Глава 8
Встряхнувшись так, как это делает Хучик, когда вылезает из ванной, я пошла по Лесной улице. Нет уж, больше не стану развлекать себя походами по бутикам, сегодня не мой день, лучше найду маленькое уютное кафе, желательно с деревянной посудой, чтобы чашка с чаем, которую я уроню на пол, не разбилась, посижу там…
И вдруг глаза натолкнулись на вывеску «Юридическая консультация». Я пришла в полный восторг, на ловца и зверь бежит!
Дверь в помещение, где роились адвокаты, оказалась каменно-тяжелой. Я изо всех сил тянула ее на себя, потом покрепче уперлась ногами, дернула ручку, раз, другой, третий, вспотела, но не добилась результата. Устав, я уставилась на створку. Может, она заперта? Маловероятно, слева висит табличка «Мы работаем круглосуточно, чтобы вытащить вас из беды», ниже – наклейка со словом «Толкай». Кто такой Толкай? Хозяин консультации? Ведущий адвокат?
Я снова потянула дверь и в ту же секунду сообразила! Толкай! Ее следовало открывать не на себя, а совсем даже наоборот.
Обозлившись на собственную непонятливость, я изо всей силы пнула преграду ногой. Дверь легко, словно она сделана из картона, распахнулась, я влетела в темную прихожую. Удерживаемая сильной пружиной створка понеслась назад, чуть зазеваешься на пороге, и она даст тебе в лоб. Я шарахнулась к стене и незамедлительно сшибла деревянную вешалку, сиротливо стоявшую в углу.
Та стала падать прямо на стеклянный журнальный столик, где кучей громоздились газеты. Очевидно, это помещение предназначалось для клиентов, которые должны ожидать своей очереди к адвокату. Но сейчас в холле никого не было. Я ухитрилась поймать вешалку и без особых потерь поставить ее на место. Потом, глянув в большое зеркало, попыталась привести в порядок торчащие дыбом волосы. Ей-богу, сегодня звезды встали не в ту позицию. Может, бросить машину на стоянке и пойти домой пешком?
Слегка успокоившись, я вошла в зал и увидела двух мужчин, сидевших в противоположных его концах. Один, пожилой, седой, похожий на старый трухлявый гриб мухомор, спокойно читал газету; другой, молодой, по виду чуть старше Мани, пялился в компьютер.
– Здравствуйте, – кашлянула я.
Парочка обратила взоры на меня.
– Я нуждаюсь в адвокате, кто из вас свободен?
– Я, – хором ответили юристы.
Повисло молчание, потом «мухомор» просипел:
– Выбирайте, кто вам больше по вкусу, чему вы доверяете: опыту, уверенности или молодой глупой бесшабашности?
Я замерла, изучая «ассортимент». Честно говоря, мне не нравился ни один из предлагаемых вариантов. «Гриб» слишком старый, дышит с трудом, и с голосом у него беда, похоже, совсем связки от старости истерлись. А молодой небось ничего не умеет. Да, не зря они тут сидят вдвоем, остальные их коллеги, приличные адвокаты, занимаются сейчас делом.
– Так я вас слушаю, – прокашлял старик, – идите сюда!
Парнишка сердито сверкнул глазами и опять впился взглядом в монитор.
– Что у вас? – настаивал божий одуванчик. – Спор о наследстве? Развод? Все могу, без проблем, лучше меня нет!
Ага, именно эту фразу «мы лучшие» слышу каждый день из радиоприемника, таким образом «Русское радио» нахваливает себя. Но я очень хорошо помню, как один раз поехала по делам в местечко под Коломной и с огромным удивлением обнаружила, что на расстоянии пятидесяти километров от Москвы «Русское радио» исчезло из моей автомагнитолы. Вот вам и лучше! Нельзя доверять тому, кто бахвалится!
Решительным шагом я приблизилась к парнишке, села около его стола на стул и спросила:
– Тебя как зовут?
– Дима, – растерянно ответил тот и тут же поправился: – Дмитрий Павлович.
– Диплом имеешь?
– Могу показать, – оскорбился «зеленый» адвокат.
– Не надо, – улыбнулась я, – что заканчивал?
– Юрфак МГУ.
– Хорошо, – кивнула я, – нанимаю тебя защитником, речь идет об убийстве.
– Ошибку делаете, милейшая, – проскрипел «гриб», – опыт – это главное!
Но я пропустила мимо ушей брюзжание старичка. Лично мне комфортней иметь дело с молодым парнем, чем с шатающимся от слабости дедулькой.
Целый час мы с Димой обсуждали дело, потом он выписал мне квитанцию и сказал:
– Вам скидка, как моему первому клиенту.
Я улыбнулась:
– Говорят, я приношу удачу, вот увидишь, после меня клиенты к тебе толпой пойдут!
Дима хихикнул, я встала, запуталась ногой в свисающем с его стола шнуре, пошатнулась и упала в проходе. Мне на спину шлепнулся телефонный аппарат.
– Не разбился?! – воскликнул Дима.
– Вроде нет, – ответила я, кряхтя и пытаясь встать на ноги, – отлично себя чувствую.
– Я про телефон, – радовался паренек, – целехонек!
«Гриб» зашелся в кашле.
– Ну-ну, – прохрипел он, – ну-ну, спаси господь вашего клиента.
– Вы бы, Альберт Валентинович, лучше вспомнили, как утопили Каранышева, которого судили за мошенничество в особо крупных, – дрожащим голосом отбивался Дмитрий Павлович, – прокурор потребовал шесть лет, а после вашей замечательной речи мужику десятку вломили, такое вы впечатление на судью произвели!
«Мухомор» побагровел и стал издавать такие жуткие звуки, то ли крик, то ли кашель, что я вылетела в ужасе в коридор. Не хватало только стать свидетельницей его кончины на рабочем месте!
Решив больше сегодня не испытывать судьбу, я пошла к Прокофьеву и принялась звонить в дверь.
– Кто там? – пропищали изнутри.
– Сергей дома?
– Какой?
Вопрос меня слегка удивил.
– Прокофьев! А что, их тут несколько?
– Нет, – гремя замками, ответил кто-то, – для порядка интересуюсь!
Дверь распахнулась, перед глазами открылся длинный коридор, увешанный тазами. На пороге стояла крохотная бабулька, обутая, несмотря на теплый июнь, в валеночки.
– Чего тебе, деточка? – тоненьким голосочком осведомилась она.
И тут до меня дошло, квартира-то коммунальная!
– Мне нужен Сергей Прокофьев.
Бабуся поморгала выцветшими глазками:
– А ну пошли ко мне.
Мы протиснулись в довольно просторную комнату, обставленную допотопной мебелью.
– Садись-ка, – велела старушка, – рассказывай про себя все, без утайки, муж есть? Пьяница?
– Нет, – обалдело ответила я.
– А дети?
– Двое.
– Эхма, – вздохнула старушонка, – надеюсь, собак не держишь?
– Пять их у меня, еще две кошки, хомяки, жаба… Да в чем дело? Какая вам разница, кто у меня живет?
– Ишь ты, – обозлилась бабуся, – когда сюда въедешь и в соседках окажешься, поздно будет локти кусать. Хватит с меня, и так всю жизнь с алкоголиками прожила, имею право хоть на старости лет спокойно деньки скоротать, а тут ты с зоопарком!
– Так вы решили, что я здесь комнату купить хочу!
– Ну да, Серега свои хоромы продает, у него две залы, и у меня тут одна. Деньгами где-то разжился и решил отдельно жить. Прямо удивительно, откуда только средства взял!
– Ну жена умерла, наверное, ее бизнес продал!
Старушонка визгливо рассмеялась:
– Кто бизнес продал?
– Сергей!
– Чей?
– Так Светы, жены своей покойной.
– Хи-хи-хи, – развеселилась бабуська, – бизнес! У Светки! Ну уморила, пьяница она была, алкоголичка запойная, бутылки у вокзала собирала, вот и весь ее доход. Да сколько раз она ко мне приходила и ныла: «Зинаида Власьевна, дайте десяточку. Серега получку принесет, тогда и верну!» Я-то сначала кошелек расстегивала, а потом перестала, никогда она долги не возвращала!
– А мне говорили, что Светлана зашилась!
– Нет, так и умерла. Выпила на улице и в сугробе заснула, а ведь и не такая старая была.
– Вот бедняга!
– Так ей и надо, – отмахнулась Зинаида Власьевна, – какой толк от пьяницы! Хорошо, детей не настрогала, а то вот у нас, в семьдесят второй, Ныкины проживают, глушат водку, а ребятки оборванные да голодные шляются. Старший тоже к рюмашке прикладываться стал. Вчера иду из магазина, а он мне навстречу, бредет, спотыкается, это в тринадцать-то лет!
– Что же Сергей жену не лечил?
– Сам хорош, – отмахнулась старушка, – тоже употребляет, но правда, не до такой степени, как Светка, он все-таки из приличной семьи. Работает нормально, чего-то изучает, объяснял мне, а я забыла!
Тут из коридора послышался грохот.
– О, – оживилась Зинаида Власьевна, – Сергей пришел, он всегда таз роняет! Эй, Сережа, иди сюда, покупательница заявилась!
В комнату заглянул худой дядечка с болезненно-бледным лицом.
– Вы по поводу жилья?
Я кивнула.
– Тогда пошли ко мне, – оживился Сергей.
Мы оказались в коридоре, а потом в просторном помещении с огромными окнами.
– У меня тут две комнаты, – словоохотливо принялся объяснять дядька, – все просторные, по двадцать метров, окна во двор, шума никакого. Соседка одна, да она на ладан дышит, помрет – вся квартирка вашей будет.
– Что же вы съезжаете? – медленно спросила я.
– Центр надоел, – быстро ответил Сергей, – он для богатых людей, тут цены чудовищные. Я в Марьино собрался или в Братеево.
– И вы с женой вдвоем жили в этих комнатах? – удивилась я.
– Так раньше здесь куча народа была, – охотно пояснил Сергей, – отец, мать, два моих брата, бабушка с дедом, тетка с дядькой. На головах друг у друга сидели, а потом умирать начали, один я и остался, словно перст, никого вокруг.
И он уныло уставился в грязное окно. Я внимательно разглядывала мужика. Грязные редкие волосы прилипли к яйцеобразному черепу, длинный нос свисает почти до подбородка, маленькие, близко посаженные глазки мечутся под неожиданно широкими бровями, узкие губы кривит ухмылка, плечи покрыты перхотью, костюм заношенный, грязный, и пахнет от Ромео немытым телом.
Перед глазами встал Андрюшка: красивый, статный, великолепно одетый, благоухающий дорогим одеколоном, веселый, с белозубой улыбкой, богатый.
И Вика решила бросить такого мужа, чтобы соединить свою судьбу с этим обмылком? Ну, простите, в это я не поверю никогда!
– А жена ваша где? – Я решила начать издалека.
– Умерла, царствие ей небесное, – широко перекрестился Сергей, – пила очень, вот до пятидесяти и не дожила.
– Значит, она не была удачливой бизнес-леди?
– Кто? – вскинул вверх брови Сергей.
– Ну ваша супруга, Светлана.
Прокофьев хмыкнул:
– Бизнес-леди! Алкоголичка горькая, побирушка. Похоронить не на что было и не в чем, спасибо Зинаида Власьевна чистое платье дала, а то бы пришлось в грязной куртке в гроб класть!
Что же ты, милый человек, не заработал несчастной на саван, чуть было не спросила я. Сергей, словно услышав мой невысказанный вопрос, слегка порозовел и стал оправдываться:
– Я-то в НИИ сижу, зарплаты еле-еле хватает на макароны, да еще Светка все пропивала.
– Надо же, – покачала я головой, – а мне вот рассказывали, будто она жутко богатая, вас содержала.
– Чего только люди не придумают, – вздохнул Прокофьев, – кто ж наврал такое?
– А Нина Супровкина.
Сергей быстро глянул на меня:
– Я такую не знаю.
– Ну как же, – заулыбалась я, – она хозяйка дачи, где вы много лет весело проводили время с Викой Столяровой, да и живете вы в одном подъезде.
Прокофьев попятился.
– А, точно, забыл, что она Супровкина. А вы кто?
– Частный детектив.
– Кто? – обомлел дядька и забегал по мне противными крысиными глазками.
– Частный детектив, – повторила я, – такой человек, который, не жалея себя и не считаясь со временем, копается в навозе, дабы отрыть жемчужины истины.
Сергей сел и устало сказал:
– Простите, не понимаю.
Преодолевая брезгливость, я осторожно устроилась на краешке стула с засаленным сиденьем и резко спросила:
– Вы знаете, что Вика в тюрьме?
– Да.
– Вас вызывали на допрос?
– Да.
– И что вы рассказали?
– Правду.
– Какую?
Неожиданно Сергей прижал к груди кулаки и зачастил:
– А что делать было? Да, встречались, но потом разошлись, я с женой решил остаться.
– С алкоголичкой? С пьяницей?
– Любил я ее, поймите, любил!
– И ходил к Вике на свидания?
Над верхней губой Сергея выступила цепочка мелких капель.
– Я же мужчина, – сообщил он.
– И что?
– Мне нужна женщина, – заявил обмылок, – а Светлана, увы, совсем ни на что не была годна. Вот так и жили, Вика для тела, жена для души. Тянулось все это, тянулось, а потом и разорвалось, я остался со Светкой, а Вика назло мне замуж выскочила, за богатого. Ну а после жена померла, я Вике-то и позвонил. Она, конечно, с радостью снова встречаться стала. Только я в убийстве ее мужа не участвовал, это она сама придумала.
Мне стало противно, но до истины докопаться надо.
– И вы платили Нине Супровкиной по тысяче долларов в месяц за дачу? Откуда деньги-то взяли?
– Я? Что вы! Мне такую сумму и за год не заработать!
– Но на дачу вы ездили?
– Да, довольно часто, раз в неделю точно! Так себе домик, на один бочок скособоченный, да и от электрички далеко, только надо же было где-то устроиться. Вика сказала, что ее подруга бесплатно пускает.
Я принялась рыться в сумке, отыскивая сигареты. От этого мужика так воняет, что единственный способ избавиться от тошноты – воспользоваться «Голуазом».
– Значит, дачу Нина предоставила вам бесплатно?
– Ага, – кивнул Сергей, – кто бы мог подумать, что так получится, страсть господняя. Ну зачем Вика пошла на преступление! Теперь ведь посадят!
– С вашей легкой руки, – рявкнула я.
– И чего, – прищурился Прокофьев, – мне, по-вашему, следовало соврать? Сказать, что знать не знаю Вику?
Когда я выскочила из пропахшей потом берлоги на улицу, воздух Тверской, наполненный бензиновым смогом, показался мне упоительным. Нет, что-то здесь не так! Я все-таки достаточно хорошо знаю Вику, она не могла иметь никаких дел с этой потной жабой! Да от него на расстоянии ста метров противно сидеть, не то что… ну, сами понимаете, о чем я толкую!
И потом, Нинка говорила одно, Сергей другое, кому верить? Ладно, сейчас нужно катить домой, а завтра с утра я вновь отправлюсь к Нинке, поговорю с ней по-другому, похоже, она наврала мне с три короба!
В Ложкино я прилетела голодная, злая и обнаружила, что моя ванная превращена в парикмахерский салон. Повсюду были расставлены бутылочки с шампунями и валялись пустые тюбики из-под краски. Маруська, укутанная в полотенце, сидела на моей кровати, поджав ноги, голова ее была похожа на шлем инопланетянина, волосы прослоены фольгой, и из них торчало нечто, похожее на спицы.
– И чего вы у меня устроились? – устало спросила я, стягивая льняные брючки.
– А где? – пожала плечами Маня.
– Внизу, в гостиной.
– Ну, не знаю, – протянула девочка, – Зайка тут решила, сейчас Ирка все уберет.
Не успела Маня закрыть рот, как в спальню ворвалась домработница. Я ойкнула, голова ее была выкрашена в цвет взбесившегося баклажана, пряди стояли под углом в девяносто градусов и были какие-то ребристые, странные, словно изломанные. Ирка из вполне симпатичной особы превратилась в персонаж фильма «Звездные войны».
– Ну как? – радостно воскликнула она. – Впечатляет?
– Просто слов нет, – промямлила я, но оказалось, что основное испытание ждет меня впереди.
В комнату, словно торнадо, влетела Зайка. Я онемела. Ее белокурые прядки, еще сегодня утром красиво подстриженные, прикрывающие маленькие ушки и точеную шею, сейчас приобрели цвет, вернее, оттенок, нет, цвет… Простите, никак не могу подобрать слова. Видели ли вы когда-нибудь перья павлина? Если да, то можете представить, что творилось у Ольги на башке. Во-первых, она постриглась самым идиотским образом: на макушке «ежик», по бокам более длинные прядки, на лоб падает асимметричная челка, прикрывающая левый глаз. Но даже эта стрижка была бы вполне приемлема, если бы не колер. Каждая волосинка у корня была нежно-розовой, потом делалась красной, бордовой, лиловой и темно-синей.
Я в ужасе повернулась к Мане.
– Ты тоже такой станешь?
– Нет, – бодро воскликнула она, – у меня основной тон зеленый!
– Классно вышло, – удовлетворенно заявила Зайка, щупая свою макушку, – завтра съемочную бригаду столбняк хватит. Пошли ужинать.
В столовой уже сидел Кеша, слава богу, его волосы выглядели привычно.
– Слышь, Зая, – сказал наш адвокат, – ты на ночь свет-то не выключай.
– Почему? – спросила женушка, кладя себе на тарелку половинку отварной морковки и три зеленые горошинки.
– Кровать у окна стоит, – меланхолично пояснил Аркадий, – луна сейчас ярко светит, проснусь ненароком, увижу тебя и испугаюсь.
– Дурак, – прошипела Зайка.
– Да и не один я за сердце схвачусь, – как ни в чем не бывало вещал Кеша, – любой забьется в припадке!
– А вот и нет! – рявкнула Ольга.
Тут в столовую с двумя бутылками пива в руках вдвинулся Александр Михайлович. Он на секунду замер на пороге, потом уронил «Гинес» и взвизгнул:
– Елки-палки! Это что такое!
– Говорил же, – ухмыльнулся Кеша.
Дегтярев перекрестился.
– Оля! Бог мой! Ну и прическа!
– Молчи, – процедила Зайка, – ничего не понимаешь!
Но полковник все никак не мог успокоиться.
– Ира! А у тебя! Мама родная! Ты лохмы в вафельницу засовывала?
Домработница скорчила гримаску:
– Ну, Александр Михайлович! Вы же совсем в моде не разбираетесь. Теперь мне осколки собирать! Ну отчего бутылки-то уронили?
– От восторга, – захихикал Кеша.
Зайка треснула мужа по затылку и ушла. Маня, прихватив пару пирожков, кинулась за ней. Ирка, ворча, подбирала то, что осталось от пивных бутылок. Одна Маргоша преспокойно сидела над полной тарелкой. Я посмотрела на ее ужин и ахнула: четыре котлеты, гора макарон с куском сливочного масла, граммов сто, не меньше, полбатона и тазик с салатом оливье, щедро сдобренным майонезом.
Я схватила всю эту красоту, переставила на буфет и спросила:
– Ты похудеть решила?
– Да, – грустно ответила Маргоша, – только очень уж кушать хочется!
– Терпи, это потом пройдет!
– Не могу, умираю прямо.
– Тебе до голодной смерти с таким весом далеко.
– Ой, тяжело, – заныла она, – силы воли у меня нету, может, закодироваться? Говорят, помогает!
Я встала.
– Ты куда? – спросила Марго.
– За телефонной книжкой, – вздохнула я, – позвоню Соне Балуевой, она от ожирения кодировалась, двадцать кило потеряла. Узнаю адрес, и завтра поедем.
