой женской доле, но тут в комнату вошел Олег, умостился рядом и тихо сказал:

– Ну прости, я нахамил тебе.

– Да ладно, – шмыгнула я носом, – понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – снова начал сердиться Олег, – у меня сотрудник умер, молодой совсем, тридцати не исполнилось.

– Что случилось? Застрелили, да?

– Нет, – мрачно ответил супруг, – пришел домой, поел, вышел на балкон покурить, и каюк. Сделают вскрытие, и причина выяснится, но я жутко расстроился и налетел на тебя. Прости.

– Ерунда, забудь!

Олег обнял меня и ткнулся носом в шею.

– Послушай, чем от тебя пахнет?

Я начала ликовать. Ага, феромоны действуют не только на Мишкина.

– Знаешь, Вилка, – забормотал Куприн, продолжая обнимать меня, – я, конечно, гадкий «мусор», не обращаю на тебя никакого внимания, а требую заботы…

Внезапно муж замолчал. Я, почувствовав себя на седьмом небе от счастья, прочирикала:

– Ну, продолжай!

Но Олег внезапно издал странный звук, нечто среднее между храпом и хрипом. Рука его упала с моего плеча, я дошла до крайней степени радости. Ага, вот какую страсть разбудила в муже. В полном восторге я повернулась к нему и заорала:

– На помощь!

Лица у Куприна не было. Щеки как-то странно раздулись, словно их изнутри накачали воздухом, глаза закрылись, губы начали стремительно увеличиваться в размерах.

– Что с тобой? Помогите! Сюда! Скорей!

В спальню влетели все домашние.

– Олег! – завопил Семен. – Немедленно прекрати.

– Надо срочно вызвать «Скорую»! – бросилась к телефону Тамарочка.

– Дайте ему водки, – посоветовал Ленинид, – с перцем, и таблетку аспирина туда для положительного эффекта.

– Замолчи немедленно! – налетела я на папашку.

– Злая ты, Вилка, не любишь папку, – укоризненно закачал он головой.

Но мне было не до Ленинида. Сев около Олега, я стала причитать:

– Миленький, потерпи, сейчас доктор приедет.

– Он уже тут, – заверещала Кристина, – я за Анной Сергеевной на второй этаж сгоняла!

Надо же, взрослые растерялись, а девочка сохранила трезвость мышления, вспомнила, что в подъезде живет врач, и мгновенно привела его.

Аня покачала головой:

– Похоже на отек Квинке. Что он ел? Пил?

– Чай, – ответила Тома.

– Новый сорт?

– Нет, мы всегда такой берем.

Аня вытащила из сумочки шприц и ампулу.

– Когда Кристина прилетела и начала рассказывать, я сразу поняла, что это аллергия. Сейчас сделаю укол, но его будет мало.

– «Скорая» уже едет, – успокоила ее Тамарочка.

– Вы пока думайте, на что Олег мог выдать такую реакцию, – велела Аня, – может, его оса укусила.

– Да нет, – развела я руками.

– Или надел новую одежду?

– Он в этой рубашке второй год ходит.

– Соображай, Вилка! – заорал Семен. – Чем вы тут занимались?

– Ничем, просто сидели рядом.

– Ты косметику не меняла? – поинтересовалась Аня, делая укол. – Пудра, губная помада, румяна… Бывают среди них аллергичные вещи.

– Я практически не пользуюсь летом красками, да и все, что у меня есть, куплено давно, – пролепетала я.

– Олежку на Вилку раздуло, – выпалил папенька, – она кого хошь до обморока доведет. Вот со мной парень срок мотал, двух жен убил. Аллергия у него на них была, как начинали зудеть, он за топор хватался – и ку-ку! Никак сдержаться не мог! Прямо жаль его, несчастного, за что сажали? За болезнь!

– Может, духи? – сказала Аня. – У меня один больной чуть не умер. Пришла его жена навестить, наклонилась поцеловать, он вдохнул незнакомый аромат, и готово, отек гортани. Еле-еле вывели…

Тут в комнату, лязгая железным чемоданом, вошли врачи «Скорой», и началась обычная в таких случаях суматоха. Куда поставить ящик с лекарствами? Принесите еще стул. Где помыть руки? Найдите чистое полотенце. Что предложить докторам: чай или кофе? Сколько дать им денег? И давать ли вообще? Немедленно притащите удлинитель и сложите пустые ампулы на тарелочку…

Пока Кристина, Томочка, Ленинид и Семен решали проблемы, я быстренько шмыгнула в ванную и принялась яростно тереть намыленной мочалкой шею. Феромоны! Олег обнял меня и моментально начал распухать. Господи, у него и впрямь возникла аллергия на жену.

Тщательно вымывшись, я выбросила пузырек в помойное ведро и прибежала в спальню. Олег, укрытый одеялом, мирно спал. Врачи, тихонько переговариваясь, толкались в прихожей.

– Чайку попейте, ребята, – упрашивал их Сеня, – ничего такого особенного, бутерброды с колбасой, хлеба, правда, нет, одни сухари.

Доктора переглянулись и пошли на кухню. Томочка захлопотала возле плиты. Ленинид наклонился и поднял пузырек, очевидно, я, вышвыривая тару из-под духов, как всегда, промахнулась.

– Что в нем было? – поинтересовался папашка. – Эй, девки, гляньте, может, нужная вещь?

Я сделала вид, что не слышу, и отвернулась к окну.

– Мама! – закричала Кристина. – Ленинид!

Я обернулась. Лицо папеньки стремительно отекало. Глаза начали закрываться, губы поползли в разные стороны. Врачи бросились к нему. Я только хлопала глазами, ну и ну, профессор создал совершенно сногсшибательный парфюм, причем в прямом смысле этого слова. Просто с ног сбивает любого, кто вдыхает запах.

Минут через десять Ленинида уложили в кровать, а медики вернулись на кухню.

– С чего его вдруг растаскивать стало? – в глубоком изумлении спросил один из эскулапов.

– А вот пузырек, – затрещала Кристина, указывая на выпавшую из рук Ленинида емкость, – он ее нюхнул…

Я хотела взять флакончик, но меня опередил Семен.

– Ну-ка гляну! – воскликнул он.

– Положи! – взвизгнула я.

Но Семен, непослушный, как все мужчины, поднес пузырек к лицу и сказал:

– А не пахнет ничем!

В то же мгновение его губы начали увеличиваться в размерах. Медикам вновь пришлось в спешке открывать укладку с ампулами.

Вскоре и Сеня был помещен в кровать, доктора, весьма удивленные, вновь сели пить остывший чай.

– Что в том пузырьке было? – хором поинтересовались они.

– Не знаю, – быстро соврала я, – небось лекарство какое-нибудь!

– Дайте гляну, – попросил фельдшер и потянул руку к флакончику, стоявшему на мойке.

Но я быстрее звука метнулась вперед, схватила пузырек и побежала с ним в коридор. В ведро его выбрасывать нельзя, любопытные парни сейчас же вытащат отраву. Лучше пока запихну флакончик к себе в сумку, а завтра вышвырну в контейнер на улице! Сотрудникам «Скорой» нельзя даже прикасаться к таре из-под духов, потому что у них тоже начнется отек Квинке, а я умею делать уколы лишь теоретически. Ладно, можно, конечно, позвать Аню, но что прикажете потом делать с двумя спящими врачами? Нет уж, береженого бог бережет, хватит с нас Олега, Ленинида и Сени!